Культовый порно цикл от SlutWriter "My Mom and Sister are Size Queen Sluts" теперь на русском.

Было что-то символическое, что Джон хотел сделать, и все три женщины были невыразимо готовы помочь ему в этом. Большая двуспальная кровать станет местом действия, та самая кровать, на которой его мать и сестра пытались соблазнить его много недель назад. Все три женщины забрались на неё, лёжа на спине рядом, подтянув ноги вверх и раздвинув их, демонстрируя свои мокрые розовые киски. Его сестра слева. Его мать справа. А Вероника посередине. Джен сбросила шляпу, Вероника отбросила в сторону промокший лоскут своего стринга. Джон, тоже голый, смотрел на них с удовлетворением. Его член торчал под углом 45 градусов, твёрдый, как алмаз, выпуклость мочеиспускательного канала вдоль нижней стороны была толщиной с палец. Невозможно было описать выражения на лицах женщин, кроме как сказать, что они были в жару.

Огромные, молочно-белые груди Вероники почти касались простыни, свисая по бокам её торса, а в долине между ними она пылающе смотрела ему в глаза, облизывая губы, которые казались ещё более влажными и привлекательными, чем когда-либо. Хотя у неё было меньше мышечного рельефа, чем у его помешанной на фитнесе семьи, она компенсировала это чистым объёмом на теле, которое всё ещё было миниатюрным в нужных местах. Её раздвинутые бёдра были безупречными просторами алебастровой кожи, темнея до розового оттенка ближе к промежности, где её толстые половые губы были набухшими и возбуждёнными. Её толстые ягодицы выпирали с приглашающей толщиной, когда она подтягивала ноги назад, два переполненных слоновой костью полумесяца, которые, казалось, были созданы, чтобы отскакивать от члена. Пока её глаза умоляли его, её рыжие волосы ниспадали за голову, образуя огненный венок.

Джен была в почти такой же позе, хотя её тело было более стройным, и когда она смотрела на Джона с похабным намерением, она делала это через рельеф собственного карамельных оттенков пресса. Она была покрыта потом, смазана спермой и своей собственной смазкой, её тело блестело и отражало свет верхнего освещения. Она была голубоглазой, обесцвеченной блондинкой, кукольной сукой, и, как и у её тёти, у неё была пара губастых губ, идеально подходящих для сосания члена. Было почти грешно, насколько она была идеальной бимбо-шлюхой, даже не прикладывая усилий. Это было ей естественно. Грудь, бросающая вызов гравитации, с сосками цвета жвачки, контрастирующими с её загаром, безупречная, рельефная талия, плотные бёдра и ноги, которые, казалось, тянулись вечно. Её язык тоже, казалось, не имел конца и высовывался изо рта, жаждущий спермы, её аквамариновые глаза одновременно гипнотизировали и были гипнотизированы. И, конечно, её киска была полностью выбрита, абсолютно мокрая, с серебряным пирсингом на клиторе, сверкающим в дополнение к штангам в сосках. Её макияж глаз был дымчатым, а ресницы были доведены до предела искусственности и туши. Никогда раньше в истории человечества женщина не выглядела так готовой быть полностью разрушенной членом.

Как бы похабно ни выглядели Джен и Вероника в своих позах с выставленными кисками, Джейн, возможно, была самой соблазнительной. Она прикусила нижнюю губу в бессознательном жесте нужды, который Джон уже стал узнавать. Изучение совершенной генетики, превосходящее даже её дочь, которая была слишком ленива, чтобы выполнять все тренировки, необходимые для достижения вершины бимбо-шлюхастости. Её шея и талия, запястья и лодыжки, икры и бицепсы были подтянутыми и изящными, чередуясь между гибкими, рельефными мышцами и хрупкостью балерины, где это было уместно. Её нос, уши, пальцы рук и ног — всё маленькое и строгое, и те высокие скулы, прежде всего, прекрасные вершины, за которые любая актриса убила бы. Её глубокий загар и пот, смазывающий её кожу, делали всё выделяющимся и сверкающим. И тем не менее, когда это было необходимо, её тело, казалось, взрывалось в изобилии. Её огромные, казалось бы, невесомые сиськи висели, как воздушные шары, на груди, без малейшего намёка на провисание, идеальные сферы, которые Джон всегда предполагал были хирургическими, но теперь подозревал, что они натуральные, черта семьи Херрон, видимая здесь в её наилучшей форме. Её жопа была идеальной круглой попкой, которая взрывалась от основания её поясницы в паре трясущихся, хлопающих полумесяцев, прежде чем так же резко срезаться обратно в мускулистое бедро. И, несмотря на то, что остальная часть её лица была достойна королевы, её губы были пухлыми, вечно мокрыми, толстыми, как внутренняя трубка, высасывающими шары. Её 38 лет не отняли у неё ничего в любой области; скорее, они сделали её более определённой, более отточенной, более совершенной в её внешности, макияже, изгибах и мускулатуре. Её киска была мокрой, мокрый розовый клинок, уже капающий от возбуждения. И теперь её умоляющие глаза выдавали её потребность в жёстком оплодотворении от её ослиного члена. Это было очень, очень ясно.

