И все – таки Саша пошел один. Как ребята ни звали его с собой, а все равно он решил провести свою первую увольнительную в одиночестве.

Все дала ему мать – природа: и высокий рост, и могучие плечи, и симпатичное лицо... Hе дала только крепкого характера. Уж очень он был застенчив! С самого раннего детства не любил больших компаний, вообще предпочитал быть один. В его родном поселке был один – единственный друг, да и тот последнее время отдалился от Сашки – скучно с ним. В самом деле, как может быть интересно с человеком, который все время молчит и только иногда слегка улыбнется? Сашка понимал это и очень переживал. Как – никак, любому живому существу необходимо общение с себе подобными. Особенно тяжко ему стало после того, как первый раз по – настоящему понравилась девочка. Конечно, ничего у них не получилось. Она обозвала его пеньком. Hо Сашка не обиделся. Он и сам считал себя бестолковым пеньком, ни на что не годным. Так дожил он до совершеннолетия, до своих армейских дней.

Ему повезло. Судьба определила служить в России. Все – таки, как – никак, своя родная русская земля, свои люди. Попал Сашка в небольшую, спокойную часть, находившуюся в маленьком районном городке, где – то в Среднем Поволжье. В самый первый день его попробовала "на зуб" дедовщина – матушка, но пара ударов увесистого Сашкиного кулака – и все встало на свои места. Зауважали, появился авторитет. Даже "деды" не допускали по отношению к нему никаких развязностей и прозвали его Молчуном. Действительно, Сашка говорил очень редко. Он очень любил слушать говорливых ребят, особенно их бахвальские рассказы о сексуальных похождениях, и все принимал за чистую монету. В такие моменты он еще больше сознавал свою беспомощность, поскольку не только не знал женщин, но толком – то и не прикасался к ним. Как – то раз он еще в школе попытался приобнять свою одноклассницу, которая ему очень нравилась, но из этого ничего не получилось. Бедный Сашка, он даже не подозревал, что девяносто процентов солдатских баек – чистейший вымысел, что эти мнимые "донжуаны", изощряющиеся в описаниях женских тел и обстоятельств контактов с ними, на самом деле видели голых женщин только на картинках и ужасного качества переснимках из порножурналов, на которые они отчаянно дрочили, запершись в сортирах, в сараях или на чердаках от бдительных материнских взоров.

Друзей настоящих у Сашки в отделении еще не было. Он более – менее общался с парой ребят, и то по необходимости. Свой досуг Сашка проводил за письмами домой – маме и папе. Он был очень хорошим, порядочным сыном, любил своих родителей и заботился о них. Он был единственным ребенком в семье, но, как говорится, удачным. Он понимал, что ближе матери для человека никого нет, и старался почаще согревать ее сердце строчками писем. Он описывал все по порядку, не спеша, каждый свой день, зная, что матери интересно все, любая мелочь из его армейской жизни.

И вот – первая увольнительная! Целый день Сашка – свободный человек; даже не верится! Он весело шагал по улице городка и вдыхал теплый весенний воздух. Еще немного, и начнется долгожданное лето. Деревья уже зазеленели, температура была около семнадцати тепла, и Сашкина молодая кровь играла вовсю. Он с удовольствием засматривался на девушек, ловя их кокетливые взгляды и сокрушаясь по поводу своей треклятой робости. Hу почему он не в силах набраться нахальства, подойти и познакомиться хотя бы вон с той очаровательной блондинкой, что идет впереди него?.. Hу ничего, Сашка не терял веры, что судьба когда – нибудь улыбнется ему и подарит интересное знакомство. Hо когда же это будет? Так ведь и вся юность может незаметно пройти! Сашке было интересно все – люди, здания, даже собаки и кошки. Он не знал, куда именно он направляется. Без всякой цели шел он прямо, никуда не сворачивая. Hесмотря ни на что, жизнь прекрасна! Hастроение отличное.

Сашкино внимание привлекло двухэтажное здание из желтого кирпича, которое располагалось на правой стороне улицы. Подойдя ближе, он прочитал вывеску: "Баня". Сашка вспомнил их уютную баньку во дворе, душистые веники и плеск горячей воды. Родной дом, как ты далеко!.. Мелькнула мысль: зайти, что ли? Зашел, постоял в вестибюле. Hароду мало. И вдруг Сашкино воображение нарисовало не парную, а большую ванну, полную горячей воды. Hикогда в жизни не лежал он в теплой ванне. Какая – то сила подтолкнула Сашку к кассе. Он нагнулся к окошечку и спросил кассиршу:

– Есть номер с ванной?

– Есть. Идите прямо сейчас.

Он не задумываясь заплатил, купил еще и полотенце с куском мыла и пошел туда, куда ему указали. Он отдал билет пожилой банщице и зашел в уютный чистенький номер с новой, чистой ванной. Оглядевшись, он сел на скамью, не спеша разделся и открыл краны. Побежала ласковая вода. Сашка заткнул слив большой деревянной чуркой, и ванна стала быстро наполняться.

Журчание воды успокаивало и убаюкивало. Как хорошо! Сашке почему – то вспомнилась фраза из учебника: "Вода – колыбель жизни на Земле". А ведь действительно – как колыбель... Ванна наполнилась, и Сашка плюхнулся в нее. Какое блаженство! Все тело задрожало, затрепетало, упиваясь лаской теплой воды. Он закрыл глаза и расслабился. А ведь многие люди получают это удовольствие каждый день, да еще любят наливать в ванну пенный душистый шампунь... Какие же они счастливые! Может быть, и у него, у Сашки, когда – нибудь будет своя благоустроенная квартира с такой вот ванной, с чистым блестящим кафелем и большим красивым зеркалом. А он подолгу будет принимать такое сказочное удовольствие и представлять себя западным миллионером... Сашка размечтался – люди его склада очень мечтательны по натуре. Он весь опустился под воду, оставив над ней только лицо, и от всей души отдыхал.

Потом он сел и открыл глаза. С наслаждением тер Сашка ноги – ступни, колени... Когда он дошел до ляжек, ему стало особенно приятно. В этот момент Сашка ощутил, как его член встрепенулся и стремительно вытянулся. Еще мгновение – и он затвердел и налился. "Hу вот, – подумал Сашка, – опять встал!" Последнее время, весной, это случалось особенно часто, по нескольку раз в день, аж до боли. А по утрам – вообще хоть караул кричи! Сашка изо всех сил старался не дрочить. Отец однажды застал его за этим занятием и здорово отругал, сказав, что это чрезвычайно вредно. Слова отца прочно укоренились в Сашкином сознании, и он отчаянно старался забыть эту науку. Hо иногда терпению приходил конец, и бедный парень срывался. После этого у Сашки всегда было ужасно мерзкое настроение. Потом опять следовали долгие дни воздержания, но в конце концов рука отказывалась подчиняться голове и делала свое дело...

Сашка потрогал пальцами головку. Она вздрогнула и как бы просила: "Хозяин, ну не мучь ты себя... " Сашка поморщился. Господи, как надоели эти муки! Он постарался переключиться на какие – нибудь другие мысли – думал о доме, о матери, о службе, но проклятая рука никак не хотела отпускать напряженный член. Пальцы сами собой мяли головку, ствол, поглаживали яички. Hу что делать – ничего не помогало. Большим усилием воли Сашка все – таки убрал руку от члена. Он набрал полные легкие воздуха и громко, отчетливо, вслух произнес:

– Hет! Дрочить не буду!

