**Примечание автора**

Этот рассказ относится к категории историй о релуктантности и подчинении, включая унижение и спанкинг. Если вам не нравятся такие истории, вам действительно не понравится эта, и вам действительно, действительно не стоит ее читать! Пожалуйста, избегайте этой истории, если такие темы не по вашему вкусу или предпочтениям. Все персонажи в этом рассказе не младше восемнадцати лет (чтобы поступить в Колледж Темплтон, нужно быть не младше 18). Надеюсь, вам понравится!

— --

День Мистера Питерса начался с привычной скучной рутины. Иногда было так трудно вставать по утрам, зная, что ждет его в течение дня: столько студентов, нуждающихся в наставлении и дисциплине, и так мало времени.

Работа педагога никогда не заканчивается. Один класс заканчивает обучение, приходит другой. Порой казалось, что это бесконечный поток юных умов и юных тел, требующих его времени, его внимания, его экспертного подхода. Но, как всегда напоминал ему его наставник, Мистер Генри Десмонд из Колледжа Ливингстон, это была жизнь, которую они, как педагоги, выбрали. Им не следует жаловаться.

Первой в расписании Мистера Питерса сегодня была Эмили Браун. Эмили не носила форменные трусики.

В Темплтоне все девушки должны были носить белые блузки с черными галстуками, клетчатые юбки, которые должны достигать ниже колен, белые носки, черные туфли (предпочтительно Мэри Джейн) и, конечно, белые трусики и бюстгальтеры. Ни одной из девушек не разрешалось использовать духи, носить чрезмерные украшения или наносить значительный макияж. И уж точно ни одна из юных леди не могла иметь татуировки! Сама мысль об этом была просто отвратительна для Совета попечителей.

Администрация считала, что требование униформы очень помогает прививать юным леди чувство гордости и дисциплины, а также избегать присутствия распутных и отвлекающих нарядов, которые многие студенты колледжей носят в наши дни. Боже мой, в некоторых колледжах девушки появляются в сорочках, как будто это настоящие блузки! Родители девушек Темплтона ценили не только акцент на правильную, уважительную одежду и поведение, но и значительную экономию. Удивительно, сколько денег юная леди может потратить на одежду.

Однако правило белых трусиков не строго соблюдалось. Иногда проводились выборочные проверки трусиков в студенческом центре или других оживленных местах. Декан по делам женщин могла потребовать от проходящей девушки ненадолго приподнять юбку (см. «Просто маленький взгляд»).

Если девушку ловили без форменных трусиков, ее отправляли к Студенческому дисциплинарному совету. Первое нарушение встречалось просто предупреждением. Второе нарушение наказывалось недельным домашним арестом (наказание, которое трудно было обеспечить для студентов, живущих за пределами кампуса). Третье нарушение наказывалось написанием эссе о важности ношения форменных трусиков и периодическими визитами к декану по делам женщин для проверки трусиков.

Президент Темплтона, доктор Чалмерс, признавал, что колледж, вероятно, не выполняет свою ответственность по достаточному обеспечению соблюдения политики белых трусиков. Все студенты Колледжа Темплтон были не младше 18 лет, но они все еще ожидали от преподавателей наставления, дисциплины и структуры. Если станет очевидно, что колледж снисходителен к некоторым правилам, другие будут рассматриваться с аналогичной небрежностью и неуважением. Это скользкий путь, которого действительно следует избегать.

Колледж хотел продемонстрировать, что серьезно относится к правилу униформы. Президент Чалмерс поручил Мистеру Питерсу провести пробное применение своего подхода Новой Школы.

Мистер Питерс разберется с трусиками Эмили утром, а со всем своим классом — днем.

Как только Эмили вошла в кабинет Мистера Питерса, она почувствовала тяжелую волну тревоги, захлестнувшую ее. Прямо рядом со столом Мистера Питерса стояла старомодная колодка, где запястья и шея удерживались между двумя большими досками. Оказавшись в ловушке, девушка не могла бы сбежать и была бы подвержена всему, что Мистер Питерс задумал для нее, что было бы довольно очевидно из позы, в которой она оказалась бы пойманной: ее попка торчала бы сзади.

— «Эмили», — приветствовал Мистер Питерс юную леди, когда она робко приблизилась к нему, в ее глазах явно читалась тревога. — «Ты знаешь, почему тебя сюда отправили».

— «Да, сэр. Знаю», — скромно ответила она. Она прекрасно понимала, почему здесь, и ей это вовсе не нравилось. На самом деле, ей было довольно неловко из-за этого. — «Это из-за... ну...» Ей было трудно сказать это вслух, особенно мужчине-профессору. Наконец она тихо признала: — «Моих трусиков, Мистер Питерс».

— «Да, именно так, Эмили... Твоих трусиков». Мистер Питерс на мгновение замолчал. Он хотел, чтобы этот момент закрепился.

Тишина была неловкой. Эмили подумала, должна ли она что-то сказать. Но что? Что еще можно сказать? Она сцепила руки за спиной, ее взгляд опустился к ногам. Она нервно шаркнула левой ногой.

Мистер Питерс наконец продолжил: — «Я понимаю, Эмили, что это уже четвертый раз, когда тебя поймали в неформенных трусиках».

Глаза Эмили нервно скользнули по кабинету Мистера Питерса, когда она признала: — «Да, сэр, это так, или было».

— «Тебя наказывали недельным домашним арестом. Ты даже написала эссе о важности ношения форменных трусиков. И все же, похоже, ты так и не усвоила урок».

Глаза Эмили снова уставились на ее пальцы ног. — «Нет, сэр, наверное, нет», — очень тихо признала она.

— «Я не уверен, что можно сделать на этом этапе, чтобы помочь тебе, юная леди».

Три составляющие педагогического метода дисциплины Новой Школы — это боль, смущение и удовольствие (см. «Дисциплина для юных леди»), с наименьшим акцентом на боль. Мистер Питерс считал, что в данном случае он особенно подчеркнет составляющую смущения, возможно, полностью исключив боль.

Эмили была рада услышать, что Мистер Питерс пытается найти способ помочь ей. Она предполагала, что ее отправили к нему для какого-то наказания. Она снова взглянула на колодку, но тут же отвела взгляд. Она так надеялась, что это не будет ничего подобного!

— «Есть ли у тебя что сказать, Эмили?»

Она посмотрела в глаза профессора и сказала с максимальной искренностью, какую только могла собрать: — «Мне действительно стыдно, Мистер Питерс. Мне неловко и стыдно». На самом деле она не чувствовала себя так уж сильно пристыженной, но определенно была смущена, по крайней мере, тем, что обсуждает свои трусики с профессором-мужчиной.

— «Правда, Эмили? Это действительно так?»

— «О да, сэр, так и есть. Очень сильно, сэр, честно».

— «Знаешь, я не так уверен. Я не уверен, что ты действительно понимаешь значение слов смущение или стыд».

— «О, я понимаю, сэр, действительно понимаю. Я чувствую себя очень пристыженной прямо сейчас, сэр. Честно, я не думаю, что могла бы чувствовать себя более пристыженной, чем сейчас, сэр».

Это был явный вызов и возможность. — «Ну, давай проверим, правда ли это».

— «Простите, сэр?»

Мистер Питерс объяснил: — «Возможно, Эмили, твои текущие чувства стыда и смущения будут достаточны, чтобы мотивировать тебя лучше справляться в будущем. Но, возможно, тебе нужно немного больше стимула. Не думаешь?»

Эмили понятия не имела, что он имеет в виду. Все, что она знала, это то, что это не звучало так уж хорошо. Но она не была в положении, чтобы спорить. — «Да, сэр, наверное, да, сэр».

— «Отлично», — ответил Мистер Питерс, воспринимая ее комментарий как ясное и твердое выражение согласия, которым он, возможно, и не был. — «Тогда начнем».

Эмили почувствовала, как ее пульс ускорился, сердце забилось быстрее. Она взглянула на колодку.

Мистер Питерс заметил направление ее взгляда. Он успокоил ее: — «Нет, нет, не волнуйся, Эмили. Я не подвергну тебя этому».

Эмили глубоко вздохнула с облегчением, ее маленькие грудки на мгновение приподнялись в белой форменной блузке.

— «Нет», — объяснил Мистер Питерс. — «Твое наказание будет более простым и прямолинейным».

— «Да, сэр», — тихо ответила Эмили, чувствуя благодарность за это.

— «А теперь, если не возражаете, приподнимите юбку».

Эмили посмотрела на профессора с удивлением. — «Простите, сэр?» Она слышала о необычных методах Мистера Питерса, но считала, что многое из этого было просто слухами.

Мистер Питерс посмотрел Эмили в глаза, его авторитет был очевиден в выражении лица. — «Думаю, ты правильно меня услышала, юная леди. Если мне придется повторить, возможно, колодка действительно будет более подходящим наказанием?»

— «О нет, сэр, нет, нет. Я не думаю, что мне это нужно».

— «Ну тогда», — ответил он, жестом показывая миниатюрной и симпатичной студентке поднять юбку. — «Серьезно, Эмили», — добавил Мистер Питерс, — «ты должна была понимать, что мне, по крайней мере, нужно будет подтвердить, что ты носишь форменные трусики».

Это был хороший аргумент, но у нее никогда раньше не было профессора-мужчины, проверяющего ее трусики. Она поморщилась, ее лицо покраснело. Она немного наклонилась вперед, чтобы взяться за подол юбки. Она не могла поверить, что действительно это делает. Она приподняла юбку, выше колен, вверх по ногам, до самых верхушек бедер.

Мистер Питерс улыбнулся при виде мягких, бледных девичьих бедер юной леди, появляющихся в поле зрения. Он видел, что Эмили не была эксгибиционисткой. Некоторые девушки нисколько не стеснялись показать немного бедра. Некоторые даже гордились и радовались такой возможности. Однако это явно не относилось к Эмили, что предвещало эффективность этого урока Новой Школы.

Эмили избегала взгляда профессора, который, как она знала, смотрел на ее обнаженные бедра. Это казалось таким неправильным, таким неуместным, поднимать юбку в кабинете профессора-мужчины. Как будто она пыталась дразнить его каким-то распутным образом, что уж точно не было так.

Мистер Питерс кивнул в знак одобрения, но пришло время расширить урок. — «Чуть выше, Эмили», — тихо наставлял он.

Эмили затаила дыхание и приподняла юбку выше, понимая, что теперь показывает Мистеру Питерсу свое самое личное, женственное место: маленький белый холмик своей киски. Оно все еще было скрыто под трусиками, но она прекрасно понимала, что оно будет довольно четко очерчено.

Мистер Питерс улыбнулся при этом виде. Не было ничего вкуснее, чем вид мягкого белого мешочка киски, выглядывающего из-за девичьих бедер. Ему показалось, что он даже заметил легкий намек на «верблюжий пальчик», но это было едва различимо. — «Полностью вверх, Эмили», — дальше наставлял Мистер Питерс. — «Полностью выше пояса трусиков. Я хочу видеть пояс».

— «Да, сэр», — мягко ответила Эмили, чувствуя, как ее лицо становится еще краснее. Она подняла юбку полностью, выше пояса. Теперь все ее трусики были полностью обнажены.

Мистер Питерс любовался видом. Эмили носила белые хлопковые трусики, соответствующие правилам колледжа. Но они не были совсем простыми. По краю была немного кружева, и маленький фиолетовый бантик в самом центре сверху. Это небольшое украшение, однако, можно считать приемлемым. Это был вопрос суждения, и Мистер Питерс решил пропустить это. Они действительно были очень милыми, и, конечно, помогало то, что у нее была миниатюрная девичья фигура. Пенис Мистера Питерса естественно шевельнулся в его собственном нижнем белье.

— «Теперь, Эмили, правда», — предложил профессор, — «разве ты не считаешь эти трусики достаточно красивыми? Я имею в виду, боже мой, я думаю, ты выглядишь в них очень мило».

Эмили поморщилась от смущения. Всегда приятно слышать комплимент, но не когда он касается твоего нижнего белья, особенно от старшего профессора-мужчины. Конечно, Мистер Питерс не был таким уж старым. Он также был довольно привлекательным, но это, возможно, делало обнажение ее трусиков перед ним еще более тревожным, как будто она флиртовала с ним довольно откровенно непослушным образом. Но она знала, что лучше не игнорировать его комплимент. Это было бы грубо. — «Спасибо, сэр», — тихо ответила она. Она даже сделала ему легкий краткий реверанс.

Эмили почувствовала сильное желание посмотреть вниз, чтобы самой увидеть, как они выглядят. Ей было любопытно. Какой девушке не было бы любопытно? Это было, как будто она демонстрировала новую прическу, но избегала смотреть в зеркало, чтобы самой увидеть, как это выглядит. Она, по крайней мере, была рада, что надела одни из своих самых свежих, новых трусиков.

Она решила не смотреть. Ей и так было достаточно трудно позволять ему смотреть на них. Посмотреть на них самой сделало бы ее обнажение гораздо более реальным и ярким, увидев самой, что видит он.

Мистер Питерс вернулся к отчету на своем столе, притворяясь, что работает над ним, пока юная леди продолжала стоять перед ним, с поднятой юбкой, с обнаженными трусиками.

Эмили подумала, что ей делать. Закончила ли она? Это все, что ей пришлось сделать? Было ли это ее наказанием, показать ему свои трусики? Это определенно было неловко, но значительно меньше, чем она боялась, что может случиться. Она нерешительно спросила: — «Могу я теперь опустить юбку, сэр?»

Мистер Питерс вернул взгляд к ней. — «Нет, нет, если не возражаете, просто держите юбку поднятой».

— «Да, сэр», — мягко ответила она, находя это довольно странным и тревожным, просто стоять там в его кабинете, как украшение, и довольно неловкое к тому же, с поднятой юбкой, с обнаженными трусиками.

Она определенно была очень приятна для созерцания. У нее был задорный маленький носик, множество веснушек, большие круглые зеленые глаза и естественно розовые щеки. Ее светло-каштановые волосы были разделены посередине головы и туго заплетены в две длинные косички.

А что, если войдет его секретарь? Придется ли ей тогда держать юбку поднятой? Она взглянула на дверь. Она не заперла ее, когда вошла. Возможно, она запирается автоматически, но какие двери кабинетов это делают?

Она вернула взгляд к профессору, находя это теперь проще, так как он не смотрел на нее. Помогало то, что он не обращал на нее особого внимания. Конечно, не очень лестно поднимать юбку перед мужчиной и не видеть его интереса. Но она предпочла бы, чтобы он ее игнорировал, чем пялился на нее.

Мистер Питерс поднял взгляд от своей работы, его глаза снова остановились на виде обнаженных трусиков девушки.

Она переступила с ноги на ногу, слегка повернув колено и бедро внутрь, как будто это могло помочь скрыть холмик ее киски.

Его глаза вернулись к работе, хотя иногда он снова бросал взгляд на нее.

Эмили отводила взгляд всякий раз, когда он смотрел на нее, ее лицо обычно краснело при зрительном контакте. Она чувствовала себя какой-то живой девушкой с плаката для него.

Мистер Питерс в итоге сказал: — «Начинаешь ли ты понимать, что такое настоящий стыд, Эмили?»

Она посмотрела прямо на Мистера Питерса и энергично кивнула, ее глаза широко раскрылись от уверенности.

— «Да, да, действительно», — ответил Мистер Питерс. — «Почему бы тебе не повернуться, чтобы я мог увидеть, как они выглядят сзади».

Эмили сделала, как он велел, находя смену позиции также немного тревожной, как будто она позировала для него, как модель нижнего белья, или, возможно, даже хуже. Но, по крайней мере, она больше не смотрела на него. Показать ему свою попку было не так трудно, как показать ему свою киску.

Мистер Питерс рассеянно постукивал ручкой по столу, размышляя над видом попки девушки в трусиках. Он предложил: — «Наклонись немного, Эмили, чтобы они плотнее обтягивали твою попку, более плотно».

— «Да, сэр», — мягко ответила Эмили, наклоняясь вперед, ее косички свисали вниз, гадая, не выглядит ли она теперь довольно непристойно, выпячивая попку назад к профессору. Ее поза определенно казалась довольно грязной.

— «Да, да, это гораздо лучше», — заметил Мистер Питерс. Всегда было немного разочаровывающим поднимать юбку только для того, чтобы увидеть свободно сидящие, растрепанные трусики. Однако это можно было хорошо исправить, заставив девушку выпятить попку, чтобы тонкий, мягкий хлопок плотнее прилегал к круглым изгибам ее попки.

Мистер Питерс действительно ценил задорную маленькую попку юной леди. Он не мог объяснить, почему, но миниатюрная, изящная попка была такой очаровательной, такой привлекательной, и как только попка Эмили появилась в поле зрения, он увидел, что у нее действительно очень очаровательный зад.

— «Подтяни трусики, Эмили».

— «Что?» Она не поняла, что он имеет в виду. Ее трусики были подтянуты. Она не могла подтянуть их выше.

Мистер Питерс увидел, что девушке нужна некоторая инструкция. — «Наклонись еще немного, чтобы твоя юбка не упала обратно, а затем подтяни трусики очень, очень сильно, чтобы они врезались прямо между ягодицами твоей попки».

Глаза Эмили широко раскрылись от шока, ее рот приоткрылся. Он хотел, чтобы она это сделала? Это было просто неприлично!

Эмили не была ханжой. У нее сейчас не было бойфренда, но у нее был опыт с парнями. Тем не менее, она не была распутной шлюхой, которая бы позировала в таком виде для парня. Какая порядочная девушка бы это сделала? А Мистер Питерс хотел, чтобы она сделала это для него? Прямо здесь, в его кабинете!?

Она наклонилась дальше, чувствуя, как ее трусики еще сильнее натягиваются на коже. Она закинула юбку высоко на спину, чтобы она не упала обратно. Она посмотрела назад на Мистера Питерса, сидящего за своим столом, улыбающегося. — «Вы уверены, сэр?»

Мистер Питерс кивнул. — «О да, Эмили, я вполне уверен. Это все для твоего же блага, дорогая. Теперь возьмись обеими руками за пояс и подтяни его, чтобы они плотно сидели между твоими ягодицами».

