Сережка стоял прислонившись в опоре, поддерживающей электрические провода. Стоять просто так уже не было никаких сил. Кроме воды, которую заливали в пассажирские вагоны, его желудок не знал другой пищи третьи сутки подряд. Фортуна отвернулась от него. На когда – то полосатую тельняшку пролили ведро черной краски. И без того тоненькие белые полоски пропали под толстым слоем нечистот и зловония. Надежды на "чудо – порошок" или отбеливатель, что в состоянии обмыть его жизнь не было никакой.

Незаметно для себя, разморенный теплыми солнечными лучами Сережка задремал.

Казалось бы: совсем недавно, весной, у него была квартира, "девятка", собственная фирма, куча "друзей", "бабок" и женщин, на "балбес – мэнов", судорожно хватающихся за пиликающий у них на поясе пейджер, он смотрел только усмехаясь, неторопливо поднося к уху сотовый телефон, а сейчас он был собственником лишь помятой накидки, в которой только очень откровенный фантазер смог бы увидеть красный клубный пиджак, давно нестиранной рубашки в клеточку, мешковидных штанов и рваных кроссовок на босу ногу.

"О, Святая дева Мария, не дай пропасть рабу твоему!"

Когда, после провалившейся сделки (кризис, ядрёна вошь), за долги у него отобрали машину и квартиру, он запил, недели две болтался по знакомым, а потом вдруг, рано утром, очнулся в какой – то подворотне, избитый, без ботинок, часов, золотых цепочек, заколки в галстуке, кошелька и документов. Галстук за сто баксов, приобретенный им в Риме, он выбросил сам, без сожаления. Кроссовки нашел в урне возле обувного магазина, когда замерзший шел безлюдными улицами рано утром в отделение милиции.

Слушать его не стали. Только дали пинка под зад, чтобы больше не приходил. А "друзья" сказали: "Извини, дорогой, погудели и хватит – нам пора работать. На опохмелку дать?"

Так Сергей очутился на вокзале.

Погода, на удивление, в этом году была теплая, уже со середины мая можно стало спать на улице, не опасаясь подхватить воспаление легких. Ничего делать, кроме перепродажи Сергей не умел, но для этого необходимы деньги, начальный капитал, которого у него не было. Если бы он в свое время остановился, продал все то золото, что висело на нем – мог бы купить или взять в аренду киоск и начать все сначала. Но он продолжал пить, и вот теперь стоял у разбитого корыта, никому не нужный. Изредка удавалось подработать грузчиком, дворником, все у тех же киосочников, стащить пару овощей, найти выброшенный ящик перезрелых бананов. Когда, один раз стало совсем туго, и черная тоска охватила его безумную голову, Сергей решил украсть что – нибудь по – мелочи и сесть в тюрьму, там хоть кормят и работать заставляют. Опостылело ему целыми днями мотаться по перрону без дела. Выбрал киоск поближе к отделению милиции, сунулся вечером, пригрозил реализатору, тот с дружком его избил, позвали ментов, а те добавили, выбросили на улицу, совсем не собираясь забирать его с собой в отделение.

И ментам он не был нужен. Все внутренности после этого болели недели две. Второй раз Сергей рисковать не стал. В среде бомжей бредили надеждами о скором урожае в южных республиках, ждали "баев", которые сбыв партию продуктов заберут на обратном пути живой товар. Только он сильно сомневался, что в теплых странах отсутствует своя дешевая рабочая сила. Оставалось ждать осени, заморозков, воспаления легких и, в лучшем случае, крематория. В худшем – раздерут по клочкам собаки. Кругообмен веществ – сейчас он собак ест, потом они его съедят. Все справедливо.

– Человек!

"А день – то какой хороший: солнышко светит, птички чирикают. Сейчас бы на пляж, прау пивка холодненького, девчонок горяченьких. "

– Человек! Эй, Вы, у столба!

Сергей очнулся от своих грез.

– Да, да, Вы. Побыстрее, пожалуйста!

У вагона незаметно подошедшего поезда стояла молодая женщина. Лет двадцати пяти, в бежевых туфельках, телесного цвета колготках, коротком, плотно облегающем фигуру темно – синем платье, сквозь которое казалось продавливались очертания пупка (несмотря на идеально плоский живот), с глубоким декольте, приоткрывающим грудь второго размера (а форма какая! Не просто разрезаный пополам арбуз, или раздавленная плотно прижатой тканью плоть, а тот идеал, что воспели в мраморе античные мастера). Темные волосы ниспадали на округлые, но не заплывшие жиром плечи. Милое лицо, без лишнего слоя косметики и украшений. Уверенный взгляд, неуловимое, располагающее выражение глаз. Такая и самых смелых грезах привидится на может.

