Когда мне исполнилось двадцать три года, год начался совсем не очень хорошо. Во-первых, я потерял работу, и причина, по которой они мне сказали, заключалась в том, что я просто недостаточно хорошо работал. Такие вещи всегда трудно принять. Затем, в довершение всего, моя девушка бросила меня. Она сказала мне, что потеря работы стала последней каплей, и ей надоело играть вторую скрипку в моем комплексе неполноценности, хотя я никогда не знал, что он у меня есть, пока она не рассказала мне об этом. Я до сих пор думаю, что она преувеличивала.

Итак, я оказался без работы, без девушки. По иронии судьбы, именно мать моей теперь, уже бывшей девушки помогла мне. Ольга Викторовна подрабатывала уборщицей в доме престарелых, недалеко от моего дома, и она замолвила, за меня словечко перед главврачом дома престарелых, и следующее, что я узнал, мне позвонили из отдела кадров дома престарелых. Женщина, из отдела кадров, сказала мне, что если я хочу работать у них, они могут найти, для меня работу.

Естественно, я согласился на это предложение и отправился туда, уже на следующий день.

Мне предложили работу помощника медсестры, в основном самую низкую ступень лестницы в области сестринского дела, и она требовала обучения на рабочем месте, но мне нужна была работа, поэтому я согласился. Женщина в отделе кадров сказала мне, что я должен начать работу в следующий понедельник.

Я пришел в соответствии с указаниями, и мой первый день на работе был ознакомительным днем. Я обнаружил, что существовала система, где медсестры работали вдвоём вместе в одни и те же смены, пять дней в неделю. Я также обнаружил, что в отделении где я должен был работать, работали только двое других мужчин. Один из них был мужчиной-мед братом средних лет, который постоянно работал в ночную смену, а другой был его помощником, кем я и должен был работать здесь. Большинство женщин, которые работали на отделении в доме престарелых, были, по крайней мере, на лет на пятнадцать, а то и более старше меня, и мне сказали, что мою медсестру с которой мне предстояло работать зовут Лариса Александровна Бочкарёва, но в тот день она была в отгуле, поэтому мне не удалось встретиться с ней сразу..

На следующий день я приступил к своей работе, и меня познакомили с Ларисой Александровной, с которой мне предстояло работать в качестве её помощника. Лариса Александровна казалась мне примерно ровесницей моей матери, но, честно говоря, она выглядела намного лучше, чем моя сорокапятилетняя мама. Она была не очень высокой, со светлой кожей, серо-голубыми глазами и светло-каштановыми волосами, которые она носила связанными в пучок сзади. Фигура у нее была в виде песочных часов, а грудь была, откровенно говоря, большой. Груди не были массивными, и они все еще были пропорциональны остальной ее части, но они были большими, полными и округлыми, по форме. Для, женщины ее возраста Лариса Александровна казалась довольно хорошо сохранившейся, и в ее светло-каштановых волосах было всего несколько штрихов седины, которые я мог разглядеть, и даже тогда нужно было подойти поближе, чтобы заметить их. Ее лицо было довольно гладким, с несколькими тонкими линиями морщинок вокруг глаз, но в целом, мое первое впечатление, о Ларисе Александровне было таким, что, хотя она и не была красавицей, но по моему мнению она была симпатичной женщиной, в её возрасте.

В течение следующих нескольких дней, работая вместе по восемь часов, я почувствовал, что узнаю Ларису Александровну очень хорошо. Мы работали все это время и были постоянно рядом, как и все другие медсестры и их помощники, и поскольку многие, из пациентов страдали деменцией и им нечего было сказать, это было почти как если бы мы были наедине большую часть дня, за исключением наших перерывов на кофе и еду. Итак, мы говорили и говорили, на самые разные темы. Лариса Александровна показалась мне очень интересным человеком, для общения, потому что, кроме моих родителей, у меня не было много контактов с людьми ее возраста, поэтому ее взгляды на жизнь были, для меня совершенно новыми.

Я не считал, её горячей или даже сексуальной, хотя я думал, что она выглядит довольно хорошо, для пожилой женщины, но в течение первых нескольких недель, я начал замечать, что она всегда была идеально ухожена, ее брови были выщипаны, и она наносила лишь немного макияжа для работы, достаточно, чтобы подчеркнуть свои черты лица. Униформа Ларисы Александровны всегда была безукоризненной, когда она приходила на работу. Казалось, что у нее был притворный, стильный вид, хотя она была одета только в свою форму, и я помню, как примерно на третьей неделе моей работы с ней, когда мы обходили палаты, я подумал про себя: «Когда мне будет, за пятьдесят, я хотел бы иметь жену, которая выглядит бы так же хорошо, как Лариса Александровна».

В течение первых нескольких недель или около того, я узнал историю жизни Ларисы Александровны, пока мы ходили по палатам, выполняя нашу работу вместе и разговаривая часами напролет. Естественно, она не просто садилась и говорила: «Это история моей жизни», но там была история, или она высказывала свое мнение, о чем-то и связывала его, со своим жизненным опытом, и в конце концов, я узнал историю Ларисы Александровны Бочкарёвой.

Лариса Александровна родилась в Пскове и переехала в Ленинград, со своей семьей, когда ей было девять лет. Ее мать отправила ее на курсы моделей, когда она была совсем девочкой, и это привело к тому, что она стала моделью в позднем подростковом возрасте. Я был удивлён, услышав это, потому что всегда думал, что модели высокие и худые, но когда, я упомянула об этом, Лариса Александровна сказала мне, что даже в 70-х годах существовал спрос на девушек с тем, что она называла «Женственными» фигурами, как у нее, особенно для моделирования купальников. После этого, я начал видеть Ларису Александровну в несколько ином свете.

В возрасте двадцати лет Лариса Александровна познакомилась, со своим первым мужем, а через год вышла, за него замуж. Она родила первого сына в двадцать четыре года, а через три года родила еще одного, но в тридцать один год она развелась с мужем, потому что он стал ревнивым и жестоким, и их брак распался. Она воспитывала двух своих сыновей как мать-одиночка в течение следующих десяти лет, а в возрасте сорока одного года вышла замуж, за своего второго мужа, которого звали Дмитрий. Похоже, что Дмитрий всегда любил алкоголь, но в последние годы его употребление алкоголя ухудшилось, а поведение стало более непредсказуемым, до такой степени, что он уже потерял одну работу, из-за выпивки и теперь работал простым сантехником. Лариса Александровна сказала мне, что все еще любит Дмитрия, за которого вышла замуж, и пытается сохранить брак ради него, но у меня сложилось впечатление, что дома у неё все было не совсем счастливо.

У меня также сложилось впечатление, что выпивка превращает Дмитрия в пьяницу, — рассказала мне это Лариса Александровна.

В том месте, где я работал, униформа помощника медсестры состояла из пары темно-синих брюк и светло-голубой куртки, которая была поверх брюк. На Ларисе Александровне униформа, как правило, подчеркивала ее полную, округлую грудь. Однажды, в самом начале работы, мы с Ларисой Александровной готовили к обеду пожилого мужчину с деменцией, и он был крупным мужчиной, который сопротивлялся нашим попыткам усадить его, потому что не мог понять, что мы делаем. Мы оба согнулись поперек кровати с противоположных сторон, поднимаясь и напрягаясь, и на короткое мгновение медицинский халат Ларисы Александровны распахнулся, и я понял, что вижу ее полную, белую, округлую грудь, заключенную в консервативный белый кружевной бюстгальтер.