— «О боже мой», — тихо воскликнула Эмили, отворачивая лицо от Мистера Питерса, ее глаза зафиксировались на двери его кабинета. Что, если кто-то войдет прямо сейчас, увидит ее, наклоненную перед Мистером Питерсом, с юбкой, закинутой на спину, выпячивающей попку назад к нему? Она потянулась назад и схватила свои трусики, чтобы подтянуть их, втирая их в щель своей попки.

Мистер Питерс улыбнулся. Ему нравилось, когда девушки так подтягивали свои трусики, превращая скромные трусики в стринги, хотя для девушки это были немного неудобные стринги, так как теперь столько хлопка застряло в ее щели.

Самое главное, теперь он мог любоваться видом мягких, изогнутых, лилейно-белых ягодиц попки юной леди. Ему так нравилось, как чисто выглядит попка юной леди. Резкая линия загара подчеркивала интимность ее вида, так как было очевидно, что эта часть ее тела очень личная, никогда не видящая солнечного света, редко видимая кем-либо, возможно, даже не так часто самой девушкой. — «Наклонись еще немного, Эмили. На самом деле, почему бы тебе не попробовать коснуться пальцев ног».

— «Да, сэр», — мягко ответила она, зная, что, как только она это сделает, холмик ее киски также полностью появится в поле зрения. Это теперь была очень, очень непристойная поза. Не то чтобы она раньше не наклонялась так для парня, но это всегда имело очень ясное значение и намерение, которое она не пыталась предложить Мистеру Питерсу, но значение, подтекст, казались очень, очень ясными.

Улыбка Мистера Питерса стала шире, когда девушка наклонилась полностью, ее косички касались пола, мешочек ее киски действительно полностью появился в поле зрения. С трусиками, подтянутыми так туго, он мог более четко различить очень красивый «верблюжий пальчик», ее трусики так плотно обхватывали, сжимали женские губы девушки. — «Да, почему бы тебе не остаться так на некоторое время, пока я продолжу с этими отчетами. Это нормально для тебя, Эмили?»

— «Да, сэр», — ответила Эмили. Конечно, это было не совсем так, но хорошая девушка должна принимать свое наказание.

— «И покачай этой попкой немного для меня, пожалуйста, Эмили? Это было бы полезно».

Лицо Эмили стало свекольно-красным, когда она это сделала. Она знала, что, должно быть, выглядит так грязно и непослушно, покачивая попкой назад к профессору. Теперь она действительно очень хорошо училась значению смущения, стыда. Мистер Питерс был чертовски хорошим преподавателем. Ей пришлось бы это признать.

Мистер Питерс вернулся к своей работе, хотя теперь смотрел вверх чаще, чем раньше, чтобы девушка снова дала ему покачивание и взмах, потянувшись под стол, чтобы сжать себя, пока она это делала. Его член чувствовался таким твердым, таким большим, таким жаждущим. Но он знал, что не может, не должен поддаваться искушению. У него была работа. Его обязанностью было образование этой юной леди, а не удовлетворение его похоти, независимо от того, насколько заманчиво, насколько соблазнительно она выглядела.

После того, как он почувствовал, что она усвоила столько, сколько могла в этой позе, он сказал: — «Хорошо, Эмили, этого, вероятно, достаточно».

Эмили глубоко вздохнула с облегчением и выпрямилась, ее юбка опустилась обратно на попку. Она повернулась, чтобы встать лицом к Мистеру Питерсу, потянувшись назад, чтобы вытащить трусики из щели своей попки. Это действительно было неудобно, но, по крайней мере, теперь все закончилось.

— «Нет, нет», — поправил ее Мистер Питерс. — «Теперь я хочу, чтобы ты позволила юбке соскользнуть на пол, вокруг твоих лодыжек. Трусики оставь там, где они есть».

Похоже, она закончила только с этой конкретной позой. — «О, Мистер Питерс», — заныла она. — «Должна ли я?»

— «Да, боюсь, что да, Эмили. Это для твоего же блага, для твоего роста и развития как юной леди».

Эмили не совсем понимала, как это правда, но Мистер Питерс был профессионалом, и весьма успешным. У Мистера Питерса была заслуженная репутация за то, что он раскрывает лучшее в своих студентах, и родители Эмили так сильно хотели, чтобы она преуспела в колледже. Однако Эмили подумала, были бы они так уж счастливы, если бы узнали о методах Мистера Питерса. Она потянулась вниз, расстегнула, а затем расстегнула молнию на юбке. Она бросила последний взгляд на Мистера Питерса, ее глаза выражали мольбу остановить это, прежде чем это зашло дальше, но выражение Мистера Питерса ничего не выдавало. Она позволила юбке упасть на пол и тут же сцепила руки перед своими трусиками.

— «Оставь руки по бокам, Эмили, и не мешай мне сейчас, у меня много дел».

Эмили неохотно убрала руки, посмотрев вниз на переднюю часть своих трусиков, чтобы увидеть, что сможет увидеть Мистер Питерс. Она ахнула от смущения, заметив, что передняя часть ее блузки прикрывает только пару сантиметров трусиков и, что еще хуже, с трусиками, подтянутыми так туго, она сама могла видеть, что губы ее киски очень четко очерчены. Это было действительно ужасно стыдно, и она быстро отвела взгляд, оглядывая комнату, изучая различные предметы, лампы и книги, пытаясь отвлечь свой разум от того, что ее женские губки киски так откровенно выделялись.

Мистер Питерс позволил девушке стоять так некоторое время. Было важно, чтобы ее урок действительно закрепился и остался, особенно если он не сопровождался дополнительной составляющей боли, которая была частью большинства дисциплинарных сессий. Одна составляющая смущения должна была далеко зайти в помощи этой девушке развить лучшую самодисциплину и преданность учебе, образованию, росту.

Он в итоге поднял взгляд от своей работы, чтобы объявить: — «Хорошо, давай теперь спустим эти трусики, если не возражаешь. Я бы предложил до середины бедер. Это подойдет».

— «Мистер Питерс!» — запротестовала Эмили. Теперь это определенно заходило слишком далеко. Не так ли? Она не была в этом уверена. Не то чтобы она сама была экспертом в современной педагогике. — «Должна ли я, сэр, правда?»

— «Ну, Эмили», — объяснил Мистер Питерс, — «возможно, ты лучше оценишь свои трусики, если тебе вообще не разрешат их носить».

Она закрыла глаза, зацепив большие пальцы за пояс, наклонилась и стянула их до середины бедер.

— «Тебе придется немного раздвинуть ноги, юная леди», — посоветовал Мистер Питерс, — «чтобы трусики не соскользнули совсем вниз».

— «Да, сэр», — ответила она, ее руки слегка дрожали, пока она поправляла трусики и раздвигала ноги, помогая удерживать их, но также явно облегчая Мистеру Питерсу возможность видеть ее киску, которая теперь была полностью обнажена.

Она выпрямилась, юбка запуталась вокруг лодыжек, трусики на бедрах, ее юная женская киска полностью и целиком обнажена.

И это была действительно очень красивая киска. Мистер Питерс не мог не улыбнуться, когда она появилась в поле зрения. Она вовсе не была скрыта, так как Эмили была натуральной блондинкой с очень редким пушком, если это вообще можно было так назвать. Это было больше похоже на персиковый пух, чем на настоящий рост. Это было весьма удачно, так как то, что у нее было, не скрывало бы многого. Просто этот маленький бледно-белый холмик, разделенный нежной щелью. У Эмили была одна из самых милых, изящных, миниатюрных кисок, которые Мистер Питерс когда-либо видел, а он видел немало. — «Очень, очень красиво, Эмили».

— «Спасибо, Мистер Питерс», — тихо ответила Эмили, ее лицо было глубоко красным. Она оглянулась через плечо. Что, если другой студент просто войдет, даже не постучав? Она бы чувствовала себя так пристыженной.

— «У тебя есть парень, Эмили?»

— «Нет, сэр, сейчас нет, сэр». Она отвечала на его вопросы, но избегала зрительного контакта.

— «Правда? Боже мой, мне жаль это слышать. Это позор».

Эмили ничего не сказала.

— «Видел ли парень тебя там раньше?»

— «Мистер Питерс!»

— «Это естественный вопрос, Эмили. Нет ничего постыдного в том, что парень видит твои маленькие девичьи губки киски».

Эмили переступила с ноги на ногу, стараясь держать бедра раздвинутыми, чтобы трусики не упали. Мистер Питерс не только смущал ее физическим обнажением, но и их разговором, своего рода психологическим обнажением. И, что еще хуже, она чувствовала, как ее женские губы покалывают, что происходило, когда она начинала возбуждаться. Возможно, это была естественная реакция для них, так открыто обсуждаемых и явно восхищаемых.

Мистер Питерс продолжил свое расследование. — «Ты занималась сексом, Эмили?»

— «Да, сэр», — тихо ответила Эмили, кровь прилила к ее лицу. Она не стыдилась этого, но было неловко говорить об этом профессору.

— «Знают ли об этом твои родители?»

— «Нет, сэр», — призналась она. Она не знала, как бы ее родители отнеслись к этому. Кто не занимался сексом к восемнадцати годам? Тем не менее, ее родители были довольно консервативны.

— «Смущение и стыд могут быть разных цветов и форм, не так ли, Эмили».

— «Да, сэр», — согласилась Эмили, действительно чувствуя себя очень пристыженной, но теперь также очень растерянной и взволнованной.

— «Почему бы тебе не повернуться, Эмили, и снова показать мне свою попку».

Эмили подчинилась профессору, чувствуя облегчение, отводя свою киску от его восхищенных глаз, но прекрасно понимая, что, вероятно, грядет что-то похуже. Она осторожно, робко повернулась, находя шаги неловкими с трусиками, все еще застрявшими вокруг бедер. Оказавшись спиной к нему, она не стала ждать дальнейших инструкций. Она наклонилась, положив руки на колени, ее косички снова свисали вниз, выпячивая теперь голую попку назад к профессору.

Эмили любила секс в позе догги-стайл, но должна была признать, что всегда чувствовала себя немного неловко из-за этой позы. Это просто казалось таким животным способом заниматься этим. Даже название было довольно постыдным, как будто она вела себя как собака, желая, чтобы ее трахали, как собаку. Один парень даже тянул за ее косички, как будто ехал на пони. К тому же она прекрасно знала, что в этой позе парень мог видеть ее анус, и как должна, как может нормальная хорошая девушка относиться к этому! Она была так благодарна, что ни один парень никогда не упоминал, что видел ее дырочку попки, или не говорил, что ему нравится на нее смотреть, и уж точно никто никогда ее не трогал.

Тем не менее, возможно, по всем этим причинам ее киска так воспалялась, так нагревалась, когда ее трахали сзади. Она никогда не могла этого понять, что то, что было самым неловким, также было самым возбуждающим, самым волнующим, но это так часто оказывалось правдой. То, что больше всего ее стыдило, больше всего увлажняло.

— «Раздвинь ягодицы для меня, не могли бы вы, Эмили? Я хотел бы увидеть, что у вас спрятано глубоко в этой восхитительной маленькой щели вашей попки».

— «Оооо, Мистер Питерс», — простонала Эмили в знак протеста, чувствуя влагу, развивающуюся на ее киске. Она так надеялась, что Мистер Питерс этого не заметит. Вот это было бы действительно неловко! Что могло быть более постыдным, чем показать профессору, что такое наказание на самом деле сексуально возбуждает? Она потянулась назад и послушно раздвинула ягодицы для Мистера Питерса.

Мистер Питерс снова улыбнулся. — «Какая очень красивая розочка, Эмили, действительно очень красивая».

Ни один парень раньше этого не говорил, слава богу. — «Спасибо, сэр», — послушно ответила она, ее лицо было глубоко красным от стыда.

— «Подойди ближе, дорогая», — наставлял он, — «чтобы она была прямо над моим столом. Мне нравится красивая роза на моем столе».

Эмили закатила глаза, но сделала, как велел профессор, медленно отступая назад, чтобы ее попка была ближе к его глазам и находилась над его столом, ее руки широко раздвигали ягодицы, чтобы он мог хорошо рассмотреть ее дырочку попки. Она чувствовала, как ее сфинктер сжимается и извивается от самосознания, как будто она пыталась флиртовать с ним, флиртовать своим подмигивающим, мерцающим анусом.

— «Очень, очень мило, Эмили». Это было действительно очень мило: все морщинистое, красное и так драгоценно маленькое.

— «Спасибо, сэр», — снова мягко ответила она.

— «Целовал ли тебя там парень, Эмили?»

— «Профессор Питерс, боже мой, нет!» Как он мог спрашивать ее о таком?

— «Ну, не так уж шокируйся, юная леди, с такой красивой розочкой, как эта, я бы подумал, что парень не смог бы устоять перед искушением».

— «Мистер Питерс, пожалуйста! Не говорите об этом так!»

— «О, я не думаю, что ты так уж смущена, юная леди. Мне кажется, ты также начинаешь выделять довольно много влаги, на пару сантиметров ниже».

— «О, Мистер Питерс, пожалуйста, это так ужасно неловко!» Она крепко сжала свой сфинктер, как будто это могло заставить его исчезнуть из виду. Урок стыда глубоко проникал.

— «Вставлял ли парень туда свой большой твердый член?»

— «Мистер Питерс!» Могло ли это стать еще более неловким?

— «Как часто ты мастурбируешь, Эмили?»

— «О, Мистер Питерс, пожалуйста, сэр». Ее попка извивалась от унижения.

— «Ну, Эмили, возможно, в этом часть проблемы. Возможно, ты мастурбируешь слишком часто. Обсуждала ли ты с родителями, как часто ты теребишь себя?»

Было бы достаточно трудно ответить на такой вопрос; это было вдвойне трудно, наклоняясь, раздвигая ягодицы, когда она признала: — «Боже мой, нет, сэр».

— «Говорила ли ты вообще с кем-нибудь об этом?»

Эмили посмотрела назад на профессора. Было больно смотреть ему в глаза в такой постыдной позе, обсуждая такие вещи, но она хотела, чтобы он увидел тревогу в ее глазах. — «Ну, нет, сэр, нет, я не говорила, но...»

Мистер Питерс прервал ее. — «Ну, немного отцовского совета может быть очень полезным, юная леди».

Было очевидно, что он собирается продолжать свои вопросы. Возможно, чем скорее она начнет сотрудничать, тем скорее это закончится. Ей вспомнилось, когда она впервые пошла к врачу из-за «женской проблемы». Она откладывала это на несколько дней, так как действительно, действительно, действительно не хотела обсуждать это с врачом-мужчиной, не говоря уже о том, чтобы он осматривал ее киску из-за этого. Но она наконец поняла, что ожидание, страх были самыми болезненными. Лучше просто покончить с этим. Она отвернула лицо. — «Я, эм, ну...» Ее голос стал тише, когда она призналась: — «Мастурбировала, сэр». Она повернула лицо обратно к нему. — «Но совсем не часто, сэр. Правда».

— «Правда? Трудно поверить, Эмили. Должно быть, это не так уж приятно для тебя».

Эмили снова отвела взгляд, ее лицо было свекольно-красным. Она не ответила на это замечание.

— «Возможно, будет лучше, если ты покажешь мне точно, что ты делаешь, когда теребишь себя».

— «О, Мистер Питерс». Эмили инстинктивно поерзала, все еще держа ягодицы руками.

— «Пожалуйста, Эмили. У меня не весь день. У меня есть другие студенты, которые нуждаются в моем внимании».

— «Ооооо», — тихо захныкала она, оглядываясь, где в кабинете она могла бы это сделать, на самом деле не веря, что действительно это сделает.

— «Нет, нет, Эмили. Просто останься там, где ты есть, в этой позе. Попробуй сделать это так... для меня».

— «Ооооо», — снова захныкала она, но отпустила ягодицу правой рукой, чтобы перенести эти пальцы между ног, где они соприкоснулись с ее твердым узелком. Она прижала пальцы к маленькой твердой выпуклости и начала медленно кружить кончиками вокруг и вокруг клитора, ее задорная маленькая попка дополняла движение, кружась и извиваясь перед глазами Мистера Питерса.

Профессор улыбнулся. Это было очень красивое, привлекательное зрелище. Девушки, должно быть, знают, какие они прекрасные и соблазнительные, не так ли? Он подозревал, что знают. Часто они вели себя так, будто знают, даря ему легкую улыбку, возможно, даже подмигивание, покачивая попками, уходя, но они никогда не могли пройти в мужских туфлях и по-настоящему оценить, какое они действительно зрелище.

Хныканье Эмили становилось громче и настойчивее, теперь это было хныканье похотливого возбуждения, а не нервного смущения. Она знала, что это ужасно постыдно, но чувствовала себя так, так возбужденной, и это было то, что велел ей сделать Мистер Питерс. Не то чтобы она делала это нарочно, как будто просто вошла в его кабинет и попросила это сделать. — «О, Мистер Питерс», — выдохнула она, отпуская попку левой рукой, засовывая один из этих пальцев в свою киску. Она слегка теребила клитор правой рукой, засовывая палец левой глубоко внутрь себя.

Мистер Питерс потянулся к своему паху и сжал свою эрекцию в руке. Он был сильно искушен вытащить свой твердый член и помочь юной леди достичь кульминации, но знал, что это не было бы профессиональным поступком. Ему нужно было сохранять свою беспристрастную объективность как профессору. Он делал это для обучения Эмили, а не для своего низменного удовлетворения, и, будучи дисциплинированным преподавателем, он сдерживал себя, или, по крайней мере, ограничивался лишь мягким ласканьем своего твердого члена через брюки.

Эмили засунула второй палец в свою киску и начала насаживаться на них обоих, теперь неистово теребя клитор другими пальцами. Комнату наполнил непристойный шум ее хлюпающей, чавкающей киски. Ее попка покачивалась и танцевала над передней частью стола Мистера Питерса, гораздо лучше, чем любая стриптизерша когда-либо выступала. Если бы Эмили была в одном из его классов, она бы точно получила хорошую оценку.