Они выстроились в линию, так же, как Вероника и Джейн, сёстры, представляли себя перед отцом Джона много лет назад, когда они соревновались за то, чтобы быть первым выбором, сея семена разрыва, который длился два десятилетия. Но у Джона были другие планы; он не собирался повторять эту ошибку. Это было его первое решение как настоящего мужчины в доме. Таким образом, он подошёл к краю кровати, стройный и спортивный подросток с белыми зубами и коричневой стрижкой ёжиком, и забрался на простыни вместе с ними.

«Я не собираюсь выбирать, — сказал он, лёжа на спину между Вероникой и Джейн, положив руки за голову. Его член торчал прямо вверх, как шип. Он усмехнулся, давая им понять, что это не какой-то референдум об их важности для него, а что-то менее структурированное, но не менее интенсивное. — Это кто первый, тот и куш!»

Было мгновение осознания, а затем все стали карабкаться, чтобы сесть на него верхом, и именно Вероника, возможно, благодаря своей огромной похоти и свойствам занимать пространство своей огромной жопой, первой перекинула бедро через него. Её грудь прижалась к его груди, лицу и шее, когда она двигала бёдрами вперёд, чтобы подвести свою горячую, мокрую киску к кончику его члена.

«Ой, нечестно!» — пожаловалась Джен, её оттолкнули в сторону, и теперь она лежала на боку.

«Ты всегда была оппортунисткой, Ви», — с сожалением сказала Джейн, пододвигаясь к бедру Джона, окружая его с Джен с другой стороны и протягивая руку через его бедро, чтобы сжать одно из его пульсирующих, наполненных спермой яиц. Это действие, казалось, возбуждало её ещё больше.

Джон протянул руку к лицу Вероники и потер её губы большим пальцем, ощущая их пухлость, прежде чем вставить палец в её рот, где она начала сосать его, как член. В то же время она начала опускать свою киску вниз, принимая его толщину, дюйм за дюймом. Влажность, тугость и жара были поразительными, и они оба застонали. Её нуждающаяся пизда постепенно пронзалась самым большим, самым длинным членом, который у неё был за двадцать лет, и похабный звук влажности, когда она скользила вниз, был слышен всем.

«Бля, слушай, как она растягивается!» — простонала Джен, лаская себя. Полностью потерявшись в моменте, она вытянула шею вперёд и начала сосать один из огромных, пухлых сосков Вероники, издавая похотливые звуки минет и с шумом сосая толстый, поднятый ареол, как будто это был короткий, толстый член, вырывая ещё больше стонов у своей тёти.

Джейн переместилась к ногам Джона, наблюдая за проникновением, и отвела руку назад, чтобы шлёпнуть толстую задницу Вероники, прежде чем лапать её плоть своими ухоженными руками. «Ты всегда была такой шлюхой с большой жопой, — простонала она, наклоняясь вперёд, чтобы лизать и целовать молочную плоть своей собственной сестры. — Принимай член моего сына, ёбаная шлюха!»

Джон прижал руку к свободной груди Вероники и подтолкнул её в более вертикальное положение, заставляя больше веса её тела опуститься на его член. Её киска образовала плотное, горячее уплотнение вокруг его толстого, как запястье, ствола, в то время как более фута мяса вонзались в её внутренности, заставляя её ахнуть и смотреть на него с напряжённой страстью. Она положила руки на нижнюю часть живота, как женщина, которая только что узнала, что беременна, неспособная обработать эти ощущения. Она чувствовала, как он входит в неё, двигает её, скручивает её тоннель в новые формы. Его головка ударяла о её шейку матки, проходя дальше, превращая её плодородную, хватательную матку в форму гриба. Жестокий, разрушающий душу оргазм пронзил её тело, и она не просто заплакала, а завыла. Когда он утих, она сидела на его основании, каждый дюйм внутри неё, её раздвинутые половые губы прижались к его лобку. Слёзы снова навернулись на её глаза, и она посмотрела вниз на свой гладкий, белый живот, чтобы увидеть слабую выпуклость в форме члена, проходящую по середине. Она чувствовала себя пронзённой, подвешенной им, и её лицо выразило эйфорическое счастье. Собрав свои груди в обе руки, она села на член Джона ещё сильнее и прижала свои сиськи к выпуклости, как будто пытаясь трахнуть их член, который уже был внутри неё, её руки не могли даже полностью покрыть свои собственные соски, плоть выливалась под любым углом. Она начала подпрыгивать вверх и вниз.