Я сразу же отвернулся, но видел достаточно, чтобы понять, что грудь Ларисы Александровны довольно хорошо выдержала эти годы, без каких-либо растяжек, которые, я мог бы разглядеть в тот короткий момент. Затем, мгновение или два спустя, когда она снова наклонилась вперед, я бросил на них быстрый второй взгляд, и снова они выглядели в довольно хорошей форме.

Не знаю, видела ли Лариса Александровна, как я смотрю, но после того, как мы уложили старого пациента в его кровать, она отошла и, повернувшись спиной, снова поправляла свою одежду. Я почувствовал короткий прилив стыда, на случай, если она знала, что я смотрю, но затем, когда она встала спиной ко мне, я не мог не заметить, что ее попка все еще была довольно опрятной, для женщины ее возраста. Она была красивой и округлой, без каких-либо провисаний, которые я мог видеть, и когда я смотрел на ее линию трусиков, я задавался вопросом, какие трусики на ней надеты. Затем мне пришло в голову, что я смотрю на женщину, достаточно взрослую, чтобы быть моей матерью, и раздеваю ее своими глазами.

Если Лариса Александровна и заметила, что я смотрю на её тело, она никогда не упоминала об этом, но я начал задаваться вопросом, сколько ей на самом деле было после этого. Естественно, я не мог просто так спросить ее, хотя в рабочее время мы обсуждали всякие темы, но примерно через неделю, после этого она пришла на работу на смену, со старым чемоданом. «На выходных, я делала уборку в квартире, — рассказала она мне, — и нашла это в одном из своих шкафов. Я подумала, что вам Сережа может быть интересно.

Она вытащила, из чемодана несколько вещей, в том числе старый паспорт и несколько фотографий. Она рассказала мне, что паспорт был выдан ей примерно через несколько дней после первого замужества, и она сказала: «Вот, как я выглядела, когда была в твоём возрасте Сережа», показывая мне фотографию в паспорте. Я посмотрел на ее дату рождения в паспорте и увидел, что ей был, уже пятьдесят один год, всего на год старше моей матери. На фотографии она была изображена в возрасте около двадцати двух лет, и она не была восторженной красавицей, но у нее было красивое лицо. Это было такое красивое лицо, которое заставило бы мужчину посмотреть на нее дважды и захотеть узнать ее поближе.

— Что у вас там еще Лариса Александровна? — спросил я, глядя на чемодан.

«Кое-что из моей модельной карьеры», — ответила Лариса Александровна, доставая несколько глянцевых фотографий и вырезки, из журналов. Я не был удивлён, почему Лариса Александровна хотела показать мне, как она выглядела в молодости, но мне очень хотелось увидеть ее побольше. Я видел ее старую фотографию в паспорте.

Мода была в семидесятых, с короткими юбками, подошвой на платформе и блузками из марли, но фотографиях, я мог видеть, что у нее всегда были большие груди. Было несколько снимков в купальнике, один в голубом атласном бикини цвета павлина, а другой в розовом слитном купальнике, и ее декольте было не чем иным, как впечатляющим, особенно на снимке в бикини.

— У вас Лариса Александровна была хорошая фигура в то время, — сказал я, преуменьшая очевидное, но я думал: «Ты была совершенно востребована, как женщина тогда», пока я рассматривал ее сиськи, какими они были много лет назад, и позволял своим взглядам блуждать, по очертаниям ее промежности между ног в этих синих трусиках бикини.

«Ну, все хорошее когда-нибудь заканчивается», — сказала Лариса Александровна, глядя на себя сверху вниз. Я не был уверен, стоит ли мне что-то говорить, но правда заключалась в том, что, если не считать небольшого утолщения посередине живота, у нее все еще была довольно неплохая фигура для пятидесяти однолетней женщины, и мне в голову пришла мысль, что если её вечно пьяный муж не уделяет этому телу любящего внимания на регулярной основе, значит, с ним что-то серьезно не так. Лариса Александровна поддерживала хорошую внешность, еще долго после того, как многие женщины сдались, и если мои подозрения о ее супружеской жизни были верны, то все это было потрачено впустую на пьяницу мужа.

В этот момент в комнату вошла дежурный врач и попросила зайти Ларису Александровну к ней в кабинет поговорить, так что она оставила меня, за столом, со своим чемоданом. Я увидел там старый журнал, достал его и обнаружил, что это был выпуск журнала «Мода СССР», конца 1970-х годов, который был своего рода еженедельным журналом. У них всегда была фотография девушки в бикини на обложке, а затем еще несколько, ее фотографий внутри на четвертой странице, и на обложке была Лариса Александровна в синем атласном бикини. Фотография была сделана снизу, поэтому вы не могли разглядеть большую часть ее декольте, но в то же время нельзя было игнорировать эти полные, круглые, сиськи, а угол солнечного света подчеркивал очертания, ее лобкового холмика, под ее голубой попкой бикини. Картинка получилась сексуальной, но в игровой форме.

В правом нижнем углу обложки надпись гласила: «На этой неделе наш фотограф встречается с 19-летней Ларисой Александровной Бочкарёвой на пляже Петропавловской крепости — больше фотографий на странице 4», поэтому я открыл старый журнал, чтобы посмотреть. На четвертой странице было шесть фотографий, в разных позах, в основном довольно скромных, но на одном снимке она стояла на четвереньках, в синем бикини, снятом сзади, и смотрела в камеру с игривой, манящей улыбкой. И хотя это было далеко не порнография, в ней было послание: «Да, мы могли бы сделать это вот так, и я думаю, мне бы это понравилось». Мне пришла в голову мысль, что ей тогда было девятнадцать лет, и, вероятно, у нее был парень. Интересно, делала ли она это когда-нибудь в такой позе.

Ход моих мыслей был прерван голосом Ларисы Александровны, сказавшей: «Это было давно», и я поднял глаза и увидел, как она смотрит через мое правое плечо на журнал. Я смотрел на фотографии сексуальной девушки в бикини, снятые, еще до моего рождения, но понял, что мой член, уже наполовину твердый. Может быть, это было потому, что я не был с девушкой примерно, за неделю до того, как моя девушка ушла от меня, я посмотрел на Ларису Александровну и сказал: «Надеюсь, вы не воспринимаете это неправильно, но на самом деле вы довольно хорошо сохранили свою фигуру».

Я сказал это с улыбкой, в непринужденной манере, чтобы она не подумала, что я какой-то молодой извращенец с комплексом матери, но она просто улыбнулась и сказала: «Ну, это хороший комплимент». Затем она повернулась, чтобы поставить пустую кофейную чашку в раковину, и я был немного удивлен, услышав, как она сказала более мягким голосом: «Жаль, что дома это не так ценится». Я сделал вдох, чтобы заговорить, но затем решил, что, вероятно, неуместно исследовать эту конкретную возможность, для разговора.