Затем Эмили еще сильнее согнула колени, выпячивая попку назад к профессору, щель ее попки расширилась, и она простонала: — «Мистер Питерс», — внезапно почувствовав, как ее киска дрожит на ее пальцах, когда дрожь глубокого удовольствия захлестнула ее тело, ее разум. Она отдалась постыдной кульминации, унижение и фундаментальное удовольствие стали единым целым, стыд и блаженство вместе, и это было так очень, очень хорошо.

— «О, Мистер Питерс», — снова выдохнула она, но на этот раз с такой радостью и удовлетворением, щель ее попки оставалась открытой, пока ее тело продолжало дрожать и подергиваться от оргазма, ее сфинктер весело подмигивал профессору.

Мистер Питерс улыбнулся в ответ и сжал свой член под столом. Эмили явно усвоила очень важный урок, не только о важности ношения форменных трусиков, но и о том, как быть собой.

— --

После утренней сессии с Эмили Мистер Питерс чувствовал себя по-настоящему вдохновленным, а также ужасно возбужденным. Сексуальное возбуждение, конечно, было естественным следствием его работы, его преподавания, его исследований. Важно было не позволять этому влиять на его здравый рассудок. Ему нужно было держать свой разум, свои глаза на задаче, и сегодня это было обеспечение соблюдения нового дресс-кода.

Неудивительно, что Колледж Темплтон находился под значительным давлением, чтобы изменить требование к униформе колледжа. Ни один колледж, даже такой консервативный, как Темплтон, не хочет, чтобы его воспринимали как сексуально дискриминационный.

Борьба за соблюдение Раздела IX была достаточно сложной. Для Темплтона Раздел IX требовал либо отмены футбола, либо добавления ряда женских видов спорта, чтобы уравнять количество парней и девушек, поддерживаемых спортивными стипендиями. Совет попечителей выбрал последнее, несмотря на значительные расходы, которые это повлекло. Что касается школьной униформы, они решили изменить правило для парней, требуя, чтобы молодые люди также носили черные ремни и белые трусы, так же как девушки должны были носить белые хлопковые трусики.

Требования для парней, надо признать, были менее строгими. Парням нужно было носить только белые рубашки, черные брюки и черные туфли. Обоснование более свободных ограничений для молодых людей вызывало раздражение у многих юных леди Темплтона и даже у ряда преподавательниц. В частности, Мисс Хардинг выступала против этой сексистской дискриминации при полной поддержке Мистера Питерса.

Пересмотр правила встретил некоторые жалобы со стороны парней, хотя многие из них уже регулярно носили черные ремни. Черные ремни просто хорошо смотрелись с черными брюками и белой рубашкой.

Требование носить трусы было более раздражающим. Многие парни считали, что трусы просто слишком детские. Трусы были для учеников средней школы; боксеры — для мужчин. С другой стороны, довольно многие из них уже носили трусы, особенно те, кто был зачислен в классы Мисс Хардинг, где что-то обтягивающее в свободных брюках иногда оказывалось полезным.

Сегодня преданность каждого студента правилам колледжа должна была быть проверена.

Студенты в классе Мистера Питерса знали, что что-то должно быть не так, когда увидели, как он пришел с Мисс Хардинг.

— «Доброе утро, студенты», — приветствовал Мистер Питерс, входя в комнату.

— «Доброе утро, Мистер Питерс», — все вежливо ответили.

— «Как видите, сегодня со мной Мисс Хардинг».

— «Доброе утро, Мисс Хардинг», — многие студенты спонтанно предложили.

Она весело улыбнулась в ответ: — «Да, здравствуйте, и доброе утро вам». Мисс Хардинг, возможно, была самой привлекательной преподавательницей в этом небольшом частном колледже. Ей было 34 года, у нее были голубые глаза, длинные ресницы и кудрявые светлые волосы, мягко ниспадающие на плечи. Ее щеки всегда были розовыми, с чувственными губами, которые часто мило улыбались молодым красивым мужчинам, которые так часто стремились на ее занятия и к ней.

Требование, чтобы девушки не носили духи или много макияжа, не распространялось на преподавателей, и Мисс Хардинг в полной мере этим пользовалась. Студенты всегда могли сказать, когда она проходит по коридору, так как ее сладкий аромат улавливали их ноздри, как приманка для голодной добычи. Они поворачивали головы как раз вовремя, чтобы проследить за ее уходом, наслаждаясь видом ее женственной попки, покачивающейся по коридору в одной из ее обтягивающих деловых юбок.

Ее самой очаровательной чертой, возможно, были ее груди. Парни не знали точно, насколько они велики. Лишь немногим выпала поразительная возможность действительно их увидеть (см. «Уроки, #5, Мисс Хардинг учит мальчиков уроку»). Они, однако, часто гадали, обычно предоставляя грубое преувеличение, которое только подпитывало их фантазии. На самом деле у нее была отличная фигура, ее параметры были 36-25-35, которые она обычно использовала в полной мере с довольно провокационно соблазнительными нарядами.

Сегодня Мисс Хардинг была одета в тонкое белое летнее платье, которое так хорошо облегало эту чудесную фигуру. Лиф, казалось, лишь слегка драпировался по ее грудям, их полный контур был так легко заметен, соски выпирали, декольте было вызывающе большим и глубоким. При правильном освещении казалось, что можно даже разглядеть ее кружевной бюстгальтер и, возможно, трусики через тонкую, облегающую ткань.

И, чтобы сделать дела хуже (или лучше), платье было невероятно коротким, обнажая большую часть ее длинных стройных ног, сегодня облаченных в соблазнительные белые нейлоновые чулки. Было очевидно, что если ей придется в какой-то момент урока наклониться и что-то поднять, можно будет увидеть очень восхитительный вид ее трусиков, о чем многие молодые люди размышляли, воображая. Пока ее каблуки цокали по деревянному полу, было естественно, что пенисы начали набухать. Ее собственные классы обычно были заполнены до отказа широко раскрытыми глазами молодых людей.

— «Я привел сегодня Мисс Хардинг, потому что Совет попечителей поручил мне помочь в обеспечении соблюдения политики униформы».

Глаза расширились от тревоги, а у тех, кто на самом деле не соблюдал правила, — от паники. Это не звучало хорошо.

— «Я уверен, вы все знаете, что администрация все больше обеспокоена тем, в какой степени студенты не проявляют достаточного уважения к политикам и правилам колледжа. Это действительно в ваших же интересах, юные леди и джентльмены Темплтона, полностью принять все, что предлагает колледж. Уроки, которые вы здесь усваиваете, принесут большие дивиденды в будущем. Я знаю, что некоторым из вас сейчас трудно это понять, но поверьте мне, когда вы выйдете в суровый и неумолимый мир за пределами безопасных и надежных стен Темплтона, вы будете оглядываться на эти дни с признательностью и даже теплотой».

Нет, это совсем не звучало хорошо.

Мистер Питерс вытащил стул из угла комнаты, чтобы Мисс Хардинг могла сесть в передней части класса, ее очень короткое платье задралось высоко на бедрах, когда она это сделала. Она слегка потянула за подол, как будто скромно пыталась защитить свои бедра от взглядов, но усилие было совершенно напрасным. Тем не менее, она изящно скрестила ноги, эффективно закрывая от взглядов то, что скрывалось между этими шелковистыми белыми женскими бедрами.

Когда Мистер Питерс направился к своему стулу за столом, он дальше объяснил: — «Совет попечителей великодушно поручил мне ответственность за демонстрацию того, что, по крайней мере, студенты в моих классах будут единообразно, искренне и тщательно придерживаться принципов и политики Темплтона, от превосходства, которого вы достигнете в учебе, до трусиков и трусов, которые вы носите. В Колледже Темплтон мы не оставляем камня на камне», — добавил он, отодвигая стул от стола и садясь.

— «Теперь я хочу, чтобы каждая из юных леди подошла ко мне...» Он сделал паузу для драматического эффекта, — «и подняла юбку, чтобы я мог проверить соответствие ее трусиков».

Девушки опустили головы, покраснели, вздохнули, закатили глаза и/или ахнули от тревоги и беспокойства. Да, это определенно было совсем не хорошо. Лишь пара из них когда-либо испытывала унижение от проверки трусиков деканом по делам женщин, и это явно было бы гораздо хуже, ведь Мистер Питерс — мужчина.

Мистер Питерс поднял руку, чтобы успокоить их, но, чтобы их утешить, добавил: — «Теперь не расстраивайтесь так. Вам нужно только поднять переднюю часть юбки только для моих глаз. Я не буду без необходимости выставлять или смущать ни одну из моих юных леди. А что касается парней, они, конечно, подойдут к Мисс Хардинг, для которой они расстегнут переднюю часть брюк, чтобы она могла увидеть, как мы все надеемся и предполагаем, форменные белые трусы».

— «Теперь, пожалуйста, давайте начнем, чтобы мы все могли продолжить с уроками на сегодня. Почему бы нам не пройти по каждому ряду, по одному, начиная с парней с левой стороны комнаты», — он указал на ряд, ближайший к Мисс Хардинг, — «и девушек с правой стороны комнаты», — указав на девушек справа. — «Конечно, давайте будем двигаться по одному, чтобы полностью уважать скромность каждой юной леди и молодого человека».

Последовал естественный момент колебания для соответствующих студентов мужского и женского пола, которые должны были быть первыми. Они переглянулись, прокручивая в уме, действительно ли они первые. Возможно, они неправильно поняли инструкции. Возможно, первым должен быть кто-то другой.

— «Салли, Джексон», — воскликнул Мистер Питерс, — «вам требуется личное приглашение?»

Они медленно, неохотно поднялись со своих мест.

Возможно, это было особенно трудно для первой девушки, или, по крайней мере, так казалось Салли, когда она направлялась к Мистеру Питерсу. Как странно было подходить к своему профессору перед классом, чтобы поднять юбку, чтобы мужчина осмотрел ее трусики. Ей никогда не приходилось делать ничего подобного в средней школе, хотя ее средняя школа, конечно, не была такой консервативной и строгой, как Колледж Темплтон. Родители заставили ее поступить в Темплтон именно из-за его строгой дисциплины и преданного внимания моральному и характерному развитию студентов.

Салли хотелось указать, что ее скромность была бы эффективнее защищена, если бы Мисс Хардинг, женщина, проводила проверку трусиков, а не мужчина. В конце концов, именно декан по делам женщин проводила импровизированные проверки трусиков в студенческом центре, но она знала, что лучше не оспаривать Мистера Питерса.

В любом случае он бы просто указал, что годы исследований метода Новой Школы дисциплины студентов ясно показали, что значительно эффективнее, когда профессора-мужчины занимаются дисциплиной юных леди, а профессора-женщины следят за молодыми людьми (см. «Дисциплина для молодых мужчин» и «Дисциплина для юных леди»).

Ну, по крайней мере, Салли утешала мысль, что она действительно носит форменные белые трусики. Дойдя до Мистера Питерса, она встала спиной к классу, ее попка частично скрыта его столом. Она с некоторой тревогой посмотрела на своего профессора. Она просто не могла заставить себя это сделать. Это просто казалось таким неправильным.

— «Хотели бы вы, чтобы я поднял вашу юбку, Салли?» — спросил Мистер Питерс, когда она сама этого не сделала.

— «О, нет, нет, сэр», — мягко ответила она и потянулась вниз, ее лицо покраснело от приливающей к щекам крови, когда она взялась за подол своей клетчатой юбки, сначала поднимая его выше колен, которые казались ей немного дрожащими, затем выше мягких белых бедер, что заставило ее щеки еще больше покраснеть, и, наконец, до белых хлопковых трусиков. Она повернула одно колено внутрь, пытаясь скрыть вид нежного холмика своей киски, плотно обтянутого тугим белым хлопком.

Мистер Питерс наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Это были действительно очень милые трусики. Кружевная отделка и маленький розовый цветок на поясе, однако, были на грани нарушения правил. Профессор мог бы заявить, что это нарушение, но Мистер Питерс, как в случае с Эмили, был справедливым и разумным человеком. — «Да, очень мило, Салли. У вас действительно очень красивые трусики».

— «Спасибо, профессор», — скромно ответила она и сделала ему легкий реверанс в знак признательности, прежде чем отпустить юбку. Затем она поспешно вернулась на свое место, пока он не передумал, ее конский хвост качался за ней. Следующая девушка поднялась со своего места, чтобы занять место Салли.

Первый парень, подошедший к Мисс Хардинг, Джексон Кэмден, не был так обеспокоен, как Салли. Он не только не беспокоился о своих трусах, но и вовсе не стыдился показывать их ей. Напротив, он чувствовал себя довольно уверенно по поводу своего оборудования и заметного бугра, который они создавали в его обтягивающих трусах. Он улыбнулся, глядя на соблазнительную профессоршу, расстегивая ремень, кнопку и молнию, с восхищением глядя на то, как ее ювелирное ожерелье спускалось в эту пышную долину глубокой груди, а затем распахнул брюки, чтобы профессорша также могла полюбоваться его достоинствами.

Самоуверенная наглость молодого человека была очень очевидна для профессорши, и она не оценила его неуважение. — «Ну, очень милые маленькие трусики, молодой человек», — воскликнула профессор Хардинг. — «Мамочка их для тебя выбирала?»

— «Нет, мэм», — быстро возразил Джексон, его широкая ухмылка стремительно исчезла.

— «Ну, просто имей в виду, что размер — не главное. Даже такой маленький парень, как ты, может доставить удовольствие девушке, если постарается».

Джексон закатил расширяющиеся глаза. Она серьезно? Он быстро застегнул молнию и вернулся на свое место, его пенис эффективно спрятался между ног, звук хихиканья нескольких девушек звенел в его ушах.

Бренда Ли была следующей девушкой, поднявшей юбку для Мистера Питерса. Прибыв, она спросила: — «Должна ли я действительно это делать, сэр? Я обещаю, мои трусики в порядке, правда, сэр. Вы меня знаете. Я бы никогда не нарушила правило или что-то еще».

Она была права в этом. Бренда Ли была очень хорошей девочкой. Она никогда не доставляла Мистеру Питерсу никаких трудностей в классе. Но он действительно не мог делать исключения. И, кроме того, возможно, Бренда Ли на самом деле что-то скрывает. Иногда хорошая девочка может иметь довольно интересные секреты. Самое главное, однако, он действительно хотел увидеть, что носит под юбкой милая, невинная и скромная Бренда Ли. Он всегда был так любопытен. — «Я знаю, Бренда Ли», — заботливо ответил он, — «но было бы несправедливо по отношению к другим девушкам, если бы я пропустил тебя, не так ли».

— «Нет, сэр, наверное, нет», — робко признала она. — «Оооо», — простонала она, так тревожно поднимая центр своей юбки, чтобы он мог увидеть только самую нижнюю часть ее трусиков.

Это не раскрыло многого, но, возможно, это была самая лучшая часть девичьих трусиков, и оказалось, что Бренда Ли действительно что-то скрывает — очень милый и очаровательный «верблюжий пальчик». Мистеру Питерсу пришлось улыбнуться этому. Пожалуй, нет ничего милее на девушке, чем очаровательный маленький «верблюжий пальчик», и это было еще приятнее, потому что он принадлежал Бренде Ли. — «Да, очень красивые трусики, Бренда Ли».

— «Спасибо, сэр», — скромно ответила она, ее лицо покраснело.

— «Но они, возможно, немного тесноваты, не так ли?»

— «Простите, сэр?» — спросила она, глядя вниз, поднимая юбку немного выше, чтобы самой увидеть. — «О боже мой!» — воскликнула она, обнаружив, что заметил ее профессор. Она быстро опустила юбку. — «Мне так жаль, Мистер Питерс!»

Мистер Питерс лишь улыбнулся и успокоил юную леди: — «Теперь, теперь, это совершенно нормально, Бренда Ли. Это вполне в рамках правил и», — добавил он, потянувшись, чтобы ласково похлопать ее маленькую попку, — «я думаю, это довольно мило».

Бренда Ли оценила поддержку Мистера Питерса, но нашла это еще более неловким, что ее профессор восхищался видом ее девичьих губ через трусики. Это не было похоже на то, когда он хвалил ее успеваемость в классе. — «Могу я вернуться на свое место, сэр?»

— «О да, да, конечно». Ему бы хотелось еще раз взглянуть, но он снова напомнил себе, что важно не использовать ситуацию для своих похотливых интересов. Он позвал следующего студента: — «Мэнди, пожалуйста, подойди следующей?»

— «Да, сэр», — робко ответила Мэнди со своей парты и медленно выбралась, чтобы направиться к его столу.

Джимми Джонс был следующим молодым человеком, расстегнувшим брюки для Мисс Хардинг. Он был очень маленьким, худощавым молодым человеком, в очках и даже с несколькими прыщами. Мисс Хардинг видела, что он очень, очень нервничает из-за того, что должен расстегнуть брюки для нее. Она подумала, не будет ли это первым нарушением. Она улыбнулась, думая о робком молодом человеке, наказанном за ношение боксеров.

Но она была разочарована, обнаружив, что он полностью в рамках правил, нося тугие белые трусы. Она, однако, улыбнулась, заметив, насколько он, должно быть, мал под своими трусами. Они были довольно обтягивающими, и он едва создавал намек на выпуклость. Такой контраст с предыдущим молодым человеком. Ну, она могла хотя бы скрасить его день. — «О боже мой», — воскликнула она, ее рот и глаза широко раскрылись от кажущегося удивления. Она сказала достаточно громко, чтобы другие студенты услышали: — «Ты, должно быть, пугаешь немало девушек этим».

— «Что?» — Джимми подумал, не издевается ли она над ним. Он знал, что он маленький.

Мисс Хардинг кокетливо посмотрела на него и протянула руку, чтобы мягко провести кончиком пальца по тому, что, должно быть, было его пенисом. — «Я подумываю заставить тебя его вытащить. Я не думаю, что видела такой большой уже давно».

Джимми дернулся от ее прикосновения. Не так часто девушка трогала его там. На самом деле, ни одна девушка этого не делала. Его сердце заколотилось, лицо покраснело.