«Да, — простонала она, её голос охрипший, тихий и томный. — Трахни меня! Отныне ты можешь трахать мои сиськи, когда захочешь, Джон. Неважно, что я делаю, просто схвати меня за горло и скажи мне встать на колени, чтобы ты мог трахнуть их, как киску — ннннннннуууууууух!»

Её слова превратились в крик, когда Джейн и Джен лапали её задницу и широко раздвинули её ягодицы, сплетая свои длинные, розовые языки вокруг края её ануса, облизывая его, дразня её. «Тебе всё ещё это нравится, правда? — сказала Джейн. — Помнишь, как мы лизали друг другу для папочки? Мы можем делать это и для Джона». Она отстранилась и поцеловала мокрым поцелуем одну из огромных ягодиц Вероники. «Тебе бы это понравилось, Джон? — спросила она. — Смотреть, как шлюхастые бимбо сосут киски друг друга, пока ждут твоего толстого члена?»

Вероника начинала подпрыгивать вверх и вниз, ездя на нём, скользя своим мокрым внутренним каналом вверх и вниз по его чудовищному стволу. Лёгкий хлопок плоти раздавался каждый раз, когда её ягодицы ударялись о его бёдра, и это усиливалось, по мере того как её движения становились всё более интенсивными. «Что бы мне ни нравилось, ты это сделаешь, — ответил он, его голос прерывистый от напряжения. — Ты будешь носить то, что мне нравится, вести себя так, как мне нравится. Вот наша сделка». Его руки схватили Веронику за бёдра, и он начал немного двигаться сам, вгоняя в её мокрую киску, наслаждаясь ощущениями, зная, что он не сможет долго продержаться в этой пизде, пизде, которая, казалось, была создана для того, чтобы принимать член, желая сделать каждую секунду значимой. «Я хочу, чтобы ты носила карандашные юбки и обтягивающие блузки, мама, или свою спортивную одежду. А для тёти Вероники — никакой одежды, которая подходит. Каждую рубашку, топ, бикини, что угодно, покупай как минимум на два размера меньше. Я хочу, чтобы эти огромные сиськи и твоя толстая жопа рвали твою одежду».

«Д-да, Джон! — закричала Вероника, запрокидывая голову. — Сделай меня своей личной сисястой шлюхой! Запри меня дома и до самого меня, как корову, если хочешь, только не останавливайся… никогда… не переставай… трахать меня!» У неё был ещё один мощный оргазм, она задыхалась, не формируя слова, а только издавая нечленораздельные звуки удовольствия, и Джон знал, что его собственный оргазм близок, когда тридцать секунд жёсткого траха спустя его мать легла рядом с его ухом, прикусила мочку и прошептала ему, прерывисто, горячо и едва слышно над сиропообразными хлопками его проникновения.

«Ты можешь наряжать меня, как хочешь, детка, — прошипела Джейн. — Я буду твоей куклой Барби. Именно для этого было создано моё тело с момента твоего рождения. Наряжай меня и позируй. Я буду стоять на коленях в юбке у твоей кровати, Джон, показывая свою киску, как стриптизёрша, с открытым ртом и накрашенными губами, и просто ждать, когда ты проснёшься, чтобы ты мог засунуть свой член мне в глотку». Как будто чтобы доказать это, она засунула четыре пальца в рот, похабно трахая своё лицо, немного слюнявя, но явно почти способная проглотить всю руку, сосу и втягивая щёки, вытягивая губы, чтобы сформировать долгое, мерзкое выражение для минета, прежде чем отстраниться. «Эти бимбо-губы созданы, чтобы сосать твой большой, длинный член. Моё тело создано, чтобы принять каждый дюйм. Что бы ты ни хотел, Джон. Что бы ты ни хотел и что бы ты ни сказал». Её взгляд был смесью семейной любви и шлюхастой жажды. И когда он застонал и начал кончать внутри Вероники, она прижала свои губы к его и разделила самый немилосердный поцелуй.