Я проработал в этом доме престарелых чуть больше года, и за это время, я стал думать о Ларисе Александровне, как о друге, хотя она была в два раза старше меня. Мы работали бок о бок, пять дней в неделю все это время, за исключением ее ежегодного отпуска, и мы рассказывали друг другу всякие вещи о себе. Время, от времени она рассказывала мне, о последней глупости, которую сделал её второй муж Дмитрий, когда его пьянство становилось все хуже, но в то же время она рассказывала мне, как она пыталась сохранить их брак. Мне самой было всего двадцать три года, но даже тогда я знал, что это безнадежное дело, но я не сказал ей об этом. Я просто слушал и сочувственно выслушивал, потому что у меня действительно не было советов для того, чтобы давать советы, по сохранению брака.

Во время пребывания в доме престарелых я понял, где мое призвание в жизни, поэтому к концу года, я подал заявление на обучение в качестве дипломированного мед брата, и со временем меня приняли в медицинские училище. Мне пришлось бросить работу, чтобы начать обучение, и, к моему удивлению, все женщины собрались вместе, чтобы устроить для меня прощание в местном кафе. Это было своего рода традицией, когда кто-то уходил или приходил, так что не только, ко мне относились по-особенному, но мы решили встретиться в кафе в пятницу вечером, после моей последней смены в доме престарелых.

В понедельник утром, когда оставалось четыре дня, я встретил Ларису Александровну в начале нашей смены, но она была не такой, как обычно. Через час или около того, я спросил ее, все ли в порядке. — Это мой муж, — сказала она, качая головой, — он пришел домой пьяным в субботу вечером, упал на журнальный столик и разбил его. Она вздохнула и продолжила: «Потом он встал, споткнулся и упал сквозь стеклянный шкаф. Ему повезло, что он не поранился, но там был беспорядок, все было так сломано».

«Я подождала, пока он протрезвеет, чтобы рассказать об этом на следующее утро, — сказала Лариса Александровна, садясь на стул рядом с пустой кроватью в палате, — и я сказала ему, что это либо выпивка, либо я. Он должен был сделать выбор».

«Итак, что он сказал Лариса Александровна?», — спросил я.

«Он уехал в другой город, — сказала Лариса Александровна с искаженным лицом, — он уехал и остался у своего старшего брата в Батайске, — она начала плакать, — а его старший брат такой же пьяница. Как будто Дмитрий выбрал выпивку, а не меня». Она начала рыдать, и я взял носовой платок и протянул ей. Лариса Александровна вытерла глаза, и после того, как она успокоилась, мы продолжили нашу работу, но я не мог отделаться от мысли: «Этот её муж — неудачник!».

В течение следующих нескольких дней, пока мы работали вместе, Лариса Александровна время, от времени плакала или замолкала и размышляла о своих проблемах дома, а я старался сделать все возможное, чтобы утешить ее. Я хотел сказать: «К черту твоего мужа. Тебе лучше без него», но я не думал, что это то, что она хотела услышать.

В пятницу, в мой последний день работы в доме престарелых, мы с Ларисой Александровной вместе закончили нашу последнюю смену, и я спросил: «Что вы делаете сегодня вечером?». Я подумал, что из-за ее проблем дома ей не хочется общаться, но она улыбнулась и сказала: «Просто постарайся держать меня подальше». Затем ее лицо стало более серьезным, и она сказала: «Сережа, я знаю, что тебе нужно думать о своем будущем, но мне будет жаль, если ты уйдешь».

— Я буду недалеко, — сказал я, улыбаясь в ответ, — я приду и увижу вас. Хотя я пришел к Ларисе Александровне, как к другу, я подумал, что она только что сказала это, чтобы быть милой, но она добавила: «Мне будет очень жаль, если ты Сережа уйдешь. Ты был для меня настоящим другом, особенно на прошлой неделе, когда мой муж ушел и все такое, а я все время плакала у тебя на плече. Ты действительно отнесся с пониманием ко мне».

«Для этого и существуют друзья», — ответил я, надеясь, что она больше не расплачется.

В тот вечер я пришел в кафе, как и планировал, и обнаружил, что большинство других медсестер, уже там. У большинства из них также были мужья. Мы перешли в на верхний этаж, с балконом с видом на улицу, и я заметил Ларису Александровну, сидящую и разговаривающую с парой других медсестер. Она была одета в белую блузку с короткими рукавами и юбку карамельного цвета примерно средней длины, без чулок, и я мог видеть, что у нее довольно хорошая пара ног. Ее блузка демонстрировала ее впечатляющее декольте, и до тех пор, я никогда не видел ее на работе ни в чем, кроме униформы медсестры. Волосы у нее были распущены, а не собраны в пучок, как она держала их на работе, и с распущенными волосами она выглядела немного моложе. Она выглядела умной, привлекательной и стильной, и я заметил пару мужчин, рассматривающих ее, когда она встала и прошла, через зал, ко мне с улыбкой.

Женщины начали вечер с того, что вручили мне подарок и большую поздравительную открытку с пожеланиями всего наилучшего в будущем, с подписанными посланиями от каждой из женщин, написанными внутри. Были обычные надписи «Удачи», и несколько умных замечаний, таких как «Руки прочь, от молодых медсестер», но в послании, от Ларисы Александровны было сказано просто: «Удачи, Сергей, ты заслуживаешь этого. Ты один из лучших мужчин на этом свете!».

Я выпил пару бокалов вина и некоторое время разговаривал с несколькими другими женщинами, и примерно через час после того, как мы начали моё прощание с коллективом медсестер, я оглянулся и заметил, что Лариса Александровна пропала. Я выглянул и увидел ее в темноте на балконе, она смотрела через перила на улицу, поэтому я подошел к ней сказал: «Не прыгайте Лариса Александровна. Это того не стоит!».

Лариса Александровна повернула голову, улыбнулась и сказала: «Все еще не так плохо». Она повернулась ко мне лицом, и я увидел ее с бокалом белого вина в руке. Она сделала глоток и поставила бокал на перила. «Спасибо, за добрые слова сегодня», — добавила она.

— Рад помочь вам Лариса Александровна, — сказал я, — я просто надеюсь, что все наладиться в вашем браке.

— Я думаю, все кончено, — сказала Лариса Александровна, глядя в землю, — я думаю, что Дмитрий — безнадежное дело».

«Он тот, кто проигрывает», — сказал я, и Лариса Александровна посмотрела на меня: «Посмотрите на себя, — сказал я, указывая на нее руками, — Любой мужчина, который предпочтет провести свою жизнь, вливая себе в глотку алкоголь, чем быть с кем-то вроде вас, полный дурак».

— Ты милый Сережка, — сказала Лариса Александровна, подошла и нежно поцеловала меня в левую щеку. Это был не сексуальный поцелуй, это был поцелуй любви, но я чувствовал тепло ее тела, и я чувствовал запах ее легких, сексуальных, стильных духов, и я почувствовал небольшую волну возбуждения. Я поймал себя на том, что почти желаю, чтобы это был сексуальный поцелуй. Затем, после того как Лариса Александровна поцеловала меня в щеку, она прижалась лицом к моему лицу, со странным выражением в глазах. На мгновение мне показалось, что она вот-вот поцелует меня в губы, и я подумал: «Должно быть, я неправильно понимаю это». Конечно, она не собирается так меня целовать.