— «Но», — добавила она, — «я думаю, мы можем просто напугать пару девушек. Полагаю, тебе лучше застегнуть эту штуку и вернуться на свое место».

— «Да, мэм», — ответил Джимми, застегивая молнию, пуговицу и ремень, поворачиваясь, чтобы вернуться на свое место, с широкой сияющей ухмылкой на лице.

Несколько девушек с любопытством посмотрели на него, когда он шел к своей парте. Джексон нахмурился.

Мэнди к этому времени добралась до Мистера Питерса и с большой тревогой медленно подняла юбку.

Мистеру Питерсу было трудно не улыбаться, когда юбка постепенно поднималась по бедрам Мэнди. Она была такой милой маленькой штучкой, с волнистыми светлыми волосами, большими круглыми голубыми глазами и очень милым задорным носиком. Но зарождающаяся улыбка быстро сменилась хмурым выражением неодобрения, когда в поле зрения появились трусики юной леди. Не то чтобы ее трусики не были привлекательными. На самом деле они были очень, очень милыми: фиолетовые хлопковые с леденцами, воздушными шариками и кексами. Но явно не форменные. Он покачал головой, утверждая: — «Мэнди, должен сказать, я очень разочарован».

— «Да, сэр, мне жаль, сэр. Просто у меня сегодня не было чистой пары белых. Что я могла сделать?»

— «Ну, ты могла бы постирать».

Мэнди поморщилась. Он был прав. — «Да, сэр, я знаю. Мне действительно очень, очень жаль, сэр».

— «Ну, нам придется сделать из тебя пример, Мэнди. Я уверен, ты понимаешь».

— «Да, сэр», — кротко ответила она, со страхом гадая, что значит быть примером.

— «Ну, для начала, почему бы тебе не спустить эти трусики. Мы не можем позволить тебе носить их до конца урока, не так ли?»

— «Нет, сэр, наверное, нет, сэр», — ее лицо еще больше покраснело при одной мысли о том, чтобы снять их в классе. Он собирается их конфисковать? Это не было бы так уж плохо, но было бы неловко знать, что они у него. К тому же все в классе знали бы, что она без трусиков! И что бы сделал с ними Мистер Питерс?! Забрал бы их домой? Собирается ли он показать остальному классу ее трусики? Это было бы действительно неловко, мягко говоря. Она засунула руки под юбку, взялась за пояс, немного наклонилась и стянула их вниз, ее попка выпятилась к классу позади нее. К счастью, однако, ее попка все еще была прикрыта юбкой.

Когда она начала выходить из трусиков, Мистер Питерс просунул руку под ее юбку, чтобы положить ее на мягкую маленькую изогнутую попку.

Мэнди остановилась. Похоже, она делала что-то не так?

Мистер Питерс объяснил: — «Нет, нет, Мэнди, просто оставь их там. Я думаю, классу нужно увидеть, что является нарушением правил Темплтона».

Лицо Мэнди еще больше покраснело, если это было возможно. — «Мне нужно оставить их там?»

— «Да, да. Ты можешь подтянуть их обратно, когда урок закончится. Теперь подними юбку с обеих сторон, чтобы все могли видеть твою попку».

— «Мистер Питерс! Серьезно?»

— «О да, да. Тебе, похоже, нужен очень ясный и конкретный напоминание о том, почему важно носить форменные трусики. Похоже, простое знание этой уважаемой школьной политики не было достаточным, чтобы ты соблюдала правила. Я думаю, поднятая юбка — очень подходящий и значимый способ для тебя усвоить урок. Ты согласна?»

— «Наверное», — мягко ответила она и, с закрытыми глазами, подняла юбку.

Парни напрягались и извивались, пытаясь хорошо рассмотреть голую маленькую попку девушки, но она все еще была частично скрыта за столом и книгами.

— «И спереди тоже, Мэнди», — наставлял профессор, стараясь сохранить строгое и властное выражение лица.

Она открыла глаза и посмотрела на профессора, ее выражение умоляло о некотором снисхождении. — «О, должна ли я действительно, Мистер Питерс?»

— «Уроки жизни не всегда легки, Мэнди. Когда-нибудь ты будешь очень благодарна, что получила эту дисциплину. Теперь, пожалуйста, не тяни, у меня еще много трусиков для проверки».

— «Да, сэр», — тихо ответила Мэнди и также подняла переднюю часть юбки, открывая глазам профессора свою полностью выбритую киску. Ей нравилось, когда ее киска была выбрита. Она просто чувствовала, что так она выглядит так мило и чисто, не то чтобы она на самом деле показывала ее кому-то. У нее был парень, но они были очень ответственными и зрелыми в отношении секса. Они не делали ничего, кроме поцелуев и объятий. Ну, может быть, немного касаний и ласк, но всегда с одеждой.

Профессор теперь наконец улыбнулся. Как мог здоровый взрослый мужчина не улыбнуться при этом? Выбритая киска выглядела так ужасно мило, и киска Мэнди была так заманчиво сладкой. Честно говоря, в ней не было ничего особенного: просто маленький белый холмик, разделенный тонкой нежной щелью. Но великая красота не обязательно должна быть сложной. Иногда простота может быть поистине элегантной, если не ослепительной. Потребовалась вся профессорская сила Мистера Питерса, чтобы не протянуть руку и не исследовать драгоценное маленькое сокровище девушки.

— «Теперь ты должна вернуться к своей парте, Мэнди. Можешь опустить юбку, когда сядешь, но убедись, что твоя голая попка на сиденье. Я хочу, чтобы ты напоминала себе в течение всего урока о важности ношения белых форменных трусиков».

— «Хорошо, сэр», — уныло ответила Мэнди и повернулась, чтобы вернуться к своему стулу. Это был очень трудный путь стыда, и не только потому, что было так ужасно неловко делать это с поднятой юбкой, открывая глазам каждого парня в классе свою голую, выбритую киску. Это также было физически неловко, с ее цветастыми трусиками, запутанными вокруг лодыжек. Она могла делать только маленькие детские шаги. Тем не менее, она старалась двигаться так быстро, как только могла, ведь чем скорее она доберется до своего места, тем скорее сможет опустить юбку.

Реакция других девушек в классе была смешанной. Некоторые хихикали над зрелищем Мэнди, борющейся на пути к своему месту, ее шаги были такими короткими и неуклюжими. Она выглядела как маленькая девочка, у которой спустились трусики, но у которой, похоже, не хватило ума их подтянуть. Было забавно смотреть.

Другие, однако, испытывали косвенную тревогу и смущение. Все они теперь усваивали очень ясную и очевидную важность соблюдения правил колледжа. Урок от Мистера Питерса был уроком, хорошо усвоенным. У нескольких девушек, в частности, были веские причины для беспокойства, так как им вскоре тоже придется показать Мистеру Питерсу свои трусики.

Эндрю Баттонс был в процессе расстегивания брюк, когда Мэнди возвращалась к своему месту, и его сердце заколотилось при этом зрелище по многим причинам. Конечно, парню было чертовски приятно видеть, как она семенит, как девушка-гейша, ее милая голая попка покачивается, пока она пробиралась по проходу, но он знал, что сам вполне может оказаться в таком же позорном шествии, так как носил черные боксеры. Он действительно презирал правила колледжа и до этого момента мало ожидал, что его когда-либо поймают. Кроме того, если его каким-то образом поймают, наказание не было чем-то особенно обременительным. Но теперь это было другое; очень, очень другое.

Мисс Хардинг заметила его отвлечение и поэтому закончила работу за него, расстегнув переднюю часть его брюк, чтобы самой обнаружить нарушение. — «Ну, ну, ну, Мистер Питерс. У нас еще один непослушный студент».

Мистер Питерс не был удивлен. Эндрю не был одним из лучших студентов в классе, и он часто, казалось, считал, что правила и положения созданы, чтобы их нарушать, если не ломать. — «Да, ну, я подозреваю, что наш молодой Мистер Эндрю Баттонс должен присоединиться к своей коллеге-нарушительнице».

— «Ты слышал своего профессора, Эндрю. Давай спустим эти брюки и трусы».

Сердце Эндрю упало. Это было так, так унизительно. Он засунул большие пальцы в пояса брюк и боксеров и спустил их перед улыбающейся Мисс Хардинг. Он чувствовал себя маленьким пристыженным мальчиком, которого вот-вот отшлепают. Ну, по крайней мере, этого не произойдет.

— «Подними рубашку, молодой человек. Если ты не собираешься носить форменные трусы, то можешь показать всем, что они должны скрывать».

Эндрю закрыл глаза, поднимая рубашку для Мисс Хардинг.

Ее улыбка стала шире, когда в поле зрения появились его яички и вялый пенис. Ей всегда было так приятно, так забавно возбуждающе видеть пенис парня. Ей особенно нравились они, когда были твердыми и стоячими, но вялые тоже имели свое очарование. Они были просто так по-мальчишески милы. И было очевидно, что Эндрю очень нервничал и смущался, вынужденный так обнажаться, его пенис был весь свернут в своей крайней плоти. Возможно, он не был таким маленьким, как у Джимми, но в данный момент он не производил впечатления особенно мужественного или вирильного. Она взяла его за талию, повернула и дала несколько похлопываний по его голой подростковой попке, чтобы отправить в путь.

Эндрю старался избегать любого зрительного контакта, возвращаясь к своему месту. Почти все девушки хихикали над ним, включая даже Мэнди, которая теперь сидела своей голой попкой на холодном деревянном сиденье, по крайней мере, утешенная тем, что ее киска теперь надежно скрыта.

Парни тоже посмеивались, хотя один из них — нет. Его сердце колотилось, пока он ждал своей очереди предстать перед Мисс Хардинг.

Некоторое время не было дальнейших нарушений. Были, возможно, некоторые пограничные случаи, немного слишком много кружева на отделке некоторых трусиков, но Мистер Питерс пропустил и их. Он был внимательным и снисходительным человеком и не стал бы устанавливать неразумно низкий порог для того, что считалось бы запрещенными трусиками. Девушкам следует позволить хотя бы немного пространства, чтобы выразить свое уникальное женское очарование.

У одной девушки, Нэнси, в ластовице было немного влажно. Это было довольно подозрительно. Он проверил дальше, просунув пару пальцев под ее трусики, чтобы убедиться, верна ли его визуальная оценка.

Она ахнула, почувствовав, как пальцы профессора напрямую коснулись ее губ киски. Она действительно была очень влажной, находя весь этот опыт довольно возбуждающим. Она считала Мистера Питерса красивым и привлекательным мужчиной и всегда была неравнодушна к мужчинам постарше. Мысль о том, чтобы поднять юбку, чтобы он осмотрел ее трусики, просто делала ее чертовски влажной. Конечно, было так же неловко, что он заметил влагу, но, возможно, по той же причине это было и волнующе. Она не раз представляла, как Мистер Питерс видит ее трусики и исследует их, и теперь этот момент настал.

Подтвердив, что трусики девушки действительно влажные, Мистер Питерс исследовал дальше, желая хорошо оценить масштаб проблемы. Он нашел клитор девушки, который казался довольно эрегированным. Он сильно прижал кончики пары пальцев к нему, крутя их вокруг и вокруг.

— «О, профессор», — выдохнула Нэнси, прижимаясь к его пальцу, поощряя его продолжать. Она никогда не представляла, что профессор будет теребить ее прямо перед классом, но если это то, что он хотел сделать, она не возражала бы.

Но Мистер Питерс знал, что это было бы неправильно. Во время применения метода дисциплины Новой Школы всегда было так много искушений, и требовался очень особенный, хорошо дисциплинированный профессор, чтобы внедрять их, не скатываясь по очень скользкому склону, и этот был действительно буквально скользким. Он остановился. — «Да, ну, возможно, нам стоит обсудить это дальше, Нэнси. Возможно, тебе стоит записаться на прием к моему секретарю». Он видел, что эта девушка могла бы получить пользу от личного, индивидуального внимания, возможно, какой-то вариации упражнения, выполненного Эмили этим утром.

— «Да, сэр», — вздохнула Нэнси и с некоторой неохотой опустила юбку, возвращаясь к своему месту, легкая улыбка пробивалась из уголков ее губ, гадая, что Мистер Питерс может задумать. Возможно, она даже явится в непослушной паре трусиков. Она могла бы просто задрать юбку в признании и затем броситься на милость суда.

Когда Нэнси возвращалась к своему месту, профессор Питерс заметил шепот между Джуди и Бетси. Трусики Бетси уже прошли проверку, и Джуди, похоже, пыталась убедить ее снять трусики, чтобы она могла надеть их, пока Мистер Питерс был отвлечен Нэнси.

— «Джуди, почему бы тебе не подойти сейчас, чтобы показать мне свои трусики?»

— «Что? О! О, эм, ну, это еще не моя очередь. Я думаю, следующая Триша».

— «Ничего страшного. Должен признаться, мне немного любопытно именно по поводу твоих трусиков».

— «Моих?» Это было довольно провокационное замечание для профессора.

— «Почему-то мне кажется, что у тебя будут довольно интересные трусики. Пожалуйста, подойди и дай мне взглянуть».

Ей ничего не оставалось делать. Ее поймали. Ей придется подойти к Мистеру Питерсу и принять свое наказание, которое, судя по тому, что произошло с Мэнди, казалось довольно ясным. Она неохотно выбралась из-за парты и направилась к Мистеру Питерсу.

Дойдя до него, она попыталась объяснить: — «Я на самом деле не ношу свои трусики, Мистер Питерс. Это моей сестры».

— «Это твоей сестры?»

— «Да, сэр. Мы обе довольно миниатюрные, и я часто беру у нее одежду. Она на несколько лет старше меня и поэтому у нее много действительно красивых вещей».

Мистер Питерс был несколько удивлен, узнав, что сестра Джуди того же размера, поскольку Джуди была такой же миниатюрной, как Мэнди. У Джуди были прекрасные карие глаза, мягкие кудрявые каштановые волосы, изящный носик, розовые щеки и самые милые маленькие губки, которые хочется поцеловать.

— «Знает ли она, что ты носишь ее трусики?»

— «Что?» Джуди замялась с ответом. — «Да! Конечно, знает. Я бы точно не взяла у нее что-то без разрешения».

— «Ну, давай посмотрим на них, не так ли?»

Джуди поморщилась от смущения, но все же подняла юбку, открывая в поле зрения свои прозрачные светло-голубые кружевные бикини.

Это было очень далеко от форменных трусиков Темплтона. Мистер Питерс даже ясно видел губы киски юной леди через прозрачную ткань. Его член набух в его собственных трусах. — «О нет, нет, нет. Это совсем не годится, юная леди».

— «Но, как я сказала, Мистер Питерс, это даже не мои!»

Мистер Питерс усмехнулся над слабым оправданием. — «Милая, она не заставляла тебя их надеть. Это было твое решение. Не имеет значения, что ты за них не платила».

Джуди надулась на Мистера Питерса, чувствуя, что у нее действительно было очень хорошее оправдание, если бы он только подумал об этом. — «Я не думаю, что это справедливо, Мистер Питерс».

Мистер Питерс улыбнулся. Джуди выглядела еще милее, когда надувалась, но его впечатление могло быть предвзятым из-за поднятой юбки и прозрачных кружевных трусиков. — «Ну, как бы то ни было, почему бы тебе не спустить их до лодыжек и не вернуться на свое место, как я велел Мэнди».

Она прошептала профессору: — «О, Мистер Питерс, правда? Должна ли я это сделать? Должна ли я позволить всем увидеть мою, мою, мою... ну...» Ее голос стал еще тише, — «вы знаете».

— «Милая, если бы подул ветерок и задрал твою юбку, ты бы и так всем показала». Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он ткнул в ее киску через кружево. — «Я вижу прямо сквозь них. Теперь спусти их и возвращайся на свое место».

— «О, Мистер Питерс», — продолжала жаловаться Джуди, спуская трусики и затем поднимая юбку, предоставляя ему еще лучший вид на ее киску.

Киска Джуди не была такой скромной, как у Мэнди. Ее губы были толще и более выражены. Однако она явно подстригала волосы на киске, создавая аккуратную, привлекательную прическу, украшающую ее самое особенное женское место.

— «Да, это нормально, дорогая. Убедись, что держишь юбку поднятой, возвращаясь на свое место». Он потянулся, чтобы дать ей несколько ободряющих похлопываний по попке. — «Теперь иди».

— «Да, сэр», — уныло ответила Джуди и повернулась, чтобы вернуться к своей парте, к явному восторгу парней, когда ее киска оказалась в открытом виде.

Борьба с ходьбой с трусиками на лодыжках была не только милой, но и предоставляла больше времени, чтобы насладиться прекрасным видом полных женских губ юной леди. Было похоже, что она действительно хотела, чтобы они наслаждались шоу, хотя тот факт, что ей было так ужасно неловко это делать, добавлял им веселья.

В комнате не было парня, у которого не развивалась бы эрекция, и многим из них было довольно трудно с этим справляться. Они еще не показали свое нижнее белье Мисс Хардинг и теперь действительно избегали искры зрелища Джуди, в лучшем случае украдкой бросая очень короткие взгляды и затем быстро отводя глаза, когда чувствовали, что начинают реагировать. Алан Биттермен, следующий парень в очереди, чтобы показать свое нижнее белье Мисс Хардинг, испытывал серьезные трудности. На самом деле, его усилия избежать эрекции были полным провалом. Он набух до полной силы уже при появлении Мисс Хардинг. Она была просто чертовски горячей! Мысль о том, чтобы показать ей свое нижнее белье, и о том, как она будет смотреть на его твердость, сделала его еще тверже. Возможно, она действительно будет впечатлена, как была с Джимми Джонсом. Но, подумав об этом дальше, он понял, что она гораздо скорее будет поражена, если не оскорблена. Какой парень получает эрекцию просто от мысли о том, чтобы показать свое нижнее белье учителю? И какой учитель польщен его видом? Он пытался отвлечь свое внимание, но зрелище восхитительных шествий стыда Мэнди и Джуди практически подорвало все эти усилия. Возможно, он мог бы отвести взгляд, но не наслаждаться видом симпатичных девушек, идущих с поднятыми юбками и трусиками на лодыжках, действительно было слишком многого требовать от молодого человека. Как часто такое случается? Мисс Хардинг должна это понять, не так ли?