– Так и будем стоять? Возьмите чемодан. Или мне поискать другого носильщика?

Сергей очнулся окончательно. Возможность получить живые деньги, а не стаканчик водки или гроздь бананов, выпадала не часто. Только теперь он обратил внимание, что рядом с его "работадательницей" стоит чемодан средних размеров.

– Берите. Ступайте за мной.

Она даже не обернулась, чтобы проверить идет ли он за ней следом.

Чемодан, скорее спортивная сумка из прорезиненной изнутри ткани, какую обычно берут с собой, отправляясь на отдых, был не так уж и тяжел. Женщина спокойно могла справиться с ней и сама, так, чтобы при этом ее плечи не перекашивались. Это Сергей, обливаясь потом, не успевал за грациозно шествующей, цокающей своими каблучками по бетонному полу, умело и не принужденно лавирующей между спешащих на пригородную электричку дачниками женщиной. Если нести сам чемодан ему было не тяжело, то сил поспевать за своей спасительницей не было никаких – трое суток без куска хлеба давали о себе знать. Да и каждый дачник, в придачу ко всему, обязательно цеплялся за "его" чемодан. Когда подземный переход закончился, он отставал от идущей впереди спасительницы – мучительницы метров на двадцать. Чтобы не потерять ее из виду, Сергею пришлось перейти на бег.

Тут же на его плечо легла тяжелая рука.

– А ну, стой! Чемодан украл у кого, паскуда?

"Менты. "

– Девушка! – крикнул из последних сил "новый русский бомж".

Несмотря на раздавшееся одновременно с его криком сообщение: "Заканчивается посадка на пригородный поезд номер 6055 следующий до станции... ", хозяйка чемодана остановилась и обернулась вполоборота. Заметив фуражки ментов пошла обратно.

– В чем дело? – из ее строгого голоса пропали те дружелюбные нотки, что присутствовали там, когда она нанимала Сергея.

– Это Ваш чемодан?

– Какие – то проблемы? Этот человек – мой носильщик.

Сергей проникся уважением к своей хозяйке. Обычно говорят просто "это", словно о собаке.

– Вы поступаете не осторожно, доверяя свои вещи первому встречному.

– Можете его охранять. Мы свободны? Пойдемте.

На привокзальной площади она отмела рукой кинувшихся к ней таксистов и сама выбрала машину на стоянке – двадцать девятую волгу оборудованную буквой "Т".

"Зачем? Таксисты всегда дерут больше, чем частники. "

– Человек! – женщина легонько постучала аккуратными, средней длины ногтями, окрашенными все тем же, телесного цвета лаком.

– Привет! Куда едем?

Взгляд, которым "хозяйка" одарила подошедшего водителя, заставил того понять всю нелепость своего вопроса.

– Садитесь, – кивнула она Сергею. – поможете донести чемодан до дома.

– Зачем он Вам, если надо, я сам могу поднести. – попытался противодействовать таксист.

– Мне найти другую машину?

Мужик заткнулся.

Пока Сергей залезал на заднее сидение, протискивая впереди себя чемодан, женщина успела назвать адрес, так, что он прослушал куда они направляются.

Вот, тоже проблема: стоит ли ехать из – за чирика (а о большем не стоит и мечтать) на другой конец города. И как потом обратно добираться? "Мотор" явно назад его не повезет. А кондукторши, сволочи, в общественном транспорте гонять в последнее время стали – спасу от них нет.

Однако его волнения оказались напрасными. Машина доехала до центра города и забралась в один из его многочисленных переулков, остановившись около недавно выстроенного дома с квартирами "европланировки". От вокзала до него можно было не спеша дойти за двадцать минут по тихим тенистым улочкам, наслаждаясь легким шелестом листьев.

Хозяйка, не спрашивая "Сколько?", протянула водителю пару бумажек и кивнула Сергею:

– Пошли.

Швейцар в подъезде привстал из – за своего стола, приподнял фуражку, выдвинул ящик, достал оттуда ключи.