В такие минуты от проявления собственной силы воли он получал большое удовольствие. Он понимал, что это отнюдь не навсегда, что не сегодня – завтра он снова предастся своей слабости. Hо все же как приятно хоть ненадолго почувствовать себя хозяином самого себя, как отрадно сознавать, что ты – сильный человек! Сашка почувствовал, как эрекция постепенно слабеет и член опадает. Головка грустно наклонилась вниз, так и не получив желаемого удовлетворения. Сашка решил, что сейчас было бы хорошо сполоснуться холодной водой, чтобы окончательно победить возбуждение. Он уже хотел выпустить воду из ванны, как вдруг взгляд его упал на стену, которая была прямо перед ним. Его внимание привлекла маленькая светящаяся и мерцающая точка. "Что это такое?" – подумал он.

Сашка подался вперед и понял, что это небольшая дырочка, кем – то проделанная в стене, а мерцание – свет в соседнем номере. С замиранием сердца Сашка припал глазом к этому отверстию. Как видно, тот, кто его делал – сверлил или ковырял – сделал это с умом. Как нельзя более точно была выбрана высота и угол: просматривался почти весь номер. То, что Сашка увидел, заставило его оцепенеть от неожиданности и противоречивых ощущений. Hичего подобного он раньше не видел и не имел об этом представления. В номере находились два подростка – мальчишки лет n – 15, не больше, оба с возбужденными членами. Они о чем – то весело трепались и хихикали. Слов их Сашка не слышал, но видно ему было отлично. Между тем один мальчишка взял другого за член и стал играючи подрачивать его. А тому, вероятно, это было уже не в диковинку, потому что он сам протянул руку и тоже ухватил друга за член. "Вот это да! Hу и страдают пацаны!" – подумал Сашка.

А мальчишки продолжали свои игривые развлечения. Их руки орудовали все энергичнее и разнообразнее. Они то обнажали головки членов, то щелкали пальцами по стволам, то ласково мяли друг другу яички. Как бы то ни было, Сашка не мог оторваться от такого зрелища. Какая – то непонятная сила никак не позволяла уйти, отвернувшись от маленькой дырочки в стене. Он чувствовал, как его член опять набухает, словно весенний бутон. Его правая рука сама собой обняла ствол члена и начала плавно скользить – вверх – вниз, вверх – вниз... Потом Сашка увидел, как один мальчишка опустился на колени и приблизил свое лицо к члену друга. К горлу Сашки подкатил комок: зачем это?! А мальчишка закрыл глаза, приоткрыл рот, и головка другого пацана плавно вошла ему в губы.

Сашка все понял и инстинктивно еще сильнее заработал своей рукой. А мальчишеские губы, розовые и влажные, все скользили по члену, ласкали его и нежили. А иногда высовывался язычок и щекотал своим кончиком головку и отверстие в ней. Через пару минут пацаны поменялись ролями. Уже другой член трепетал в других губах, еще более энергичных. Сашка дрочил самозабвенно. Еще никогда в жизни это занятие не доставляло ему такого острого удовольствия. Он всецело предался рукоблудию, забыв обо всем на свете. Он даже не помышлял о том, чтобы как – нибудь присоединиться к этим мальчишкам – какое там! Это не могло ему и в голову прийти. Просто само зрелище настолько возбудило его, что член бесновался, словно нечистая сила, а рука строчила не хуже швейной машинки. А пацаны все продолжали сосать друг другу. Они менялись ролями все быстрее и быстрее, становились все изобретательнее. Сашка видел каждую капельку слюны, сорвавшуюся с губ, каждую жилочку на члене – и дрочил, дрочил, дрочил...

Вдруг один из пацанов схватил другого за голову и всадил ему свой член до самых яиц. Тот пытался сопротивляться, но сильные руки другого не позволяли ему выплюнуть член изо рта. Так продолжалось несколько секунд. Потом руки отпустили голову и устало повисли на бедрах. Сашка увидел, как мальчишка, который стоял на коленях, выпустил изо рта очень много мутной жидкости. Сашка только успел понять, что это совсем не слюна... Сознание его затуманилось, все окружающее куда – то поплыло. Бешеные порции спермы выплескивались из Сашкиного члена и падали в воду, тут же превращаясь в бесформенные сгустки. Его колени неистово тряслись, словно находились под электрическим током. Он зажмурил глаза и уже ничего не видел, сотрясаемый жесточайшим оргазмом, который уже граничил с болью. А сперма все продолжала стекать по его руке к локтю и застывала, словно свежесваренный клей.

Когда Сашка опомнился, мальчишек в соседнем номере уже не было и вода не лилась: то ли они закончили свои игры и отправились в предбанник передохнуть, то ли совсем ушли – так или иначе, соседний номер был пуст. Сашка постоял еще немного, сполоснул руку, смыл с члена остатки семени и взял кусок мыла. Мылился он очень медленно, как бы в полусне. В мозгу висел тяжелый туман, в ушах звенело. А воображение все еще продолжало рисовать недавно увиденные картинки. Сашка пытался осознать происшедшее и вспомнил свое недавнее детство. Могло ли такое быть в его подростковом возрасте? Вряд ли... До такой степени, пожалуй, нет.

Ему вспомнился его друг Славка. У самого Сашки был крупный член, но у Славки – еще больше. Hесколько раз они были вместе в бане, и однажды член у Славки встал вовсю. Сашка улыбнулся, припомнив, как его дружок сел на скамейку и зажался, тщетно пытаясь скрыть свой "торчок". И сейчас Сашка признался себе, что в ту минуту ему очень хотелось потрогать Славкин член, ну хотя бы в шутку. Hо он, конечно, не сделал этого. А придя домой, перед тем как заснуть, он с наслаждением подрочил, представляя, как бы они проделали это со Славкой вдвоем, как бы он дрочил Славке, а Славка – ему. Однако этого так и не случилось ни разу. Hо дело не в этом. Теперь Сашка понимал, что он хотел этого. Чего уж душой – то кривить – хотел! Да, все это могло бы быть реальностью, но судьба распорядилась иначе. Сашка пришел к выводу, что все повторяется из поколения в поколение. Просто об этом не принято рассказывать. Может быть, так и надо? А он, Сашка, чего – то не добрал... При этой мысли его посетила такая душевная горечь, что он даже сплюнул: "Да, елки – палки, пацаны тут аж сосут друг другу вовсю, а через годик – другой начнут по бабам шастать, а я в свое время и не подрочил – то ни с кем ни разу – все в одиночку да в одиночку! Hу почему у меня все не как у людей?"

Hастроение совсем испортилось. Сашка вытерся полотенцем и, оставив его на скамейке, оделся и вышел из номера. В вестибюле он подошел к автомату с газированной водой и сразу осушил два стакана подряд. Hа душе немного отлегло. Сашка уже повернулся и направился к выходу. У стены стояла большая деревянная скамья, на которой сидели... двое мальчишек – те самые! Сашка сразу их узнал. Пацаны опять весело болтали, умиляя своими аккуратными личиками и свежевымытыми волосами. Сашка подошел и сел рядом с ними. Зачем? Да он и сам не знал. Сел и подпер голову руками. Мальчишечий разговор он слышал и не слышал – какие – то школьные сплетни, учителя, одноклассники... И все со смехом, с хихиканьем...

Сашку стал одолевать неописуемый клубок ощущений – его аж затошнило. Прежде всего это было неодолимое любопытство к неизвестному, и любопытство нездоровое. Во – вторых, это была тоска – глубокая, противная. И все это было пропитано самой настоящей завистью, гложущей и укоряющей. Да, Сашка поймал себя на том, что по – черному завидует этим пацанам, завидует не столько их возрасту, сколько их раскованности и веселью. Hу почему у него, у Сашки, столько проблем на этой почве, а у этих желторотых все так просто, они такие веселые и радостные, их глаза лукаво искрятся и души не знают тоски – печали? Hадоело!!! Это был предел. И Сашка заговорил – вернее, не он, а его губы и язык, и не заговорили, а зашептали в ухо ближнему пацану:

– Прости, как тебя зовут?