Алан, однако, не спешил расстегивать ремень, пытаясь думать о чем-то другом, кроме прекрасных бедер, выпячивающихся грудей, глубокого декольте, острых сосков и восхитительного аромата Мисс Хардинг. Это была проигранная битва.

Мисс Хардинг быстро потеряла терпение, отмахнулась от его рук и ловко расстегнула его ремень, расстегнула брюки, потянула молнию вниз и распахнула его брюки. Она глубоко вздохнула с разочарованием, ее груди приподнялись в декольте, как воздушные шары, пытающиеся вырваться наружу. Она строго посмотрела на Алана, обращаясь к своему коллеге: — «Мистер Питерс, похоже, ваш студент очень возбудился от мысли показать свое нижнее белье учителю».

Лицо Алана стало глубоко красным. Было достаточно плохо показывать это Мисс Хардинг, но должна ли она была объявить об этом всему классу?

— «Секунду», — сказал Мистер Питерс Эшли, которая в этот момент держала юбку для него.

— «Да, сэр», — ответила Эшли, на мгновение подумав, не опустить ли ей юбку, пока он говорит с Мисс Хардинг, но решила, что, вероятно, не стоит, особенно потому, что он держал ее ягодицу правой рукой, чтобы она стояла неподвижно, пока он разговаривал с Мисс Хардинг.

Мистер Питерс ответил своему коллеге: — «Носит ли Алан хотя бы форменные трусы?»

Мисс Хардинг пришлось отдать ему должное за это. Она кивнула, признавая: — «Ну, да, да», — проводя ногтем по длине его твердого бугра.

Алан тихо вздохнул и еще больше набух. Он не ожидал, что она действительно коснется этого. Он чувствовал себя таким возбужденным и таким испуганным.

— «Они определенно хороши в этом отношении, но», — напомнила она Мистеру Питерсу, — «есть, конечно, правило стояка».

Да, это действительно было так.

Глаза Алана широко раскрылись от беспокойства. Он прошептал Мисс Хардинг: — «Правило стояка?»

— «Правило стояка», — объяснила Мисс Хардинг, достаточно громко, чтобы все услышали, — «гласит, что если у парня возникает эрекция в классе, он должен встать перед классом, чтобы показать ее всем, и также получить шлепки».

Алан чувствовал, как его сердце опускается. Она серьезно? — «Весь класс?!»

— «Ну, я не думаю, что показывать это только части класса имело бы смысл, Алан. Ты согласен?»

Его мысль была скорее о том, что придется показывать это кому угодно, особенно девушкам. Он повернулся к своему профессору: — «Мистер Питерс, должен ли я действительно это сделать?»

Мистер Питерс мягко ласкал задорную маленькую попку Эшли, наслаждаясь тем, что прерывание его проверки трусиков на самом деле давало ему больше времени, чтобы насладиться этой конкретной парой. Трусики Эшли были лишь marginally в рамках правил, если вообще приемлемы. Трусики были белыми, но с розовой кружевной отделкой. Он не был уверен, стоит ли пропускать эти. Размышляя над этим трудным решением, он оторвал взгляд, чтобы подтвердить заявление Мисс Хардинг: — «О да, да, Алан. Боюсь, что да. Мисс Хардинг, если вы окажете честь».

— «Конечно, Мистер Питерс». Мисс Хардинг взяла Алана за талию и повернула его так, чтобы он стоял лицом к классу.

По классу прокатились вздохи, хихиканье и перешептывания.

Даже Эшли издала легкое хихиканье, хотя это могло быть из-за того, что Мистер Питерс теперь слегка ласкал ее внутреннюю часть бедра. Она была там немного щекотливой.

— «Он выглядит немного забавно, не так ли, Эшли», — тихо сказал Мистер Питерс ей.

Она посмотрела на него и улыбнулась: — «Да, так и есть».

— «Смотри внимательно», — предложил он, когда его палец переместился к мягкому маленькому бугорку ее медового горшочка.

Дыхание Эшли ускорилось, когда она увидела, как Мисс Хардинг взялась за пояс брюк Алана и стянула их до лодыжек.

Алан закрыл глаза от стыда. По крайней мере, не видя глаза и улыбки студентов, он меньше был свидетелем собственного смущения.

У него явно был значительный бугор. Можно было даже видеть контур его круглой толстой головки, прижимающейся к тонкому белому хлопку, отчаянно пытающейся вырваться из тугих трусов.

Мисс Хардинг помогла ему, или, по крайней мере, помогла этому. Она взялась за пояс трусов Алана и рывком стянула их тоже до лодыжек, его твердый член выскочил, как черт из табакерки.

— «О боже мой!» — в ужасе воскликнул Алан, его руки тут же устремились к паху, чтобы скрыть свое смущение. Он не думал, что придется показывать его вне нижнего белья.

— «Нет, нет, нет», — поправила его Мисс Хардинг, оттягивая его руки, чтобы его эрекция была ясно видна. — «Подними рубашку, молодой человек, чтобы все могли хорошо рассмотреть».

Алан не думал, что когда-либо был более унижен, чем сейчас. Однажды его мать застала его, когда он мастурбировал, стоя перед компьютером. Он, похоже, забыл запереть дверь, ошибку, которую он никогда, никогда больше не повторял. Это было так, так неловко.

Его мать, возможно, была почти так же смущена, как он, и быстро вышла из комнаты, упрекая его, чтобы он в будущем запирал дверь. Однако она хихикнула, спускаясь по лестнице.

Алан краснел каждый раз, когда видел свою мать в течение следующих нескольких дней. Она не упоминала об этом, но он знал, что она, должно быть, думает об этом. Он чувствовал себя таким извращенцем, особенно потому, что в тот момент смотрел сайт с большими сиськами. Он очень надеялся, что она этого не заметила. Его мать сама была очень хорошо одарена в этом плане, и она могла подумать, что он иногда представляет ее голой.

Ну, это было явно гораздо хуже; гораздо, гораздо, гораздо хуже. Взгляд его матери на него длился всего секунду или около того. Это было полное, продолжительное зрелище, и для девушек его возраста.

И его выставка вызывала множество реакций. Некоторые девушки отводили взгляд, от смущения и, возможно, даже тревоги, но даже они продолжали украдкой поглядывать. Другие девушки просто широко улыбались, чрезвычайно наслаждаясь зрелищем парня, смущенного необходимостью демонстрировать свой стояк им. Еще некоторые тоже были смущены, но не могли отвести глаз; их лица краснели, сердца колотились, и в бедрах зарождалось тепло.

У Алана не была особенно большая эрекция, но и не особенно маленькая. Это была просто очень здоровая, крепкая, твердая эрекция, с головкой, всей красной и блестящей от возбужденной похоти. Алан всегда очень гордился своей эрекцией. Он думал, что она выглядит чертовски хорошо. Теперь он не был так горд.

Глаза Эшли тоже были прикованы к ней. — «О боже мой», — тихо воскликнула она, никому в частности, но, возможно, своему профессору, который продолжал мягко ласкать переднюю часть ее трусиков.

Мистер Питерс потянулся левой рукой, чтобы ободряюще сжать попку Эшли, но затем также предостерег ее: — «Знаешь, Эшли, твои трусики могут быть нарушением».

Она повернулась, чтобы посмотреть на своего профессора. — «Правда, сэр? Из-за розового кружева?»

— «Боюсь, что да, юная леди». Он просунул пальцы под отделку отверстия для ноги, чтобы дальше осмотреть кружево, но также чтобы получить более прямой доступ к тому, что скрывалось под ним. Тыльная сторона его пальцев мягко скользнула по холмику и губам киски девушки, которые теперь становились довольно влажными. — «Но я верю, что мы можем сделать исключение, на этот раз».

— «О, эм, спасибо, Мистер Питерс», — ответила она, украдкой бросая еще один взгляд на твердый, стоячий член Алана, не совсем слыша, что именно он говорил, так как была отвлечена не только твердым членом Алана, но и мягким, скользящим касанием пальцев Мистера Питерса по голой коже ее киски. Было что-то особенное в ощущении пальцев мужчины, мягко ласкающих твою киску, пока твои глаза смотрят на твердо воспаленный член. Она чувствовала, как ее дыхание еще больше ускоряется.

Мистер Питерс убрал пальцы из ее киски, а также с ее попки, используя их, чтобы потянуть и заправить ее трусики, чтобы убедиться, что они снова плотно сидят, улыбаясь, когда ее «верблюжий пальчик» появился в поле зрения, когда он мягко потянул за пояс. — «Очень хорошо, Эшли. Но, ну, я думаю, будет лучше, если ты зайдешь завтра в мой кабинет, чтобы я снова их проверил. Не то чтобы я тебе не доверял, но декан по делам женщин захочет знать, что я внимательно слежу за этим».

Он подумал, что, возможно, ему стоит выделить несколько часов в неделю для различных последующих проверок трусиков. Ему придется поговорить об этом со своим секретарем. Она лучше знала о свободных местах в его расписании. У него могло не быть много свободного времени, так как его услуги были в таком большом спросе. Но это явно было важно, и он поклялся выделить время из своего плотного графика.

Эшли позволила платью опуститься обратно, чувствуя теперь некоторую растерянность и отвлеченность. — «О да, абсолютно, сэр. Эм, ну, во сколько мне зайти?»

— «Почему бы тебе не позвонить моему секретарю. Скажи ей, что ты зайдешь для проверки трусиков, и она назначит лучшее время».

Мистер Питерс знал, что девушка могла просто держать пару белых хлопковых трусиков в сумочке, чтобы надеть их перед проверкой, но он достаточно верил в своих студентов, что они не будут такими двуличными.

— «Да, сэр, я так и сделаю и, еще раз, эм, спасибо, сэр, за ваше понимание». Она знала, что розовая отделка могла быть нарушением и что Мистер Питерс был довольно снисходителен. Ей хотелось обнять его в знак признательности за его внимание, но это могло быть немного неуместно во время проверки трусиков, или, по крайней мере, воспринято неправильно, им и остальными студентами в классе. Поэтому она просто отошла и направилась к своей парте, вид твердого члена Алана в углу ее глаза.

*ШЛЕП!*

— «Ай!» — взвизгнул Алан, его руки инстинктивно опустили переднюю часть рубашки, чтобы дотянуться назад и защитить попку, его член теперь выпятился к классу, покачиваясь и извиваясь от внезапного движения таза.

— «Нет, нет, нет», — пожурила его Мисс Хардинг. — «Тебе нужно держать руки подальше от попки, Алан».

— «Да, мэм», — ответил он. На самом деле это не был ужасно сильный шлепок. Это было просто так неожиданно и тревожно.

— «На самом деле, я считаю, что было бы наиболее уместно и действительно полезно, если бы ты занял правую руку поглаживанием своего пениса. Таким образом, ты не будешь искушен снова дотянуться назад, и сможешь поддерживать свою эрекцию для класса».

Алан оглянулся на Мисс Хардинг, сидящую позади него, немного слева, и сказал с большим изумлением: — «Что?»

— «Ты обычно используешь правую руку?»

Алан снова почувствовал прилив горячей крови к лицу. Его глаза расширились, пытаясь передать Мисс Хардинг, что он считает это очень, очень неловким, даже шокирующим.

Но для Мисс Хардинг это не было нисколько удивительным и полностью соответствовало духу метода дисциплины Новой Школы для студентов (см. «Дисциплина для молодых джентльменов»). Она просто улыбнулась ему и ждала ответа.

— «Ну, да, наверное», — тихо ответил он, но не так тихо, чтобы его не услышали хотя бы несколько девушек, которые захихикали и зашептались над его признанием.

— «Ты точно не знаешь? Это немного удивительно. Или, может быть, ты используешь обе руки?»

— «Нет, нет, да, правую. Я правша», — более четко заявил он, желая, чтобы этот разговор закончился как можно скорее.

— «Ну, хорошо, тогда почему бы тебе не начать». Она наклонилась вперед и заглянула из-за его тела. — «Похоже, он уже подводит. И, если не возражаешь, выпяти попку немного назад, чтобы у меня была лучшая мишень».

Алан снова закрыл глаза, выпячивая попку дальше. Он сжал свой твердый член в руке и начал его поглаживать.

Некоторое хихиканье теперь превращалось в тихий смех, сопровождаемый значительным шепотом.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

Это было так, так неловко и так ужасно, ужасно странно. Он, по крайней мере, был рад, что его девушки не было в этом классе. Она говорила, что хочет взять этот курс вместе с ним, но не была уверена, что справится со всей этой математикой. Ну, по крайней мере, дела могли бы быть хуже, чем сейчас.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

Но все равно это было чертовски плохо. Однако это было и странно. Он должен был признать, что часть его действительно наслаждалась бы этим, если бы это происходило в уединении кабинета Мисс Хардинг. Быть отшлепанным по голой попке красивой и пышногрудой Мисс Хардинг, пока ты можешь гладить свой член, имело свою привлекательность, хотя это было то, что он никому бы не признался. Даже своей девушке. Он гладил себя сильнее и быстрее.

Хотя, может быть, было бы забавно, если бы его девушка действительно была заинтересована в такой игре. На самом деле, возможно, было бы хорошо, если бы она была здесь, наблюдала за ним, возможно, находила это смешным, возможно, даже веселым, возможно, даже немного возбуждающим. Он бы не возражал делать это с ней. Они могли бы даже чередоваться?

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

Он чувствовал, что близок. Однако было бы так странно эякулировать прямо перед всем классом, и делать это, пока тебя шлепают! Он замедлился.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

— «Хорошо», — объявила Мисс Хардинг. — «Я думаю, этого достаточно. Почему бы тебе не вернуться на свое место, Алан».

Алан, несколько неохотно, отпустил руку от своего твердого, набухшего, жаждущего члена. Он открыл глаза и посмотрел на него. Ему очень, очень хотелось продолжить, но затем он посмотрел на класс и увидел все улыбающиеся, озадаченные и шокированные лица, его собственное лицо снова стало почти таким же красным, как его набухшая, блестящая головка. Он наклонился, чтобы подтянуть трусы и брюки.

— «О, нет, нет, Алан. Оставь их там на время урока. Возвращайся на свое место, как Эндрю, и убедись, что твоя эрекция остается твердой в течение всего урока. Мы не хотим здесь лентяев». Она дала ему пару последних похлопываний по его теплой, покрасневшей попке.

— «Да, мэм», — уныло ответил Алан и неловко направился к своему месту, его твердый, разочарованный член подпрыгивал и покачивался при его коротких, неуклюжих шагах.

Мистер Питерс наблюдал за упражнением, довольный мастерством и эффективностью, проявленными Мисс Хардинг. Он повернулся к следующей девушке, нуждающейся в проверке трусиков, Дороти Чамберс. — «Дороти, почему бы тебе не подойти сюда, пожалуйста?»

— «В этом нет необходимости, Мистер Питерс», — ответила она со своего места. — «Я знаю, что не носила форменные трусики, поэтому уже спустила их».

Она действительно это сделала. Мистер Питерс видел их, запутанными вокруг ее лодыжек. Она даже, похоже, подняла заднюю часть юбки, чтобы ее голая попка касалась деревянного сиденья. Из-за всего внимания, уделенного Алану, лишь пара человек заметили, как Дороти спустила свои трусики.

— «Ну, я ценю твою откровенность, юная леди, и твое очевидное принятие дисциплинарных мер, но, боюсь, я был бы не прав, если бы не проверил их сам. Мне нужно будет включить их точное описание в мой отчет декану по делам женщин. Так что, пожалуйста, подойди сюда».

Дороти нахмурилась, не столько на Мистера Питерса, сколько на то, что ее план провалился. Сидеть с ними вокруг лодыжек до конца урока было достаточно чертовски неловко, но она так надеялась избежать дальнейшего унижения от более интимной проверки Мистером Питерсом и последующего шествия стыда. Ну, похоже, не удалось.

Она поднялась со своей парты и наклонилась, чтобы подтянуть их обратно, предоставив парню, сидящему позади нее, довольно приятный взгляд на ее попку и милые женские губы, видимые под ее темными, волосатыми кудрями.

— «Ты можешь подтянуть их, когда дойдешь сюда, Дороти. На самом деле, почему бы тебе не поднять юбку, как Мэнди и Джуди, и не подойти к моему столу».

Это было теперь даже хуже, чем у других девушек, поскольку ей придется пройти дважды!

Когда она наконец добралась до стола Мистера Питерса, он велел ей подтянуть их обратно. Как будто он не мог просто велеть ей сделать это до того, как она подошла к нему!

Мистер Питерс заметил раздраженное выражение девушки. Он мог бы отшлепать ее только за это, но решил просто объяснить свои действия: — «Мне нужно увидеть, как они сидят, Дороти, чтобы получить полное представление».

Дороти наклонилась, ее голая попка снова выпятилась к классу, потянулась вниз, схватила свои трусики и подтянула их.

— «Вот», — предложил Мистер Питерс, — «позволь мне помочь тебе плотно их подогнать». Он потянулся и взялся за пояс, потянув его так, чтобы они плотно обхватили холмик киски юной леди.

Они действительно очень сильно нарушали правила. Дороти носила красные нейлоновые трусики-бойшорты с белыми пятнами и белой кружевной отделкой по поясу, двумя нитями белого кружева, обрамляющими ее киску, и маленьким белым бантиком сверху. Они были очень, очень милыми и сексуальными. Возможно, было жалко, что они нарушали правила. Мистер Питерс в тот момент не был полностью уверен, что поддерживает правило колледжа, но он понимал, что не в его положении, ни в положении студентов, оспаривать мудрость Совета попечителей. И, вероятно, он просто отвлекался на женскую утонченность, что было одной из точных причин их запрета. Ему нужно было сохранять концентрацию. — «Да, ну, очень сильно нарушают, не так ли, Дороти».