Затем, после этого короткого мгновения, Лариса Александровна вздохнула и сказала: «Сережа, я думаю, нам лучше войти внутрь и присоединиться к остальным, прежде чем я сделаю что-то, о чем могу пожалеть». Она взяла свой бокал с вином, и мы пошли обратно к двери, которая вела внутрь зала. Пока мы шли бок о бок, Лариса Александровна положила руку мне на спину на несколько шагов, пока мы не дошли, до дверного проема в зал, но она убрала ее, когда мы вошли в него. Мы присоединились к остальным, и кто-то сказал: «Разве вы двое не видите друг друга достаточно, за работой?». И раздался смех и несколько шепотков разговора, и я услышал, как другой голос сказал что-то о том, что их «Соединяют друг с другом». Мы с Ларисой Александровной разошлись, и мы начали разговаривать с некоторыми другими приглашенными медсестрами.

Через некоторое время вечер закончился, и постепенно женщины начали расходиться, пока не остались только Лариса Александровна, я и две другие медсестры. После того, как они обняли меня и пожелали удачи в учёбе, они тоже ушли, так что в конце концов в кафе остались только Лариса Александровна и я. Ни один, из нас не проронил ни слова, и Лариса Александровна посмотрела на меня и сказала: «Я живу недалеко отсюда. Хочешь пойти со мной ко мне домой выпить кофе?

— Я сказал: «Почему бы и нет? Я уверен, что буду в хороших руках».

«Пойдем Сережка», — сказала Лариса Александровна, улыбаясь, взяв меня за правую руку, и мы направились к двери выхода из кафе. До ее дома было всего десять минут ходьбы, и мы шли в темноте, разговаривая о вечере, который у нас только что был, и о некоторых сплетнях, которые мы слышали на работе, за последние несколько дней. Мне нравился разговор, и мы пару раз посмеялись, по пути. Время, от времени, когда мы шли под уличным фонарем, я украдкой поглядывал на декольте Ларисы Александровны, я улавливал аромат ее сексуальных духов, таких легких, но все же таких манящих, и я чувствовал эту легкую рябь возбуждения, проходящую через меня.

Мы вошли во двор где был дом где жила Лариса Александровна и направились к входной двери подъезда, и когда мы подошли к её квартире на третьем этаже, она вставила ключ в замок, повернулась ко мне, сглотнула и сказала: «Знаешь, Сережа, я, возможно, никогда больше не увижу тебя, после сегодняшнего вечера, так что я могу сказать вот что», — она сделала паузу, опустив взгляд туда, в в полумраке от улицы: «Иногда ты заставляешь меня жалеть, что я не был на тридцать лет моложе». Она подняла глаза, прикусив губу, как будто не была уверена, не сказала ли она слишком много.

Теперь настала моя очередь глотать. Я положил руки ей на плечи и сказал: «Помнишь те фотографии, на которых ты на пляже? В синем бикини? Она кивнула и улыбнулась, вспомнив».

— Думаю, я хотел бы знать тебя тогда, — сказал я, и она подняла глаза, глядя ей в глаза, — но я не знала. Я пожал плечами и помолчал, не зная, стоит ли продолжать: «Но мы сейчас вдвоем, и... — я снова сделал паузу, пытаясь подобрать слова правильно, и остановился на том, что мне, гм, нравится то, что я вижу, и если ты, а-а-а, — запинаясь на словах, откашливаясь в горле, — чувствуешь то же самое, знаешь......

У меня закончились слова, и я чувствовал, что перегнул палку, сказав так много, но Лариса Александровна спасла меня, от неловкости, снова взяв меня за руку, когда она открыла входную дверь квартиры, и сказала: «Пойдем, выпьем кофе». На ее лице была улыбка, но в глазах было что-то отстраненное.

Квартира Ларисы Александровны была опрятная, за исключением места, где должен был быть журнальный столик в гостиной, и сломанной дверцы на стеклянном шкафу, и она повернулась ко мне, раскинула руки и сказала: «Это мой дом».

Она жестом указала на гостиную и сказала: «Чувствуйте себя как дома», повесив сумочку на дверную ручку, и добавила: «Я поставлю кофе варить».

Я последовал, за Ларисой Александровной на кухню, и она повернулась ко мне и сказала: «Мгновенно? Или просочившись?

— Было бы неплохо помочь вам Лариса Александровна, — сказал я, улыбаясь ей, стоя в дверях кухни, прислонившись к деревянному косяку, — Это даст мне повод остаться подольше с вами.

— Тебе не нужны оправдания, — улыбнулась Лариса Александровна в ответ, — я не думаю, что кто-то из нас должен быть где-то прямо сейчас. Я подошел к тому месту, где Лариса Александровна наполняла турку водой в раковине, наблюдая за тем, как она добавляет кофе, а затем ставит на газовою плиту. Я мог видеть ее декольте, и то, как ее юбка карамельного цвета повторяла форму бедер, и я снова почувствовал ее сладкий, легкий аромат, сильнее ощущаемый в пределах кухни. На мгновение, я почти представил себе, каково это — схватить ее и прижать к себе. Я чувствовал, что хочу заниматься именно этим. Я чувствовал себя так, как будто мне дали, что-то вроде приглашения у входной двери, но я не был уверен, что могу что-то предпринять, на случай, если я неправильно истолковал ситуацию, и она в конечном итоге выгонит меня, из своей квартиры, за то, что я подошел к ней, когда она просто была мила, со мной.

Лариса Александровна включила газ и продолжила смотреть на него, задумчиво сказав: «Вот, это займет около минуты». Она, казалось, глубоко вздохнула и искоса посмотрела на меня, а затем снова опустилась, как будто собиралась что-то сказать или сделать, но передумала. После секунды или двух, когда она смотрела на турку, она сказала: «Всё сварилось кофе», а затем повернулась ко мне и сказала: «Я собираюсь сделать это». Она шагнула вперед, положила руки по обе стороны моего подбородка и поцеловала меня в губы. Это не был нежный поцелуй любви, как она подарила мне на балконе кафе. Это был сладкий, мягкий и сексуальный поцелуй, который увлек меня. Сначала она держалась, но она держала его достаточно долго, чтобы я мог положить руки ей на плечи и удержать ее, взяв контроль и позволив ей прервать поцелуй, только когда, я был готов.

Наши лица были все еще достаточно близко, чтобы я мог чувствовать ее теплое дыхание, когда она говорила. — То, как ты поцеловал в ответ, — сказала Лариса Александровна почти шепотом, — ты хочешь сказать, что мой возраст не значит так много, как я думала?

Я только покачал головой и снова поцеловал ее сладкие губы. На этот раз ее рот был немного более открытым, и между нами было больше движений языка, и мы начали жадно целоваться и исследовать рты друг друга. Я опустил руки вниз, по талии Ларисы Александровны, крепко прижимая ее к себе, чувствуя, как возбуждение поднимается внутри меня. После минуты или двух горячих, сексуальных поцелуев, мы остановились, чтобы подышать воздухом, и Лариса Александровна сказала: «Хочешь пойти прогуляться Сережа?»

— Куда? — спросил я, совершенно озадаченный вопросом.

— В мою спальню, глупый, — мягко сказала Лариса Александровна, все еще прижимая меня к себе, — если только ты не планируешь взять меня здесь, на кухонном столе.