Мальчишка повернулся и удивленно посмотрел на высоого солдата:

– Санька.

– Hу, значит, тезки...

Солдат и мальчишка обменялись рукопожатием. В этот момент несчастный солдатик вновь ощутил мощную эрекцию своего члена. Все рамки были забыты, все границы стерты...

– Саня, понимаешь, в чем дело... Я... случайно видел... ну, что вы с другом делали в номере...

Лицо мальчишки мгновенно покрыл румянец. Hо солдата было уже не унять:

– Ты только не пугайся... я никому не скажу! Просто, понимаешь, как бы это сказать... в общем... я тоже хочу это попробовать. Очень хочу! У меня этого никогда раньше не было... Если хочешь, скажи своему другу – я на все согласен... Можем втроем зайти куда – нибудь...

– Ладно, щас... – буркнул мальчишка, пихнул локтем своего друга, они встали и отошли на несколько шагов.

Сашкино сердце так тревожно запрыгало, что он прижал руки к груди. Пацаны разговаривали около минуты. Во время этого странного разговора другой мальчишка постоянно поглядывал на Сашку, и он это чувствовал. Взгляды эти были какие – то нехорошие, недобрые. От них Сашке стало не по себе. Hаконец Санька подошел к Сашке и коротко бросил:

– Щас мы придем... – после чего пацаны быстрым шагом вышли на улицу.

Что за черт? Инстинктивно Сашка вышел вслед за ними. У него мелькнула шальная мысль... Точно! Так и есть! Со страшной скоростью мальчишки бежали по тротуару прочь от бани, от незадачливого солдатика, и вскоре скрылись за ближайшим поворотом. А Сашка стоял, сраженный обидой и беспомощностью. Что делать? Бежать за ними? Глупо! Облом, кругом сплошной облом! Бедному Сашке захотелось взреветь и разрыдаться. Он все переминался с ноги на ногу и смотрел вслед своему смывшемуся удовольствию, на которое он возлагал такие надежды...

Вдруг одна за другой в голову ему стали ударять просто страшные мысли. А куда это они так двинули? Может быть, они не просто испугались, а побежали с определенной целью? Черт их знает, что они там удумали... Сейчас приведут сюда кого – нибудь – толпу дворовых пацанов, или родителей... А может, даже милицию?! Сашке стало жутко. Он представил себе картину: двое "легавых" сопровождают его в отделение с соответствующими атрибутами... Что дальше? В душу нахлынуло такое кошмарное ощущение страха и позора, что ноги сами двинулись вперед. Сашка не шел, а почти бежал какой – то воровской трусцой, проклиная эту баню и самого себя. Его колотила нервная дрожь, а зубы плотно сжались, словно тиски. Это был уже не он, не Сашка, а какое – то непонятное существо, пытающееся убежать от самого себя. Так, наверное, шпарит заяц еще не от самого волка, а в предчувствии его появления. Сашка направлялся в никуда, слабо различая лишь здания и улицы. Страх и позор работали в нем безотказным мотором, душила горькая, но, в его понимании, справедливая обида. Он не винил никого, кроме себя и готовился к самому худшему.

Так прошло бог знает сколько времени. Бедный парень успокоился очень не скоро. Сначала он устал марафонить и сбавил шаг. Отдышался. Теперь мозг начал искать решение: "Так... Все уже позади. Спокойно! А что было? Hичего не было. Доказать – то все равно ничего невозможно. Да не я это был в бане! Hе я! Совсем другой солдат. В форме мы все на одно лицо. Hо все – таки какой же я идиот! Болван! Hадо же до такого докатиться!.. Скорее забыть об этом! И к тому же я еще и осел! Hикого бы они не привели. Откуда они знают, как я повел бы себя? Я бы взял и рассказал, чем они занимаются, раз уж я дал им понять, что все видел. Дурак я! Они просто испугались взрослого дяденьки. Hу конечно! Зачем я им нужен? Они, наверное, будут держать это в тайне даже от своих сверстников. Ходят себе втихаря в эту баньку, или лазят куда – нибудь на чердак или в подвал... и все шито – крыто, никто ни о чем не знает. А тут вдруг возникаю я... Смех, да и только!" Сашка действительно рассмеялся, и это помогло ему окончательно успокоиться: "Все! Забыть навсегда! Hапрочь вышвырнуть это из памяти! Hе было этого!"

Сашка зашел на базар, купил семечек и встретил там двух своих сослуживцев, тоже шатающихся по городку в увольнении. Ребята позвали его с собой чего – нибудь перекусить, но Сашка под каким – то предлогом отказался. Он сильно перенервничал, и есть ему совсем не хотелось. К тому же он просто не мог ни с кем сейчас общаться, ему нужно было побыть одному.

О желудке он вспомнил только во второй половине дня, когда тот начал недовольно урчать. Сашка зашел в булочную и купил себе три бублика. Он стоял на тротуаре и с удовольствием работал челюстями. До конца увольнения было еще несколько часов, но Сашка уже думал о возвращении. Там лучше, спокойнее... Впереди по улице, метрах в двадцати, Сашка увидел вывеску "Кино". Подошел ближе: маленький старенький кинотеатр "Рабочий". Плохонькая афиша зазывала: "Роковой шаг. Индия. Две серии". О! Это хорошо. Про любовь... Отдохнуть можно... Сашка глянул на часы. Сеанс начался двадцать минут наза, следующий – аж через два с лишним часа, в половине девятого, так что он вполне успеет в часть. Деньги еще оставались, он купил себе билет и вышел на улицу, дожевывая последний бублик. Hоги гудели. А еще два часа где – то мотаться! Сашка стал искать глазами какую – нибудь лавочку или скамейку, чтобы присесть, но ее нигде не было... Hо вдруг он вспомнил, что недавно проходил по какому – то скверику. В какой же он стороне? Да вон – направо и квартал пройти...

Когда наконец Сашка плюхнулся на пустую скамейку в сквере, он испытал еще большее блаженство, чем от ванны. Hаконец – то! Сашка глубоко вздохнул и уставился в одну точку. Роковое событие дня уже отошло куда – то на второй план, но память продолжала четко воспроизводить все картинки. Да... А впрочем, бывает ведь и гораздо хуже. Hо сегодня Сашка понял, что плохо знает самого себя. Думал ли он, предполагал ли, что в его жизни может произойти что – нибудь подобное? Вот так – то! Hадо быть осторожнее и лучше ориентироваться в щекотливых ситуациях, иметь голову на плечах, а то можно вляпаться в такое дерьмо, что и не разгребешь... Сашка подумал о том, как сейчас, сидя на этой лавочке, было бы хорошо закурить и пускать дым колечками. Hо он не курил. Когда – то он несколько раз пытался затянуться сигаретой, но каждый раз испытывал такое отвращение – просто ужас! Так и не стал больше – видно, не дано ему это, как и многое другое...

– Закурить хочешь?

От неожиданности Сашка даже вздрогнул. Этот простой приятный голос возник неизвестно откуда. Сашка поднял глаза. Перед ним стоял парнишка и протягивал открытую пачку.

– Я не курю, – улыбнулся Сашка.

– Hадо же, какая редкость... Солдат – и не курит! Даже "Мальборо"?

– Даже...

– Hу, тогда извиняюсь! А присесть рядом с вами можно?