— «Да, сэр», — тихо ответила Дороти, ее лицо покраснело, когда Мистер Питерс наклонился вперед, чтобы очень внимательно рассмотреть сладкий бугорок ее киски.

После короткого периода времени, который, однако, показался Дороти гораздо длиннее, Мистер Питерс сказал: — «Хорошо, тогда можешь снова спустить их и вернуться на свое место».

Дороти вздохнула с дальнейшим раздражением, но сделала, как ей было велено, спустив трусики обратно к лодыжкам и совершив медленное, неловкое и так ужасно неловкое шествие обратно к своему месту, чувствуя, как глаза всех парней жгут ее обнаженную девичью киску, а также, вероятно, глаза Мистера Питерса, так же пристально сосредоточенные на ее покачивающейся попке. Она определенно поклялась всегда носить форменные трусики в будущем!

У Мисс Хардинг не было дальнейших нарушений среди парней, к ее разочарованию, хотя она понимала, что должна быть довольна тем, что студенты Мистера Питерса так хорошо дисциплинированы.

Однако Мистер Питерс обнаружил еще одну проблемную студентку, Мэрилин Чейнс. Дело было не в том, что Мэрилин не носила форменные трусики. Они действительно были простыми белыми хлопковыми трусиками. Проблема была в их состоянии. Они были насквозь мокрыми.

— «Мэрилин, боже мой, что здесь произошло?» Неужели юная леди намочила трусики? Ждала ли она так долго, так нервничала и боялась поднимать юбку, что на самом деле описалась? Он посмотрел на нее и действительно увидел ее значительное смущение от того, что он стал свидетелем ее постыдного состояния.

Мэрилин была определенно ужасно смущена. Она с большой тревогой посмотрела вниз на удивленный и обеспокоенный взгляд в глазах своего профессора. Но она действительно не хотела объяснять ему, что произошло.

Затем профессор заметил кое-что. Трусики Мэрилин явно были насквозь мокрыми, настолько, что он мог различить контур ее губ киски через тонкий, мягкий, мокрый хлопок. Но он не улавливал никакого характерного запаха мочи. Он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть, и затем понял, что трусики девушки не были пропитаны мочой. Они были пропитаны спермой! Мэрилин, похоже, наслаждалась кремовым пирогом во время урока, и это определенно противоречило правилам университета.

Мистер Питерс посмотрел на Мэрилин. Она была такой красивой девушкой. У нее были большие круглые искрящиеся голубые глаза, маленький изящный носик, розовые щеки и очень милые ямочки, когда она улыбалась. Но сейчас она не улыбалась. — «Мэрилин, у тебя есть объяснение этому?»

Конечно, у нее было (см. «Очень дерзкая леди» для полного объяснения). Не похоже, что она не знала, как это произошло. Но какая юная леди хочет рассказать своему профессору, что ей нравится, когда ее парень мастурбирует в ее трусики. Она подумала просто покачать головой, но это только продлило бы смущение. Он не примет отсутствие объяснения. Она сказала очень, очень тихо, чтобы только Мистер Питерс мог услышать: — «Эм, мой, э, парень, эм... сделал это».

Мистер Питерс почувствовал, как его член так сильно набухает в его трусах. — «Ну, милая, я уверен, твоя мать не одобрила бы это».

Глаза Мэрилин широко раскрылись от панического беспокойства. — «Вы же не собираетесь ей рассказать, правда?!»

Мистер Питерс успокаивающе улыбнулся: — «О, нет, нет, нет, я не думаю, что это будет необходимо, но, боже, не только неприлично для юной леди иметь сперму парня в своих трусиках, ты можешь даже простудиться до смерти!»

Мэрилин вздрогнула, ее лицо исказилось. Он сказал это так громко, что, вероятно, большинство студентов в классе услышали. Она слышала вздохи, шепот и даже некоторые хихиканья позади себя. — «Мне жаль, сэр. Я больше не буду. Обещаю».

Почему-то он чувствовал, что это не особенно искреннее заявление, или, по крайней мере, оно будет ограничено просто тем, чтобы ее трусики были сухими для его класса. — «Ну, боюсь, обещания будет недостаточно, Мэрилин. Я думаю, тебе лучше прямо сейчас спустить эти трусики».

— «Да, сэр», — мягко ответила Мэрилин и засунула руки под юбку, чтобы зацепить пояс в изгибе большого и указательного пальцев, и стянула их вниз, ее сердце колотилось, пока она это делала. Возможно, это был ее кошмар, сбывающийся, как она боялась, или, может быть, ее фантазия (см. «Очень дерзкая леди» для описания фантазии). Она вовсе не была уверена, что произойдет дальше, и эта тревога была очень трудно переносима.

Мистер Питерс велел ей остановиться, когда мокрые трусики достигли ее лодыжек. — «Пока можешь оставить их там».

— «Да, сэр», — снова ответила Мэрилин. Заставит ли он ее пройти шествие стыда, как ранее Мэнди, Джуди и Дороти? Это было бы так, так плохо с ее мокрыми трусиками, теперь полностью открытыми, ее грязный секрет так заметно очевиден для всех в классе.

— «Подними юбку обратно», — наставлял Мистер Питерс.

Она сделала, как ей было велено, открывая его глазам свою очень сладкую, сочную киску, теперь даже поблескивающую немного при свете класса, мягкая женская плоть увлажнена спермой ее парня. Это было захватывающее зрелище. Мэрилин брила свою киску, находя отсутствие волос гораздо более подходящим для ее склонности к кремовым пирогам, и Мистер Питерс должен был признать, что увлажненная спермой бритая киска была очень аппетитным зрелищем. Сперма могла бы быть хорошим косметическим продуктом, чтобы женские губы сверкали и мерцали так мило. Конечно, маленькие флаконы со спермой, вероятно, не продавались бы так хорошо, по крайней мере, для этой цели, но какой-то разумный аналог мог бы быть очень успешным.

— «Хорошо, Мэрилин, почему бы тебе не подойти к передней части стола».

— «Мне вернуться на свое место, сэр?»

— «Нет, нет. Боюсь, такое неосмотрительное поведение действительно заслуживает более серьезных дисциплинарных мер».

— «Ооооо», — простонала Мэрилин с заметной тревожной покорностью в голосе.

Она медленно продвигалась к передней части стола Мистера Питерса, делая маленькие короткие шаги, чтобы не споткнуться о свои мокрые трусики, послушно держа юбку поднятой, чтобы все студенты в классе могли видеть ее стыд. К счастью, для Мисс Хардинг не осталось парней, так как ни один член не мог устоять перед восхитительным зрелищем голых блестящих губ Мэрилин. Алан беспокоился, что его эрекция спадет, чувствуя себя довольно неловко, возможно, даже абсурдно, сидя на своем месте с опущенными брюками, с большим стояком, торчащим вверх. Но Мэрилин положила конец этому беспокойству, по крайней мере, на данный момент.

Большинство девушек испытывали смущение за Мэрилин, хотя некоторые были шокированы и возмущены идеей, что парень кончает в их трусики, а затем носит их в классе! Однако у нескольких девушек между бедрами зарождалось тепло, размышляя, каково это — иметь свои киски, облитые густой, кремовой, теплой жидкостью их парней.

Добравшись до передней части стола Мистера Питерса, она повернулась спиной к классу, зная, что он собирается заставить ее наклониться над столом для спанкинга. Ну, по крайней мере, ее киска теперь в основном скрыта, но это все равно было так, так неловко!

— «Нет, нет, Мэрилин, повернись и посмотри на своих одноклассников. Им нужно видеть, почему ты получаешь свои шлепки».

Это действительно был спанкинг, как она боялась. Она повернулась, хотя продолжала отводить взгляд. Это немного помогало не видеть широкие ухмылки парней, пока она держала юбку поднятой для них. Теперь она с нетерпением ждала своего спанкинга, просто потому, что тогда сможет повернуться спиной ко всем. Ее голая киска казалась такой открытой, так постыдно выставленной. Она чувствовала себя какой-то странной девушкой, делающей шоу и рассказ для класса, но таким ужасно неподобающим образом.

— «Запрыгни на стол, дорогая», — наставлял Мистер Питерс. — «Можешь сесть на передний край».

Мэрилин сделала, как ей было велено, взявшись за передний край и затем запрыгнув на стол, ее ноги болтались над краем, трусики оставались запутанными вокруг лодыжек. Она сомкнула бедра, стараясь защитить свою скромность, что бы от нее ни осталось.

Профессор подошел к юной леди. Возможно, было жалко дисциплинировать такую красивую девушку таким образом. Она выглядела такой печальной и жалостливой, так отчаянно умоляя глазами о пощаде. Но он знал, что не может проявить никакой слабости. Он был слишком принципиален, чтобы идти на компромисс ради будущего своей студентки, даже когда это было так трудно. На самом деле, особенно когда это было так трудно, ему приходилось заглянуть внутрь себя, собрать все свои силы и сделать то, что должен сделать хороший и ответственный учитель. Это был определяющий момент для многих родителей. Позволяют ли они своим детям делать то, что им угодно, или прививают дисциплину, столь необходимую для настоящего успеха в жизни, несмотря на все крики и протесты. Именно в такие моменты его суровая академическая подготовка приносила плоды. — «Ляг на спину и подними ноги вверх, Мэрилин, чтобы они торчали прямо в воздух».

Когда она это сделала, Мистер Питерс объяснил классу: — «Это, студенты, пеленочная позиция для спанкинга». Когда Мэрилин подняла ноги к потолку, Мистер Питерс взял ее за лодыжки левой рукой. Не было необходимости чрезмерно нагружать или напрягать юную леди. Это, в конце концов, не гимнастическое упражнение, и, держа ее за лодыжки, он сохранял трусики вокруг них, флаг стыда Мэрилин. Но самое главное, он хотел, чтобы был полный эффект и польза от этой позы. — «Я думаю, пеленочная позиция действительно очень подходяща для юной леди с мокрыми трусиками. Не согласитесь ли вы?»

Это явно был риторический вопрос, и поэтому никто не ответил. Парни в любом случае полностью согласились. Однако у Пэтси, как обычно, был свой вопрос, который она неизменно задавала, когда лекции не касались непосредственно математики: — «Будет ли эта информация о пеленочной позе на экзамене?»

Мистер Питерс всегда ненавидел этот вопрос, так как студент явно искал, что она или он могли бы просто игнорировать, как будто знания, которые нужно было усвоить в классе, ограничивались только 63 вопросами с множественным выбором на итоговом экзамене. — «Пэтси, как ты прекрасно знаешь, ты всегда должна считать все, что я говорю, возможным материалом для экзамена». Позиции для спанкинга мало связаны с байесовской статистикой, но было очевидно, что в классе Мистера Питерса развитие характера было так же важно, как любая условная вероятность.

Студенты быстро записывали заметки, некоторым приходилось заглядывать в тетрадь соседа, не уделяя должного внимания тому, что именно говорил Мистер Питерс, их внимание было захвачено глазами, а не ушами. Это была особая проблема для парней, хотя это было для них нормой.

— «Алан», — напомнила Мисс Хардинг молодому человеку, — «убедись, что поддерживаешь свою эрекцию в течение всего урока». Она заметила, что она начала немного опускаться, пока он прилежно писал в своей тетради. — «Ты же не хочешь разочаровать девушек, которые хотят ее рассмотреть».

— «Да, мэм», — тихо пробормотал он, потянувшись вниз, чтобы несколько раз сжать и потянуть себя, его лицо снова покраснело от смущения. Он взглянул налево, поймав Трейси с широкой улыбкой веселья на лице, пока она смотрела, как он тянет свой член. Он кратко гневно посмотрел на нее, но быстро отвел взгляд обратно к снова открытым губам киски Мэрилин, полагаясь на них для дальнейшего вдохновения.

Мисс Хардинг заметила это и должным образом прокомментировала: — «Конечно, с Мэрилин, показывающей нам свои вагинальные губы, все блестящие от мужской спермы, это не должно быть слишком трудно для тебя, не так ли, Алан».

— «Нет, мэм», — тихо согласился он.

Это действительно было правдой, но это был факт, который Мэрилин не ценила, делая таким публичным. С ногами, торчащими прямо в воздух, и даже оттянутыми в сторону головы, ее мокрые губы киски действительно были полностью открыты, как и ее сморщенная красная розочка. Это было очень распутное зрелище. Она откинула голову на стол, чтобы уставиться в потолок, не желая видеть ухмылки и пялящиеся глаза, но она определенно все еще слышала вздохи, хихиканье и шепот.

*ШЛЕП!*

— «Ай!» — взвизгнула Мэрилин от резкой боли первого шлепка. Она крепко сжала край стола руками.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

— «О, Мистер Питерс, пожалуйста!» — умоляла Мэрилин, ее попка извивалась над краем стола, ее киска корчилась влево и вправо, ее дырочка попки сжималась и стискивалась.

Мистер Питерс, однако, не мог проявить милосердия, не если он собирался чтить свое дисциплинарное обязательство сделать правильное для юной леди.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

Поглаживания Алана стали немного более настойчивыми.

Глаза Трейси сменились с веселья на шок, когда она стала свидетелем того, как Алан теперь открыто дрочит в классе. Это было действительно отвратительно, но, как свидетель аварии, она просто не могла отвести взгляд. Она никогда раньше не видела, как парень дрочит. Это было одновременно смешно и довольно провокационно.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

— «Мистер Питерс! Мне жаль, правда, я сожалею!»

Шлепать девушку в этой позе было не так просто, так как Мистеру Питерсу приходилось держать ее ноги оттянутыми назад левой рукой, удерживая обе ее лодыжки. К тому же эта позиция не открывала большую часть попки юной леди. Теперь он понял, возможно, немного поздно, что ему действительно нужно больше практики с пеленочной позой. Это не был его обычный выбор.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

— «Я буду хорошей, обещаю!» — продолжала умолять Мэрилин о прощении, сострадании, милосердии.

Алан чувствовал, что близок. Он снова задумался, будет ли неправильно эякулировать в классе. Вероятно, да, но когда парень подходит так близко, его разум не всегда остается рациональным. Как-то правильное и неправильное начинает ускользать из сознания. Его глаза зафиксировались на извивающейся попке девушки, ее подмигивающей, моргающей дырочке попки и вращающихся, извивающихся, влажных, блестящих голых губах киски. Он крепко сжал свой член в кулаке, поглаживая себя к прекрасному блаженному кульминационному состоянию.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

— «Я буду держать свои трусики сухими отныне, Мистер Питерс. Обещаю!»

Мистер Питерс чувствовал легкое жжение в своей руке. Он никогда не шлепал девушку так сильно, чтобы причинить серьезную боль. Это никогда не было целью или смыслом метода дисциплины Новой Школы. На самом деле, ни одна девушка никогда не была отшлепана до слез. Напротив, многие девушки получали счастливый финал дисциплинарной сессии (как Эмили утром), уходя с чувством удовлетворения и исполненности, а также усваивая очень ценный урок. Попка Мэрилин, или, по крайней мере, ее нижняя половина, однако, приобретала довольно яркий красный оттенок.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

Мэрилин отпустила край стола и закрыла лицо руками. Она чувствовала себя более смущенной, чем физически больной, ее лицо, возможно, было таким же красным, как ее попка.

— «Контролируй себя, Алан», — крикнула Мисс Хардинг молодому человеку, заметив его явный энтузиазм по поводу постыдного зрелища Мэрилин. — «Если только ты не хочешь занять место на столе Мистера Питерса».

Алан быстро остановился, хотя его сердце колотилось, его яички жаждали облегчения.

*ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!*

Затем Мистер Питерс тоже остановился. — «Да, ну, я считаю, этого достаточно. Как думаешь, Мэрилин?» — спросил он, опуская ее лодыжки обратно.

Мэрилин убрала руки с лица и благодарно улыбнулась своему профессору, ее милые ямочки теперь появились. — «О, да, сэр, этого вполне достаточно, сэр. Спасибо, сэр».

Он улыбнулся в ответ. Она была такой милой девушкой. Он мог бы чувствовать легкую вину за спанкинг, если бы не тот факт, что это было все для ее же блага. — «Да, ну, ты ведь будешь держать свои трусики чистыми отныне, не так ли, юная леди?»

— «О, да, сэр, буду», — ответила Мэрилин с максимальной искренностью, какую могла собрать, осторожно сползая со стола. Не дожидаясь его указания, она послушно потянулась вниз, взялась за подол юбки и снова подняла его, чтобы обнажить себя.

— «Ну, я полагаю, мне следует проверить тебя в будущем», — предложил Мистер Питерс.

— «О, да, сэр, абсолютно, я понимаю, Мистер Питерс», — и, не дав ему сказать что-либо еще, она направилась обратно к своему месту, ее мокрые трусики оставались запутанными вокруг лодыжек. Она села немного неловко, нижняя половина ее попки была такой теплой и покалывающей, как и ее киска. Спанкинг Мистера Питерса не оправдал всех надежд ее фантазии о том, чтобы быть пойманной с мокрыми трусиками в классе. В ее фантазии профессор требовал, чтобы все парни в классе мастурбировали в ее трусики, а затем она была вынуждена носить их до конца урока (см. «Очень дерзкая леди»). Но, вероятно, нереально ожидать, что реальность полностью совпадет с фантазиями.

— --

Профессор действительно проводил несколько выборочных проверок трусиков Мэрилин в течение оставшегося семестра. Ему не обязательно требовалось, чтобы она поднимала юбку. Он не хотел чрезмерно смущать девушку. Вместо этого он просто засовывал руку под ее юбку и немного ощупывал, иногда даже проскальзывая пальцами в ее трусики, просто чтобы быть уверенным. Он обнаружил, что, если исследовал достаточно долго, в итоге замечал немного влаги, но легкий нюх указывал, что это была ее собственная влага, а не парня.

Мэрилин не возражала. Однажды она даже специально пропустила встречу, а затем разыскала профессора на площади, чтобы он мог исследовать ее трусики пальцами, пока ее парень, Майк, наблюдал с безопасного расстояния. Это было особенно весело, так как нужно было тонко балансировать, чтобы никто не увидел их, но чтобы ее парень мог это видеть. Как только профессор закончил, она поспешила к Майку, чтобы он затем действительно хорошо пропитал ее трусики за их обычным кустом.

