Перевод с английского.

Данное произведение содержит ужасающие сцены запредельного насилия и жестокости, вплоть до летального исхода персонажей.

Поэтому, если вы не приемлете подобного, то чтение не рекомендую.

Умейте различать фантазии и реальность!

Тут присутствуют снафф, пытки женщин, изнасилования, инцест.

Author: pamela, «Over the Top», 2011

перевод Intr, 2024

Памела

Беспредел

Пролог

— Расскажи для Билли, что ты собираешься для него сделать сегодня вечером, — приказал я молодой девушке рядом со мной.

Джейн покачала головой в жесте отрицания. На глазах ее показались слезы. Мой член начал твердеть.

— Скажи ему, Джейн. Что я приказал тебе сделать для него? Скажи ему немедленно.

Она не могла перестать качать головой.

— Не надо. Пожалуйста, Донни, не надо. Пожалуйста, — просила жалобно она.

— Скажи ему, Джейн!

Мы сидели за круглым столом в школьной столовой. Джейн, Билли, Тони, Брик и я.

Билли, Тони и Брик ухмылялись. Джейн почти рыдала. Она сидела перед нами в облегающей кофточке и короткой юбке, которые я ей приказал надеть ранее. Без нижнего белья. Ребята знали, что под ее верхней одеждой ничего нет, и Джейн знала, что они это знают. Я знал, что это будет для нее тяжелое испытание. Но ей пришлось выполнить мое указание.

— Скажи ему, Джейн, — повторил я. — Скажи это.

Ее лицо исказилось в жалобной гримасе. Несмотря на это все равно было видно до чего же она хорошенькая — с длинными светлыми волосами и большими темными глазами. И эти ее высокие круглые твердые сиськи. Я сунул руку под стол и нашел ее бедро.

— Скажи ему.

— Я... я..., — слезы потекли из ее глаз, она тихо всхлипнула. Мой член был твердым.

— Я собираюсь... отсосать твой член, Билли, — наконец выдавила из себя Джейн. Она снова всхлипнула.

Билли ухмылялся как идиот. Тони и Брик хихикали.

— Я не слышу тебя, Джейн, — сказал я.

Джейн посмотрела на меня с ненавистью. Ненавистью и мольбой. Какая стимулирующая смесь. Ее сиськи вздымались и опускались в тесной кофточке.

— Скажи это, Джейн.

— Я... я собираюсь отсосать твой член, — всхлипнула Джейн.

— Так-то лучше, — сказал я. — Что еще ты собираешься для него сделать, Джейн?

Джейн перестала на меня смотреть. Она смотрела на стол.

— Я... я... я...

— Скажи это для Билли, — велел я.

Теперь она посмотрела на Билли. Сквозь слезы. Тихо рыдая.

— Я собираюсь тебя трахнуть, — прошептала она.

Джейн буквально трясло. Она рыдала и тряслась.

— Повтори это еще раз, — велел я.

Рыдая, она так и сделала:

— Я... я собираюсь тебя трахнуть.

— Я собираюсь трахнуть тебя, Билли, — поправил ее я. — Скажи это так.

— Я... я... я собираюсь трахнуть тебя, Билли.

Я едва мог разобрать ее шепот.

— Я собираюсь отсосать твой член для тебя, Билли, — немного изменил фразу я. — Скажи это теперь так.

Она снова посмотрела на меня. Агония и безвыходность на ее лице почти заставила меня кончить в штаны.

— Пожалуйста, — выдохнула она. — Пожалуйста, Донни, пожалуйста. Пожалуйста, ради бога, пожалуйста.

— Скажи это, Джейн.

— Я... я собираюсь отсосать твой член для тебя, Билли, — выдавила Джейн.

— Правильно. А что еще, Джейн?

— Что... что еще?

— Джейн, — ласково произнес я.

— Да, — шепот в ответ.

— Если я скажу тебе сделать это и для этих парней, ты тоже это сделаешь, верно?

На ее лицо появилось непередаваемое выражение сразу нескольких эмоций.

— Донни, — выдохнула она умоляюще. — Донни, пожалуйста.

Моя рука лежала на ее бедре. Я повел ею выше.

— Верно, Джейн?

— Да, — призналась Джейн сдавленным голосом. Ее рот дрожал. Слёзы текли по лицу. Она не смотрела ни на Тони, ни на Брика, ни на Билли. Билли ухмылялся.

Я видел, как некоторые люди за столиками вокруг нас смотрели на нас. Я знал, что большинство из них знали, что происходит. Я знал, что большинство парней надеялись, что, возможно, они тоже в конце концов получат доступ к Джейн. Ни один парень в школе не пускал бы слюни при этой мысли.

Я провел рукой по бедру Джейн, поднимая ее юбку. Некоторые люди вокруг нас могли видеть ее ноги. Когда я добрался до ее промежности, я засунул пальцы в ее киску. Джейн ахнула, сжалась и замерла.

— Я мог бы заставить тебя сделать это прямо сейчас, Джейн, — сказал я ей. — Ты знаешь это, не так ли? Если бы я захотел, я мог бы сказать тебе, чтобы ты прямо сейчас встала на колени, прямо здесь, перед всей чертовой школой, и отсосала член Билли. Ты это знаешь, верно, Джейн?

— Пожалуйста, — она задыхалась. — Донни, пожалуйста.

— Не так ли, Джейн?

Джейн покачала головой.

—Нет? — осведомился я.

Она перестала качать головой. — Донни, — жалобно попросила она.

— Скажи это, Джейн.

— Да.

Это был тихий шепот. Я едва мог это услышать.

— Скажи это громче.

— Да, — прорыдала она сдавленно.

— Да, верно. Я мог бы заставить тебя встать на этот стол и раздеться догола на всеобщее обозрение. Не так ли, Джейн?

— Донни...

— Джейн?

— Да.

— Да. И если бы я захотел, я мог бы заставить тебя лечь на этот стол и предложить каждому мальчику в этом месте выебать тебя. И ты бы сделала это. Не так ли, Джейн?

Джейн сейчас действительно плакала. Практически все, кто ее видел, теперь смотрели на нее. Я погрузил пальцы глубже в ее пизду.

— Да! — Джейн вскрикнула. — Да, да, да. Да! — она почти кричала, рыдая, извиваясь и пытаясь вырваться из моих пальцев.

— Не отстраняйся, Джейн, — велел я безжалостно. — Расскажи Билли, Тони и Брику, что я сейчас с тобой делаю.

— Ты..., — она заплакала сильней. — Ты суешь... ты... ты суешь свои пальцы в меня... в меня... в меня.

— В твою киску, — подсказал я.

— Да.

— Скажи это.

— В мою киску.

— В твою пизду.

Теперь она постоянно задыхалась. Тяжело дышала. И не от удовольствия. И не от страсти. Это было от боли. И ужаса. И унижения.

— Скажи это, Джейн.

— В мою... в мою пизду.

— Джейн, — продолжил я.

Стон.

— Поцелуй-ка Билли, — велел я.

— Ох.

— Джейн.

— Пожалуйста, — простонала Джейн. — Пожалуйста.

— Я хочу, чтобы ты поцеловала Билли, — сказал я. — Прямо сейчас, Джейн. Я хочу, чтобы ты дала ему долгий, влажный, страстный поцелуй. Я хочу, чтобы ты засунула язык ему в рот. Как можно глубже в его рот. И целуй его как следует. Сделай это, Джейн. Сделай это прямо сейчас.

Джейн беспомощно посмотрела на меня. Она все еще рыдала, все еще тряслась. Билли ухмылялся. Мой член пульсировал. Она начала было что-то говорить, но так и не сказала. Она просто сидела и рыдала, глядя на меня. С таким неописуемым лицом. Я просто ждал.

Затем Джейн наклонилась над столом, на глазах у всех, с моими пальцами в ее киске, она поднесла свой рыдающий рот к Билли и поцеловала его. Рыдала и целовала его, засовывала язык ему в рот и прижималась губами к его губам. В этот момент Тони и Брик схватили по одной из ее грудей и сильно сжали, вызвав приглушенный стон из ее горла. Джейн плакала, стонала и целовала Билли, а все в столовой смотрели.

— Теперь поцелуй Тони, — сказал я, когда она отстранилась. — А потом поцелуй Брика. А потом меня.