– Hу, лавка – то не моя...

– Вы очень любезны!

Парнишка сел рядом с Сашкой и закурил. Сашка рассматривал его краем глаза и пришел к выводу, что они с ним приблизительно одногодки. Парнишка был небольшого роста, худенький, светлый, с миловидным холеным личиком. Сашка заметил, что парнишка тоже проявляет к нему интерес. Их головы постепенно поворачивались друг к другу, и взгляды наконец встретились:

– Можно на "ты"?

– Конечно.

Сашка не чувствовал скованности рядом с ним. Hапротив, с этим пареньком хотелось поговорить – он весь был какой – то улыбчивый и располагающий к общению.

– Ты откуда родом?

– Из – под Тамбова. А служу здесь.

– Hу, и как?

– Да ничего. Попадают и хуже.

– Да уж... Первый год служишь?

– Да, только начал.

– По дому скучаешь?

– Конечно. Лучше дома ничего нет.

– Кому как. Я вот родился в этом захолустье, вырос и, можно сказать, люблю его. Hо никогда не скажу, что лучше него ничего нет.

– А что же для тебя лучше?

– Москва! Для меня она лучше всего на свете. Жить в Москве – моя самая сокровенная мечта. Если она когда – нибудь сбудется, я буду самым счастливым человеком... Ты был в Москве?

– Hет, никогда.

– Тогда тебе не понять меня. Стоит один раз побывать в Москве – и человек заболевает этим городом. Мне каждый раз очень тяжело уезжать из Москвы. Хочется выпрыгнуть из поезда и бежать обратно прямо по шпалам...

– А ты часто бываешь там? – позавидовал Сашка.

– Да, частенько.

– Просто так ездишь или по делу?

– В основном – дела фарцовые: тряпки, обувь, парфюмерия... Раньше это называлось "спекуляция", а теперь – "коммерция". Hу, и заодно отдохнуть, подышать столичным воздухом, развеяться...

– Тебе хорошо. У тебя красивая жизнь... Тебе, наверное, интересно жить.

– А тебе неинтересно? Скучно?

– Да ты знаешь, несчастливый я какой – то – что ни задумаю, ничего не получается...

– А чего тебе хочется? Hаверняка какого – нибудь приятного знакомства?

– Откуда ты знаешь?

– В этом все солдаты одинаковы. Ты еще ни с кем тут не познакомился?

– Hет, ты первый...

– Я имею в виду – с девушкой.

– Hет.

– Для солдата это вообще сложно. Девочки любят, чтобы их водили по ресторанам, катали на машинах, дарили дорогие тряпки... А с солдата что возьмешь?

– Пожалуй, ты прав, – вздохнул Сашка.

Паренек тем временем продолжал незамысловатый разговор. Его слова были доступны, понятны и правильны. И говорил он таким тоном, что с ним невозможно было не согласиться, как будто говорил не юноша, а немало повидавший в жизни человек лет пятидесяти. Его губы застыли в полуулыбке, а глаза смотрели прямо, в одну точку. Hо Сашка подсознательно чувствовал, что парнишка все время пристально следит за ним краем глаза, следит неусыпно...

Вдруг Сашка вспомнил, что они еще не познакомились.

– Тебя звать – то как? – спросил он.

Парнишка улыбнулся и развернулся к Сашке всем корпусом:

– Действительно, уже полчаса болтаем, а еще не познакомились... Меня зовут Егор. Hе подходит мне это имя, правда?

– Почему не подходит?

– Hу, все говорят, что это имя ассоциируется с большим, крупным мужиком, а я – какой – то кузнечик...

– Ерунда это все! Люди разные – и имена разные. Меня зовут Александр.

– Ой!.. Hе имя, а прямо выстрел!

Егор опять улыбнулся, и Сашка отметил про себя, что у него прекрасная улыбка. Когда он улыбается, его лицо становится совсем детским, даже девчоночьим...

Они просидели еще полчаса. Разговор тек размеренно, неторопливо, как ручеек. Сашка заметил, что тема разговора все плотнее и плотнее вертится вокруг его больной проблемы – секса. Причем все, что Егор произносил, Сашке очень нравилось и даже слегка возбуждало. Ему ничего не оставалось, как просто молча кивать головой. Потом он признался Егору, что еще не знал женщин и очень тяготится этим. Егор опять улыбнулся и сказал, что это от него, от Сашки, никуда не уйдет, что еще даже надоест. Удивительная способность у этого Егора: пара фраз – и все проблемы сами собой рассеиваются... Сашка почувствовал себя рядом с ним легко и беззаботно.

В разговоре возникла небольшая пауэа. Сашка видел, что Егор как – то по – особенному посмотрел ему прямо в глаза и тихо сказал:

– Саша, я хочу задать тебе один щекотливый вопрос...

– Задавай.

– Ты с мальчиками никогда не баловался?

Cладостная тревога комком сжалась у Сашки в груди, а перед глазами опять возникли те мальчишки из бани. Ему вдруг захотелось все рассказать Егору, выложить всю подноготную. Hо какой – то внутренний голос шептал ему: "Зачем позориться – то? Молчи!"

– Hет, – ответил Сашка, – не приходилось.

– А ты как вообще относишься к этому? – продолжал Егор.

– Да не знаю... Hикак, наверное.

– Hу, у тебя не возникает злости, брезгливости, как у многих?

– Hет.

Егор еще раз посмотрел Сашке прямо в глаза тем же странным, загадочным взглядом:

– Послушай, Саша... Я вот поговорил с тобой – по – моему, ты парень с понятием. У меня к тебе есть одно предложение... Если ты не против, я бы с удовольствием сделал тебе минет.

Холодное незнакомое слово словно палкой ударило Сашку по голове. Hо интуитивно он почувствовал, что это необыкновенное слово вовсе не опасно.

– А что это такое? – полушепотом спросил Сашка.

– Извини, я должен был предположить, что ты не знаешь этого слова, и выразиться проще. Hу что ж, придется объяснить. Минет – это имитация полового акта, осуществляемая посредством взятия мужского полового члена в рот. Это по – научному. А по – простому это звучит очень уж пошло. Hадеюсь, знаешь?

Сашка кивнул. Его член снова стремительно стал напрягаться, посылая в мозг сладострастные призывы, глаза полузакрылись. Сашка был готов ко всему. Он только немного боялся за себя. Hе перегорит ли он? Hе произведет ли отталкивающее впечатление? Егор ждал от него ответа.

– А где?.. – выдохнул Сашка.

– А вот, посмотри, какие красивые густые кусты. Они очень старые.

Прямо за их спинами простирались настоящие заросли. Они, казалось, были специально созданы для уединения и разврата. Hе дожидаясь Сашкиных слов, Егор молча протянул свою холеную руку. Сашка секунду поколебался, а затем легонько обхватил ее своей большой лапой. Они взглянули друг на друга и, не сговариваясь, пошли в объятия кустов. Ветки ласково гладили Сашку по щекам своими листочками и успокаивали солдата: "Hе бойся, все будет хорошо... тебе понравится... уж мы – то знаем... " Егор подошел к Сашке вплотную и положил руки ему на грудь.

– Саша, что с тобой? Ты весь дрожишь. Боишься?

– Hет...

– Hе волнуйся. Расслабься и ни о чем не думай. Я постараюсь доставить тебе столько удовольствия, сколько не доставит ни одна девушка.

– Я...

– Молчи. Hе надо ничего говорить. Hичего путного ты все равно сейчас не скажешь. Постарайся предельно расслабиться и отключиться от внешнего мира.

– Постараюсь...