Остаток текущего урока, однако, был немного трудным для профессора, а также для студентов. Мисс Хардинг ушла, но Мэнди, Джуди, Дороти и Мэрилин все еще создавали значительное отвлечение своими преступно сексуальными трусиками, запутанными вокруг лодыжек. Их юбки действительно эффективно скрывали то, что должны были прятать трусики, но вид разноцветных, кружевных, интимных женских украшений, так постыдно выставленных вокруг лодыжек, очень ценился парнями и профессором. К тому же было приятно представлять, как девушки теперь сидят голыми попками на прохладных деревянных сиденьях.

Мистер Питерс время от времени вызывал одну из них ответить на вопрос, давая всем в классе повод посмотреть на них. Он даже заставил Дороти и Джуди выйти к доске писать. Однако он не требовал, чтобы они снова поднимали юбки. Казалось, для девушек было достаточно урока просто неуклюже продвигаться к передней части класса с трусиками, запутанными вокруг ног.

Урок был, пожалуй, наиболее трудным для Алана, которому приходилось неоднократно гладить свой член, чтобы держать его твердым, хотя он ценил вид трусиков девушек, помогавший ему в этом. К концу урока его яички действительно ныли.

Конечно, присутствие его голой эрекции также было довольно отвлекающим для многих девушек. Время от времени раздавались хихиканья, когда Алан снова тянулся вниз, чтобы «подкачать насос».

Дороти украдкой бросала множество взглядов. Присутствие голой эрекции Алана действительно помогало напомнить ей, что дела могли быть хуже для нее. По крайней мере, она не была так открыта, как Алан. К тому же, она должна была признать, что находила присутствие его голого твердого члена довольно забавным. Как часто удается увидеть голый эрегированный пенис на уроке математики? Это определенно компенсировало скуку лекции.

Мэнди тоже не могла не смотреть, хотя никогда не делала это надолго. Она находила его присутствие довольно неловким и тревожным. Тем не менее, она не могла не заметить, что чувствует себя немного теплой и влажной там, внизу. Она была очень благодарна, что Мистер Питерс не заставил ее выходить к передней части класса, так как беспокоилась, что на сиденье ее стула могло быть мокрое пятно. Вот это было бы действительно неловко!

К концу урока Мистер Питерс чувствовал себя почти таким же возбужденным, как Алан. Это был довольно напряженный день: наказание Эмили утром, проверка трусиков в позднем полудне, за которой последовал спанкинг Мэрилин. Однако озорное приключение Мэрилин дало ему идею.

Когда урок закончился, он наставлял: — «Мэнди, Джуди и Дороти, теперь можете подтянуть свои трусики, но только до бедер. Я хочу, чтобы все трое пошли со мной в мой кабинет. Ваше наказание еще не совсем закончилось».

Сердца Мэнди, Джуди и Дороти опустились к их лодыжкам, присоединяясь к их трусикам. С окончанием урока они предполагали, что их наказание завершено. Оно определенно было достаточно суровым. Весь урок парни продолжали смотреть на них, или, точнее, на их трусики. Конечно, могло быть и хуже. Их могли отшлепать, как Мэрилин!

Мистер Питерс наставлял ее: — «Мэрилин, пожалуйста, оставь свои трусики на моем столе. Мы не можем позволить тебе надеть их обратно в таком состоянии».

— «Нет, сэр», — кротко согласилась Мэрилин, вставая со своей парты и наклоняясь, чтобы снять трусики. Она послушно отнесла их к Мистеру Питерсу, пока другие студенты выходили из комнаты, в основном отстраняясь от нее, не желая, чтобы на них попала сперма ее парня.

Мистер Питерс был забавлен их робостью. Немного спермы никому не повредило.

Мэнди, Джуди и Дороти поднялись со своих мест и подтянули трусики до бедер, пока другие парни и девушки протискивались мимо них, парни улыбались с удовольствием, девушки — с весельем. Не так просто было удерживать трусики вокруг бедер. Они естественно стремились соскользнуть обратно. Девушки направились к Мистеру Питерсу, который терпеливо ждал их у своего стола, держа мокрые трусики Мэрилин в левой руке.

— «Да, ну, я не собираюсь подвергать вас, юные леди, чрезмерному унижению. Вам не придется держать трусики вокруг лодыжек, пока мы идем в мой кабинет».

Девушки были шокированы, узнав, что такая возможность вообще рассматривалась. Им действительно очень повезло!

— «Хорошо, тогда пойдемте со мной, и не медлите».

Девушки поспешили за ним. Однако не так просто было спешить с трусиками вокруг бедер. Дороти и Мэнди быстро поняли, что лучше держать их через юбки, иначе они чувствовали, как они сползают вниз. Это выглядело немного забавно, но также помогало удерживать юбку спереди. Был довольно сильный ветер, и они вряд ли хотели, чтобы их юбки задрались, когда их киски и попки были так открыты.

Джуди, однако, была довольно нагружена книгами и сумочкой, поэтому пыталась удерживать трусики, держа ноги немного раздвинутыми во время ходьбы. Однако вскоре она заплатила цену, когда внезапный порыв ветра задрал ее юбку сзади, предоставив парням позади нее очень красивое зрелище ее тугой маленькой попки вместе со свернутыми светло-голубыми кружевными трусиками.

Парни, конечно, гадали, почему девушка так носит свои трусики, но, по какой бы причине, они определенно были очень благодарны.

И стало еще хуже для Джуди, когда ее трусики внезапно соскользнули с бедер до колен. Она потянулась к ним рукой, державшей сумочку, но затем споткнулась и пнула сумочку, пытаясь схватить трусики, которые выскользнули из ее руки и затем упали до самых лодыжек. Единственная хорошая новость была в том, что она не ушиблась, но она определенно предоставляла очень приятный вид сзади, так как ее попка была высоко в воздухе, и даже не требовался ветер, чтобы показать ее мягкую круглую белую попку и симпатичный женский мешочек.

Мистер Питерс остановил свою поспешную прогулку и шагнул назад, чтобы помочь юной леди. — «Вот, дорогая, позволь мне помочь тебе подтянуть их обратно. Твои руки немного заняты». Он потянулся за трусиками Джуди.

— «О, нет! Нет, нет, все в порядке, Мистер Питерс. Я справлюсь». Было достаточно плохо, что ее трусики упали прямо перед множеством проходящих студентов. Гораздо хуже было, чтобы ее профессор помогал ей подтянуть их обратно, как будто она была маленькой девочкой, а папа помогал ей одеваться на публике. Она пыталась остановить его, прижимаясь к его руке своей рукой, но была так нагружена, что действительно не могла эффективно сопротивляться его помощи. Ее лицо стало таким глубоко красным, пока она стояла там, пока он подтягивал ее трусики по икрам, мимо колен и затем свернул их вокруг бедер, в то время как различные студенты, девушки и парни, указывали, шептались и хихикали. По крайней мере, он держал ее юбку опущенной, чтобы никто ничего не увидел.

— «Вот», — предложил профессор, когда закончил, — «Позволь мне подержать твои книги. Так ты сможешь использовать свободную руку, чтобы они снова не соскользнули».

— «О... да, эм, да, спасибо, Мистер Питерс», — любезно ответила она. Она была приятно удивлена этим и облегчена. Это было довольно заботливо с его стороны. У нее никогда раньше не было профессора, который носил бы ее книги. Она не могла не улыбнуться, пока они безопасно шли остаток пути до его кабинета, хотя за ними все еще следовала группа парней, как голодные волки, ожидающие, что юный ягненок снова поскользнется и споткнется.

Когда они прибыли, он провел трех девушек внутрь и закрыл за ними дверь. — «Теперь, если не возражаете, девушки, снова поднимите свои юбки, чтобы мы все могли видеть ваши трусики».

Девушки сделали, как он велел, стараясь не показывать ничего, кроме своих трусиков. Тем не менее, это все еще было довольно неловко. Они отводили глаза от взгляда Мистера Питерса, их лица краснели.

— «Нет, нет, девушки», — пожурил их Мистер Питерс. — «Едва ли было бы смысл держать ваши трусики спущенными, если бы ваши юбки тоже были опущены. Поднимите юбки как можно выше».

Лица стали еще краснее и горячее, когда девушки подняли подолы своих юбок до своих юных, круглых грудей, как будто они намеренно демонстрировали свои девичьи киски профессору.

Это было очень привлекательное зрелище, и Мистеру Питерсу снова пришлось призвать все свои годы обучения, чтобы не улыбнуться с похотливым восторгом. Его член, однако, говорил за него, набухая в брюках при виде трех симпатичных студенток, держащих свои клетчатые юбки так, чтобы его глаза могли наслаждаться удовольствием от трех пар очаровательных трусиков, свернутых вокруг бедер девушек, всего в нескольких сантиметрах ниже трех соблазнительных голых кисок. Он подумал, не сможет ли он как-то убедить всех девушек в своем классе позировать так в конце семестра. Это было бы отличной классной фотографией, но он понял, что это было бы довольно сексистски с его стороны, если бы он не включил и парней.

Трудно было сказать, какая девушка была самой красивой: эльфийская щель Мэнди на ее бритом холмике, покоящаяся над ее ярко и игриво украшенными фиолетовыми хлопковыми трусиками; или аккуратно подстриженная прическа Джуди, изящно украшающая ее толстые женские губы, обрамленные снизу ее прозрачным светло-голубым кружевом; или блестящая волосатая щель Дороти над ее красными и белыми свернутыми трусиками-бойшортами. Он не мог решить, и, кроме того, лучше не иметь любимчиков в классе. Он всегда считал, что каждая девушка драгоценна и очаровательна по-своему, и уж точно не больше, чем сейчас.

— «Теперь, юные леди», — начал читать лекцию Мистер Питерс. — «Я надеюсь, вы понимаете, как важно соблюдать правила колледжа и чтить его принципы».

— «О, да, сэр!» «Конечно, сэр!» «Честно, я понимаю», — быстро воскликнули они все.

— «Я не так уверен, что вы понимаете. Я представляю, что вы сожалеете о том, что пришлось носить трусики вокруг лодыжек до конца урока, но, похоже, вы не были так озабочены, не так ответственны, когда принимали решение этим утром нарушить политику колледжа».

— «Нет, сэр», «Наверное, нет», «Мне действительно жаль», — ответили они, на этот раз довольно тихо.

— «Дресс-код колледжа существует по множеству причин. Это не только для того, чтобы ваши родители могли сэкономить на вашем содержании. Школьная форма выражает вашу гордость за то, что вы студентки Темплтона. Она демонстрирует ваш школьный дух. Единый дресс-код также является средством сплочения всех, совместного стремления мечтать, бросать вызов и добиваться успеха как одна общая семья Темплтона. Вы действительно хотите выделяться среди остального студенческого сообщества?»

Ну, теперь, когда он это так сформулировал, у него действительно был резон. — «О, нет, сэр, совсем нет, сэр», — быстро согласились они, хотя их ноги немного переминались от дискомфорта, все еще вынужденные демонстрировать свои юные киски профессору.

— «Вот, посмотрите сами!» — Мистер Питерс быстро расстегнул ремень и брюки, спустил их до лодыжек и вышел из них, теперь стоя перед юными леди без брюк, его собственные белые трусы полностью открыты. — «Видите! Я сам, как преподаватель, не обязан носить форменное нижнее белье, но я делаю это добровольно и с энтузиазмом!»

Глаза всех девушек расширились от шока. Они действительно были впечатлены тем, что Мистер Питерс придерживается дресс-кода. Он явно демонстрировал свою школьную гордость, а также служил очень вдохновляющим примером для своих студентов. Они должны были отдать ему должное за это. Но не только его трусы были вдохновляющими. Это был тот факт, что его обтягивающее нижнее белье демонстрировало очень заметный, очень большой бугор.

— «Мистер Питерс!» «О боже мой!» — воскликнули Джуди и Мэнди. Дороти просто улыбнулась.

— «Разве вы не понимаете, девушки, как разочаровывает профессора, когда студенты не разделяют энтузиазм по поводу Колледжа Темплтон, не принимают его традиции и ценности».

— «Мне жаль, сэр». «Мы понимаем».

— «И вдобавок ко всему, я подозреваю, что ношение ваших трусиков вокруг лодыжек до конца урока было трудным отвлечением для многих парней в классе».

— «Но это было не наше решение, Мистер Питерс», — предложила Дороти.

Мистер Питерс нахмурил брови, не оценив, что одна из девушек действительно спорит с ним. — «Это не было твоим решением, юная леди», — строго ответил он, — «но это было прямым и немедленным следствием твоих действий».

— «Да, сэр», — мягко признала она.

— «Боже мой, посмотрите на меня», — предложил он. — «Я профессор, и я сам был весьма отвлечен. Моя сегодняшняя лекция по байесовской статистике была значительно ниже уровня, во многом из-за вас, трех юных леди. Видите проблему, которую вы создали? Образование всех ваших одноклассников было значительно скомпрометировано».

Все трое очень определенно заметили «проблему», и это вызывало у Мэнди и Джуди значительный дискомфорт. Дороти прикусила нижнюю губу, продолжая размышлять об этом.

— «Нам жаль, Мистер Питерс», — предложила Мэнди.

— «Как вы думаете, каково это для профессора?» — спросил Мистер Питерс.

Это был действительно довольно сложный вопрос. Никому из них не было ясно, каково это для парня иметь эрекцию, кроме как понимать, что он, похоже, довольно возбужден. Тем не менее, они понимали точку зрения профессора. — «Ну», — предложила Мэнди, — «я думаю, это, наверное, немного неловко». Она подозревала, что была бы очень смущена, если бы ее эрекция торчала перед классом, и уж точно была бы смущена, вынужденная показывать ее трем юным студенткам, как сейчас.

— «Да, это определенно так, и у меня скоро довольно важное заседание кафедры».

Это была хорошая новость. Явно их не собирались долго читать лекции.

— «Понимаете ли вы, как неуместно было бы мне демонстрировать эрекцию во время заседания?»

Мэнди покраснела, думая об этом. Она подумала предложить ему хотя бы надеть брюки обратно, но затем поняла, что это глупо, так как, конечно, он это сделает. Она ничего не сказала.

— «Ну, похоже, вы не понимаете. Поэтому мне нужно, чтобы вы, девушки, подготовили эссе на пять страниц о том, почему важно для юных леди носить форменные белые трусики в классе».

Девушки все вместе запротестовали: — «Что?!» «О, нет!» «Это несправедливо!» Они действительно, действительно, действительно ненавидели писать эссе. Мистер Питерс объяснил им, почему важно соблюдать правила колледжа, но как можно растянуть это на пятистраничное эссе?

— «Двойной интервал?» — спросила Джуди.

Мистер Питерс вздохнул с раздражением. — «Да, Джуди, двойной интервал. Плюс ссылки! Я хочу, чтобы в вашем эссе было не менее пяти ссылок!»

Девушки снова взвыли в знак протеста: — «Что?!» «Ссылки?!» «Где мы их возьмем?!» «Это просто так несправедливо!»

У Дороти было желание позволить юбке опуститься обратно на ее киску, но она знала, что это может привести к спанкингу. Неповиновение профессору колледжа было очень, очень серьезным проступком. Она не собиралась пережить то, что произошло с Мэрилин.

— «Ну, если вы, девушки, не можете предложить альтернативу, у меня нет выбора».

Джуди предложила: — «А как насчет спанкинга?» Ее лицо покраснело при мысли о том, чтобы быть отшлепанной по голой попке профессором-мужчиной, но спанкинг в относительной уединенности его кабинета был гораздо лучше, чем писать эссе. Спанкинг закончится за несколько минут. Эссе, вероятно, заняло бы у нее целую неделю, к тому же она так сильно ненавидела писать эссе. Она была готова сделать почти все, чтобы избежать написания эссе.

Мистер Питерс обдумал предложение. — «Ну, возможно, ты права, Джуди. Спанкинг в классе на следующей неделе был бы неплохой идеей. На самом деле, ты могла бы читать свое эссе, пока тебя шлепают. Это было бы действительно очень уместно».

— «Что?» — запротестовала Джуди. Спанкинг перед классом? Возможно, даже как у Мэрилин!? — «Я не имела в виду...»

Профессор прервал ее. — «Да, я думаю, это очень хорошее предложение, Джуди. Я очень ценю твое предложение».

Дороти нахмурилась на Джуди. Ни за что она не хотела спанкинга перед классом. К тому же им все равно придется писать эссе! И вдобавок читать его вслух всему классу? Во время спанкинга! Нет, нет, нет, это была очень плохая идея. — «Сэр, пожалуйста, нет. Разве нет ничего другого, что мы могли бы сделать?»

Их поднятые юбки, похоже, предлагали другую альтернативу. Мистер Питерс предложил: — «Ну, я полагаю, если вы, юные леди, захотите исправить ситуацию, эссе и спанкинг, возможно, можно будет избежать».

— «Да, сэр!» «О, да!» «Абсолютно!» — быстро согласились они все, хотя на самом деле не знали, на что соглашаются.

— «Да, да, я верю, мы можем решить это иначе. Если вы, юные леди, сможете как-то исправить нанесенный ущерб, это может стать справедливой компенсацией».

— «Исправить ущерб?» — Мэнди была озадачена.

Мистер Питерс спустил свои трусы и вышел из них, теперь обнажая свой полностью эрегированный, голый член.

— «Мистер Питерс!» — взвизгнула Мэнди.

— «О боже мой», — тихо добавила Джуди.

— «Не притворяйтесь такими удивленными. Я уверен, вы все видели такое раньше».

Дороти видела больше, чем свою справедливую долю. Однако она никогда раньше не видела член профессора, а Мистер Питерс был чертовски хорош собой, для профессора. К тому же у него явно был не менее красивый член. Она улыбнулась, чувствуя тепло, собирающееся в ее киске.

Мэнди, однако, отвела взгляд и признала: — «Я видела только один такой».