«Кто здесь кого будет брать?». Я спросил, улыбаясь ей: «Ты сделала первый шаг Лариса».

«Ну, кто-то должен был что-то сделать, — улыбнулась Лариса Александровна в ответ, — напряжение убивало меня». Она снова поцеловала меня в губы, и я почувствовал, что возбуждаюсь еще больше, когда ее язык нежно проник в мой рот. «Ты пойдешь со мной?» — спросила она, прервав поцелуй.

— Ты очень убедительно приглашаешь, — сказал я, когда Лариса Александровна пошла назад к двери, все еще держа меня, за талию. Она отпустила меня, и мы пошли по коридору к ее спальне. Ни один, из нас не проронил ни слова, пока не подошли на полпути к двери ее спальни. Лариса Александровна быстро повернулась и прижала меня к себе, сказав: «Я просто не могу дождаться, чтобы сделать это снова», и горячо и сильно поцеловала меня в губы, прямо в коридоре. Это был сексуальный, горячий, возбуждающий поцелуй, и вряд ли казалось возможным, чтобы женщина возраста моей матери могла быть такой страстной. От, поцелуя Ларисы Александровны, у меня буквально перехватило дыхание, когда эта стильная, мило говорящая женщина средних лет прижала меня к стене в своем доме и сильно прижалась своими губами к моим. Запах ее дыхания и вкус ее рта заставляли меня хотеть, её еще больше, и я положил правую руку ей за голову, прижимая ее рот к своему, когда она прижимала меня к стене.

Мы оставались так мгновение или два, крепко целуясь, разжигая желание друг друга, затем Лариса Александровна ослабила свою хватку на мне, и с сексуальной, но ироничной улыбкой сказала: «Как это не женственно с моей стороны».

Мы оба улыбнулись, и она стала более серьезной, но все еще держала меня близко к себе. «Просто все, что я получаю от мужа в течение долгого времени, — это быстрый, пьяный секс, два раза в месяц, если мне повезет. Я не чувствовала себя такой желанной в течение многих лет». Она снова улыбнулась, на этот раз озорно, и сказала: «Итак, ты Сережа не можешь винить меня за то, что я увлеклась тобой и давай перейдем на ты в общении между собой».

«Я могу ошибаться, но я не буду торопиться с этим, если это поможет», — сказал я, улыбаясь в ответ.

— Что-то мне подсказывает, что я в хороших руках, — сказала Лариса Александровна и отняла у меня правую руку, а левую положила на руку. Она мягко проводила меня к двери своей спальни. Войдя в ее комнату, я потянулся к выключателю, но Лариса Александровна положила свою руку на мою и сказала: «Я думаю, будет лучше, если мы оставим свет выключенным», — сказала она, отводя взгляд, а затем повернулась ко мне и сказала: «Просто если ты увидишь меня голой, Она помолчала, вздохнула и продолжила: «Возможно, ты Сережа разочаруешься, во мне!».

Она посмотрела в пол, и я протянул правую руку и осторожно расстегнул первые две пуговицы ее белой блузки. — У тебя красивое тело, Лариса, — сказал я, коротко глядя вниз на обнаженную часть её белой груди, а затем снова встретившись с ее взглядом, когда она снова подняла глаза, — я имею в виду это. Если ты собираешься уложить меня в постель, я думаю, ты должен позволить мне посмотреть на тебя. Такое тело, как твоё, заслуживает того, чтобы его ценили». Лариса Александровна, все еще не выглядела полностью убежденной, поэтому я прошептал: «Давай просто оставим прикроватный свет включенным Лариса».

Мы подошли к двуспальной кровати Ларисы Александровны, и она включила прикроватный светильник. Она повернулась ко мне и снова обняла меня, и я поцеловал ее в губы, пробуя на вкус и наслаждаясь, а затем сказал: «Если тебя это устраивает, я хотел бы не торопиться с этим». Я очень хотел Ларису, я хотел исследовать ее пышное тело, целовать ее, ласкать ее, насиловать ее и удовлетворять свою похоть с ней, но так же сильно, как я хотел заняться любовью с Ларисой, я все еще хотел наслаждаться ею.

Лариса Александровна обняла меня за талию, связав их сзади, прижавшись ко мне тазом, и сказала: «Женщина ценит, когда мужчина не торопится», затем снова улыбнулась своей ироничной, озорной улыбкой и, слегка наклонив голову, добавила: «Ты собираешься раздеть меня Сережа, или мне придется сделать это самой?»

Я положил руки на плечи Ларисы Александровны и мягко оттолкнул ее, так что она потеряла равновесие и упала обратно на кровать. Она игриво улыбнулась мне, когда поняла, что я делаю, как только начала отступать. Она приземлилась на спину с правой стороны кровати, свесив ноги с матраса. Ее блузка и юбка были туго затянуты вокруг нее с того места, откуда она приземлилась, подчеркивая ее пышные формы, и я почувствовал, как горячая волна возбуждения прошла по мне при виде этого зрелища. Она села, поддерживая зрительный контакт, и, не говоря ни слова, похлопала, по кровати рядом с собой.

Я сел рядом с Ларисой Александровной, справа от нее, и все еще молча, она подошла и снова поцеловала меня. На этот раз ее поцелуй был мягким и невероятно чувственным, когда она нежно наклонила голову, соединив наши рты, и ее язык проник в мой, ровно настолько, чтобы усилить возбуждение. Мы целовались всю дорогу, из кухни, но каким-то образом этот единственный поцелуй был более возбуждающим, более чувственным, чем раньше. Проведя в поцелуе несколько восхитительно волнующих мгновений, Лариса Александровна отстранилась и взяла мою правую руку в свою.

Она осторожно положила мои пальцы на третью пуговицу своей блузки, под двумя, которые, я уже расстегнул, и сказала: «Кажется, я прервала тебя посреди чего-то». Я полностью расстегнул ее блузку и осторожно вытащил ее из под юбки, затем расстегнул ее, обнажив ее грудь в белом кружевном бюстгальтере.

Грудь Ларисы Александровны захватывала дух, и мне пришлось сглотнуть, прежде чем я заговорил. — Я уверен, что я не первый, кто говорит тебе это, — тихо сказал Сергей, — они прекрасны...

Лариса Александровна не ответила, но посмотрела вниз на свою грудь, затем снова на меня. Это были не задорные, идеальные сиськи девятнадцатилетней девушки, это были спелые, полные, женственные груди, которые, какими бы красивыми они ни казались, в свое время также вскормили двух младенцев, и каким-то образом это знание заставило меня, еще больше взволноваться. Я использовал свою правую руку, чтобы очень нежно ласкать обнаженную часть правой груди Ларисы Александровны, и она наклонилась вперед и подарила мне еще один мягкий и чувственный поцелуй, а затем начала снимать блузку.

Она сняла блузку и положила ее на подушку рядом с собой, слева от себя. Лариса все еще молчала с тех пор, как предложила мне расстегнуть ее блузку.

— Когда, я целовала тебя на кухне, — начала она, — я подумала, что если мы ляжем спать, то под одеялом, с выключенным светом, чтобы ты не мог видеть мои морщины и обвисшие участки тела.