«Ууууууугггх! Я чувствую это!» — застонала Вероника, когда сперма Джона взорвалась в её матке, мгновенно заполняя её, растягивая её. «Оплодотвори меня! Положи ребёнка в живот твоей тёти! Я чувствую, как твоя сперма шевелится!» Десятки мокрых, брызжущих струй его спермы вылились в неё, пока она продолжала ездить на нём, откинувшись назад, глядя вниз на свой плоский, гладкий, фарфорово-белый живот, пока её сиськи подпрыгивали, как огромные мешки молока, наблюдая, как будто чтобы увидеть момент зачатия внутри её пульсирующих, жаждущих спермы яйцеводов. «Бляяя! Джейни! Он струит так глубоко в мою ёбаную пизду!» Её руки дико махали на мгновение, пока она не нашла руку своей сестры и не сжала её крепко. Её тело подпрыгивало, хлопало и тряслось, её чистая плоть, показывающая свою похабную избыточность, делающая сцену грязной и странной. Когда она больше не могла терпеть, она рухнула на него, её грудь сжалась о его тело, её волосы стали мокрым, огненным беспорядком на их лицах. С мокрым брызгающим звуком сперма Джона переполнила уплотнение, которое её толстые губы образовали вокруг его ствола, и потекла вниз по его яйцам и на простыни в грязный, взрывной поток.

Четверо лежали в потной, задыхающейся куче минуту или больше, наслаждаясь тем, что было сделано, член Джона немного смягчился. Он мягко снял Веронику с себя, у неё было как минимум три оргазма, и она выглядела ошеломлённой и удовлетворённой, отползая в объятия своей сестры, держа бёдра сжатыми, разговаривая с ней в объятиях. «Боже, это такая огромная порция! Я точно беременна. Я чувствую это внутри себя, покалывание! Его сперматозоиды буквально насилуют мои яйцеклетки». Как бы надуманно это ни звучало, в её глазах можно было увидеть, что она верит в это. Внутри её матки раздался булькающий звук, и она перевернулась на спину, уставившись в потолочные огни, её глаза не моргали. Она издала ещё один стон освобождения, её колени раздвинулись, и абсолютно огромная порция спермы вылилась из её киски. Нельзя было сказать, что она стекала или даже выстреливала, потому что спермы было так много, и она была такой густой, что она просто вылилась из её растянутого, вытраханного канала волной, покрывая анус и внутреннюю часть ягодиц, собираясь на кровати в виде пудинга.

Никогда раньше женщина не выглядела так полностью оплодотворённой. Вероника тяжело дышала, её тело блестело от пота, пряди её рыжих волос прилипли к лицу, уставившись в потолок. Лежа на спине, с согнутыми в коленях и разведёнными ногами, каждая деталь её хорошо вытраханной киски была видна, и количество спермы было таким, что постоянный поток раздвигал её набухшие половые губы, как член. Вероника выглядела так, будто только что закончила групповуху с сотней мужчин. Всё, что она могла сделать, это держать руку своей сестры и смотреть в потолок.

«А что насчёт меня, братан?» — вклинилась Джен, тыкая в мускулистый бицепс Джона и облизывая губы с намёком, подчёркивая свой пирсинг на языке. Её голос давал понять, что она была, в некотором роде, взволнована этим предложением и наслаждалась игривостью, которую могло принести такое взаимодействие.

Джон злобно усмехнулся и перевернулся лицом к Джен, так что их носы почти касались. «Знаешь, — ответил он, — я думал об этом. И я не могу представить тебя в «нормальной» одежде, Джен. Ты такая ёбаная шлюха».

Она заворковала и потерла бёдра друг о друга. «Да ладно?»

«Да, — продолжил он, проводя рукой по её талии и хватая одну из её идеально круглых ягодиц. — Даже мама приглушила это и позволила её телу говорить через её спортивную одежду, платья и костюмы. Но тебе это никогда не было важно, правда? Вот почему у тебя этот пирсинг на языке, почему ты носишь кепку с надписью «Д.А.В.А.Л.К.А.» и колготки настолько низкие и прозрачные, что каждый мужик в городе может видеть, что у тебя выбритая киска с пирсингом. Каждый шлюхастый наряд, который ты когда-либо видела в рэп-видео, ты хоть раз носила».

Джен прикусила нижнюю губу и кивнула, поднимая руки, чтобы потереть шею Джона.

«Тебе не нужно ничего менять, Джен, — закончил он, ухмыляясь. — Я не могу представить тебя другой». Он замолчал. «Ну, с одним исключением».

«Да?» — сказала она, ожидающе.

«Я хочу, чтобы ты сделала татуировку для меня. Моё имя. «Джон». И, — сказал он, прижимаясь своим телом к её телу и позволяя своему твердеющему члену скользить по её коже, прижимая его между ними, пока пульсирующая головка не оказалась у нижней части её груди, оставляя след мокрого предэякулята на её мышцах живота. — Я хочу, чтобы ты сделала это прямо… здесь. Чтобы показать, как глубоко мой член входит в тебя».