– Добрый день, Мария Иоанновна. Как отдохнули?

– Здравствуйте, Василий. Спасибо, хорошо.

Подала для поцелуя ручку, расписалась в книге и пошла дальше.

Изнутри дом впечатлял гораздо больше, чем снаружи. Один подъезд чего стоил. Раньше у Сергея была пара сделок по стройматериалам, и он представлял во что обошелся только сам мрамор для пола и облицовки стен, а ведь еще и рабочим надо было заплатить за работу. Как выглядит лифт, он не узнал – по широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Ключом, взятым у швейцара, женщина открыла дверь.

– Заходите.

Сергей опешил. Туда? В такой виде? Да она с ума сошла.

– Ну, быстрее, я устала с дороги. – Первый раз она выразила свое нетерпение, смахнув с виска бисеренку пота.

Подхватив с пола опущенный было чемодан, он вошел в прихожую.

Хозяйка вошла следом, захлопнув за собой дверь.

– Вот мы и дома. Не хотите ли помыться? – покачиваясь на туфельках она прошла мимо него, заглянула в ближайшие две комнаты, бросила на столик свою сумочку, обернулась, посмотрела на Сергея.

– Сейчас я Вас провожу. – Мария наклонилась, стянула с себя обувь и кинула пару куда – то в сторону. – Ненавижу Европу за то, что постоянно приходиться ходить обутой. Ужасно неприятно, Вы не находите? Подождите минутку, – она скрылась за дверьми из белого мутного стекла и снова появилась через несколько минут, держа в руках только что снятые чулки, которые присоединились к сумочке, лежащей на столике. – Жарко, извините за фривольность. Пойдемте.

Он обратил внимание как нехотя, словно испуская дыхание, теряя форму, оседал невесомый капрон.

Лишившись каблучков, хозяйка, как ему показалась ни сколько не уменьшилась в росте, и только походка ее стала более мягкой.

Сергей задержался на несколько секунд в прихожей, в нерешительности раздумывая снять ему самому обувь или нет. Решил не снимать – кроссовки, как он предположил, были более чистыми, чем его ноги.

Ванная комната была похожа произведение искусства. Вся в зеркалах, со скрытыми в них стенными шкафчиками, перламутрово – белые унитаз и бидэ, такая же раковина, отдельно стоящая кабина душа, наконец, сама ванна, утопленная в неком постаменте.

Хозяйка взошла на него, присела на корточки, открутила кран. И без того недлинное платье задралось, перейдя все мыслимые приличия. А женщина, словно не замечая этого, нагнулась еще сильней, потрогала пальчиками наливающуюся воду.

– Купайтесь, я принесу Вам другую одежду.

Сергей обернулся, чтобы найти на дверях защелку, но таковой не оказалось. Ему пришлось удовольствоваться только легким щелчком, с каким дверь выдвинулась из стены отделив его от коридора. Размышлять над причудами молодой красивой женщины, притащившей случайного бомжа в свою квартиру, особо не хотелось. Вспомнилась лишь фраза из Булгаковского "Собачьего сердца": что – то там про бабку Шарика, которая переспала с водолазом.

"Может моя бабка тоже переспала с каким – нибудь, если не с водолазом, то уж точно с аквалангистом?"

Скинув одежду, он оставил ее посередине комнаты и залез в ванную, успевшую наполниться больше чем на половину.

Вода была обжигающе горячей, пришлось зажать свое хозяйство руками, чтобы оно привыкло к смене температур. Струи воды, бившие из разных точек, погрузили Сергея в настоящую нирвану. Он лежал, наслаждаясь давно забытыми ощущениями, почесывая начинающую отмокать от него грязь. Где – то в квартире заиграла музыка.

Дверь открылась и, напевая, в комнату вошла Мария.

– "Ты предпочитаешь самолет, а я... " Вы уже моетесь? Вот и хорошо.

Она была все в том же платье. Подойдя к ванной (Сергей машинально прикрыл руками интимные части своего тела) хозяйка удивленно спросила.

– А почему без пены?

Наклонившись над его лицом женщина оперлась одной рукой о поверхность постамента, второй дотянулась до бутылочки, стоящей за его головой. При этом руки ее были сведены, и роскошные груди предстали перед ним в самом выгодном ракурсе. Правда это продолжалось всего мгновение и уже через секунду Мария обильно поливала воду из бутылочки. Вслед за тоненькой струйкой сразу же вздымались большие клочья пены.