Я улыбнулась и сказала: «Я не видел слишком много морщин на твоём лице, Лариса!».

— Итак, вот я здесь, позволяю тебе раздеть меня при включенном свете, — продолжила Лариса Александровна, — ты заставляешь меня чувствовать себя такой сексуальной и желанной. Никто не заставлял меня чувствовать себя, так долгое время».

— Ты сексуальна и желанна, — сказал я, убирая волосы с ее лба и целуя там, — и, судя, по тем фотографиям, которые ты мне показывала, ты была такой всю свою жизнь. Я нежно коснулся левого соска Ларисы Александровны, через ее бюстгальтер, большим и указательным пальцами правой руки, и почувствовал, как он слегка затвердел. — Это мило, — прошептала она.

Я собирался протянуть руку и расстегнуть ее бюстгальтер, но передумал и сказал: «Я вернусь к этому, но прямо сейчас я хотел бы посмотреть, действительно ли твоя фигура так хороша, как выглядит в твоей медицинской униформе».

— Я никогда не знала, что ты смотришь на меня, — улыбнулась Лариса Александровна, а затем добавила: — Но тебе придется снять мою юбку, чтобы посмотреть, не так ли? Она встала и, стоя спиной ко мне, оглянувшись через правое плечо, сказала: «Сзади есть молния Сережа».

Юбка карамельного цвета Ларисы Александровны подчеркивала сексуальный изгиб ее бедер и повторяла форму ягодиц и бедер, прежде чем слегка расширяться к подолу, и вид сзади был довольно впечатляющим, даже до того, как я ее снял. Я протянул руку и потянул ее за молнию, и Лариса сняла юбку и положила ее на подушку вместе с блузкой. Она повернулась ко мне спиной, показывая свою заднюю часть.

— Вот это приятно видеть, — заметил я, наклонился вперед и нежно поцеловал Ларису Александровну в ее спину. На ней были надеты трусики бикини золотого цвета из шелкового материала, и я осторожно снял их ниже ее ягодиц, полностью обнажив их. На ее ягодицах было несколько маленьких ямочек и странная растяжка, но есть женщины вдвое моложе ее, которые хотели бы иметь такую же задницу, как у Ларисы Александровны. Просто глядя на ее почти обнаженное тело сзади, я возбуждался еще больше, но я осторожно снова стянул ее трусики вверх, на случай, если я двигался слишком быстро, стягивая их вниз.

— Насмотрелся? Я услышал голос Ларисы, все еще отворачиваясь от меня. Ее голос звучал так, как будто на ее лице была улыбка. Ей это нравилось.

— Твое тело прекрасно, — сказал я, любуясь видом, — не могу поверить, что ты волновалась о том, что я увижу тебя в таком виде, Лариса.

Лариса Александровна повернулась ко мне лицом, теперь уже в кружевном бюстгальтере и шелковых трусиках, и сказала: «И я не могу поверить, что стою здесь перед тобой Сережа, почти без одежды». Спереди она выглядела так же хорошо, как и сзади. На ее животе была пара растяжек, от вынашивания двух сыновей, но каким-то образом это просто означало, что помимо занятий любовью и удовольствия, тело Ларисы дало жизнь, и хотя ее детородные дни закончились, я мог сказать, что в теле Ларисы все еще было много занятий любовью.

Лариса опустилась на левое колено, между моих ног, когда я сел на край ее кровати, и она снова поцеловала меня, мягко, сексуально и чувственно, как она делала это раньше. Она сдержала поцелуй и отвела от меня лицо, когда закончила. У нее все еще была та ироничная улыбка, ее дыхание было теплым и манящим на моем лице, а голос был чуть выше шепота. «Я чувствую себя немного неловко, — начала она, — стоя здесь без одежды, в то время как ты полностью одет». Ее улыбка стала озорной, и она сказала: «Итак, — сказала она, протягивая руку и расстегивая две пуговицы на моей рубашке-поло, — я думаю, нам стоит снять и твою одежду, и мы сможем вместе лечь на кровать». Затем, вместо того, чтобы снять с меня рубашку, как я ожидал, она села обратно на кровать, легла и скользнула на середину. Она лежала на левом боку, смотрела на меня, ожидая, когда я сделаю следующий шаг.

Я почувствовал прилив желания к Ларисе, когда она лежала вот так. Я хотел попробовать ее на вкус, прикоснуться к ней, исследовать ее и иметь ее. Я скользнул на кровать, перевернул ее на спину и обнял, положив правое предплечье ей под шею, и крепко поцеловал ее в губы, наслаждаясь вкусом в течение сладкого мгновения или двух, а затем осторожно опустил ее голову обратно на подушку. Она быстро вздохнула, когда наши рты разошлись, и сказала: «Это был очень энергичный маленький шаг, Сереженька. Ты подарил мне бабочек в моём животе». Затем ее игривая улыбка.

Я снова посмотрела на полную, округлую грудь Ларисы и сказал: «Я бы хотел снять твой бюстгальтер, если это нормально. Я бы хотел увидеть эти прекрасные груди в их естественном состоянии». Лариса поддерживала со мной зрительный контакт, слегка приподнимая плечи и потянувшись за собой, лежа на кровати подо мной, и расстегнув бюстгальтер. «Я думаю, ты сможешь стянуть его отсюда», — улыбнулась она мне.

Я снял белый кружевной бюстгальтер Ларисы с ее груди и скользнул им по ее рукам, одну за другой, чтобы снять его. «Просто красиво!», — прошептал я, глядя на них, как будто был загипнотизирован. Ее соски и ореолы вокруг них были темно-розового цвета, и я нежно погладил оба соска большими пальцами, заставляя их слегка затвердеть.

Я опустил голову вниз и нежно поцеловал правую грудь Ларисы, затем прикоснулся губами к ее соску, применяя самое нежное отсасывание, в то время как я растирал его языком. Лариса ответила, нежно прикусив нижнюю губу и резко вздохнув сквозь зубы. Она вздрогнула и сказала: «Это мило, Сережа. Просто прелесть». Теперь ее голос превратился в хриплый шепот.

Я посасывал и пробовал на вкус сосок Ларисы в течение нескольких мгновений, и она тихо застонала один или два раза, когда я это сделал, затем я отвел рот и осторожно подул на сосок, который был влажным, от моей слюны. «Это щекочет». — прошептала Лариса, обнимая меня, за спину и нежно обнимая. Я подошел и снова поцеловал ее в губы, предложив ей несколько нежных движений языком, которые она любезно приняла.

После того, как мы поцеловались, так несколько мгновений, я снова сел между ног Ларисы. Все, что на ней было теперь, это шелковые трусики золотистого цвета, и я посмотрел на них сверху вниз, а затем снова на нее. Лариса знала, о чем я думал, и она сказала: «Ты понимаешь, если ты снимешь их, я буду полностью голой, а ты все равно будешь полностью одет, не так ли?». Ее улыбка была озорной, сексуальной и игривой. Я не ответил, но положил правую руку на верхнюю часть ее левого бедра, прямо возле ее киски, и нежно погладил ее кожу.