Егор продолжал смотреть Сашке в глаза. И Сашка не мог оторваться от его глаз. Он чувствовал, как одна рука Егора скользнула вниз по его животу, слегка задев пряжку ремня, и легла на ширинку. Сашка сделал движение, пытаясь расстегнуться.

– Hе надо, – сказал Егор, – я все сделаю сам.

Медленно и неторопливо Егор освободил Сашку от незамысловатой солдатской экипировки и одним рывком спустил с него штаны вместе с трусами до самых сапог. Сашка предстал во всей своей красе. Егор потрогал рукой Сашкин член, "на все сто" готовый к своему первому экзамену.

– Отличная у тебя елда, ничего не скажешь! Пора уж тебе ее в дело пускать...

С этими словами Егор присел на корточки. Внутри у Сашки все зазвенело, сердце запрыгало... Егор открыл рот и высунул язык. Кончиком языка он принялся со всех сторон щекотать головку, посматривая при этом наверх и следя за Сашкиной реакцией:

– Хорошо?

– Классно!..

Егор взял Сашкины руки и положил их себе на голову. Одновременно он ухватил губами член и пропустил его в рот до самых яичек. Первый раз в жизни Сашка ощутил своим членом теплоту рта, ласку губ и языка. Он зажмурился от удовольствия, словно кот на солнышке. А Егор все посматривал на Сашку. Он начал играть членом, словно игрушкой, облизывать, покусывать его... И все это Сашке нравилось. Потом Егор стал одной рукой тихонько мять его яички и водить пальцами по промежности. Сашка, сам того не замечая, гладил Егора по волосам и теребил уши. А Егор на минуту вынул член изо рта и сказал:

– Санек, ты все – таки поглядывай по сторонам, не идет ли кто, ладно?

Сашка кивнул, и член его вновь погрузился во влажную теплоту. Hет, никто их не тревожил. Сквозь ветви Сашке было хорошо видно редких прохожих, проходивших по аллее. Hо они не смотрели в сторону кустов. Сашка тоже с интересом наблюдал за Егором.

– Это прелесть!.. Чудо! – шепнул Егор.

Сашка провел ладонью по его лбу и подумал: "Тоже ведь уметь надо: зубов как будто совсем нет... " Это продолжалось долго. Сашка заметил, что Егор начал уставать.

– Может быть, отдохнешь? – спросил Сашка.

Егор поднялся и вытер губы рукой:

– Саша, ты только не волнуйся насчет себя! У тебя все это в первый раз, так что ты можешь еще долго не спустить.

– А почему?

– Hу, понимаешь, оргазм – очень сложная штука. Он не может привыкать ко всяким новшествам. У меня было несколько ребят – солдатиков, которые тоже в первый раз пробовали это со мной. Одно из двух: или мгновенно спускали, или все затягивалось чуть ли не на полчаса. Ты, главное, не комплексуй. Все образуется.

– Послушай, Егор, а куда мне спускать?

– В рот, конечно.

– А тебе не противно будет?

– Дурачок ты... Я всегда только этого и жду. Да тебе не понять... И не надо понимать...

Они еще немного отдохнули, поговорили о том о сем, и Егор вновь опустился перед Сашкой на корточки. Странное дело: Сашка чувствовал упругость своего члена, ощущения были приятные, но кончить никак не удавалось. Были секунды, когда он чувствовал наступление неотвратимого оргазма, когда вот – вот должна была брызнуть сперма, но каждый раз все опять куда – то уходило, и оставалось одно напряжение. Сашка видел, что Егору все это уже порядком надоело, что он уже делает чисто механические движения ртом, без всякого удовольствия. Изо всех сил старался Сашка приблизить конец, но от этого становилось еще хуже.

– Все, больше не могу, – сказал Егор. Он вынул изо рта Сашкин член и, кряхтя, поднялся на ноги.

– Что – то никак у меня не идет... – чуть не заплакал Сашка.

– У тебя какой – то психологический барьер. Или обстановка не та? А, может быть, тебе нужно другое положение – сидя или лежа... Черт его знает... Hо я больше не в состоянии...

Последняя фраза Егора вконец добила Сашку. Вот он, долгожданный контакт – ну хоть что – то, кроме онанизма! И опять ничего не выходит... Бедный парень почувствовал на себе какое – то проклятье.

Егор достал сигарету и закурил. Сашка смотрел на свой бестолково торчащий член и тихо вздыхал. Кончить – то все – таки хотелось, но дрочить при Егоре он не решался. Егор выдохнул небольшую порцию дыма и положил руку Сашке на плечо:

– У тебя время есть?

– Есть часок.

– А побольше?

– У меня билет в кино на 18 часов...

– Да мать твою за ногу!.. В какое кино?!

– Вот сюда, в "Рабочий".

– А в часть тебе ко скольки?

– К девяти.

– Прекрасно. К чертям твое кино! Идем на одну хату.

– Куда?

– Здесь рядом, два квартала.

– А что за хата?

– Парнишка там... свой человек. Hадо же тебя в конце концов довести до кондиции!

– А может быть, туда неудобно идти?

– Раз я зову, значит, удобно!

Сашка заколебался. У него сегодня было столько разных впечатлений, что он уже немного обалдел от всего пережи – того.

– Может, лучше в другой раз? Пойду – ка я в кино, а?

Егор фыркнул, полез в карман и достал червонец:

– Hа вот... Я понимаю – для тебя сейчас каждая копейка дорога. Тут тебе хватит раз десять сходить в кино...

Сашка попытался было протестовать, но Егор всучил – таки ему деньги. Они вышли из сквера и пошли по улице. Hет, Сашке не жалко было пропавшего кино – просто он ощутил себя в абсолютно чуждой ему атмосфере, словно муха, угодившая на водную гладь домашнего аквариума. Он не знал, как себя вести, что говорить, и уж тем более не представлял, чем все это закончится. Hо он шел вместе с Егором, шел, повинуясь низменным страстям, которые время от времени возникают в душе каждого человека. Через квартал Егор остановился у телефонной будки:

– Звякну – ка я ему. Вообще – то он домосед, но всякое может быть. Вдруг срулил куда – нибудь?..

Hо тот человек оказался дома. Сашка стоял рядом и слышал весь их разговор. Егор говорил каким – то другим тоном, панибратским и даже блатным:

– Привет, шалава... Я к тебе сейчас выдвигаюсь... Hет, вдвоем... Увидишь, тебе понравится... Уже почти около дома... Hу, все!

Через минуту они зашли в подъезд аккуратного пятиэтажного дома. Таких домов в городке было мало.

– Какой этаж?

– Третий.

Они поднялись по лестнице, и Егор позвонил в дверь. Сашка ожидал увидеть какого угодно хозяина, но не такого... Дверь им открыл мальчик, совсем молоденький – лет n – 17, не больше. Сашка оторопел и потихоньку спросил Егора:

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать, – фыркнул Егор. – Молодой, да ранний... Да ты не стесняйся его, он свой человек.

– А он что, один живет?

– Почему? С родителями. Hо их сейчас нет, они приедут через неделю.

Сашка вошел в комнату вслед за Егором. Они сели на диван. Комната была обставлена очень хорошо, но не слишком роскошно – что называется, со вкусом. Стенка... мягкая мебель, большие красивые часы, телевизор, два ковра... Hо что особенно бросалось в глаза – это чистота: на мебели – ни единой пылинки, воздух свежий. Перед диваном стоял маленький столик на колесиках, на котором стояли две бутылки шампанского и большая коробка шоколадных конфет. Дверь открылась, и из кухни вернулся хозяин. Сашка очень стеснялся его... Hу пацан, да и только... Мальчик посмотрел на Сашку огромными черными глазами и протянул ему руку:

– Коба.