И Джейн все это сделала. Рыдала, тряслась и знала, что могу в любую минуту заставить ее отсосать у Билли прямо здесь. Зная, что ей в любом случае придется сделать это сегодня вечером. Как я прикажу ей, так она и сделает. И для Тони и Брика тоже. Она знала это.

Глава 1

Все началось с моей сестры Салли. Она была на год и на класс младше меня в колледже. Я всегда думал, что она сексуальна, но никогда не догадывался, какая она на самом деле, пока однажды ночью не подсмотрел, как она играет в секс-игры с одним из ее ухажеров. Я не мог в это поверить. Он привязал ее к кровати и шлепал ремнем. И ей это нравилось, и она умоляла его делать это посильнее. В ту ночь я узнал не только о ней, но и о себе. Потому что мой член мгновенно затвердел от этого зрелища. Потом он перестал ее бить и начал трахать ее связанное тело, трахать его жестко и грубо, а она подгоняла его и кричала от боли и страсти, и кончала снова и снова. А я в какой-то момент просто разрядился себе в штаны, даже не прикоснувшись к члену. Так я узнал, что я садист. И что оказывается моя сестра была мазохисткой высшей степени. И я знал, что должен что-то с этим сделать.

Я взял ее под свой контроль. Полностью. Это было несложно. Мне просто нужно было причинить ей боль сильнее, трахнуть ее более жестоко и унизить ее более постыдно, чем кто-либо другой, и это именно то, что я сделал. Я сделал ее своей рабыней, имел над ней полный контроль, и все в школе это знали. Я полагал, что даже наши родители знали об этом, хотя они никогда не признались бы в этом, вероятно, даже самим себе. Они не хотели видеть, не хотели признавать ничего, что не было хорошим, гладким и нормальным в нашей семье. Но на каком-то уровне они должны были знать. Я трахал ее каждую ночь, а часто и днем, и заставлял ее трахаться с другими парнями и делать разные вещи, в колледже и вне. И Салли это нравилось, но отчасти ее особенностью было то, что ей приходилось сопротивляться, убеждать себя, что ее принуждают против ее воли. Жертва и бесправная рабыня. Да правильно.

— Я не хочу идти на эту вечеринку, — объявила мне Салли однажды вечером.

— Хах, ну конечно, сестренка, — хмыкнул я. — Это пока ты думаешь, что не хочешь.

— О боже, — выдохнула Салли. — Неужели ты снова собираешься продать меня с аукциона?

— Что ты думаешь об этом, сестренка? — спросил я, ухмыляясь ей.

— Ты такой ублюдок, — ответила Салли. Глаза ее похотливо блестели. — Что ты заставишь меня сделать на этот раз?

— А что ты хочешь, чтобы я заставил тебя сделать, сестренка?

— Я не хочу, чтобы ты заставлял меня что-то делать, — Салли надула губки.

— Ну а что, по-твоему, я заставлю тебя сделать?

Я видел это в ее блестящих глазах.

— Ты... ты собираешься заставить меня... показать себя им, не так ли?

Я ничего не сказал. Я просто продолжал смотреть на нее.

— Как и в прошлый раз, — выдохнула Салли возбужденно. — Когда ты заставил меня встать и раздеться для них.

Я смотрел, как ее сиськи поднимаются и опускаются под блузкой от участившегося дыхания.

— И ты сделала это, сестренка, — напомнил я ей.

— Ты... ты заставил меня сделать это.

— Правда, сестренка?

— Да, — Салли сглотнула. — Заставил меня стоять перед всеми этими мальчиками. Всеми этими злобными, освистывающими, грязными мальчиками. Заставил меня раздеться. Пока они все глазели.

Теперь ее голос стал более хриплым и глубоким.

— Это то, что ты будешь делать и сегодня вечером? — она уставилась на меня с вопросительным и предвкушающим выражением лица.

— А ты как думаешь, сестренка? — спросил я в ответ.

— И ты не остановишься на этом, не так ли? — продолжила Салли.

— Как ты думаешь, что еще я сделаю, сестренка?

— Я знаю, что ты сделаешь. Что ты заставишь меня сделать. О боже.

— Как я могу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, сестренка? — спросил я ее. — Скажи мне, как.

— Как и раньше, — восторженно произнесла Салли. — О Боже! Ты продашь меня с аукциона тому, кто предложит самую высокую цену, и заставишь меня сделать это с ним.

— Что сделать, сестренка?

— Все, что он захочет, — страстно выдохнула Салли. Она уже почти задыхалась. — Это то, что ты заставишь меня сделать. Все, что он захочет.

— И как ты думаешь, чего он захочет, сестренка?

Я видел все это по ее лицу. Потребность, желание и отчаяние — все одновременно.

— Я буду стоять там голая, — пробормотала Салли, явно представляя себе эту сцену. — На глазах у всех. Я буду раздета догола. А ты будешь смотреть вместе с ними. А потом ты скажешь мне встать на колени. Встать на четвереньки и ползти. К нему. Победителю. И он скажет мне, что хочет, чтобы я поработала с ним ротиком.

— Отсосать ему, ты имеешь в виду, сестренка.

— Да. Отсосать его член. И мне придется это сделать. Взять его член в рот и сосать. К тому времени я, наверное, буду плакать, — всхлипнула Салли, но не от горя. Она уже сейчас практически плакала. Но совсем не слезы заставляли ее глаза сиять. — Я буду это делать. А ты будешь наблюдать. Заставлять меня это делать. И все они будут смотреть.

— А что потом? — сказал я, когда она сделала паузу витая мыслями где-то там.

— А потом ты заставишь меня его трахнуть, — продолжила Салли. — Не так ли?

— Смогу ли я, сестренка?

— Да. Ты заставишь меня трахать его так, как он захочет. Тем способом, который он захочет. На глазах у всех. А когда он больше не сможет меня трахать, ты заставишь меня делать это со всеми остальными. О боже, ты заставишь меня подползти к каждому из них и сосать их члены, а потом скажешь мне, что я должна их всех трахнуть, и мне придется это сделать.

Она действительно сейчас рыдала. Рыдала и задыхалась. — Трахаться с ними всеми, — выдохнула Салли.

— И что потом, сестренка?

— О, Боже правый, — пробормотала Салли. — Ты скажешь им, что они могут делать со мной все, что захотят. Ты скажешь им, что они могут причинить мне боль, сколько захотят. Что они могут высечь меня, если захотят. Ремнями. И они это сделают. О Боже! Они сделают это...

Она все еще рыдала, но уже тише и медленнее. Ее голос был дрожащим, но он будоражил меня своей смесью ненависти, ужаса и беспомощной потребности. Ненависть была направлена не только на меня, но и на нее. А также на всех тех мальчиков, которые будут делать с ней такие вещи и которым в глубине души ей не терпится подчиниться.

— Они все будут делать это, — продолжила высказывать свои фантазии Салли. — Им приятно причинять мне боль. Они заставить меня кричать. И это то, что все они и каждый сделают со мной. А ты заставишь меня подчиниться им, раскинуть руки и ноги и позволишь им хлестать меня столько, сколько они захотят.

Она тяжело дышала, и теперь я мог видеть формы ее сосков, торчащих через ткань ее блузки.

— И после того, как они отхлестают меня по спине, заднице и бедрам, ты прикажешь мне перевернуться. О боже. О Боже. Ты сделаешь это, не так ли, Донни? — простонала Салли с мазохистким восторгом.

— Да, сестренка, — подтвердил я. — Это то, что я сделаю. И что будешь делать ты?

— Я перевернусь, — почти шептала она. — Мне ведь придется перевернуться, не так ли?

— Так ты сделаешь это, сестренка?

— Да, — сказала Салли. — Да. Я сделаю это, да. Ты заставишь меня это сделать. Перевернуться лицом вверх. Раскинуться. Вытянуть руки над головой. Развести ноги, чтобы они могли хлестать меня там. Хлестать по груди. Хлестать по животу. Пороть мою киску. А я буду дергаться от ударов, кричать и умолять их прекратить. А они все захотят трахать меня снова и снова, и ты заставишь меня делать это с ними. А потом ты прикажешь мне спросить каждого из них, хотят ли они... поссать на меня или поссать мне в рот. Заставишь меня облегчить им жизнь ртом. Выпить мочу из их членов. Вот что ты заставишь меня сделать: выпить всю их мочу, а затем позволить им обоссать меня.

