ЧУВСТВО МЕСТИ

Аня лежала на спине, глаза упёрты в потолок купе. Внизу сопел Вениамин — смешно, жалко, точно свинья, которой всё простят. Она слушала этот храп и внутри у неё всё кипело. Шесть месяцев она носила в себе ребёнка, пока он нылил про свою «не готовность». Две золотые медали, красивая женщина — а он выбрал страх и жалость к себе. И за всё «спасибо» — этот грязный разговор со стариком, который теперь знает всё, всё про них.

Аня чувствовала, как всё это смешивается — обида, унижение и жар. Она вспоминала этот короткий момент, когда её ладонь легла на этот тяжёлый, вонючий, чужой член. Внутри будто заныло — не от похоти, нет... от желания плюнуть в лицо этому тряпке мужу. Пусть теперь знает, каково это.

«Ты хотел игры? Ты хотел грязь? Ты её получишь...» — крутилась у неё в голове одна и та же мысль.

Минут пятнадцать она лежала, то сжимая колени, то засовывая пальцы под резинку джинсов — не трогала себя, просто чувствовала, как там всё горячо. И в этот раз, впервые за всю жизнь, не стыдно. Пусть будет так.

Она повернула голову — Степаныч лежал наверху, вроде дышал ровно. Но она знала: он не спит. Никогда не спит. Просто ждёт.

Аня резко села. Пальцы дрожали, когда она тихо спрыгнула с полки босиком. Сначала взглянула на Вениамина — нос к подушке, рот приоткрыт. Всё. Ноль.

Она подошла к полке старика. Остановилась. Несколько секунд просто смотрела на его силуэт. Потом резко дёрнула его за плечо.

— Эй ты... — голос вышел сиплым, но твёрдым. — Ты спишь?

Он шевельнулся, приоткрыл мутные глазки, ухмылка расползлась по губам.

— Не-а... — сипло выдохнул он. — Что, ангелок?

Аня смотрела ему прямо в глаза. Чувства стучали в висках. Она разом ухватила подол футболки — и стянула её через голову. Оголила грудь. Лифчик дрогнул в пальцах и полетел на пол.

Сиськи вывалились тяжёлой, тёплой массой — больше, чем раньше, налитые, с крупными тёмными сосками. Они почти касались её округлого живота, кожа чуть поблёскивала в тусклом свете лампы. Она видела, как глаза старика тут же потемнели, как он втянул носом воздух.

— Вот, смотри... — прошипела она сдавленно. — Ты ведь этого хотел, ублюдок.

Он медленно, тяжело спустился вниз, и сразу нырнул лицом в её грудь. Лапы вонючие, жёсткие — сжали, потянули. Сосок ушёл ему в рот с чавканьем. Он посасывал жадно, шумно, зубами цепляя нежную кожу. Его нос упирался ей в грудь, дыхание горячее, вонючее — всё это врезалось ей под рёбра.

Аня закрыла глаза, упёрлась ладонью в стену. Стиснула губы, чтобы не выдохнуть слишком громко. Внутри всё гудело от унижения и от сладкого, жёсткого электричества, которое разливалось по соскам.

Он снова мял её грудь, растягивая кожу, шумно чмокая, пуская горячую слюну.

— Ммммм... — он хрипел прямо в плоть. — Сладкая... молочная... твоя...

Она терпела, пока не почувствовала, как сердце ударило в горло — всё, стоп. Этого хватит.

Она резко ухватила его за лоб, рванула грудь у него изо рта.

— Нет! — рявкнула тихо, но глухо, сквозь зубы. — Хватит. Я не могу!

Он застыл, губы мокрые, глаза жадные. Она чуть дышала, голая, тяжёлая, злая.

Он только ухмыльнулся, не сказал ни слова.

Аня отвернулась, прижав руками сиськи к животу. Внутри всё горело, ныло. Но она сама это выбрала — пусть муж потом знает, за что.

— Ну что случилось? — хрипло буркнул Степаныч, придвигаясь так близко, что она почувствовала, как от него жарит кислый дух пота. — Тебе же было хорошо...

Анна стояла, прижимая грудь руками, тяжело дышала. Губы распухли от злости и жара, но голос был твёрдый:

— Я не могу. Я сказала — всё.

Старик ухмыльнулся — и вдруг схватил её за попку обеими ладонями. Его пальцы вонзились в бёдра, расплющивая плоть через тонкую ткань джинсов.

— Прекратите! — резко шипнула она и дёрнулась вперёд.

— Прекратите, я сказала!

— Тебе надо расслабиться, ангелок... — выдохнул он ей прямо в ухо, тёплый тухлый перегар зацепил щёку. — Никто ничего не узнает. Только ты и я.

— Нет... я не могу... — почти простонала она. Но руки он не убрал.

Он ухватил её ладонь, грубо сжал своими загрубевшими пальцами — и прямо направил на свой член. Тяжёлый, мокрый, горячий, он пульсировал под её пальцами, едва она коснулась.

— Чувствуешь, а? — хрипел он, прижимаясь к её спине грудью. — Почувствуй мой хуй, девочка... Почувствуй, как он весь твой.