– Вот, так лучше. Не стесняйтесь. Мочалки слева от Вас.

И она снова удалилась.

В ней самой, в ее словах и поступках, было нечто такое, что не позволяло Сергею каким – либо образом противиться ей. Власть и доброта. Доброта власти. Власть доброты.

После пяти минут усердной работы самой жесткой из мочалок, воду пришлось сменить.

Богиня появилась как раз, когда ванна вновь наполнилась, без обещанной одежды, но с подносом в руках. Бутылка янтарного вина, два бокала, нарезанные ломтиками фрукты и пара кусков ветчины.

– Вы случайно не проголодались?

Мария поставила поднос рядом с ванной, потом подошла к зеркальной стене, сняла висевшее там полотенце, вернулась обратно, подстелила на мрамор постамента и уселась на него.

– Давайте будем кушать. Можно Вас покормить?

Она взяла кусок ветчины и поднесла ко рту Сергея. Уговаривать открыть рот не пришлось. Мясо просто таяло во рту. Он знал, что после трех дней голодания набрасываться на пищу весьма неразумно, но эти два кусочка пришлись как раз кстати. Затем его спасительница налила в бокалы немного вина и дала запить. Такого замечательного муската Сергей никогда раньше не пробовал.

– Теперь я буду тебя мыть. Будем считать, что на брудершафт мы уже выпили.

Она отодвинула поднос в сторону, закатала длинные рукава, взяла мочалку, намылила ее и в ожидании развела руки.

– Ну, вставай.

Он опешил, но был не в силах противиться этим словам и лишь снова прикрыл руками свое "достоинство".

Мария мыла его с видимым наслаждением. Старательно потерла спину, грудь, бока, руки. Рукава ее платья раскатались и намокли от воды, когда хозяйка погружала руки в ванну чтобы смыть с него пену, или вновь намылить мочалку. Потом дело дошло и до ног. Сергей поочередно поставил их на край ванны, а женщина тщательно чистила каждый его пальчик. Покончив со ступнями она принялась за голень, смывая мыло с каждого отвоеванного у грязи кусочка его кожи.

Положение становилось все интересней и интересней, наконец, невымытой осталась лишь небольшая часть тела. Руки Сергея уже давно не прикрывали ее, расслабленно болтаясь вдоль боков.

Мария немного отодвинулась, Сергей было потянулся за мочалкой в ее руке, чтобы домыться самому, но хозяйка бросила ее в ванну, взяла бутылку с шампунем, отщелкнула верхнюю крышку и, надавливая на бутылочку, тоненькой струйкой стала обильно поливать заросли волос внизу его живота. Поставив шампунь на место, она обоими руками залезла в эту растительность. Если до этого момента член, хотя и наполнился немного кровью, но все равно свободно болтался, то теперь он становился все больше и больше, потихоньку поднимаясь вверх. Вымыв окружающие его волосы, Мария одной рукой подхватила его яйца, затрепетавшие от нежного прикосновения, а второй, тем временем, водила по напрягшемуся рогу. Примерно после минуты таких упражнений она поочередно двумя руками старательно вымыла сначала мошонку, потом член, не забыв про канавку вдоль головки. Затем хозяйка снова взяла шампунь, налила немного себе на руку, просунула эту руку между его ног и принялась за его попку. Проворные пальчики вновь бегали вдоль ямочки между его ягодицами, все больше и больше задерживаясь у его ануса, пока, наконец, не решились и проникли в него. Чуть – чуть, только самую малость, совершив при этом несколько круговых движений.

Незаметно покинув его тело, женщина взяла смеситель, включила воду и, отрегулировав ее температуру, направила упругие струи на только что вымытые ей местечки. Напор воды был так силен, что брызги летели во все стороны, отчего платье Марии тотчас же промокло, еще сильнее очертив все детали ее тела. Не доверяя одной только воде, она свободной рукой сама прошлась по волосикам, наклонила член сначала в одну, потом в другую сторону, покатала своими пальчиками яички, слегка раздвинула ягодицы, наконец "омовение" было закончено, хозяйка выключила воду, положила смеситель. Сергей собрался выходить из ванной, и тут, о чудо! он почувствовал как на его тщательно выхоленной плоти сомкнулись нежные губы. Они то с силой охватывали его, то едва касались его, где – то в глубине ее рта им старался помочь язычок, словно мотылек, порхающий возле фонаря посередине ночи. Своими руками Мария сначала держалась за его бедра и аккуратные, но острые ноготки вонзились в его тело, а сами руки то резко тянули Сергея к себе, то нехотя отталкивали. Но вот ногти вышли из его кожи. Пальчики одной руки стали помогать союзу губ и язычка, вторая же рука щекотала стянувшуюся кожу мошонки.