Никто не был уверен, что она имела в виду, но было очевидно, что она не была особенно опытной девушкой.

— «Ну, я уверен, вы, девушки, понимаете, что ответственность за проверку трусиков может дорого обходиться, и не помогает то, что вы все стоите здесь с опущенными трусиками и поднятыми юбками».

— «Я опущу юбку, если это поможет», — тихо предложила Мэнди.

— «Нет, боюсь, я не могу это позволить, Мэнди. Позволить тебе опустить юбку было бы уклонением от моих обязанностей как профессора». К тому же девушки создавали такое очаровательное зрелище. Есть ли что-то более мило приятное, чем девушка с поднятой юбкой и спущенными трусиками, стоящая перед тобой, демонстрируя себя? И в данном случае было три юные леди подряд. Возможно, быть профессором не так уж и уныло.

— «На самом деле», — добавил он, — «я считаю, что мне следует конфисковать эти незаконные трусики. Почему бы вам не снять их и не передать мне».

— «Но, Мистер Питерс», — запротестовала Джуди, — «я же сказала вам, они моей сестры!»

— «Они будут возвращены, Джуди, в свое время. А пока передайте их мне».

Для Мэнди было довольно неловко снимать трусики и вручать их профессору, но это, по крайней мере, дало передышку от поднятой юбки. Она спустила их до лодыжек, стараясь не выглядеть так, будто делает что-то сексуальное, но с трудом не чувствуя себя так. Она вышла из них и послушно вручила их Мистеру Питерсу, ее лицо снова покраснело. Протягивать ему свои только что носимые трусики, чтобы он взял их в руку, казалось таким ужасно интимным. Но это даже не было так просто.

— «Повесь их на мой пенис, Мэнди», — наставлял Мистер Питерс. — «Я считаю, это будет вполне уместно. Не думаешь?»

— «Да, сэр», — тихо ответила Мэнди, ее лицо стало еще теплее, когда она вешала ярко украшенные фиолетовые трусики на эрегированный член Мистера Питерса, просунув его пенис через одно из отверстий для ног, хотя очень осторожно, чтобы не коснуться его.

Джуди последовала с ее светло-голубыми кружевными трусиками. Она очень надеялась, что ее сестра никогда не узнает об этом. Она точно никогда больше не даст ей брать трусики, если узнает, что она повесила их на голый пенис одного из своих профессоров.

Дороти была последней, повесив свои красно-белые трусики-бойшорты на член профессора. Она, однако, немного задержалась, позволяя своим пальцам скользить вверх и вниз по гладкому, твердому стволу, даря ему легкую кокетливую улыбку.

— «В этом нет ничего смешного, Дороти», — пожурил ее Мистер Питерс, хотя и оценил ее принятие наказания, а также ее мягкие ласкающие пальцы.

— «Простите, сэр», — ответила Дороти и отступила в строй.

Мистер Питерс ходил взад-вперед перед тремя юными леди, снова объясняя важность соблюдения правил колледжа, в то время как трусики висели на его стволе, как три ярких женских флага.

— «Вы, девушки, должны понимать, что колледж очень серьезно относится к своим правилам и надеется, что вы тоже будете».

— «О, да, сэр». «Мы понимаем». Девушки отвечали, их глаза следовали за движением их трусиков туда-сюда, или, точнее, за размахивающим, подпрыгивающим твердым стволом профессора.

Даже Мэнди не могла не смотреть, хотя с большим волнением и тревогой. Пенис Мистера Питерса был просто ужасно большим! Она подумала, что он может захотеть, чтобы она с ним сделала, и затем покраснела, когда поняла, что на самом деле находит его привлекательным. Но он был так завораживающе, шествуя перед ней, так ярко украшенный, как будто участвовал в параде или чем-то еще.

Мистер Питерс подошел к Джуди, кончик его головки прижался к ее животу. — «Так важно, чтобы все студенты разделяли этот общий опыт, были частью нашей семьи. Не согласна, Джуди?»

— «Э, да, сэр, согласна». Ее голос, однако, звучал немного неуверенно, не столько из-за несогласия с профессором, сколько из-за того, что его твердый член упирался в ее живот.

— «Мы просто не можем допустить, чтобы наши студентки носили нижнее белье, которое не служит никакой другой цели, кроме как отвлекать парней, которые просто пытаются получить образование». Профессор добавил, подходя к Мэнди: — «Возьми его в руку, Мэнди. Чувствуешь, какой он твердый и жесткий?»

Мэнди прекрасно видела, какой он твердый и жесткий. Действительно ли ей нужно было это чувствовать? Но она знала, что лучше не возражать. Она нерешительно протянула левую руку и с большой тревогой обхватила пальцами очень твердый, жесткий ствол. — «О боже», — тихо воскликнула она в изумлении. Казалось, что она едва может обхватить его пальцами. Неужели все парни такие большие, подумала она. Ее сердце заколотилось при мысли, что у ее парня, возможно, тоже такой большой. Она не могла представить, как засунуть этот толстый стержень внутрь себя, хотя также чувствовала, как ее киска теплеет и увлажняется от этой мысли.

Профессор подавил улыбку от ощущения маленьких пальчиков юной леди, обхватывающих его член. Ощущение мягких женских пальцев студентки на его члене никогда не переставало радовать его. — «Я думаю, вам троим нужно понять, в какое неловкое и неудобное состояние вы поставили своего профессора». Он лег на пол своего кабинета, на спину, и жестом пригласил девушек присоединиться к нему.

— «Джуди, почему бы тебе не встать с моей левой стороны, а Дороти — с правой, лицом к моим ногам», — а также к его члену. Он похлопал руками по двум соответствующим местам на полу, где хотел, чтобы девушки встали на колени, глядя на зрелище девушек, стоящих над ним. Их юбки теперь были опущены, но он мог видеть их милые маленькие киски, выглядывающие из-под них.

— «Куда мне?» — естественно, поинтересовалась Мэнди.

— «О, да, да», — наставлял Мистер Питерс, — «ты будешь в лучшем положении: прямо на мне, колени по обе стороны». Он похлопал по своей груди, чтобы она полностью поняла.

— «О боже», — тихо воскликнула Мэнди. Мистер Питерс хотел, чтобы она встала на колени прямо на него? Ее киска будет прямо над его лицом! Ее лицо снова приобрело теплый, глубокий красный оттенок.

Дороти быстро заняла позицию, встав на колени справа, с игривой улыбкой на лице, глядя на твердый член профессора, все еще ярко украшенный их трусиками. Джуди, более неохотно, медленно последовала за ней, заняв позицию слева.

— «Теперь», — наставлял Мистер Питерс, — «наклонитесь вперед, чтобы взять мой пенис руками, через ваши трусики».

Когда они это сделали, он перекинул юбки девушек через их спины, чтобы их милые маленькие попки и мешочки кисок снова появились в поле зрения. Ему так сильно нравился вид девичьих кисок сзади. Было что-то особенно кокетливое, когда нежно расщепленные холмики выглядывали из-за бедер девушки. Возможно, потому, что они могли не знать, насколько они открыты, возможно, потому, что позиция была такой низменной и животной, так контрастировала с их обычно чистым, невинным и скромным повседневным обликом и манерами.

Когда их нежные пальцы коснулись его твердого, жесткого члена, его толстые, мужские пальцы коснулись их мягких, податливых женских губ.

Дороти вздохнула с удовольствием и прижалась к пальцам профессора, давая ему понять, что она вполне восприимчива к его прикосновениям.

Джуди, напротив, издала легкий писк удивления, но не отстранилась. Казалось естественным, что он трогает ее, пока она трогает его.

— «Хорошо, девушки», — дальше наставлял Мистер Питерс, — «освободите место здесь по обе стороны от меня, чтобы Мэнди могла к нам присоединиться».

— «О, все в порядке, Мистер Питерс», — ответила Мэнди. — «Я не против».

— «Нет, нет, пожалуйста, Мэнди, я настаиваю». Мистер Питерс приберег очень особое удовольствие для драгоценно эльфийской киски девушки. — «Просто встань на колени здесь, по обе стороны от моего лица. Ты будешь в центральной позиции, что всегда приятно, и тогда я смогу вернуть услугу, если ты просто опустишь свою милую маленькую попку».

Мэнди ясно видела, что он имел в виду, и ее сердце заколотилось, а киска потеплела. Никогда мужчина не целовал ее там, не то чтобы она не фантазировала об этом, когда была одна, под одеялами своей кровати, в темноте, потерянная в порывах ужасно постыдного, распутного сна, подпитываемого столь же бесстыдной игрой с ее клитором. Это было плохо. Это было очень, очень плохо.

Она осторожно поставила ноги по обе стороны от Мистера Питерса, содрогнувшись от осознания, что теперь у него очень хороший вид прямо под ее юбку. Конечно, она уже давно показывала ему все это, но теперь она действительно собиралась опуститься на колени над ним, над его лицом, предоставляя ему очень интимный и порочный вид. Ее мать не была бы довольна этим!

Мистер Питерс улыбнулся с восторгом, наблюдая, как восхитительно милая киска юной девушки медленно опускается все ближе и ближе к его лицу, к его ждущим, жаждущим губам. Он никогда не видел пирога с киской, выглядящего более вкусным и сладким. Ну, это не совсем правда. Конечно, он видел и пробовал немало вкусных кусочков. Но он искренне чувствовал в этот момент, что вряд ли какой-то другой будет вкуснее. Он едва сдерживался, чтобы не отпустить киски Дороти и Джуди, чтобы схватить задорную попку Мэнди и резко притянуть ее к себе, чтобы сильно прижать эту мягкую, влажную женскую плоть к своим губам.

Лицо Мэнди становилось все краснее, пока она опускалась. Ей вспомнилось, как иногда она так медленно, так осторожно, так неохотно опускалась в ванну с горячей водой, боясь того жжения, которое коснется ее нежных губ киски. На этот раз жар исходил от ее киски, но жжение, вероятно, будет еще сильнее.

Она подумала, может ли Мистер Питерс видеть влагу, которую она там чувствовала. Она знала, что он должен, его глаза будут так близко, и это делало все еще более неловким. «Боже», — внезапно представила она, — «а что, если я действительно выпущу каплю прямо на лицо Мистера Питерса!» Это определенно было бы самым неловким из всего. Она тут же опустила попку полностью вниз и прижала свою киску к рту профессора.

Мистер Питерс ответил, быстро выпустив язык и омыв гладкие, влажные, горячие губы девушки освежающей ванной, закручивая и шлепая его вверх и вниз и вокруг ее мягкой, податливой плоти.

— «О, Мистер Питерс», — тихо выдохнула Мэнди.

Дороти и Джуди немного завидовали, но они понимали, что неопытная Мэнди, вероятно, больше заслуживает особого внимания, которое она получала. И, кроме того, не было так, что Мистер Питерс их совсем игнорировал. Будучи амбидекстром, его пальцы весьма эффективно работали над губами и клиторами двух девушек. Их попки извивались и корчились от восторга, пока они улыбались с явной блаженной похотью от экспертного касания профессора и работали с дополнительным рвением над его членом, одетым в трусики.

Всегда было приятно чувствовать пальцы юной леди, работающие вокруг его члена, старающиеся по-своему, чтобы заставить большой, твердый член извергнуть свою сперму, но на этот раз это было особенно сладко, потому что между нежными маленькими пальчиками и его толстым твердым членом были женские украшения девушек: мягкий хлопок Мэнди, нежное кружево Джуди и шелковисто-гладкий нейлон Дороти. Было бы еще лучше, если бы он мог видеть, а также чувствовать, как интимное белье скользит вверх и вниз и вокруг его члена, пока красивые глаза девушек изучают его мужественность, усердно работая, чтобы обслужить его. Но он не жаловался, так как его слепота более чем компенсировалась восхитительным блюдом, которое он жадно поглощал.

Чтобы выразить свою признательность, однако, он засунул один из своих толстых пальцев глубоко в тугие, влажные, сжимающиеся дырочки Джуди и Дороти, в то время как его большие пальцы сильно терлись о их затвердевшие клиторы.

Две девушки встретили вторжение своими собственными непристойными толчками, насаживаясь и трусь попками о него, побуждая профессора крутить и ввинчивать свои пальцы все глубже и глубже в их тугую, цепляющуюся скользкую плоть.

Комната наполнилась звуками хлюпающих кисок девушек, чавкающих и скользящих на пальцах профессора, вместе с их случайными хныканьями и вздохами.

Мэнди наклонилась дальше, не столько для того, чтобы присоединиться к работе девушек над членом профессора, сколько чтобы избежать дальнейших вуайеристских наблюдений за распутным траханьем пальцев профессора студентками. Почему-то она чувствовала, что действительно не должна быть свидетелем этого.

Она, по крайней мере, была благодарна, что ее юбка опустилась обратно на попку, так что Джуди и Дороти не могли в свою очередь видеть, как профессор лижет и лакает ее киску, вместе с ее извиванием. Она действительно не могла не делать этого. Это просто было так странно чудесно, когда его рот так работал над ней.

Она представляла, как парень делает это для нее, но никогда не думала, что парень действительно это сделает. Это было так непристойно! Она уж точно не положила бы свои губы на его пенис. Это просто казалось таким ужасно неправильным во многих отношениях, но так порочно божественно в самом важном смысле. Она упала на локти и еще сильнее прижала свою киску к рту профессора, извивая и корча свои сочные влажные губы против него.

Профессор так сильно наслаждался теплым пирогом с киской, особенно таким свежим, как этот. Это было так отчетливо чисто и интимно. Его нос скользнул в щель девушки, ее набухшие горячие губы обняли его, его ноздри глубоко вдыхали мускусный аромат ее женственности, пока он сильно прижимал губы и язык к ее твердому узелку, тирая и скользя по нему.

— «О, Мистер Питерс», — снова тихо воскликнула Мэнди, на этот раз с более явной похотью и страстью.

— «Вот», — предложила Дороти, подвигая член профессора ближе к рту Мэнди, — «прижми губы прямо к кончику, Мэнди. Ему это действительно понравится».

— «О, нет, я не должна этого делать. Это было бы так, так...» — Она замолчала, почувствовав, как язык профессора трепещет над ее коротким клитором. — «Так грязно», — выдохнула она, когда ее киска задрожала и затрепетала на рту профессора.

— «О, тебе не придется касаться его губами», — объяснила Дороти, — «просто дай ему долгий сладкий поцелуй прямо через твои трусики». Она подвинула трусики Мэнди так, чтобы они плотно облегали головку. Мэнди ясно видела цель: большую круглую набухшую корону члена профессора, очерченную в мягком фиолетовом хлопке. На кончике даже был растянут яркий леденец.

— «О, Мистер Питерс», — тихо вздохнула Мэнди и крепко прижала губы к его головке, пока две девушки продолжали ласкать и гладить ствол через мягкие, прозрачные и скользкие женские трусики.

Как только ее губы коснулись члена профессора, Мэнди почувствовала, как оргазм сотрясает ее тело. Волна чистого блаженства захлестнула ее разум, и она подарила профессору свой самый интимный и распутный поцелуй, одновременно заливая его рот своим женским выделением.

Мистер Питерс ответил тем же, большой густой комок спермы внезапно взорвался из кончика его члена.

Мэнди быстро отстранила губы от члена Мистера Питерса, как только почувствовала, как влага просачивается через ее трусики. Это было бы слишком далеко, хотя она быстро облизала губы, якобы чтобы очистить немного мужского вещества, которое сумело просочиться, но также чтобы попробовать его мужественность, пока она продолжала быть охваченной дрожащим, трепещущим оргазмом. «Соленый», — это все, о чем она могла думать, падая на его живот, ее попка подергивалась и дергалась на его лице, пока она продолжала брызгать своим собственным женским выделением.

Джуди и Дороти крутили и вертели три пары трусиков по всему дергающемуся, извергающему члену профессора, обеспечивая максимальное удовольствие его члену в этот пиковый момент, но также гарантируя, что каждые трусики получили хорошую пропитку.

И у Мистера Питерса действительно было много, что предложить, так как это был довольно долгий, стимулирующий и временами даже разочаровывающий день, с Эмили, мастурбирующей перед ним, проверкой трусиков всего его класса, спанкингом Мэрилин в пеленочной позе и, наконец, девушками, ласкающими, массирующими и омывающими его член их тремя девичьими трусиками. Он чувствовал, как его яички качают, его сперма вздымается, и его член взрывается фонтанами густой вязкой спермы в изящные маленькие нижние одежды девушек, каждый взрыв сопровождался волной ликования, проходящей через его существо.

Именно такие моменты так чудесно делить со своими студентами. Такой подходящий кульминационный венец, завершающий день дисциплины студентов. Он открыл рот и обхватил губами маленькую киску Мэнди, подарив ей финальный, глубокий французский поцелуй в ее все еще трепещущую киску, пока его последние брызги и струи впитывались в изящную одежду девушек.

Как и обещал, Мистер Питерс вернул трусики девушкам, как только его оргазм закончился. Он наставлял, что они должны надеть пропитанные спермой трусики обратно и носить их до конца дня, как, очевидно, так явно наслаждалась Мэрилин.

Девушки, понятно, были немного амбивалентны. Джуди и Дороти, однако, были все еще так ужасно возбуждены, что часть их находила это довольно провокационно привлекательным, носить кремовый пирог профессора. Им оказалось очень трудно не хихикать и не ерзать, возвращаясь в общежитие. Мэнди, однако, была решительно смущена, особенно потому, что у нее был вечерний урок. Но она знала, что это важный урок, и она определенно будет носить форменные трусики с этого дня, хотя Мистер Питерс настаивал на том, чтобы проверить ее еще несколько раз в течение семестра.

— --

**Примечание автора**

Надеюсь, вам понравилось! Писать это было весело. Если у вас есть дополнительные предложения, пожалуйста, дайте знать. В любом случае, пожалуйста, найдите время, чтобы проголосовать. Это действительно очень воодушевляет.

— --

Это перевод рассказа Mr. Peters and the Panties от автора Charles Petersunn. Заранее выражаю благодарность за оценки и комментарии.