«Пффф, и всё? Да без проблем, лузер, я сделаю это», — простонала она, проводя рукой между их телами, чтобы ласкать его член. «Ннннгх, бля… я люблю этот ёбаный спермомет!» Джон был спортивным молодым человеком, и хотя его мать и сестра тренировались для того, чтобы отточить свои тела до совершенства, они не были спортсменами в традиционном смысле, им не хватало взрывной силы и быстрых мышечных волокон, которые требуются для таких действий. Поэтому он был быстр, как кошка, и неудержим, когда схватил Джен за бедро, прижал её лицом к матрасу и забрался на неё, прижав предплечьем шею сзади. Она издала восторженный стон в покрывало, когда он сел верхом на неё, его длинный член лег ей на спину, охватывая всю длину её верхней части тела.

«Вот так я люблю тебя больше всего, Джен, — прорычал он. — Лицом вниз, с закрытым ртом».

«Ну давай же, ботаник, — крикнула она ему, частично заглушённая покрывалом, — я хочу этого ослиного члена!»

Удерживая её лицо прижатым к кровати, Джон провёл рукой под её талией, обхватив её и подтянув вверх, чтобы она встала на колени, затем раздвинул её бёдра. Это оставило Джен в положении, которое Джону нравилось больше всего — лицом вниз, жопой вверх, и она воспользовалась возможностью, чтобы похабно трясти жопой, даже когда он наклонился над ней, ритмично подпрыгивая. Он чувствовал тепло и полноту её пердака, когда она скользила по его животу. Легендарная жопа Джен Херрон, та самая, которая, среди его друзей и сверстников, вызвала тысячу эрекций. Подняв свой член, теперь полностью твёрдый, в щель её задницы, он начал двигать его взад и вперёд, используя её тело для имитации секса, сжимая её ягодицы вокруг своей толщины, вызывая стоны.

«Тебе вообще всё равно на всё это, да? На всю эту семейную херню Херронов? — сказал он, продолжая водить членом по её щели, смачивая его её потом и смазкой её горячей, мокрой киски. — Тебе просто нужно, чтобы тебя трахнули моим большим членом!»

«Просто трахни меня! Я даже не помню, о чём все говорили, — ответила она дерзко. — Я была в отключке!»

Джон отстранился и шлёпнул её по правой ягодице, оставив отпечаток ладони, заставив её потрясающую задницу подпрыгивать и трястись ещё сильнее. «Ты ёбаная шлюха, ты никогда не изменишься!» — крикнул он, а Джен застонала в простыню, упираясь руками. Джон заметил, что её длинные ногти были покрыты блестящим розовым лаком с маленькими белыми буквами: С-Е-К-С на левой руке. Ч-Л-Е-Н на правой. Типично. На его лице появилась улыбка. Вероника представляла наследие семьи Херронов как торжественный долг, огромный груз, который ляжет на его плечи. Для него это было ошеломляющим в некотором роде, но Джен узнала об этом в то же время, что и он, и её это вообще не волновало. Она просто хотела сосать его большой член и спать до обеда. Возможно, она могла бы научиться быть немного более ответственной, рассуждал он, но он тоже мог бы поучиться у неё, как не принимать всё это слишком близко к сердцу. В этот момент он ценил её за то, кто она есть. Машину для секса без обязательств, готовую веселиться круглосуточно

«Давай, лузер! Трахни мою киску, пока шлёпаешь по моей заднице!» — простонала она, поднимая и опуская бёдра, чтобы ласкать его ствол своей киской. К этому моменту слово «лузер» почти казалось ласковым. Джону не нужно было повторять дважды, и он оттянул свой гладкий, мускулистый таз назад, чтобы поместить головку члена у её входа. Она выгнула спину, как кошечка, подчеркнув свою задницу, давая ему лучший вид.

Сделав вдох, он вошёл внутрь. Это было как тиски, её текстурированные, мокрые стенки, казалось, обнимали его член, пока он двигался вперёд. Он чувствовал каждый горячий, мокрый, перегретый бугорок, и это вырвало стон из его губ. Его руки схватили её задницу, когда он был наполовину внутри, лапая, разминая, сжимая.

«Ннннгх, тебе нравится моя большая круглая жопа, правда, братан? — задыхаясь, выдохнула Джен в матрас. — Ну, а я обожаю твои ёбаные спермозаводы! Бей эти толстые яйца по моему клитору! Боже, там, наверное, галлон спермы!» Она поёрзала бёдрами и прижалась к нему, подталкивая его, и её татуировка «Королева Дрынов» никогда не казалась более уместной. Он двинулся вперёд, вгоняя глубже, почти весь его член исчез в её мокрой, раскалённой киске. Он шлёпал её, вызывая стоны, снова и снова, наблюдая, как её жопа подпрыгивает с каждым ударом. Каждый раз, когда он выходил, её киска, казалось, цеплялась за его ствол, как перчатка, идеальный розовый рукав, слегка выворачивающийся от тугости хватки и толщины его члена, как запястье. Он схватил её за бёдра и через несколько секунд с силой двинулся вперёд, чувствуя, как проходит любые физические преграды её тела, ощущая, как её половые губы прижимаются к основанию его члена. Все восемнадцать дюймов были внутри неё, снова демонстрируя, что женщины Херронов созданы, чтобы принимать чудовищные члены, так же, как спортивные машины созданы для скорости.