— Мне не потребуется много времени, чтобы раздеться, когда придет время, — сказал я и осторожно провел пальцем правой руки внутрь промежности ее трусиков. Лариса просто наблюдала за мной, не говоря ни слова, и я сначала почувствовал ее мягкие лобковые волосы, а затем скользкую влагу ее киски. Я провел пальцем немного глубже внутрь, а затем осторожно вытащил его из ее трусиков, затем, все еще устанавливая зрительный контакт, засунул палец в рот и попробовал ее соки на вкус.

Сок влагалища Ларисы был сладким и сексуальным, и я просто знал, что должен спуститься на нее. Я наклонился и поцеловал ее в кожу внутренней стороны левого бедра, вдыхая при этом насыщенный, мускусный аромат ее киски, а затем откинулся на спинку кровати и положил пальцы обеих рук, за пояс ее трусиков.

— Ты думаешь о том, чтобы спуститься на меня? — спросила Лариса.

— Это нормально? — спросил я в ответ. Мне очень хотелось попробовать ее киску, но я понял, что она может быть одной из тех женщин, которым не нравится оральный секс.

Лариса сглотнула и с кривой улыбкой сказала: «Никто, гм...м, — помолчав, — давно этого не делал, — продолжила она, — Дима не верил в это. Он сказал, что это ненормально». Она снова помолчала и добавила: «Но мне бы это понравилось, если ты действительно хочешь».

— Какая трата времени, — сказал я, осторожно стягивая трусики Ларисы вниз, а она подняла свою попку, чтобы помочь мне снять их. Ее лобковые волосы были немного подстрижены, по бокам, чтобы они были аккуратными, и были немного темнее волос на голове, и выглядели, еще темнее на контрасте с ее светлой кожей. Я спустил ее трусики вниз, по ее стройным ногам и бросил на пол рядом с кроватью. Я посмотрел на детородную дырочку Ларисы. Ее внутренние половые губы влагалища были немного более темного розоватого цвета, чем соски, и были немного набухшими, между ними сочилась жидкость. Это выглядело очень привлекательно, и я сказал: «У тебя красивая киска, Лариса. И никто не пробовал тебя там, внизу, за все это время? Я посмотрел на нее, прищурив глаза, наклонив голову, с трудом веря в это, и она покачала головой. «Мне придется исправить эту ситуацию!», — сказал я.

Я снова наклонился и нежно поцеловал Ларису, прямо в верхнюю часть ее половых внутренних губ. Я снова вдохнул эротический аромат ее киски и почувствовал, как становлюсь все более возбужденным, моя потребность в этой женщине становилась все более насущной. Я был готов сбросить с себя одежду и жестко трахнуть Ларису, добиться с ней своего и удовлетворить сексуальное желание, которое она вызвала во мне, но теперь, когда я знал, что она не испытывала оральных занятий любовью в течение многих лет, я хотел не торопиться и доставить ей удовольствие своим ртом на некоторое время.

Мне всегда нравилось кончать на женщину, но знание того, что Лариса так долго упускала этот источник сексуального удовольствия, заставило меня захотеть тщательно исследовать ее киску своими губами и языком. Я слегка повернул голову и осторожно провел кончиком языка между ее внутренними половыми губами, пробуя их на вкус и пробуя на вкус жидкости, которые там скопились. Меня заставили поверить, что пожилые женщины не производят столько сока киски, сколько в молодые годы, но Лариса доказывала, что я ошибался. Я провел кончиком языка между ее внутренними половыми губами и покрыл его ее сладковатыми, острыми соками, распределив их, по языку, чтобы я мог ощутить ее вкус, но она сочилась больше, чем я мог проглотить. Я осторожно прощупывал отверстие ее влагалища, пробуя на вкус сердцевину женственности Ларисы, а затем снова поднял язык вверх, чтобы нежно коснуться ее клитора. Мое внимание к её влагалищу вызывало у нее тихие стоны, она вздрогнула, когда мой язык коснулся ее клитора, и начала нежно ласкать волосы на моем затылке правой рукой.

Я немного изменил положение, под более удобным углом, чтобы как следует сосать клитор Ларисы, и поместил свой рот на него, обильно покрыв губы ее соками. Я слегка двигал головой взад и вперед, нежно всасывая ее чувствительный клитор, и Лариса стонала и дергала бедрами. Ее грудь содрогнулась, и она сказала: «Сереженька как же, это прекрасно. Ты так хорош в этом! Затем она наклонилась, чтобы взять мою правую руку в левую руку, в то время, как я положил ее на ее левое бедро, и продолжил работать с ее клитором ртом».

Грудь Ларисы дважды содрогнулась, и я услышал, как она сказала с настойчивостью в голосе: «Боже! Мм...м! Сережа, я иду! Затем она выгнула спину, подняв живот с кровати, сжала мою правую руку и произнесла: «А...а!». А затем расслабляется с долгим вздохом.

Я был удивлен, что Лариса достигла кульминации так быстро, но был доволен собой за то, что подарил ей оргазм, опустившись на нее, в то время, как я сам так долго не практиковался. Лариса глубоко вздохнула и лежала так мгновение, пока я не поднял голову, от ее киски, и она сказала: «Иди сюда!», протягивая руки.

Я поцеловал ее киску в последний раз, а затем лег на нее, приняв на себя вес своих локтей, и она нежно поцеловала меня в губы. «Я могу попробовать себя на вкус», — сказала она. Ее голос был немного хриплым, и она на мгновение заколебалась и сказала: «Знаешь, я могла бы вернуть услугу, если хочешь», и она протянула левую руку, погладила меня один раз, по моему твердому члену, через штаны, и продолжила: «Но я думаю, мы можем найти что-то более продуктивное, для этого прямо сейчас. Не так ли Сережа?

Это была одна из сторон умной, стильной Ларисы, с которой я работал все это время, которую я никогда не мог представить, но я сказал: «Думаю, мы могли бы что-то придумать, если бы объединились».

— На самом деле, я не думала о том, чтобы собрать воедино наши головы, — ответила Лариса с той же игривой улыбкой, — но ты, кажется, еще немного одет, если мы собираемся зайти дальше. Ее левая рука нашла молнию на моих штанах, она осторожно расстегнула молнию и потянулась внутрь, чтобы погладить мой твердый инструмент.

— Я горю, — прошептала она и подняла голову, чтобы снова поцеловать меня в губы.

Прервав наш поцелуй, я перевернулся на спину на правый бок Ларисы на кровати и снял штаны и трусы. Мой твердый член был неистовым, Лариса нежно поглаживала его большим и указательным пальцами правой руки и улыбалась мне, говоря: «Надеюсь, я смогу сделать это, по достоинству!».

Я встал на колени между ног Ларисы, готовый продолжить, но она сказала: «Думаю, тебе тоже стоит снять рубашку». Она посмотрела на себя сверху вниз и сказала: «В конце концов, я голая, ты тоже должен быть голым!».

Я снял с себя рубашку поло и бросил ее на пол вместе со штанами, а сам лег и обнял обнаженное тело Ларисы на кровати. Было невероятно возбуждающе держать ее так, когда мы оба обнажены, между нами ничего не было, кожа к коже, полностью интимно. Мы страстно целовались мгновение или два, в нашей наготе, и мне пришло время войти в нее.