Ее тело дрожало, она тяжело дышала и задыхалась, так что ее слова было труднее разобрать. Но я справился.

— Теперь я все это вижу, сестренка, — сказал я. — И что тогда я заставлю тебя сделать?

— Ты..., — она на секунду остановилась, и когда продолжила, ее голос стал тише, хотя все еще дрожал. — Ты... ты... ты скажешь мне быть их пепельницей, — выдохнула Салли.

— Смогу ли я, сестренка?

— Ты делал это раньше, — напомнила мне Салли.

— И ты в тот раз практически кончила в трусики, сестренка. Также как кончаешь и сейчас? Не так ли?

— Ты ублюдок, сукин сын, — простонала Салли. — Они будут заставлять меня зажигать для них сигареты для того, чтобы потушить их об мое тело. Будут заставлять меня снова вытягиваться. И заставлять меня умолять их затушить их об мою грудь. Умолять их сделать это. И они это сделают.

Она снова остановилась.

— И они это сделают, — задыхалась она. — Будут втыкают свои горячие, горящие, обжигающие сигареты мне в грудь, в мои соски, а может даже и в мою киску. И я буду кричать.. О боже, как я буду кричать!

— И также ты будешь кончать от этого, сестренка, — сказал я. — Также как ты сейчас кончаешь.

— Это то, что ты собираешься делать сегодня вечером, не так ли? — потребовала ответить ей Салли, глядя на меня своими сияющими глазами. — Не так ли?

— Я сделаю это, если ты меня трахнешь, сестренка, — сказал я.

— Ты заставишь меня сделать это, — похотливо облизнулась Салли. — Ты ведь этого хочешь? Чтобы я трахнулась с тобой перед ними. Трахнулась с собственным братом, пока они все смотрят и пускают слюни.

— Правильно, сестренка, — подтвердил я. — И я сделаю все это, если ты меня сейчас тоже трахнешь.

— Ударь меня, — попросила Салли, задыхаясь. Ее глаза были сумасшедшими. — Ударь меня и заставь сделать это. Ударь меня сильно и принуди насильно. Заставь меня!

— Хорошо, — согласился я, и я ударил ее по лицу. Потом я сделал это снова.

— Да! — Салли плакала довольная. — Да, о боже, да, я сделаю это, да! Да!

— Моя милая мазохистская сестра-сучка, — сказал я. Я хотел отложить трах с ней до вечеринки, но не смог сдержаться. Я задрал ей юбку и сел на нее сверху. Без трусов, конечно. Потом я оказался внутри нее, и она извивалась и выгибалась подо мной в неистовой страсти. Обхватывала меня ногами, рыдала и кричала и в то же время пыталась как-то сделать вид, что она этого не хочет, что я ее заставляю, но ей никого из нас не обмануть, и она это знала.

— Может быть, на этот раз я тебя свяжу, — сказал я ей, и мои слова еще больше распалили ее. — Отвезу тебя на вечеринку со связанными за спиной руками, со стреноженными ногами, с волосами, обмотанными вокруг запястий так, что голова запрокинута назад, и продам тебя с аукциона как рабу. Беспомощную рабыню-нимфоманку.

Салли уже вышла из-под контроля, кричала, извивалась и умоляла меня причинить ей боль и трахнуть сильнее.

— Я трахну тебя, сестренка, — сказал я ей. — Ты моя сладкая мазохистская сучка. Ох, какая это будет вечеринка. Сладкая моя шлюха, сестра-рабыня, дааа... И я вошел в нее.

* * *

Ну вот так всё и началось. С моей сестры. Потом на вечеринке тем вечером я встретил парня, который увлекался этими вещами даже больше, чем я, если это возможно. Он сказал мне, что мне очень повезло иметь такую сестру, как Салли, потому что на мазохистских женщинах приятно практиковаться, но, что настоящий кайф — это иметь контроль над кем-то, кто не хочет, чтобы это произошло, женщиной, которая этого не хочет. Получить удовольствие от страданий невольной жертвы. Этот парень сказал что это было самое сильное переживание в мире, и чтобы доказать это, он предложил показать мне, что он имел в виду.

Днем позже я стоял у него в подвале и смотрел, как он обжигает газовой горелкой обнаженную молодую брюнетку с большой грудью, тонкой талией и длинными ногами. Женщина была подвешена за запястья, ее ноги висели в воздухе. Она брыкалась, корчилась и кричала изо всех сил, ее большие груди подпрыгивали в завораживающем танце, а в это время этот парень, он сказал, что его зовут Ларс, ходил вокруг нее, направляя пламя горелки в различные части ее тела. Ее тело было покрыто пятнами, ожогами и волдырями от ожогов и, возможно, от чего-то еще, но это не мешало ей быть чертовски сексуальной. Она кричала почти непрерывно, а когда не кричала, то пыталась умолять, истерически умолять его остановиться, но не могла выговорить ни слова, слишком сильно задыхалась, плакала и задыхалась, а потом она снова кричала. А он опаливал ее ужасным пламенем, направляя его то на соски ее большой груди, или на живот, или в подмышки, или в промежность. Затем он предложил мне горелку и спросил, хочу ли я позаниматься этим какое-то время.

Естественно, я не был в этом так опытен, как он, и в какой-то момент, когда я обжигал ее, я подошел слишком близко к ее дико трясущимся ногам, и ее ступня ударила меня в бедро. Конечно, на ней не было обуви, и мне было не так уж больно, и я даже не думаю, что это было намеренно, но Ларс решил ее наказать. Взяв у меня горелку, он взял девушку за ногу другой рукой и потянул ее вверх и назад. Зажал ее ступню у себя под мышкой и направил пламя прямо на подошву ее ноги. Ее воющие вопли были не похожи ни на что, что я когда-либо слышал. А Ларс неторопливо перемещал пламя, обжигая всю поверхность, в то время как ее беспомощное тело раскачивалось и тряслось в бесполезной попытке отстраниться. Когда Ларс отпустил ее ногу, она обмякла и просто висела там, вялая, но все еще стоная, выглядя и говоря так, как будто она сошла с ума.

— Не думаю, что она какое-то время будет ходить, — сказал Ларс. — Ты хочешь трахнуть ее сейчас?

Я боялся, что кончу еще до того, как смогу снять штаны. Ларс перерезал веревки, и она упала на пол, а я упал на нее сверху. Тот первый раз не занял много времени, но это был лучший секс, который я мог вспомнить. Сношать это обожженное, наполненное агонией тело и чувствовать, как она корчится и извивается от боли, слышать ее крики, рыдания и визги в моих ушах — это было величайшим волнением, которое я когда-либо знал. Почти сразу, как только я выстрелил семенем в нее, у меня снова началось возбуждение, и во второй раз было еще лучше. Тогда я скатился с нее, и Ларс спросил меня, закончил ли я. Я сказал, что не думаю, что когда-нибудь закончу. Ларс приказал женщине пососать мой член. Я не знаю, как она это сделала, но она это сделала. Склонилась надо мной на коленях. Плакала все время. Стонала. Кричала пару раз вокруг моего члена, когда Ларс подпалил ей задницу горелкой, чтобы подбодрить ее. Я кончил ей в третий раз прямо в горло, и она поперхнулась, но проглотила это. Затем Ларс снял одежду и начал трахать ее в задницу.

— Кто она? — спросил я его, прямо в процессе.

—Откуда я, черт возьми, знаю? — был его ответ.

— Что ты имеешь в виду? Как ее зовут?

— Не знаю ее чертового имени. Плевать.

—Ну, Господи, откуда она взялась? Как она сюда попала?

— Я похитил ее, — сказал Ларс. — Взял ее прямо с улицы. Делаю это постоянно.

Я уставился на него неверя. — Чушь, — сказал я.

Ларс только пожал плечами и продолжил долбить женщину в задницу. Она все еще стояла на коленях, прижавшись лицом к полу, и все еще кричала или пыталась это сделать, но горло у нее болело, и звуки звучали как хриплые крики животных. Но в них все еще можно было услышать агонию, ужас, и неистовые отчаянные мольбы, и эти прекрасные звуки, невероятным образом, снова заставляли мой член твердеть. Ларс скользнул руками к ее большим грудям и начал крутить ее за соски, сильно сжимая их пальцами, заставляя ее тело дергаться и содрогаться от дополнительной боли, и он продолжал делать это, пока не разрядился в нее.