Сергей осмелел и обхватил своими руками голову Марии, показывая власть над женщиной, а вовсе не задавая темп ее движениям. Он много раз отводил в сторону свое желание кончить, стараясь продлить минуты наслаждения, и своего и своей страстной хозяйки. И только когда Сергей стал замечать усталость в ее движениях, он перестал сдерживать вырывающуюся из долгого плена энергию жизни. Ощущение приближающегося конца передалось его богине и с мощной струей, ударившей в ее небо, женское тело само согнулось в судорогах экстаза. И только через какое – то время, когда ее перестало колотить, Мария, не выпускающая поникшую плоть из своей руки, снова овладела ей, тихо и ласково поглаживая опустошенный брандспойт.

Вечер на этом не закончился. Была ванна, и платье скатавшееся до подмышек, были долгие и страстные поцелуи, две пары ее губ, без намека на волосики, которые должны окружать одну из них, была бутылка с шампунем, которым он облил свою вздыбившуюся в очередной раз плоть, перед тем как раздвинуть ее ягодицы, была, наконец, необъятная кровать, где, в конце – концов, Сергей уснул с улыбкой на лице, вызванной неутомимой работой женских губ на его обессиленном члене.

Проснувшись утром, вечером, днем ли, он увидел сидящую рядом с ним женщину, нежно поцеловавшую его, а уже через минуту, кормившую с ложечки различными яствами, обливающую вином и занимающуюся с ним любовью.

Рестораны, отдельные кабинеты, номера в гостиницах, когда не хотелось терять время на возвращение домой. Концерты, опера, балет – они были на многих представлениях, но считанные разы оставались на них до конца, покидая зал в лучшем случае во время антракта, но обычно пробираясь через рассерженные ряды зрителей. Иногда им удавалось снять отдельную ложу, и тогда Мария сначала делала ему миньет, потом он сам показывал свое умение услаждать женщин, а под конец, восстановив свои силы, входил в ее тело. А где – то там, внизу, гремела музыка, пели артисты. Плотные пыльные шторы скрывали все. А если и не все, то какая разница?

На открытом кабриолете они ездили к морю. И ему было приятно находиться рядом с Марией бесстыдно разгуливающей по песку в одних плавочках, на виду у всех утыкаться лицом в ее груди, мять их своими руками и целоваться без оглядки.

Сергей начал приходить в себя только, когда с деревьев, медленно кружась, полетели, подхваченные осенним ветром, желтые листья, и косые струи дождя заставляли натягивать крышу на машине. Он снова стал заниматься бизнесом. С помощью Марии открыл новую фирму, снял офис, нанял персонал.

И только секретаршу Мария выбирала ему сама.

В бегущей строке одного из телеканалов они подали объявление, а через три дня перед их глазами предстали восемь кандидаток. Все они сидели в приемной и по одной заходили в его кабинет. Сергей расположился за своим президентским столом, девушки садились напротив его, а Мария устроилась на стоящем у стены кожаном диване, в своем неизменном платье, заложив ногу за ногу. За все время, пока претендентки излагали свои биографии и представляли рекомендации, она не проронила ни слова. Когда за последней из них захлопнулась дверь, Мария поднялась со своего места, подошла к столу, посмотрела еще раз на разложенные там фотографии, на секунду прижала губы Сергея к своим грудям, одним движением руки, словно заядлый игрок, собирающийся перетусовать колоду, сгребла бумаги девушек в одну общую кучу, взяла их и вышла в приемную. Там она положила документы на стол будущей секретарши, оглядела притихших кандидаток и ткнула пальцев в одну из них.

– Вы. Пойдемте со мной. Остальных попрошу подождать.

Они зашли обратно в кабинет. Мария пропустила девушку вперед, чуть подтолкнув ее в направлении Сергея, все еще сидящего на своем месте и закрыла за собой дверь. Девушка очень походила на Марию и своей фигурой, и почти таким же платьем. Пока кандидатка неторопливо шла, Мария сумела обогнать ее, зайти за стол, отодвинуть кресло, на котором сидел Сергей.