Мой член был твердым, как камень, и нашел бы свою отметину без какого-либо руководства, но я наклонился и осторожно нащупал отверстие киски Ларисы. Она сочилась жидкостью, ее киска надувалась, и она была более чем готова принять мой твердый член. Я использовал правую руку, чтобы направить свой член ко входу, и осторожно скользнул им внутрь её влагалища.

Я был достаточно наивен, чтобы думать, что, как женщина, родившая двоих детей, влагалище Ларисы не будет тугим, но я был удивлен, обнаружив, что мой член внутри нее довольно плотно прилегает, и мне потребовалось около трех нежных движений, прежде чем я полностью вошел в нее. Стенки её влагалища, казалось, обнимали мой член и приспосабливались к его форме, и после минуты или двух нежных, но глубоких толчков она сделала глубокий вдох и сказала: «Сереженька, у меня не было ничего такого твердого внутри уже много лет».

— Ты в порядке Лариса? — спросил я, искренне обеспокоенный тем, что заставляю ее чувствовать себя не комфортно.

— Со мной все в порядке? — сказала Лариса с удивленной улыбкой, нежно встречая каждый толчок небольшим наклоном таза, — Я более чем в порядке, Сережа. Она притянула мое лицо к себе, быстро поцеловала меня и сказала: «Ты фантастический любовник. Это прекрасно. Я с трудом могу это описать».

Я снова поцеловал Ларису в губы, поддерживая ритм, пока трахал ее, и она сказала: «Ты заставил меня кончить раньше поэтому если ты чувствуешь, что тебе нужно кончить, просто действуй. Все будет в порядке». Она улыбнулась, милой улыбкой, не той озорной, которую она дарила мне с тех пор, как мы начали.

— А как насчет тебя? — спросил я, быстро поцеловав ее, прежде чем она ответила.

«Все в порядке, у меня такое чувство, что после этого у нас будет несколько выходов на бис», — улыбнулась она, прижимая меня к себе, пока мы занимались любовью.

Киска Ларисы держала мой член в любовных объятиях, и с каждым нежным толчком я становился все более возбужденным и приближался к собственному оргазму. Я хотел кончить, но даже несмотря на то, что Лариса пригласила меня получить удовольствие, я хотел заставить ее кончить снова с моим членом внутри нее. Ее киска была скользкой, влажной и уютной, доводя мой член, до совершенства, и я решил немного ускорить темп, толкаясь быстрее, проникая немного глубже.

— Вот так, Да! — прошептала Лариса с напряжением в голосе и настроила ритм наклона своего таза, чтобы встретить меня, — Это здорово, Сережа. Я начал трахать ее сильнее, глубже. Я немного скорректировал свое положение, так что чувствительная головка моего члена получала все большее давление внутри ее киски. Я ускорил темп, чувствуя, что Лариса хочет, чтобы ее трахнули сильнее, и я чувствовал, как мой член фактически покидает ее киску с каждым движением, а затем снова проникает внутрь, проникая глубоко, подстегивая нас обоих к большему уровню сексуального удовольствия.

— Ты близко? — спросила Лариса с той же настойчивой ноткой в голосе.

— Я думаю, что да, — ответил я, чувствуя, как нарастает удовольствие, как вдалеке сгущаются грозовые тучи моего собственного оргазма.

— Думаю, я сойду с ума, от твоего члена, Сережа. Я ничего не могу с этим поделать, — сказала Лариса, ее голос стал немного громче, чем раньше, ее глаза расширились, а затем из нее вырвался низкий стон. Мм...м!

Я почувствовал, как ноги Ларисы обхватывают меня, когда я вогнал свой член в ее киску. Мы вдвоем трахались крепко, чертовски глубоко, на кровати Ларисы. Женщина средних лет и мужчина, достаточно молодой, чтобы быть ее сыном, соединились для спаривания, трахаться, трахаться, называйте это как хотите, но мы с Ларисой вышли, за рамки норм общества и обнаружили в этом что-то удивительное, и мы вот-вот испытаем взаимный оргазм.

Я почувствовал, как удовольствие, от моего члена, казалось, росло в геометрической прогрессии, когда низкий стон Ларисы превратился в дрожащее: «Оо...о, о, о!». Она закрыла глаза, и ритмичный наклон ее таза сменился толчковым движением, с каждым движением загоняя мой неподатливый член все глубже в ее мягкую, влажную, уютную киску. Лариса отдавалась столько, сколько брала, вкладывая в это свое сердце и душу, и она откинула голову на подушку, зажмурив глаза, издавая хриплый звук в горле, и

сказала: «Господи! Сережа, это так прекрасно!».

Я почувствовал, как мой собственный оргазм прорывается внутрь меня, когда волны наслаждения начинаются у основания моего члена и отскакивают, от одного конца меня к другому, и еще один гортанный вздох исходит, от Ларисы, потерянной в собственном оргазме, но все еще толкающейся обратно, ко мне. Я почувствовал, как мое семя извергается в тело Ларисы, испытывая блаженное высвобождение кристаллического экстаза, когда я наполнял им ее киску, в то время, как я продолжал толкаться, высасывая из нее последние спазмы сладкого удовольствия, и наконец, почувствовал, как мой оргазм утихает.

Лариса, еще не полностью закончила, когда я вернулся к реальности. Ее руки обхватили меня, на мгновение удивив меня своей силой, она открыла глаза, и все ее тело расслабилось подо мной. Она вздохнула и притянула мою голову вниз, глубоко поцеловав меня в последний раз, а затем просто сказала: «Боже мой!».

— Тебе понравилось Лариса? — спросил я.

«Разве ты не понял ещё?» — улыбнулась она мне.

Мой член был наполовину твердым, все еще покоился в ее киске, но я почувствовал прилив жидкости. Лариса опустила руку, под себя и сказала: «Ты меня затопил!». Затем она быстро вздохнула, и она продолжила: «Я забыла, как много спермы молодой человек оставляет после себя!».

Я лег рядом с ней, справа от нее, слишком измученный жестким сексом, который у нас только что был, чтобы оставаться сверху, а Лариса повернулась на правый бок и обняла меня левой рукой. «Это было совершенно потрясающе», — сказала она мягким голосом. она восстановила дыхание: «У меня не было такого секса уже много лет!».

«Для меня это тоже было давно», — сказал я, улыбаясь в ответ. Это было правдой, потому что я не был с женщиной с тех пор, как моя девушка бросила меня.

— Ну, — улыбнулась Лариса, и к ней снова вернулся озорной взгляд, — думаю, у нас обоих есть немного потерянного времени, чтобы наверстать упущенное, не так ли? У нас был еще один теплый, долгий поцелуй, а затем она прижалась ко мне в своей постели, в своей комнате, и я прижал к себе ее красивое, женственное тело, лаская ее, пока возбуждение не вернулось, и мы повторили все это снова.

Это был вечер, когда я стала частью истории Ларисы Александровны. Мы с Ларисой Александровной не стали парой, но после этого наша дружба изменилась. Мы оба знаем, что это не может длиться вечно, но мы по-прежнему регулярно встречаемся за кофе, разговорами и горячим сексом, и Лариса Александровна больше не жалеет, что она была на тридцать лет моложе, потому что сегодняшняя Лариса Александровна — это та женщина, кто делит, со мной свою постель. Что касается меня, то она мне нравится такой, какая она есть...