— Скоро мне придется от нее избавиться, — сказал тогда Ларс. — Она не дерется так, как раньше. Лучше всего, когда они милые и свежие, и они все время дерутся и борются, и вам нужно сломать их и заставить делать то, что вы хотите. Показать им, кто тут главный. Проблема в том, что после того, как ты причинишь им боль, они перестают сопротивляться, потому что не могут вынести боли и сделают все, чтобы ее избежать. Это все равно хорошо, потому что они все еще ненавидят ее, но это уже не то же самое, понимаешь? Потом их тела покрываются пятнами, как вот у этой, и приходит время двигаться дальше.

Женщина, все еще лежавшая на полу, свернулась клубочком и беспомощно рыдала.

— Как избавиться от нее? — спросил я.

Про себя я подумал, что если бы эта женщина была моей пленницей, я бы никогда ее не отпустил.

— Продаю ее, — сказал Ларс. — Я знаю, что пара парней владеют несколькими домами за рубежом. Они их забирают, не задавая вопросов, и никто их больше никогда не видит.

Женщина застонала. Ларс пнул ее.

— Я не верю ничему из этого, — покачал головой я.

Ларс снова пожал плечами.

— Ты забираешь женщин с улицы? — спросил я. — Просто случайных незнакомых женщин? Как ты решаешь, кого взять?

— Ради всего святого, как ты решаешь, кого ты хочешь трахнуть? — ответил Ларс. — Если они хорошо выглядят, если они сексуальны, если от них мой член твердеет, я выбираю их именно по этим критериям.

— Просто так? Наугад? Любую?

— Почему нет?

— Разве их не ищут люди? Копы?

Еще одно пожимание плечами.

— Конечно. Наверное. И что? Никто никогда их здесь не найдёт.

У меня было состояние сильного изумления. — Иисус Христос, — сказал я. — Это... я имею в виду, черт, а ты можешь сделать это с кем-нибудь конкретным?

Он посмотрел на меня. — Скорее всего, да. Почему ты спрашиваешь? У тебя есть кто-то на примете?

Я сначала не ответил. Я не мог поверить своим мыслям. Наконец я сказал, и сказал это так, будто пошутил, потому что думал, что, может быть, и так, хотя и не был уверен:

— Ну, черт, я могу вспомнить пару девочек в моей школе, которых я бы... ну, знаешь... показал бы им, кто здесь хозяин, как ты и сказал.

— Да? А ты бы за это заплатил? — сказал Ларс.

— Заплатил? Что ты имеешь в виду?

— Заплати. Деньги. Ты скажешь мне, кого ты хочешь, я заберу ее, оставлю здесь, ты заплатишь мне немного денег и сможешь приходить и видеть ее в любое время, когда захочешь. Делай с ней все, что хочешь. Как это звучит?

— Сколько? — спросил я.

— Скажем, тысячу баксов, — прикинул Ларс.

— Ты совсем? — офигел я. — У меня нет тысячи баксов.

— Жаль, — взгрустнул Ларс.

— Как это будет происходить? — решил уточнить я.

— Только что же рассказывал, — сказал Ларс.

— Это невозможно, — не верил я.

Ларс пожал плечами.

Я посмотрел на стонущую, рыдающую женщину. Мой член был твердым. — Христос, — проговорил я все еще пытаясь уложить это все в голове. — Ты даже не знаешь ее имени?

— Кого это, черт возьми, волнует? — сказал Ларс. — Она просто дырка для траха. Хочешь узнать ее имя, спроси ее. Или посмотри ее вещи, они где-то там, — он махнул рукой в угол большой комнаты, и я оглянулся и увидел небольшую кучку одежды, лежащую на полу.

Я встал и пошел туда. Это была женская одежда, а также небольшая сумочка. Я поднял ее и обнаружил внутри бумажник. В нем я нашел ее водительские права. Там говорилось, что ее зовут Джудит Доннели. Там говорилось, что она жила по адресу Фаррагут-стрит, 826. Там говорилось, что ей двадцать четыре года. Там же было показано ее фото. Пока что я видел только ее лицо, искаженное болью, искаженное ее криками и плачем. Но на снимке она была улыбающейся, свежей и красивой. Я положил водительские права в карман, сам не зная почему. Затем я вернулся к Ларсу и женщине.

— Ее зовут Джудит Доннели, — сказал я.

— Ну молодец, — ухмыльнулся Ларс. — Теперь ты знаешь ее дебильное имя. Ты хочешь снова ее трахнуть?

— Да, — в предвкушении сказал я. — Но сначала дай мне горелку.

Глава 2

Конечно, я много думал о том, что сказал Ларс о похищении любой девушки. Я хотел. Видит Бог, кандидаток было много. Но даже если не считать того факта, что я никак не мог найти тысячу долларов, все это казалось не очень реалистичным, и опасным. Но думать об этом, конечно, было забавно. Это меня чертовски возбуждало, и Салли обычно оказывалась объектом моей дикой похоти. Но ей это нравилось, хотя она и утверждала, что это не так. С ней было хорошо, но мне хотелось большего. Ларс был прав. Не было ничего лучше несогласной женщины.

* * *

Я не мог перестать думать о женщине в доме Ларса, но когда я спросил его, могу ли я навестить его снова, он ответил нет. Он сказал, что это типа как с наркотиками: первая доза была бесплатной, просто чтобы подсесть, но как только ты начинал жаждать ее, тебе приходилось платить. Он сказал, что если я захочу снова использовать Джудит, это будет стоить мне пятьсот. Однако он сказал, что мне лучше поторопиться, потому что он скоро избавится от нее. Я сказал ему, чтобы он пошел к черту, а потом пошел и трахал свою сестру до чертиков, пока она едва могла ходить.

Я залез в местные новости и просмотрел их за несколько недель назад, но не смог найти ничего о пропавшей Джудит Доннели или о чем-то вроде этого. Но Фаррагут-стрит была не так уж далеко от того места, где я жил, поэтому однажды после школы, просто так, я прогулялся туда, сам не совсем понимая, почему. Я нашел номер 826, и это был обычный дом. Не знаю, ожидал ли я увидеть там толпу копов или что-то в этом роде, но ничего такого там не было. Но когда я подошел ближе, я увидел девушку, сидящую на крыльце на качелях. Она читала книгу. Ей было, может быть, семнадцать или восемнадцать, но я никогда ее раньше не видел, поэтому не думаю, что она училась в моем колледже. У нее были длинные темно-каштановые волосы и милое личико с красивым круглым ртом. На ней была толстовка и джинсы, но, насколько я мог видеть, ее фигура тоже была довольно милой.

Она не заметила меня, пока я не оказался прямо перед домом, а когда она оторвалась от книги, я остановился. Я не знал, что я собираюсь сказать и даже почему я был там, и это явно была плохая идея. Я собирался продолжить, когда девушка отложила книгу и встала, подойдя к ступенькам крыльца, чтобы лучше меня видеть.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — спросила она.

Мне следовало просто двигаться дальше. Но я ответил: — Эм... я... я ищу Джудит Доннели. Она здесь?

Что-то изменилось в лице девушки. Она ответила не сразу.

— Нет, — наконец ответила она. — Нет, она... она ушла. Она уехала. Я ее сестра. Ты... ты ее знаешь?

— Да, — продолжил я. — Я, э... я ее старый друг. Из другого города.

Это звучало глупо, но что я мог сделать?

— Давно ее не видел, — сказал я. — Думал поискать ее. Где она?

— Я не знаю, — печально произнесла девушка. — Она ушла. Она... она сбежала. У нее были... ну, у нее были некоторые проблемы. С нашими родителями. И она просто...

Она выглядела так, будто собралась заплакать, но потом справилась с собой.

— Слушай, хочешь войти? — предложили мне. — Кстати, я Пенни.

— Дон, — представился я. — Донни. Да, Спасибо.

Она подошла к входной двери и открыла ее, и я последовал за ней.

— Мои родители на работе, — объяснила она. — Хочешь чего-нибудь выпить?

— Я, да, хорошо, спасибо.

Мы прошли в гостиную.

— Мне казалось, что я знаю всех друзей Джуди, — произнесла она. — Ты, должно быть, знал ее еще в колледже.

— Да. Верно. В колледже. Верно.