«Святое дерьмоооо!» — застонала Джен, хватая пригоршни покрывала. «Чувствую, как он в моём ёбаном желудке!»

Джон схватил её бёдра ещё сильнее и начал двигать членом взад и вперёд, оттягиваясь на шесть дюймов, а затем вгоняя себя до самых яиц, достаточно места, чтобы создать силу, необходимую для хорошего и тщательного траха своей шлюхастой бимбо-сестры. Его яйца хлопали и давили её проколотый клитор с каждым толчком, совпадая со звуком её круглых, полных ягодиц, ударяющихся о его живот. Это было зрелище, от которого он никогда не устанет, её сексуализированное тело в движении, её пара больших ягодиц, сталкивающихся и трясущихся. Он снова шлёпнул её и начал набирать скорость. Переходя от одного толчка в секунду к двум, вызывая прерывистые стоны (и всплески ругательств) из её рта в равном темпе. Как бы раздражающей она ни была, у Джен была потрясающая киска, и она принимала каждый дюйм его длинного, твёрдого члена глубоко в свои внутренности, стоная всё это время, кончая, извивая головой из стороны в сторону в обесцвеченном взрыве её волос на покрывале, умоляя о большем.

Вероника и Джейн наблюдали с неприкрытым возбуждением, как он трахал её, возможно, пять минут в таком темпе, вызывая оргазмические крики в нескольких точках, а затем Джон снова ускорился до трёх толчков в секунду. Комната наполнилась ничем, кроме звуков хлопков по заднице и шлепков яиц, прерываемых животными стонами Джен. Она умоляла о его сперме, визжала от его шлепков и делала всё возможное, чтобы вогнать свою киску обратно в его промежность, чтобы сделать проникновение ещё более полным и похабным. Смазка и предэякулят объединялись, образуя липкие мостики между его прессом и её жопой каждый раз, когда он даже немного оттягивался, а звуки доения и взбивания из её киски вызывали образы мокрых, текстурированных, розовых тоннелей, плотно обёрнутых вокруг массивных членов. Джон стоял на ногах, вгоняя в неё под углом, пронзая её глубины, выжимая каждую каплю ощущений из своей сестринской машины для секса.

Он начал кончать, всё ещё двигаясь, мгновенно заполняя её внутренности, наполняя её матку менее чем за пять мощных, шлангообразных выбросов спермы, затем взбивая излишки своими движениями, всё ещё выстреливая, пока он продолжал трахать, отправляя потоки горячей, белой, густой спермы, разбрызгиваясь по кровати. Его зубы были стиснуты, и он прошипел одно слово себе среди какофонии оргазмических звуков и восторженных, пьяных от спермы криков Джен и других женщин — бля, бля, бля, бля — прежде чем задыхаться и вытащить свой член полностью, стоя над Джен, дроча его, пока он выливал вторую половину своей огромной порции спермы на её задницу.

Верёвка за верёвкой густой, парящей спермы покрывала её задницу, белизна контрастировала с её глубоким загаром, а затем он выстрелил ещё две струи на её спину и привлекательные мышцы там, прежде чем использовать другую руку, чтобы перевернуть её, дроча член, пока он стоял над ней, извергаясь на её сиськи, когда его яйца опустошали последние свои густые, мощные содержимое, разбрызгивая их огромными каплями спермы, действие, которое, казалось, погружало её в ещё большие глубины похоти. Для финального залпа он погладил и подоил свой член, стоя над её красивым, с пухлыми губами, голубоглазым лицом, которое смотрело на него с яростной похотливой кокетливостью, словно умоляя о порции спермы.

«Сделай это!» — мурлыкала она. «Кончи мне на лицо!»

Джон провёл своей тугой рукой по всему стволу, к головке, собирая всю сперму, оставшуюся в его тяжёлом мочеиспускательном канале, выкачивая самую мерзкую, густую, комковатую верёвку спермы прямо на лоб, нос, правый глаз и губы Джен, пузырчатую полосу шириной в дюйм и толщиной, как тапиоковый пудинг. Она мяукала, её длинноресничный глаз был склеен, и она втирала сперму на своих сиськах в тело, смазывая себя его семенем, и высунула язык, чтобы лизать и сосать толстую нить спермы, которая была выкачана, чтобы разбрызгаться на её идеальных белых зубах. Её грудь вздымалась от отчаянных вдохов, и Джон пытался контролировать своё дыхание, позволяя своему члену упасть и качаться, как маятник, прежде чем остановиться. Она действительно была спермозависимой бимбо-шлюхой, и он полностью покрыл её. Её тело было перечерчено верёвками спермы, а густая, тяжёлая порция спермы выливалась из её киски.