Она дёрнулась, хотела выдернуть руку — но он держал крепко, почти прижал к себе. И вдруг пальцы предательски обняли этот ствол. Она сжала. Он был горячий, плотный, чуть скользкий — тяжёлый, как вылитый из мяса. Её дыхание сбилось. Пальцы сами сжались ещё крепче.

Он отпустил её запястье — она могла бы убрать руку, но не сделала этого. Она только закрыла глаза и медленно провела ладонью вверх и вниз. Её пальцы мокро скользнули по набухшей коже.

Старик застонал прямо ей в ухо, шумно, похабно, впивая нос в её волосы. Его ладони в тот же миг обхватили её груди сзади — жёстко, сдавливая, растягивая. Он мял их сильнее, чем в первый раз — жадно, голодно, словно хотел выдрать с корнем.

Аня задыхалась, не открывая глаз. Рука медленно дрочила его член, в такт тому, как он рывками сжимал её соски. Она слышала только их общее дыхание и стук колёс за стенкой.

— Я не могу... не могу... — шептала она на выдохе, но рука всё продолжала скользить. Он чуть дрожал от этого.

Вдруг его пальцы резко ушли вниз. Он не спрашивал разрешения — одной рукой спустил молнию на её джинсах, рванул пуговицу. Другой рукой уже вжал её к себе бедром.

— Не надо... — снова выдохнула она, но пальцы сами крепче сжали член, провели быстрее.

Шорох ткани — джинсы стянуты до колен. Она инстинктивно разжала колени, стараясь удержать равновесие. Горячий пот его живота цеплялся за её спину, лип.

Он чуть отстранился и медленно опустился на колени за её спиной. Его дыхание билось ей в поясницу. Перед ним — её попка в узких розовых трусиках. Ткань натянута, по шву чуть выделялась влажная полоса — так быстро, что она сама едва это поняла.

Старик шумно втянул носом воздух и хрипло выдохнул:

— Вот она... сладкая... мокрая... моя...

🚂 ЯЗЫК СТАРИКА

Старик, тяжело дыша ей в бедро, ухватил пальцами край розовых трусиков и медленно стянул их вниз. Ткань скользнула по её ягодицам, по бёдрам — и повисла вместе с джинсами у колен. Она дёрнулась было — ещё могла что-то сказать, остановить — но его рука упёрлась ей в поясницу. Лёгкий, но властный толчок — и она инстинктивно шагнула вперёд, уперлась ладонями в край кровати.

Она стояла раком — ноги чуть дрожали, голая попка, слегка раздвинутые бёдра, всё выставлено на этот тёплый, вонючий воздух купе. Сердце бухало в ушах.

И он сразу вцепился туда — грубо, жадно. Его горячий, мокрый язык провёл длинную дорожку снизу вверх, прямо по её влажной щели. Он не спрашивал, не говорил — только дышал тяжело, втягивая всё, что лилось из неё. Его пальцы вцепились в бока, раздвинули ягодицы шире.

— О боже... — коротко заскулила Аня. Никто так не делал — Вениамин брезговал даже намёка. А этот старый зверь ел её так, будто голодал годами.

Её ноги подкосились — она почти рухнула грудью на кровать, уткнулась щекой в простыню, дыхание сбилось в хриплый ритм. Сзади он шевелил языком, грубо ел всё, что мог достать — шумно, с мокрым чавканьем. И вдруг он сплюнул прямо на её киску — густо, смачно. Слюна потекла вниз по внутренней стороне бедра. И снова — язык, влажный, горячий.

— Мммммм... — выдохнула она, не стесняясь больше ничего. Тело само дрожало. Она чувствовала, как соски трёт о простыню. Сердце и клитор стучали в унисон.

И тут его язык ушёл ниже. Он не церемонился — медленно, но твёрдо коснулся её ануса, провёл по складке, втянул воздух так, что она вздрогнула.

— О нет... — застонала Аня, оборачиваясь через плечо, лихорадочно. — Там же грязно... там же...

— Заткнись, сучка... — глухо рыкнул он, даже не отрываясь. — У тебя везде сладко... вся ты — живая жопа, молочная киска... моя...

И снова язык — круги, надавливание, горячий кончик, который пытался пролезть внутрь. Она застонала громче, не сдерживаясь. Спина выгнулась, бёдра сами чуть подались назад, навстречу этому горячему рою.

— Ах!... ах, пожалуйста... — простонала она, закатывая глаза к потолку купе. — Ещё... ещё...

Старик жадно рычал прямо ей в зад. Его ладони хлопали по её ягодицам — смачно, с чавкающим звуком. Он развёл их шире, язык снова прошёлся по всему отверстию, потом вернулся наверх, к пульсирующей мокрой щели.

Аня почти плакала от этого унижения — и от этой горячей волны, что с каждой секундой росла в животе.