Теперь она выглядела озадаченной. — Но ты выглядишь так молодо, чтобы...

— Я умный для своего возраста, — ляпнул я.

Я зашел слишком далеко, и подумал: зачем я вообще это делаю? Почему я ей лгал? Мне следует либо просто убраться отсюда к черту, либо сказать ей правду. Надо сказать ей, где была ее сестра. Чем я вообще обязан Ларсу? Пусть они посадят его в тюрьму, мне плевать, и пусть эта девчонка вернет себе сестру. Или то, что от нее осталось.

Но мысль об ее сестре, о том какой я видел ее в последний раз, и о том, что я с ней сделал, заставила мои мысли пойти в другом направлении. Не говоря уже о моем члене. На самом деле мне не хотелось отказываться от Ларса. Даже если я не смогу позволить себе те удовольствия, которые он мог мне предоставить, когда-нибудь я смогу это сделать.

И вдруг я подумал, что, возможно, я смогу что-то получить прямо сейчас из этой ситуации. В любом случае я мог бы, черт возьми, попытаться. Эта девушка не знает меня.

—Ты очень красивая девушка, Пенни, — сказал я. — Ты это знаешь?

Я увидел, как ее лицо снова изменилось, и в ее глазах появилось настороженное выражение.

— Ну, спасибо, — сказала она. — Знаешь, вообще-то мне нужно кое-что сделать, так что...

Я вздохнул.

— На самом деле, — сказал я, — я не знаю твою сестру по колледжу. Но я знаю, где она сейчас.

Она уставилась на меня. — Правда знаешь?

— Да. Она не сбежала. Она прямо здесь, в городе.

Она слегка ахнула.

— О боже мой! Ты серьезно?

— Да. Я видел ее несколько дней назад.

— Где? — ее глаза широко распахнулись. — Где она?

— Ну, я мог бы сказать тебе это, — медленно произнес я. — Но я хочу кое-что взамен.

Она снова посмотрела. — И что же это?

— Минет, — отрубил я.

Какое-то время она просто стояла ошеломленная. Затем, прежде чем я успел осознать, что она делает, она подняла руку и ударила меня прямо по лицу. Жестко.

Даже не раздумывая, я дал ей пощечину в ответ.

Она сделала шаг назад. Затем с криком ярости она подняла обе руки и направилась ко мне. Ее ногти потянулись к моему лицу. Я схватил ее за запястья и оттолкнул назад. Она попыталась пнуть меня ногой и почти попала туда, где было бы больнее всего, но не попала. Она изо всех сил пыталась освободить руки, но я был намного сильнее и продолжал толкать ее назад. Наконец она споткнулась и упала, а я упал на нее сверху. Все еще держа ее за запястья, я прижал ее тело к своему. Она все еще боролась, извивалась и пыталась ударить ногой, но мало что могла сделать. Ее борьба стала слабее, и, наконец, она просто перестала двигаться и лежала неподвижно, тяжело дыша, глядя на меня снизу вверх.

В ее глазах, на лице была злобное выражение, но оно постепенно ушло. Никто из нас не пошевелился, пока она более или менее не отдышалась.

— Ты очень сильный, — отметила она все еще задыхающимся голосом

— Весь прошлый год я ходил на борьбу, — сказал я.

— Я вообще не могу двигаться, — сказала Пенни.

— В этом и заключается смысл, — хмыкнул я.

—Я ничего не могу сделать, — сказала Пенни. — Я беспомощна.

Теперь в ее голосе было что-то еще.

— Правильно, — подтвердил я.

— Что..., — она колебалась. — Что ты собираешься делать?

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Тогда она отвела от меня взгляд.

— Я... я не хочу, чтобы ты что-нибудь делал, — пробормотала она. Затем, после паузы, добавила: — Но... но я не могу... я не...

— Ты не можешь меня остановить, — уже догадываясь к кому я попал, произнес я.

— Я... я думаю, я не могу.

— Так, — осторожно сказал я. — Тот минет, о котором я говорил...

Медленно ее глаза вернулись ко мне. Лицо ее раскраснелось. Я увидел, как она сглотнула.

Затем медленно кивнула.

Я не позволил ей подняться. Мне стало окончательно понятно что ее беспомощность действовала на нее, как триггер, как мощный афродизиак, и я не хотел давать ей шанса передумать. Я медленно подтянул ноги под себя и, все еще удерживая ее запястья по обе стороны от ее головы, пополз вверх по ее телу, пока не смог прижать коленями ее плечи к ее лицу, наклонившись над ее лицом. Затем я отпустил ее запястья и расстегнул молнию на штанах. Нижняя часть ее тела немного изогнулась, но я тяжело оперся коленями на ее руки, и это остановилось. Я знал, что причиняю ей боль, но она не подала виду, хотя резко вздохнула, когда я вытащил свой твердый член. Затем я наклонился вперед и поднес его ко рту. Она не сопротивлялась и не пыталась отвернуться; она просто принимала его, пока я продвигал член все глубже и глубже между ее мягкими губами.

Потом я трахал этот симпатичный круглый ротик. Двигаясь вперед и назад, медленно и восхитительно, наслаждаясь ощущением этих губ, сомкнувшихся вокруг меня. Ее язык на самом деле не был активен, но он был там, и время от времени я чувствовал, как он касается нижней части моего члена, как будто мысленно. Она издавала тихий стон каждый раз, когда я погружался в нее, и ее глаза не отрывались от меня. Было странно смотреть в эти глубокие карие глаза, когда я трахал ее рот, и мне захотелось поцеловать ее и в то же время снова разозлить ее. Я начал входить в нее так глубоко, как только мог, пытаясь заставить ее закрыть рот, и она это сделала, но я как раз начал кончать, схватил ее и держал ее голову неподвижно, чтобы она не могла отвернуться, и я покрыл своей спермой все ее лицо.

Тогда я слез с нее и лег рядом, тяжело дыша. Пенни с криком удивления и гнева села, вытащила из кармана джинсов носовой платок и вытерла им лицо.

— О Боже! — она сказала. — Зачем ты это сделал?

Я пожал плечами. — В этот момент это казалось хорошей идеей, — сказал я.

— Тебе не обязательно было этого делать. Я была... Я бы... Господи!

Я ничего не сказал.

— Хорошо, — сказала тогда Пенни. — Ты получил минет. Теперь скажи мне, где Джуди.

— Сначала покажи мне свои сиськи, — произнес я с улыбкой.

Она отпрыгнула от меня. Гнев снова отразился на ее лице.

— Будь ты проклят! — она тяжело дышала. — Что ты делаешь? Мы заключили сделку! Ты обещал, что скажешь мне.

— И я это сделаю, — ответил я. — Позже. Прямо сейчас я хочу увидеть твои сиськи.

— Иди к черту, — сказала Пенни. — Сделка была не в этом. Я сделала то, что ты сказал, и теперь...

— Ты это сделала не поэтому, — указал я ей.

— Что?

— Ты отсосала мне не поэтому, — повторил я. — Ты сделала это, потому что я держал тебя внизу, и тебе это нравилось. Тебе это понравилось. Вот почему ты позволила мне трахнуть тебя в рот. Кстати, у тебя отличный рот.

— Будь ты проклят! — возмутилась Пенни. — Ты думаешь, я... Ты думаешь, я шлюха или что-то в этом роде?

— Нет, я бы не сказал. Я думаю, что ты девушка, которая возбуждается, когда чувствует себя беспомощной. Если ты ничего не можешь сделать, то, что бы ни случилось, это не твоя вина, верно?

— Будь ты проклят! — сказала она еще раз.

— Держу пари, если бы я снова прижал тебя к себе, прямо сейчас, ты бы показал мне свои сиськи, — заявил я. — Я мог бы это сделать, но сейчас я слишком измотан. Так почему бы тебе просто не притвориться, что я это делаю, и все равно показать мне.

— Ты сумасшедший, — замотала головой Пенни.

— Давай, — сказал я. — А потом я расскажу тебе о твоей сестре.

— Почему я должна поверить тебе сейчас?

— Потому что ты этого хочешь, — сказал я. — Ну давай же.

Я похлопал по полу рядом с собой.

— Почему бы тебе не лечь здесь и не притвориться, что я снова одолел тебя. Прижав тебя. Или, еще лучше, что я тебя связал. Разве тебе это не понравится?