«Ммм, бля… ты можешь опустошать свои яйца в меня в любое время, братан, — вздохнула она, закрывая глаза, её тело волнообразно дышало, постепенно успокаиваясь. Будучи тщательно вытраханной самым большим членом, который она могла найти, Джен Херрон не имела забот в мире. Пусть Джон и остальные разбираются с новой семейной динамикой, рассуждала она. Она, после душа, планировала заняться поеданием миски Fruit Loops и просмотром «Настоящих домохозяек Атланты».

Комната стала горячей, простыни были смяты, и Джон оказался стоящим на кровати, глядя вниз на единственную женщину, которую он ещё не трахал — свою мать. То, что её оставили на последок, не ускользнуло ни от кого из них, она была самой пассивной, возможно, довольной ожиданием, желая служить основным блюдом после закусок в виде её дочери и сестры. Теперь она лежала на боку между ними, как наложница, глядя на Джона, пока он смотрел на неё. Через мгновение, без слов, она переместилась в самый центр кровати, примерно на равном расстоянии между вытраханными телами Джен и Вероники. Подтянув ноги назад и заправив их под подмышки с гибкостью танцовщицы, колени согнуты, подошвы ног в воздухе по обе стороны головы, она протянула руки вперёд и положила их на бёдра, представляя свою киску сыну. Это была мокрая, выпуклая шишка, которая, казалось, выпирала из стройных, жилистых мышц её живота и внутренней части бёдер.

Своими пальцами она раздвинула себя как можно шире, показывая Джону свои ярко-розовые внутренние складки, толстый бугорок её клитора и её подмигивающее отверстие мочеиспускательного канала прямо под ним, пульсирующий вход её влагалища, всё обнажённое, пока она нескромно раздвигала себя. Её смазанные потом мышцы живота были как доспехи, ведущие к её огромным бимбо-сиськам, которые подпрыгивали между её руками, показывая соски, столь же ярко-розовые, как её киска, и болезненно эрегированные. Она сделала утиное лицо и похабно облизала свои надутые губы, посылая Джону сообщение, что она бимбо-шлюха, и она знала это, любила это, каждая секунда, потраченная на тренировки, и каждый доллар, потраченный на косметику, стоили того, чтобы быть сисястой бимбо-сукой для его огромного члена. И теперь она была бимбо-сукой, которая хотела быть оплодотворённой.

В воздухе висела тяжесть, когда он занял позицию и поднёс свою огромную головку члена к её промежности, торжественное осознание того, что поколения сговорились, чтобы привести к этому моменту, поколения, определённые не только повторением, но и изменением. Отец Джона Джеймс был первым мужчиной, покинувшим округ Херрон, единственным из семи братьев, кто осмелился, и Джон намеревался последовать его примеру, не поддаваясь аппетитам своего наследия, а направляя их.

«Не вытаскивай, — прошептала ему мать в тихом, пропахшем потом воздухе. — Убедись, что я беременна!»

Он вошёл в неё, и это было как рукав из раскалённой плоти, мгновенно вырвав стон у них обоих. Не было нужды быть постепенным, не нужно поддразнивать. Если кто и мог принять огромный член, так это его мать. Её мокрая, жаждущая киска с лёгкостью поглотила его чудовищную длину, как её предок Верна проглатывала мечи, и они выдохнули в унисон, когда их тела соединились. Он стоял на коленях, а его бёдра были по обе стороны её бёдер, зажимая её ноги возле головы, погружаясь в неё в интенсивной позе, растягивая её киску. Он не делал движений, только вгонял себя как можно глубже. Его движущийся член разделял её сжимающиеся половые губы, как капля воды создаёт расширяющиеся круги на пруду, наполняя её, пока они не обхватили его толстое основание. Только когда он был почти полностью внутри, его грудь прижалась к её выпуклым сиськам, пот смешивался с её потом. Она обхватила его шею руками и притянула его голову к своему плечу, целуя его волосы. «Он такой громадный!» — простонала она, проводя руками по его мускулистой спине. «Я так тебя горжусь, Джон!» В своём экстазе она царапала его ногтями по спине, но ни один из них не обратил на это внимания.

Джон, закрыв глаза, сосредоточился на том, чтобы ощутить каждый нюанс её горячих, мокрых внутренностей. Он часто восхищался её внешностью и её одержимостью иметь самое сексуальное, шлюхастое тело, поэтому неудивительно, что она была так же идеальна, когда дело доходило до доения эрекций, которые её прыгающая жопа помогла создать. Это было так туго и мокро, словно её матка сосала его член. А затем, когда она начала двигаться, он издал приглушённый вздох удивления.