– Не бойтесь, подходите ближе.

И, когда девушка зашла за стол, Мария, стоящая на креслом, наклонилась над Сергеем и дернув за молнию на его брюках, одним движением выпростала наружу его, еще не напряженный член.

– Как Вы на это смотрите?

Девушка словно окаменела, отступив на шаг назад.

Мария, между тем не отпускала плоть Сергея из своей руки, легонько дроча набухающий стебелек, а ее губы, погуляв по мужской шее, впилась в его рот. Оторвавшись от него, Мария обошла кресло, встала на коленки, облизала успевший гордо поднять свою головку член, и стала свободной рукой расстегивать ремень.

– Ну, что же Вы, идите сюда, помогите мне.

Оторвав руку от члена, она дотянулась до стоящей рядом девушки, схватила ее за пальцы и потянула на себя, а вернее к раскачивающемуся без опоры маленькому столбику.

Пальчики сначала противились такому насилию, удерживаемые рукой Марии, потом, сначала робко, но с каждой секундой все смелей и смелей принялись за дело. Мария убрала свою руку, заменив ее на проворные губки. На славу потрудившись, она с сожалением оторвалась от своей работы, притянула к себе голову девушки. Оценив ее умение целоваться, она разрешила и ей приникнуть к источнику всех наслаждений. "Кандидатка" сосала его член без того шарма, с каким это проделывала Мария, но неуловимо по – своему, и эти новые ощущения сглаживали ее огрехи.

"Ничего, еще научится. "

Вкус приходил к ней во время работы, одна ее рука давно уже находилась под платьем. Мария заметила это, встала, обошла кресло, задрала у девушки платье и стала стягивать ее трусики. Не отрывая губ от своей услады та, поочередно, приподняла ноги, и трусики оказались на столе. Мария прижалась к ее спине, одной рукой охаживая ее спереди, а другой сзади. Нежные губы девушки широко раскрылись, и сок быстрыми капельками тек на ковровое покрытие, устилающее пол. Просунув руку между ее ног, Мария погрузила пальчики в пылающую бездну, девушка согнулась от экстаза, но ее блаженство продолжалось не долго, пальчики покинули жаждущий нирваны раскрывшийся цветок, но теперь, влажные от захваченного нектара, тут же слегкостью вошли в анус. А освободившимся бутоном цветка овладела вторая рука искусительницы.

Сергей, который поймал жаждущий взгляд его богини мог лишь протянуть ей свою руку, плотно прижать друг к другу два пальца и дать возможность Марии облизать их. С занятыми руками и головой, она могла только сжать свои бедра, стараясь потереть их между собой. Ему было нестерпимо смотреть на ее муки.

Отняв свои пальчики Сергей двумя руками оторвал от себя голову кандидатки, поднялся с кресла, прижал обоих женщин, поочередно поцеловал их и направился к стоящему в стороне дивану, по дороге выпутываясь из сваливающихся брюк. Там он лег на спину, предоставив свой жезл "экзаменуемой", а сам захватил бедра Марии и целеустремленно потянул их к себе. Долго упрашивать ее не пришлось, перебросив ногу через его тело, она уселась на его лицо. Язычок сразу принялся за любимое дело и спустя немного времени ее руки, едва ли не выдирая волосы, с силой прижали голову Сергея к своему телу. Струйка нектара брызнула в его полураскрытый рот. Но для Марии это было, все равно что капля в море. Между тем девушка, занимающаяся членом, выпустила его из своего рта и почти тут же впустила огнедышащую плоть в свое тело.

До кандидаток, сидящих в приемной, стали доноситься крики сразу двух женщин.