🚂 ВЗЪЕБКА

Старик чуть отстранился. Она стояла раком, тяжело дышала грудью прямо в матрас. Её вся киска блестела от слюны, анус тоже — в складках поблёскивали мокрые дорожки его языка. Её бёдра подрагивали, а внутри всё пульсировало от сдавленного восторга и стыда.

Степаныч плюнул себе в ладонь, размазал плюху по головке своего толстого члена. Тёплая мясная головка набухла ещё сильнее, жилы под кожей стучали, как отдельное сердце.

Он посмотрел на её раздвинутые ноги, на её покорный, но гордый изгиб спины. Эта молодая, беременная сучка, эта «золотая медаль» — сейчас была его. Только его.

Он подался вперёд, поджал её колени коленями — чтоб шире. Головка ствола упёрлась ей в блестящую, жадную щель. Он провёл туда-сюда, смазывая, чувствуя, как она сама дёргается навстречу.

— Не мучайте... — глухо простонала Аня, чуть выгибая попку выше. — Прошу...

— Чего ты хочешь, сучка? — рыкнул он, проведя головкой чуть вверх, задевая клитор.

— Вы сами знаете... — выдохнула она сквозь зубы, почти шёпотом.

— Говори.

— Просто... просто вставьте мне...

— Что ты хочешь? — ещё грубее хрипел он, шлёпая головкой прямо по её мокрому входу.

— Я хочу... — она выдохнула, почти всхлипнула. — Хочу чтоб вы меня трахнули!

— Хочу трахнуть тебя! — рыкнул он ей в спину.

— Да! Трахните меня! — вырвалось у неё срывающимся голосом.

Эти слова будто сорвали стоп-кран.

Он упёрся и одним грубым толчком вошёл в неё до половины — горячий, тяжёлый ствол растянул всё внутри. Аня взвизгнула, чуть не рухнула грудью на кровать.

— Аххххх!! — выдох сорвался криком. Её спина дернулась, а сиськи тяжело затряслись, ударяясь друг о друга под тяжестью. Грудь тёрлась о простыню, соски стояли камнем.

Степаныч сразу нашёл темп — быстрый, грубый. Его дряблый живот ляпал по её заднице, яйца шлёпались о мокрую киску. Купе наполнилось влажными чмоками и её приглушёнными стонами.

— Оооо Боже... да... да... да! — Аня терялась в голосе. Её лицо горело, глаза были закрыты, губы прикушены.

— Что, нравится, сучка?! — рыкнул он, и пятернёй хлестнул её по правой ягодице. Ляск был такой, что аж откликнулся вагон.

— Нравится, беременная сучка?! — ещё сильнее, ещё быстрее — и снова хлопок по попке.

— Ахахахах!! — выла она, голова моталась в подушку. — Боже... да... какой он большой... аххх!

Её бёдра сами начали биться навстречу, она подмахивала попкой в такт его грубым толчкам, сиськи подпрыгивали и били друг друга снизу.

— Тебе нравится мой хуй, сучка?! Отвечай! — он снова хлестнул её по заднице, так что на коже сразу проступили красные полосы.

— Аххх... да... да!! — стонала она, задыхаясь.

Вдруг он плюнул на средний палец, сунул руку между ягодицами и резко ткнул мокрый палец прямо в её анус. Тёплый, влажный палец вошёл почти до костяшки.

— Ахххххх!! — Аня выгнулась сильнее, плечи затряслись, простыня под её грудью намокла от пота.

Теперь он ебал её сразу в две дырки — член глубоко в киске, палец кругами в заднице. Его пот капал с лба ей на спину, по капле стекал по бокам.

— Ахахах... уууууу... — стоны превратились в гулкое воющее эхо. Она почти не соображала — язык заплетался.

Старик рыкал глухо, трахал её в полную силу, яйца бились о её клитор, палец не вынимался из попки.

— Я больше не могу... ахахах... я кончаю!! Ахахаха!! — голос рвался в хрип, бёдра её дрожали, волны оргазма били по животу, по ногам, она тряслась всем телом и буквально опустилась грудью на кровать.

Он не дал ей передышки. Ещё несколько мощных толчков, он вцепился в её бёдра, зарычал хрипло и коротко:

— На! На! На! Получай, шлюха! — рыкнул сквозь стиснутые зубы и вогнал себя в неё до упора.

Горячие, вязкие толчки — сперма била внутрь тёплыми, горячими порциями. Пот стекал с его груди на её поясницу.

— Аааа... — простонала Аня, прижимаясь лбом к матрасу. Внутри всё заполнилось — тёплое, тяжёлое, как будто она наполнилась им вся.

Он подержал её так — вонзившись до конца, чувствуя, как она пульсирует на члене, — потом медленно вышел. Его палец всё ещё был в попке, он вынул его, ткнул к её губам.

Аня распухшими губами машинально взяла его палец в рот и облизала солёный вкус.

Старик тяжело дышал, сел на нижнюю полку рядом с храпящим Вениамином. Взял бутылку воды, шумно пил, не сводя глаз с её задницы — она так и стояла, раком, вся сперма густо текла по внутренней стороне её бёдер.

В купе было жарко, пахло потом, спермой и униженной сладостью.