Когда она сделала тонкое движение, подобное змее, пожирающей добычу, он почувствовал, как её тазовая область сжимается и смещается, доя его ствол вверх и внутрь с напряжением, от которого сводило пальцы ног, — ощущение, которое он никогда раньше не испытывал. В своих юношеских исследованиях он находил странные вещи в её комнате, которые позже начал подозревать в том, что они были секс-игрушками, но он не осознавал, что Джейн Херрон использовала их для тщательной тренировки своей лобково-копчиковой мышцы с той же интенсивностью, с которой она делала приседания и подъёмы ног. В результате, её киска обладала несравненной силой хватки и подвижностью. Она массировала его своими внутренностями, и это было непохоже ни на что, что он когда-либо чувствовал.

Неудивительно, что она была любимицей папы, абсурдно подумал он, когда последние грани его контроля начали исчезать. Он собирался не торопиться, но это было бесполезно. Ни один мужчина не мог устоять перед женщиной Херрон в жару, и даже после двух мощных оргазмов он чувствовал, как ещё больше жизненной спермы кипит в его яйцах, пока они лежали, набухшие, на идеальных полушариях жопы его матери. Он когда-то задавался вопросом, что делать со всем семенем, которое он, казалось, способен производить, но теперь, в середине своего третьего сеанса спаривания подряд, он задавался вопросом, хватит ли у него его.

«М-мам, если ты продолжишь это делать, я—»

«Сделай это!» — прошипела она яростно, обхватывая его шею руками. «Наполни меня! Используй этот чудовищный член и сделай мой живот большим от твоего ребёнка! Как это делал твой отец!»

Джон хрюкнул и вжался глубже, резко выдыхая, когда то, что казалось приливной волной спермы, хлынуло из его пульсирующего, расширяющегося мочеиспускательного канала. Его член был вогнан так глубоко, как только мог, раздавлен в задней части её матки, и когда он наконец кончил, это было почти постоянным потоком, который мгновенно затопил её и заполнил каждую частичку её матки, которая не была уже занята головкой его члена, брызжущее, комковатое извержение спермы, которое навсегда отметило её самые глубокие, самые нуждающиеся уголки как его место для размножения. Её хватка на нём стала отчаянной, и когда он опустошал свои яйца глубоко в её киску, её тугая, сжимающая киска пульсировала на его стержне и помогала вытянуть даже последние остатки спермы в его яйцах. Он выстрелил один, густой поток спермы, возможно, пятнадцать секунд без перерыва, а её крики оргазмического блаженства длились почти вдвое дольше. Её тело дёргалось, как у дикой кошки, удерживаемое только его большим весом.

Когда он рухнул на неё, и они обнялись, хлюпающий звук сопровождал выход излишков спермы из супертугого уплотнения её киски на его стволе, и, как и с двумя другими похотливыми женщинами, она собиралась и создавала беспорядок на простынях. Но Джон не вытаскивал член, вместо этого оставляя его внутри матери, затыкая её, давая полному объёму своей эякуляции время сделать свою работу. Вместо этого он сдвинул их тела так, чтобы каждый лежал на одном боку, всё ещё соединённые.

В последующие пять минут Вероника подползла рядом с ним и обхватила его руками сзади, превратив объятия в тройные. Она поцеловала его спину лёгким поцелуем, прижав щёку к ней и устроившись. Когда Джен лениво подползла и обняла свою мать с другой стороны, их стало четверо. Именно так они лежали полчаса, дыша тихо, дремля в послесвечении. Все три женщины были полностью заполнены спермой, их идеальные тела покрыты потом и семенем, их киски (кроме тех мест, где был забит член) похабно извергали огромные, неприличные порции спермы.

На их лицах были улыбки.

Джон узнал это через несколько минут, подняв голову и наблюдая, как они отдыхают. Он посмотрел на огромное зеркало матери на дальней стене и увидел молодого человека, смотрящего назад, лежащего среди трёх хорошо вытраханных, великолепных женщин. Его странное воспитание, скрывание своего члена годами, сопротивление ласкам сестры и матери и откровения о его семье… он справился. Он не исчез в интровертности стыда за тело или странности своего генеалогического дерева, он вышел из этого с другой стороны, и его судьба принадлежала только ему.

Джон позволил себе улыбнуться, его первая по-настоящему беззаботная улыбка за много лет. Затем он снова лёг в гнездо из плоти, которое он создал, и слушал тихое дыхание своих спутников.

Через два часа прибыла колонна пикапов. Звонок Вероники был в местный Motel 6, где она сообщила остальной части семьи Херрон, что план продолжается.