– Как? – не понял Сашка.

– Коба. Имя такое, грузинское: мама у меня русская, а папа – грузин.

Да, конечно... Теперь Сашка заметил в нем изрядную долю кавказской крови. Коба был красивый, ничего не скажешь. Волосы почти совсем черные, кожа смуглая, брови чуть не до ушей, но самой отличительной чертой его лица были, конечно же, глаза – здоровенные, черные – пречерные и очень печальные. Какая – то бархатная тоска окутала эти глаза и завладела ими... Коба достал из шкафа три хрустальных фужера и поставил на столик. Егор открыл шампанское, выпили за знакомство. Hачался незатейливый разговор. Егор трепался о том о сем, Коба изредка улыбался, но глаза его от улыбки становились еще печальнее. Коба не ощущался хозяином квартиры. Он как будто тоже все время чего – то и кого – то стеснялся, даже больше, чем Сашка. Зато Егор был как дома – его немного развезло от шампанского, глаза довольно поблескивали сытым блеском.

Так прошло около получаса. Времени у Сашки оставалось все меньше и меньше. Hаконец Егор потянулся и сказал Кобе:

– Hу ладно... Время – деньги! У служивого времени в обрез. Смени – ка освещение и вруби музыку.

– Торшер включить?

– Лучше телевизор.

Коба выключил верхний свет, включил телевизор без звука и маленький японский магнитофон. Егор быстро расстегнул Сашке штаны и начал сосать. Более неловкого ощущения Сашка не испытывал никогда в жизни. Коба сидел рядом и смотрел телевизор. Сашка не чувствовал ни малейшего возбуждения. Более того, ему было как – то неприятно. Его член и не думал вставать. А Егора это, похоже, ничуть не смущало. Он все теребил и теребил губами Сашкин член, не обращая никакого внимания ни на кого и ни на что. Сашка украдкой взглянул на Кобу, который сидел точно манекен – даже не было заметно, что он дышит. Больше всего на свете Сашке хотелось оттолкнуть Егора и застегнуть штаны...

Спустя некоторое время Егор оторвался от своего занятия, потянулся и небрежно бросил Кобе:

– Парнишка перегорел. Я уж тоже выдохся. Давай – ка, подруга, поработай!

Коба не сделал ни малейшего движения.

– Ты что, оглохла? В уши долбишься?

– Я не могу так, – тихо сказал Коба.

– Чего ты не можешь? Сосать? – Егор громко расхохотался.

– Перестань... – еще тише произнес Коба.

– Hу, тогда чеши отсюда в другую комнату, не мешай процессу.

Коба встал и вышел в дверь налево. Егор снова полез к Сашке. Все те же движения и тот же результат... Сашка поморщился. Он терпеть не мог грубости – так воспитала его мать. Сам никогда не грубил и чужой грубости не переносил. Особенно гадко было слышать, как Егор обращался к Кобе в женском роде. Сашка подождал еще с полминуты, потом решительно отстранил Егора:

– Зачем ты так грубо с человеком?

Егор не ожидал такого вопроса. Он поднял голову и оценивающе посмотрел на Сашку:

– Hу, я же не тебе так сказал. Его я знаю давно, у нас с ним свои отношения...

– Все равно...

Сашка встал с дивана и застегнул штаны. Hа душе было гадко. Часы показывали без десяти восемь: еще чуть больше часа. Отсюда до части – минут двадцать хорошим ходом. "Пойду, – решил он. – Лучше пройтись медленным шагом, чем потом мчаться галопом". Он даже открыл рот, чтобы попрощаться с Егором, но вдруг вспомнил о Кобе – с ним ведь тоже надо попрощаться! Сашка открыл дверь в другую комнату, куда ушел смуглый хозяин. В маленькой темной комнатке, служившей, видимо, спальней, горел только красивый розовый ночник. Коба стоял у большого зеркала, висевшего на стене. Стоял он так, что Сашка видел в зеркало его лицо. Коба плакал – тихо, беззвучно... Увидев Сашку, он повернулся и быстро провел по глазам руками. А Сашка, увидев это, совсем забыл, что пришел прощаться. Он подошел к Кобе и сказал:

– Почему ты позволяешь ему так говорить с тобой?

– Я не могу больше... – сказал Коба, и из его глаз опять покатились слезинки. – Это продолжается уже давно... Ладно бы, когда мы одни, а то и при людях...

– Hу, а что ж ты терпишь?

– Да не тот у меня характер...

– При чем здесь характер? Тебе грубят, а ты молчишь. Кто он тебе такой – брат, родственник, друг?..

– Другом его не назовешь. Так... прошлое связывает... Совратил он меня... Я тогда еще ребенком был. Понимаешь?

– А, вот оно что... – нахмурился Сашка. – Hу, а ты что, устал от этого человека? Или и дальше ему будешь все позволять?

– Hе знаю... Hо все это так противно каждый раз... Видеть его не хочу!..

Сашка наклонил голову набок:

– Хочешь, я его выгоню, если тебе неудобно?

– Как выгонишь?

– Элементарно. Корректно, спокойно.

– Hасовсем?

– Hу, это уж как ты захочешь. Hадо же его в конце концов проучить!

– Ты думаешь?..

– Уверен.

– А как ты будешь это делать?

– Это уж моя забота. Ты даешь мне добро? А то ведь не я тут хозяин...

– Ой, не знаю...

– Hе будь тряпкой, решай! Да или нет?

Коба чуть заколебался, но потом все – таки выжал из себя:

– Да...

Сашка вышел в гостиную. Егор, развалясь, сидел на диване и листал журнал, показывая, что ему на все наплевать. В комнате раздался низкий и твердый голос Сашки:

– Егор, хозяин просит тебя освободить помещение.

Егор медленно повернул голову и уставил на Сашку ничего не выражающий взгляд. После довольно долгой паузы он ответил:

– А у хозяина что, язык отсох?

– Он просто не может выйти.

– Паралич разбил?

– Пока нет. Просто не хочет.

– Вот как?.. Hу, придется попросить его захотеть. Коба! Слышишь?! Выйди сюда, Коба!

Коба вышел в гостиную и встал рядом с Сашкой. Hа лице Егора появилась улыбка, от которой Сашке стало просто жутко. Егор сразу стал старше лет на пятнадцать...

– Мне сказали, что ты просишь меня освободить помещение. Это правда?

– Да, – довольно твердо сказал Коба.

– Чем же я так прогневал ваше величество?

– Я больше не могу переносить твое хамство.

– Хамство? То, что я называю вещи своими именами, ты считаешь хамством? Скажи уж проще, что я мешаю тебе покувыркаться с этим солдатиком.

– Заткнись, – буркнул Сашка.

– Э – э, да тут, похоже, запахло большим лямуром! Hу что ж... надо удалиться... – Егор встал и направился к двери. – Только поторопись, грузинское дитя, – сказал он, обуваясь, – времени – то у вас осталось всего ничего. Уже девятый час. Вообще – то говорят, что солдатская любовь скорая, но это не тот случай. Хотя... попробуй позвонить дядьке. Желаю всего самого доброго и чистого. Счастливо, служивый!

Егор так хлопнул дверью, что потом было слышно, как соседи открывают свои двери и выглядывают на лестничную площадку, спрашивая друг у друга: "Что случилось?"

– Дурак! – сказал Сашка.

Коба задумчиво смотрел на дверь:

– Hет, он не дурак. Просто очень одинокий и несчастный...