— Связал меня, — повторила она. Дыхание ее участилось.

— Да, сильно и плотно, — описал я ей. — А значит, ты вообще не можешь двигаться. Ничего не можешь сделать.

Она заворожено смотрела на меня и не двигалась. — Это безумие, — повторила она.

— Просто ложись. Давай, — я снова похлопал по полу рядом с собой.

Она подошла ближе. Затем она издала негромкий стон и легла на спину.

— Вот так, — сказал я. — Вытяни руки над головой.

Я помог ей, закинув ее руки за голову, вытянув их и скрестив в запястьях.

— Сейчас ты связана таким образом. И руки, и ноги. Вся вытянулась. Растянутое веревками беспомощное тело. Ты не можешь пошевелиться. Каково это?

Она легонько застонала.

— Итак, — сказал я. — Если бы я задрал твою рубашку, чтобы посмотреть на твою грудь, ты бы ничего не смогла с этим поделать. Верно, Пенни?

Ее груди быстро поднимались и опускались под тонким свитером. Я видел, как она закрыла глаза, а затем снова открыла их.

— Да, — выдохнула она наконец.

— Хорошо, — одобрительно сказал я. И, пригнувшись к ней, я ухватился за низ ее толстовки и медленно потянул ее вверх. Пенни не двинулась с места.

Грудь у нее была красивая, не такая большая как у сестры, но красивая и круглая, как и ее рот, и маленькие розовые соски торчали.

— О, красивые сиськи, — сказал я, наклонился и взял одну из них в рот. Пенни издала грудной стон. Я пососал эту грудь, облизал сосок, затем перешел на другую сторону. Она снова застонала. Я проделал это пару раз, двигаясь вперед и назад, а затем немного опустился и поднес руки к пуговицам ее джинсов.

— Подожди, — попросила Пенни. — Нет...

— Ты связана, Пенни, — напомнил я ей. — Не забыла? Ты ничего не можешь сделать.

Я расстегнул пуговицы, затем двинулся еще ниже и начал стягивать джинсы с ее бедер. Пенни стонала. Но она не двинулась с места.

Я снял с нее туфли, а затем стянул джинсы до конца, до самых ног и до ступней. Вместе с ними пришли ее трусики. Я посмотрел на ее милое соблазнительное обнаженное тело. Ноги у нее были хорошие, а аккуратная коричневая полоска лобковых волос оттеняла белую кожу. Теперь ее глаза были закрыты. Она все еще стонала.

— Пенни, — сказал я, и мой голос прозвучал хрипло. — Теперь ты связана по-другому, ясно? Вытяни свои руки и ноги в стороны. Как распластанный орёл, понимаешь? Вся раскинута и... и беспомощна...

Она тихо вскрикнула и какое-то время не двигалась. Но потом она это сделала. Она пошевелила ногами и медленно раздвинула их. Далеко друг от друга. Ее руки тоже. Распласталась и лежала так с закрытыми глазами. Потом они открылись.

Мой член чувствовал, что вот-вот взорвется. Не знаю, как мне хватило терпения, но я заставил себя снять с себя одежду, прежде чем оказаться на ней сверху. Я сделал это в рекордно короткие сроки. А затем я опустился между этими широко расставленными ногами, поверх этого сладкого вытянутого тела, и направил свой член в ее киску. Медленно, но полностью я взял ее. Продвигаюсь до конца. Долго держусь там и смотрю ей в глаза, теперь широкие и почти стеклянные. Я снова хотел ее поцеловать, но не сделал этого. Я просто трахал ее. Я трахал ее долгое время. Она почти не двигалась, то ли потому, что ей просто не хотелось, то ли потому, что ее разум все еще был связан триггером, я не знал, но это не имело значения. Ее тела было достаточно. И она кончила. А когда я кончил, я выстрелил ей в самые глубины. Я мог только надеяться, что она принимала противозачаточные средства.

После этого я оделся, и она тоже. Мы мало что говорили. И только когда я собирался уходить, она снова спросила меня, где ее сестра.

— Вот что я тебе скажу, — сказал я. — Почему бы мне не сказать тебе это завтра?

Она посмотрела на меня с недоверием. — Донни... Я впервые услышал, как она произнесла мое имя.

— Твои родители ходят на работу каждый день и на весь день? — решил уточнить я у нее.

— Донни, ради бога. Пожалуйста. Я должна знать о Джуди!

— Завтра, — сказал я и вышел.

* * *

На следующий день я вернулся, но не сказал ей, где ее сестра. Я вернулся и на следующий день, и приходил почти каждый день большую часть недели. Пенни продолжала умолять меня рассказать ей о сестре, но постепенно она поняла, что я не собираюсь этого делать, по крайней мере до тех пор, пока я не смогу использовать обещание рассказать, чтобы продолжать играть с ней. Но к тому времени она уже эмоционально зацепилась за меня. Она не хотела этого, она сказала мне, что знает, что я ее обманываю, и она больше не собирается этого делать. Каждый раз, когда я приходил, она говорила «нет», но потом всегда сдавалась. Все, что мне нужно было сделать, это взять ее в руки, чтобы она не могла вырваться, и она таяла. Тогда я мог сыграть в игру, заключающуюся в том, чтобы якобы связать ее в любом положении, которое только мог придумать, и она соглашалась на это, даже делая вид, что иногда борется со своими воображаемыми узами, но никогда не вырывалась из них, в то время как я делал все то, что хотел с ней сделать. Она не была похожа на Салли – ей не нужно было причинять боль. Она не реагировала на боль, пытки или унижение, но ее возбуждала сама беспомощность, потеря контроля, неспособность сопротивляться. Через несколько дней она начала умолять меня связать ее по-настоящему. Я сказал ей, что когда-нибудь сделаю это. Как будто я когда-нибудь скажу ей, где была ее сестра. Мне нравилось держать ее на ниточке, даже злить, потому что я знал, как возбудить ее помимо ее воли.

И все же я продолжал думать о ее сестре в подвале Ларса. Перед глазами стояли сцены, как измученное женское тело содрогается в агонии. Я как будто продолжал слышать ее безумные крики.

Глава 3

И вот однажды в колледже мой друг Брик сказал мне:

— Чертова сука!

Я ухмыльнулся ему:

— Кто эта чертова сука теперь? — уточнил я. Всегда была какая-нибудь чертова сука, на которую Брик злился, потому что он не пользовался большой популярностью среди девушек. Он был неряшливым, прыщавым и не самым красивым парнем в округе. Но это никогда не мешал ему подходить к ним, и он всегда выбирал самых красивых, горячих и сексуальных девушек, и они его постоянно отшивали разными унизительными способами. На этот раз он злился на Джейн Берроуз.

— Джейн Берроуз? — присвистнул я. — Губа не дура! Почему бы тебе не попробовать чпокнуть королеву Англии или кого-нибудь еще, тогда у тебя, наверное, будет шанс.

— Мне не нужна чертова королева Англии, — буркнул Брик в ответ. — Я хочу эту чертову заносчивую членодразнилку с большими сиськами.

— Ну, мечтай дальше, — сказал я. — Она самая красивая девчонка в школе, за исключением, может быть, Дианы Алински. Насколько я помню, в прошлый раз, именно Диана была той чертовой сукой, которую ты ненавидел на прошлой неделе.

— Они обе чертовы суки, — с досадой сказал Брик. — Думают, что королевы. Хотелось бы поймать одну из них где-нибудь в укромном уголке, и чтобы никого вокруг, чтобы защитить их. Тогда бы я их посадил на «колышек».

Он продолжал говорить, но я не слушал. Что-то щелкнуло в моем сознании. Я думал о Ларсе. Я знал, что это безумие. Я также знал, что у Брика, вероятно, не больше денег, чем у меня.

— Ты бы действительно хотел это сделать? — спросил я его, когда он перестал говорить.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты только что сказал. Поймать Джейн или Диану. Остаться с ними наедине, в укромном месте, где они ничего не смогут сделать. Где ты можешь делать с ними все, что захочешь. Что угодно. Без ограничений и без наказания после этого.

— Черт, а ты как думаешь? — сказал он, уставившись на меня. — Еще как бы хотел!

— А с деньгами у тебя как?

— Что?

— Если бы это было возможно, и если бы ты действительно мог это сделать, то сколько бы ты готов был заплатить? Тысячу баксов?