Мария развернулась на его голове, повернувшись лицом к девушке. Их руки устремились друг к другу, блуждая по лицу, шее, груди. В горячке Сергей слишком сильно мотнул головой, его язычок пролетел мимо цели, уперевшись в упругое кольцо ануса. Не желая возвращаться обратно он сложил его трубочкой и толкнул вперед. Тотчас же мышцы расслабились и свободно позволили язычку двигаться в своем теле. Затем Сергею удалось протащить одну свою руку под ногой Марии, обильно окропить пальцы в "святом источнике" и сменить ими слишком тонкий и короткий язык, который вернулся к жаждущей его щелке. Погружаясь в ее глубины он порой наталкивался на свои пальчики, отделяемые тонким слоем ткани, потом вновь терял их. Но, с некоторых пор, его собственные действия стали отходить на второй план: близился момент познания истины. Он оттягивал его, как истинный джентльмен, пропуская вперед даму, но, как только она затряслась, не преминул выпустить в нее мощную струю. Забыв обо всем на свете, Сергей не заметил как с силой надавил своей рукой и его сложенный трубочкой кулак полностью погрузился в тело Марии, от чего та вскрикнула, и новый поток нектара полился на его лицо. Он осторожно вытащил как никогда глубоко провалившуюся руку и почти лишился сознания. Женщины и сами тут же повалились на него. "Экзамен" был сдан.

Через какое – то время Мария очнулась, дала Сергею возможность облизать свои губки, сама с не меньшим удовольствием, отодвинув "абитуриентку", прошлась другой парой губ по увядшему стебельку, встала с дивана, оправила свой наряд и, обернувшись сказала:

– Вы приняты, милочка. Но запомните: в рабочее время этим заниматься я запрещаю, а в нерабочее – он мой. Все. Наводите здесь порядок.

Она подошла к двери, приоткрыла ее.

– Извините, приема больше нет. – снова обернулась к дивану. – Вставай, лежебока. Нам пора обедать. Я верну его часа в три. Может быть.

Девушка, еще сидящая в трансе на диване с задранным до пояса платьем, едва кивнула и огорченно вдохнув о чем – то о своем. Впрочем, потом, Мария иногда приглашала ее провести с ними вечер.

Дела в "конторе" начали раскручиваться, на железнодорожную станцию каждую неделю приходило несколько вагонов с его грузом, в аэропорт регулярно прилетали самолеты, машины развозили товары по магазинам города и области. На Новый год Мария сделала Сергею подарок и переписала на него квартиру. Машина у каждого была своя. Внутри Сергея что – то екнуло в ожидании грядущих перемен. Но ничего не случилось. Его день рождения, в конце марта, они отметили двухнедельным отдыхом на Мальдивах.

А на следующее утро после возвращения домой, он обнаружил записку на изголовье.

"Прощай. Мне пора уходить. Не забывай меня вспоминать. Мария. "

Как загадочно появилась, так загадочно и исчезла. Сергей хотел узнать о ней через швейцара, но старый Василий помер, а новый ничего не знал. За все время, проведенное вместе, Сергей как – то не догадался заглянуть в ее паспорт и узнать хотя бы фамилию, год, место рождения. Только имя и отчество, которое произнес Василий при их первой встрече, даже договор о первоначальной покупке квартиры она забрала с собой.

Сергей просто сходил с ума. Он бесцельно ходил по пустой квартире, лежал на кровати, уставившись в потолок. К обеду, выпив стакан чистого "Бефиттера", поехал на работу. Водитель покорно ждал все утро внизу.

В офисе, отметя в сторону всех страждущих его лицезреть, пригласил секретаря, закрыл за ней дверь, налил в бокалы для шампанского коньяк, заставил ее выпить, выпил сам, а потом отодрал ее на диване, впервые после того памятного "экзамена". В горячке Сергей слишком напористо вошел в ее зад, что – то там повредив. К несчастью женщина и сама это заметила только вечером – страсть, подогреваемая коньяком, скрыла боль. Еще как только Сергей пришел в офис, она пыталась отнекиваться, помня наставления Марии, но вскоре уступила яростному натиску. В результате на две недели ей пришлось взять больничный, Сергей продолжал пить и гулять, несколько вагонов потерялись в пути, в аэропорту груз арестовали на таможне, служащие, подделав несколько документов, получили куш и дали деру, через месяц к нему в квартиру пришли дюжие молодцы и выкинули Сергея на улицу, снова, как и год назад, отобрав квартиру по "штрафнякам". Напоследок его кто – то избил и выгреб всю мелочь из карманов.

Была середина июня. Сережка стоял прислонившись в опоре, поддерживающей электрические провода. Стоять просто так уже не было никаких сил. Кроме воды, которую заливали в пассажирские вагоны, его желудок не знал другой пищи третьи сутки подряд. Он очнулся.

"Было ли это, или только приснилось мне? Ладно, надо найти какую – нибудь работу. "

И он пошел прочь, несмотря на жару кутаясь в помятый зеленый клубный пиджак.