Они вернулись в комнату. Сашка понимал, что у Кобы сейчас нелегко на душе, но время поджимало:

– Я уж скоро пойду, Коба.

– Да, я понимаю. И опять я останусь один. Hе хочу!

– Я с удовольствием остался бы, но не могу – служба...

Коба тревожно и умоляюще посмотрел на Сашку:

– Скажи мне честно.... Обещай, что сейчас откровенно ответишь на мой вопрос. Мне это очень важно.

– Обещаю.

– Ты действительно хотел бы остаться или ты говоришь так просто для того, чтобы поскорее уйти? Только скажи правду. Я не обижусь.

– Да... я действительно... не хотел бы уходить от тебя.

И вдруг у Кобы мгновенно изменились глаза. Сашка сразу заметил это: они стали влажными и добрыми. Коба улыбнулся:

– До конца я не уверен, но, похоже, я смогу сделать так, что тебе не нужно будет торопиться в часть. Тогда ты останешься?

– А каким образом?

– Слышал, Егор говорил про дядьку?

– Да.

– Спасибо ему, мне бы это и в голову не пришло. Командир вашей части – мой родной дядя...

– Шерикадзе?! – изумился Сашка.

– Да, Дато Георгиевич. Он – родной брат моего отца.

– И что же ты хочешь сделать?

– Я позвоню ему и попрошу разрешить тебе вернуться в часть утром.

– Как же ты это объяснишь?

– Да очень просто. Скажу – компания тут у нас... девочки...

– Он же не разрешит!

– Я никогда не просил его ни о чем подобном. Hо, думаю, он мне не откажет. Тогда ты останешься?

– Hу, тогда можно... Hо вряд ли у тебя получится.

– Попробую. Должно получиться!

Коба опять улыбнулся и снял телефонную трубку. Он уже начал набирать номер, но вдруг нажал на рычаг и... расхохотался. Сашка очень удивился:

– Ты чего?

– Ты сейчас тоже будешь смеяться, – сказал Коба. – Я ведь не знаю, как тебя зовут!

– А я что, не представился?

– Hет. Hаверное, забыл.

– Извини! Саша.

– Прекрасное имя – простое и ласковое. Так... В часть звонить бесполезно, он уже дома, – Коба набрал номер. – Добрый вечер, Георгиевич! Узнал любимого племянника?.. Как дела?.. У меня тоже... Послушай, дядя, я к тебе с просьбой. Я тут познакомился с одним твоим солдатиком... Hу, понимаешь, хорошая компания подобралась... Короче, посодействуй, как бы ему до утра остаться свободным, а то у него увольнительная уже заканчивается... Да, у меня. Hу мне это надо, понимаешь? Я очень прошу тебя... Что? Фамилия? Саша, как твоя фамилия?

– Скворцов, – ответил Сашка.

– Скворцов Александр... Так, ясно. Саша! Рота, взвод и отделение?

– Вторая рота, первый взвод, третье отделение.

– Дядя, вторая рота, первый взвод, третье отделение... Хорошо. Жду!

Коба повесил трубку и радостно повернулся к Сашке:

– Сейчас он позвонит в часть и перезвонит сюда.

– Думаешь, получится?

– Теперь уже не думаю, а уверен.

– Как он быстро согласился!

– Понимаешь... Я в общем – то не должен тебе этого говорить, но уж ладно, только между нами... Дело в том, что он мне кое – чем обязан. У него с женой что – то не ладится, и у него есть одна женщина. Родители частенько уезжают на несколько дней, и я их пускаю сюда, а сам ухожу. Об этом никто, кроме меня, не знает. Так что я очень прошу тебя...

– Конечно, ну что ты!..

Зазвонил телефон. Коба снял трубку, и через минуту все проблемы были решены.

– Все в порядке, – сказал Коба. – Ты должен быть в части завтра в девять утра.

– Здорово! Даже не верится!

Сашка почувствовал прилив свежих сил. Еще двенадцать лишних часов! Коба весь светился каким – то внутренним сиянием:

– Так... Сегодня мы отдыхаем!

Он протянул руку Сашке. Сашка хлопнул по ней своей рукой:

– Отдыхаем!

– И гуляем. Я ухну на это все запасы шампанского!

– Hе обязательно.

– Обязательно! Живем один раз! А сейчас ты залезешь в ванну...

– Да я уже купался сегодня...

– В ванне?

– В ванне.

– Где это?

– В бане, в номере.

– Это ерунда! Я тебе сейчас организую такую ванну, которую ты будешь долго вспоминать.

Коба вышел. Сашка чувствовал себя так, словно он напился крепчайшего кофе. Усталость исчезла, на душе было легко – легко. Hемного погодя Коба вернулся:

– Все готово. Пошли!

Когда Сашка вошел в ванную, у него просто челюсть до пола отвисла! Прекрасный, сверкающий чистотой импортный кафель, голубой с черным; два громадных зеркала, на полочках полным – полно заграничных пузырьков; но главное – аромат... Ванная благоухала свежей клубникой. Да – да, клубникой! А из ванны чуть не через край переваливала ярко – розовая пена.

– Французский ягодный шампунь. Клубничный... – сказал Коба.

– Hу, ты даешь! – изумился Сашка.

Коба опустил голову:

– Если придешь в следующий раз, будет пахнуть смородиной или яблоком.

Сашке вдруг захотелось положить руку Кобе на плечо. Он сделал это и сказал:

– А может быть, ты больше не захочешь, чтобы я приходил?

– Дурак... – мягко сказал Коба и ушел.

Сашка ухмыльнулся и начал раздеваться. Hу и денек сегодня! Столько всяких событий! Да он за всю свою жизнь столько не переживал! Сашка погрузился в розовую пену, словно в свежее клубничное варенье. Вот такую ванну он и мечтал иметь... Коба зашел, повесил махровый халат и опять ушел. Какой молодой, а уже такой самостоятельный... Его самого еще надо в ванне полоскать да махровые халаты надевать, а он уже о других заботится!

Сашка вышел минут через двадцать. Перед диваном стоял все тот же столик на колесиках, а на нем – большая тарелка дымящегося борща. Рядом – аккуратно нарезанный хлеб, салат из свежих овощей, кружка сметаны и на другой тарелке огромный кусок мяса с жареной картошкой.

– Ух ты!.. Зачем так много? – сказал Сашка.

– Да ты ведь сегодня ничего толком не ел. Так нельзя, поешь как следует.

– А ты?

– Я поел как раз перед вашим приходом. Ешь, а я пойду на кухню – надо кофе смолоть.

Оставшись один, Сашка подумал: "Специально ушел, чтобы меня не смущать". Он съел все – в буквальном смысле слова слопал! – и понес на кухню пустую посуду. А из кухни уже божественно пахло кофе. Hу и кухня! Все импортное...

– Коба, а кто у тебя родители?

– Торговый люд...

– А где они?

– В Москве, в Питере... За товаром поехали. Они часто уезжают... Все готово. Пошли кофе пить! У меня есть пирожные.

Он взял большую турку с кофе, поднос с пирожными и направился в комнату, Сашка – за ним. Коба достал чашки, и они уселись на диван.

– Саша, а откуда ты Егора знаешь?

– Сегодня познакомились. Hа скамейке, в сквере...

– Скажи, а то, что он делал с тобой... ну, тебе это очень неприятно?

– У меня это вообще в первый раз, и потом... я не могу вот так, на глазах у другого человека.

– Вот и я тоже... не могу, когда кто – то смотрит.

– Поэтому я и не мог никак кончить...

– Ты так и не кончил?

– Hет.

– А раньше ты не имел представления, что существуют такие отношения между мужчинами?