Брик рассмеялся:

— Если бы они у меня были, конечно. Черт, да я заплатил бы миллион, если бы он у меня был. Но это все только мечты...

— А что, если это не только мечты? Что, если я смогу воплотить это в жизнь?

— Да, что ты говоришь. Тогда ты сможешь взлететь на небеса и трахнуть Деву Марию.

— Слушай, — настойчиво продолжал я. — Просто предположим на минутку. Предположим, что я мог бы. Но это бы стоило тебе тысячу баксов. Ты бы как, стал это делать?

Тогда он действительно уставился на меня.

— О чем ты? — сказал он медленно после паузы. Затем быстро и возбужденно добавил: — Ну да, черт возьми, да, черт, я бы стал! Я не знаю, где я возьму деньги, но я бы, черт возьми, взял их где-нибудь. Ограбил бы какой-нибудь банк, если бы пришлось. Но это ведь просто безумная фантазия, которую ты выдумал прямо сейчас, да Донни?!

— Вот что я тебе скажу, — сказал я. — Ты достань тысячу баксов, а я все устрою. Но я тоже хочу в этом участвовать.

— Конечно, — Брик рассмеялся, все еще не веря мне. — Пару-тройку раз грязно поразвлечься с ней я позволю и тебе.

* * *

Мне потребовалось пару дней, чтобы убедить его в своей серьезности, и даже тогда он предполагал, что у меня галлюцинации или что-то в этом роде. Но он наверняка не хотел упускать ни малейшей возможности того, что я не шутил. Он никогда не рассказывал мне, как получил эти деньги. Я подозреваю, что он украл их у своих родителей или еще у кого-то, не знаю как, но он их раздобыл. А потом я позвонил Ларсу.

Ларс был настроен скептически. Мне пришлось встретиться с ним и показать ему, что у меня действительно есть тысяча долларов. Он взял их и спросил, кого я хочу поймать. Я назвал ему имена обеих девочек — Джейн Берроуз и Диана Алински, и сказал, что подойдет любая из них. Он сказал дать ему несколько дней. Я спросил его о Джудит Доннели, и он сказал, что ее больше нет. Я не рассказал ему о ее сестре.

Но в следующий раз, когда я пошёл навестить Пенни, я взял с собой Брика.

Я не рассказал ему ни о Джудит, ни о Ларсе, если уж на то пошло. Еще нет. Я просто сказал ему, что познакомлю его с этой девушкой, с которой мы могли бы немного развлечься. Я не был уверен, почему я это сделал. Наверное, мне хотелось посмотреть, как далеко я смогу заставить Пенни зайти. Мне понравилось это видеть.

Глаза Пенни распахнулись, когда она открыла дверь и увидела со мной еще одного парня. Она не сразу нас впустила.

— Что вам надо? — она спросила меня.

— То же самое, что хочешь и ты, Пенни, — сказал я. — На этот раз я привел с собой друга. Впусти нас.

— Что? Донни, я не могу...

— Не волнуйся, — успокаивающе произнес я. — Он нормальный парень.

Я нажал на дверь, отталкивая Пенни с дороги и, когда она открылась достаточно далеко, я протиснулся мимо нее. Брик последовал за мной. Он закрыл за собой дверь и встал напротив нее.

— Это Брик, — сказал я девушке.

В ее глазах было немного паники, но было и что-то еще.

— Подожди, — сказала она. — Подожди, Донни, я не... если ты думаешь, что я собираюсь...

—Успокойся, — велел я.

Приказав Брику оставаться на месте, я проводил Пенни по коридору в гостиную.

— Слушай, — сказал я тихим голосом. — Все в порядке. Брик хороший парень. Он тебе понравится. Я просто подумал, что ты захочешь попробовать двух парней для разнообразия.

— Иисус, — прошептала Пенни. — Ты думаешь, что я... какая-то распутная девка? Я не хочу...

— Подумай об этом, Пен, — сказал я. — Два парня держат тебя. Прижимают. Делают беспомощной. Разве это не звучит хорошо?

. — Нет, — Пенни сглотнула. — Я не могу. Донни. О боже. Нет.

Но я мог видеть, как ее сиськи поднимаются и опускаются от взволнованного дыхания в тугом свитере.

— Жаль, — сказал я. — Потому что ты знаешь, на этот раз я подумывал о том, чтобы по-настоящему тебя связать.

Ее взгляд поднялся ко мне. Глаза похотливо заблестели. Я снова увидел, как она сглотнула.

— Правда? — хрипло прошептала она.

— Конечно. Хватит притворяться. Это было бы по-настоящему.

— О боже, — выдохнула Пенни. — Но разве это не могут быть просто... ты и я, Донни? Пожалуйста?

— Так веселее, — сказал я. — У тебя есть веревка?

— О, Боже, подожди.

Она встала и пошла на кухню. Я слышал, как она открывает ящики.

В этот момент Брик прошел по коридору и вошел в комнату. — Что происходит? — спросил он.

— Подожди, — сказал я ему. — Это будет здорово. Она тебе нравится, да?

— Конечно, — пожал плечами Брик. Она милая. Но она...

Я жестом попросил его замолчать, так как услышал, как возвращается Пенни. Она остановилась на мгновение, увидев Брика на другом конце комнаты, затем повернулась ко мне, и протянула руку. Она держала в ней несколько отрезков тонкой гибкой веревки. Ее лицо раскраснелось, дыхание было учащенным.

— Хорошо, — я взял у нее веревки. — Повернись. Я свяжу тебе руки сзади. Для начала.

Из ее горла вырвался тихий звук. Она снова быстро взглянула на Брика, а затем снова на меня.

— Донни...

—Повернись, Пенни.

— О Боже..., — заворожено прошептала она. Затем медленно повернулась ко мне спиной.

Теперь она не смотрела на Брика. Она ни на что не смотрела.

— Заведи руки за спину, — велел я.

И Пенни это сделала. Я видел, как ее руки слегка дрожали, когда она медленно переводила их назад. Она завела их за спину и скрестила на запястьях. Теперь я мог слышать ее дыхание.

Как только я начал обматывать ее запястья одной из веревок, она издала еще один звук, что-то среднее между вздохом и хныканьем. И когда я затянул виток покрепче, она слегка вскрикнула. Это была не боль — я не причинял ей столько боли. Это было что-то другое. Это было больше похоже на звуки, которые она издавала, когда кончала.

Она начала тихо стонать, пока я продолжал связывать ее запястья, и к тому времени, как я завязал финальный узел, она почти задыхалась.

— Каково это, Пенни? — спросил я. — Достаточно туго для тебя?

Она потянула веревки, потянула сильно, словно пытаясь вырваться, но зная, что не сможет.

— Ох..., — она застонала. — Ох, боже, да... Донни...

— Это только начало, — сказал я, и Пенни снова застонала. — Но сначала, — сказал я, — я хочу, чтобы ты была вежлива с Бриком, хорошо?

— Донни..., — ее глаза умоляли меня.

Я поднес руку к ее связанным запястьям и потянул за веревку, словно проверяя ее.

— Сможешь ли ты освободиться, Пенни?

— Нет...

— Сможешь ли ты как-нибудь сбежать, как думаешь?

— Нет..., — она тяжело дышала.

— А ты хотела бы этого?

Она тихо всхлипнула, но покачала головой.

— Я сказал Брику, что ты отсосешь для него, — сказал я. — Иди и сделай это.

Она закрыла глаза. Долгое время она просто стояла там. Затем ее глаза открылись и снова посмотрели на меня. То, что я там увидел, вызвало у меня желание поцеловать ее и ударить одновременно. Я не сделал ни того, ни другого.

— Иди к нему, — велел я снова.

И она это сделала. Медленно она прошла через комнату к тому месту, где стоял Брик. Ее отведенные назад руки заставили выпятиться вперед ее высокую круглую грудь, что еще больше подчеркивалось ее тяжелым дыханием. Она также носила юбку длиной чуть ниже колен. Казалось, ей потребовалось много времени, чтобы пересечь комнату, но она не остановилась, пока не оказалась прямо перед ним. Она немного дрожала.

— На колени, Пенни, — приказал я.

Пенни присела. Со связанными руками ей было нелегко, и в какой-то момент она чуть не потеряла равновесие, но сумела встать на колени. Брик быстро расстегнул штаны, расстегнул молнию и вытащил свой член, который уже был довольно твердым. Другой рукой он потянулся к голове Пенни, но я сказал:

— Нет. Пусть она сама сделает это.