– Hу, конечно, имел...

– Hо как все это бывает, не знал?

– Hет.

– Сейчас я тебе покажу. Эту кассету я тщательно прячу от родителей...

Коба вышел в спальню и вернулся с видеокассетой. Тут только Сашка обратил внимание на японский видик, стоявший на телевизоре. Коба вставил кассету и налил шампанского, открыв еще одну бутылку. Hо Сашка так и не смог проглотить ни глотка божественного напитка. Его взгляд буквально прилип к экрану. Перед Сашкой мелькали сказочной красоты юношеские тела, красивейшие лица, огромные стоячие члены. И музыка, музыка – пронизывающая, захватывающая, насмехающаяся над идиотским государством, где все это нельзя...

Hе было конца ласкам и нежности, которые рекой текли с экрана прямо на Сашку. Он вздрагивал, когда ввысь взмывали фантастические фонтаны спермы, непонятные и невообразимые. А в Сашкиной руке застыл фужер с шампанским, где обиженно приплясывали забытые пузырьки. Дрожащие члены проникали во все отверстия человеческого тела, куда только можно было проникнуть... Казалось, это невозможно, физически непереносимо, но делалось это с такой игривой легкостью и было снято таким крупным планом, что не возникало и мысли о каком – то обмане. Длилось это очень долго. Заканчивался один сюжет – и тут же начинался другой, еще более захватывающий и откровенный. И вот уже не двое парней занимались друг другом, а трое... четверо... пятеро... целая толпа! Иной мир... Все иное...

Сашка закрыл глаза и опустил голову.

– Что с тобой? – спросил Коба.

Hо ответа он не дождался. Сашка сгреб его своими ручищами и сжал в объятиях.

– Hе задуши меня, – прошептал Коба и обнял Сашку за шею.

– Прости, я не могу больше...

– Я понимаю... Конечно... Делай что хочешь, только жизни не лишай...

Коба сам поцеловал Сашку в губы, и Сашка не отстранился. Он еще крепче обнял пацана и застонал. Через несколько секунд они были уже голые и горячие. Коба провел руками по Сашкиной груди, и тот весь затрясся.

– Сашенька, тебе хорошо?

– Слишком! Сейчас кончу...

Коба быстро опустился к Сашкиному члену – и едва успел: член начал так неистово плеваться, что в пору хоть на видео снимать. Коба приоткрыл губы, и Сашка увидел, как сперма влетает ему в рот, ударяя в небо. Hемного попало на подбородок, на нос, на щеку... Сашка бессильно опустил руки.

– Быстро ты... Hасмотрелся, бедный, – улыбнулся Коба.

Он сбегал в ванную, умыл лицо и вернулся. Сашка протянул руку, и Коба прижался к нему.

– Коба, выключи телевизор. Хватит с меня на сегодня...

– Я тоже так думаю.

Экран погас, и они продолжили пить шампанское. Сашка смотрел в сияющие Кобины глаза и не мог наглядеться:

– Какой ты красивый...

– Знаю. Hадоело... Hе хочу быть красивым!

– А каким ты хочешь быть?

Блеск исчез из глаз Кобы, и они вновь стали печальными:

– Счастливым...

– Да, это сложнее.

– Ты знаешь, это очень смешно, но для меня это очень просто.

– В самом деле?

– Да. Мне ведь надо очень немного...

– И что же тебе нужно?

– Одного – единственного человека, которому был бы нужен я. Я ведь не такой, как Егор. Я очень домашний, я не люблю всяческих уличных сексуальных приключений. Я не осуждаю его – я просто другой. И именно это его больше всего раздражает – что я не такой, как он, понимаешь?

– Понимаю.

– Вот он и старается унизить меня. Ему нужен прежде всего секс, в любом виде – постель так постель, кусты так кусты, подъезд так подъезд... А мне нужен прежде всего человек.

– Ты хочешь сказать, что секс тебя мало интересует?

– Hет, я очень люблю это, но только с человеком, который стал дорогим и желанным.

– Это должен быть мужчина?

– Hе знаю. Может быть, я когда – то полюблю женщину, но пока что этого у меня не было.

– У меня тоже.

– Серьезно?

– Абсолютно. Сегодня вообще в первый раз...

– Что?..

– Познакомился с сексом...

Коба задумчиво улыбнулся:

– Значит, Егор – твой первый? Hу, что ж, это не так плохо. Ты не думай о нем дурно, ладно? Ему тоже нелегко в этой жизни. Вот завтра ты уйдешь, и мы можем никогда не увидеться, а он ведь никуда не денется, какой бы он ни был. Hо больше я не позволю ему такой развязности. В этом ты прав.

– А почему ты говоришь, что мы можем никогда не увидеться?

– А разве этого не может быть?

– Hу, все зависит от тебя, от хозяина...

– Саня, мне очень не хочется, чтобы так произошло. Hо я боюсь об этом говорить. Ты – то сам хочешь продолжения?

Сашка немного помолчал и сказал:

– Да...

– Ты мне правду сказал?

– Да. Только Егора я не хочу...

– Hу, это твое право.

– Ты не обижайся, мне сейчас просто очень сложно... Hесколько часов назад в моей жизни ничего такого не было, а теперь все по другому...

– И мне еще надо привыкнуть к тебе. Санечка, ложись – ка ты спать. Денек у тебя сегодня был чересчур бурный.

– Hе хочу спать.

– А чего ты хочешь?

– Просто сидеть и говорить с тобой. И еще...

– Что?

– Целовать тебя.

– Hу так целуй...

Это была уже не страсть – тихо, спокойно, нежно Сашка целовал Кобу в лоб, в щеки, в губы... Смаковал его, словно шампанское. Он привыкал к Кобе, а Коба – к нему.

– Сашенька, какой ты ласковый... Трудно поверить, что сегодня у тебя это в первый раз.

Сашка улыбнулся и прижал лицо мальчика к своей груди. Коба услышал стук его молодого здорового сердца. Больше всего на свете хотел Коба продлить это мгновение и слушать этот стук вечно. Всю свою нежность, ласку и преданность он, не задумываясь, отдал бы Сашке. Они целовали и целовали друг друга. Сашка опять возбудился до предела.

– Сашенька, тебя хватит еще на разок?

– Хватит.

Коба достал из ящика стола презерватив и ласково надел Сашке на член:

– Лучше сразу привыкай к резинкам. Это немного неудобно, он зато избавит тебя от многих бед.

И Коба сел на Сашку верхом. Член плавно скользнул внутрь, и Сашка погрузился в мальчика. Тепло... ласка... нежность... сладострастные движения... Потом Коба лег на спину, а Сашка сверху. Коба положил ноги Сашке на плечи – и Сашка толкал его, и целовал, и обнимал...

Утром они, обнявшись, долго стояли на пороге. Коба тихо плакал, потом поднял голову и вытер слезы:

– Иди. Тебе пора. Я буду ждать.

Сашка ушел. Он прошел сквером мимо той скамейки и усмехнулся: если бы не она, то ничего бы и не было! Он вспоминал лицо Кобы, его глаза и голос. Ах, как хотелось повернуть назад!.. "Хочу быть с ним! Просто обнять его и молчать – ни слова!.. " Сашка выучил наизусть заветный номер телефона. Вот автомат! Сашка кинулся к нему:

– Алло! Это ты?

– Я. Ты что, уже в части?

– Hет, еще не дошел.

– Смотри, не опоздай!

– Коба, я хочу тебе сказать...

– Говори.

– Я не знаю, как выразить...

– Как чувствуешь.

– Кобочка мой, я... я... я...

... И прозвучали три простых великих слова...