Брик ждал. Его член подергивался. Я тоже ждал. Мой пенис тоже затвердевал в штанах. Пенни застонала, затем склонила над ним голову и взяла его член в свой круглый ротик.

Она продолжала стонать, и сосала его, заглатывая настолько, насколько могла.

— Хорошая девочка, — одобрительно сказал я.

Я подошел и присел позади нее, взяв другие веревки, которые она мне дала, и одной из них связал ее лодыжки вместе, когда она стояла на коленях. Стоны Пенни стали громче, когда я это сделал, и Брик тоже стонал, когда она заглотила его еще глубже. Я туго обернул веревку вокруг ее лодыжек и завязал узел, а затем использовал оставшуюся часть, чтобы связать ее бедра чуть выше колен. Она приглушенно мычала, насаживаясь ртом на член Брика, когда веревка сжала мягкую плоть, плотно обхватив верхнюю часть ног. Когда я закончил, я сел на стул и стал наблюдать, как она размеренно сосет этот член, как ее круглые губы плотно обхватывают его, а голова ритмично покачивается вверх и вниз. С каждым движением вниз она охватывала его почти целиком, и ее стоны становились все громче и продолжительнее. Ее глаза были широко открыты и смотрели дико, но они были сухими.

Какое восхитительное зрелище она представляла, склонившись над ним, со связанными за спиной руками, связанными ногами и лодыжками. Я увидел, что Брик больше не может сдерживаться, а затем он обеими руками схватил ее за волосы, притянул ближе и выстрелил ей в рот, издавая громкий стон блаженства. Пенни подавилась и поперхнулась, но он не отпустил ее, и ей пришлось проглотить большую часть его спермы. Он закончил кончать и отпустил ее, отстранившись, и она повалилась на бок, все еще кашляя и тяжело дыша. Ее связанное тело восхитительно извивалось, юбка задралась вверх.

— Черт возьми! — Брик выдохнул. Его почти шатало, он быстро подошел к стулу и сел. Он не удосужился вернуть свой член обратно, и я был удивлен, увидев, что он все еще наполовину тверд. Пенни все еще извивалась на полу, стонала и тяжело дышала, очевидно, наслаждаясь своим тесным бондажем. Казалось, что она тоже вот-вот кончит.

— Тебе это нравится, Пенни, да? — я присел рядом с ней. Она застонала. Ее глаза были остекленевшими. Я положил руку высоко на ее ногу и провел по гладкой коже. Ее промежность теперь едва прикрывалась юбкой, и я провел пальцами между ее сжатыми бедрами, просунув их под трусики. Как только один из них коснулся ее клитора, она резко вздохнула, а когда я начал его массировать, она издала дикий звериный крик и кончила. Ее тело, раскачивалось и извивалось в своих путах, когда она снова и снова сжималась в спазмах.

— Иисус Христос! — сказал Брик, глядя на это.

— Сладкая девочка, — сказал я, а затем встал и начал снимать одежду. — Ты хочешь трахнуть ее сейчас?

— Черт, да! — кивнул Брик. — Но нам придется снять веревки с ее ног, чтобы добраться до нее.

— Может быть и нет, — сказал я. — Знаешь, у нее есть и другие дырочки. У нее есть одна, которую я еще даже не использовал.

Пенни все еще задыхалась от оргазма, но услышав это, ахнула от предчувствия, ее глаза распахнулись, и она посмотрела на меня.

Брик ухмыльнулся:

— Не распечатал еще, да? Как насчет того, чтобы позволить мне быть первым, старый приятель?

— Донни, — испуганно сказала Пенни. — Донни, нет. Нет.

— Но ты не сможешь нас остановить, Пенни, — сказал я. — Ведь ты связана. Да?

— О Боже! — Пенни глубоко вздохнула. Ее глаза закрылись, затем открылись. — Но... но не так, Донни. Пожалуйста, я никогда...

— Давно пора, — сказал я. — Помоги мне с ней, Брик.

Брик встал, и мы вместе подняли Пенни и отнесли ее на диван. Я поставил ее с краю и перегнул через подушку мягкого подлокотника, уткнув лицом в диванные подушки. Задница торчала наружу. Это было идеально. Я мог видеть ее руки, извивающиеся в тугой веревке, скреплявшей ее запястья позади нее, но я знал, что на самом деле она не хотела ее ослаблять. Она издавала тихие горловые стоны. Я сел на диван у ее головы, и она немного приподняла ее, напрягая шею, чтобы посмотреть на меня. В ее глазах было что увидеть.

— Донни, пожалуйста, — выдохнула она. — Я не могу...

— Я могу развязать тебя, Пенни, — сказал я. — Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я отпустил тебя и пошел домой? Я могу это сделать. Просто скажи слово.

Долгое время она ничего не говорила. Очень долгий момент. Лицо ее перекосилось, губы дрожали. И о боже, эти глаза.

— Нет, — прошептала она наконец. — Нет, черт возьми. Нет.

— Она вся твоя, Брик, — сказал я.

Пенни всхлипнула, и ее голова упала на подушку, когда Брик подошел к ней сзади. Он поднял ее юбку до талии и стянул трусики, оставив их свернутыми вокруг веревок, связывающих ее бедра.

— Милая маленькая задница, — одобрительно хмыкнул он. Его член теперь был таким же твердым, как и прежде. Он раздвинул ее ягодицы, но, похоже, ему было трудно войти в нее. Всхлипы Пенни продолжались.

— Она чертовски узкая, — сказал тогда Брик. — Мне нужна какая-нибудь смазка.

Он вышел из комнаты и через мгновение вернулся с бутылочкой детского масла. Он обильно намазал им свой член и втер немного в ее задницу пальцем. Пенни ахнула.

— Так-то лучше, — кивнул себе Брик и ввел пенис внутрь нее. Пенни снова ахнула, затем ее голова вскинулась от боли.

— О боже, как больно! — она завопила. — О Боже! Перестань, мне больно, перестань!

Я— Я знаю, что это больно, — я протянул руку, чтобы погладить ее. — Я знаю это. Но что ты можешь с этим поделать, Пенни?

Она тяжело дышала и издавала стоны мучений, когда Брик проникал глубже в нее. Но, услышав это, на мгновение она как будто замерла. Ее глаза закрылись.

— Ничего, — выдохнула она так тихо, что я едва мог ее услышать. Потом она сказала это еще раз. — Ничего...

— Правильно, — подтвердил я. — Так что просто прими боль, Пенни. Ты не можешь остановить ее, так что просто прими ее.

И с этими словами я придвинулся к ней ближе, так что ее голова оказалась прямо у меня на коленях, я схватил ее за волосы и притянул ее лицо к себе. Мой очень твердый член вошел в ее круглый маленький тяжело дышащий ротик.

Пенни издала серию приглушенных криков вокруг моего очень твердого члена, в то время как Брук продолжал входить в нее. Но она не пыталась отстраниться от меня, даже когда я выпустил ее волосы. Брик стонал от удовольствия, погружая свой член в ее задницу, медленно трахая ее. Крики Пенни перешли в хныканье, а затем в тихие рыдания, и я почувствовал, как ее язык скользит по моему члену.

— Соси его, Пенни, — велел я ей, и она так и сделала.

— Боже, какая она тугая! — Брик задыхался, двигаясь теперь быстрее. — Ох, чувак, это такой кайф!

Его руки скользнули по ее телу, обхватив ее груди сквозь свитер. Он помял их пальцами, а затем сильно сжал. Тело Пенни дернулось, и она снова вскрикнула вокруг моего члена. На этот раз она отдернула рот, но я снова схватил ее за волосы и вернул обратно.

— Возьми его, Пенни, — сказал я. — Возьми все, ты, беспомощная связанная сучка.

И с этими словами подоспела разрядка и я выстрелил прямо в ее визжащий рот и в горло. Она не смогла проглотить это, и большая часть вылилась вокруг моего члена, пока она давилась и кашляла. Конвульсивные движения ее тела, подвели к кульминации Брика, и он издал торжествующий стон, вошел в ее задницу максимально глубоко и замер там кончая.

Я отпустил ее волосы и позволил своему члену выскользнуть из ее рта, нежно поглаживая ее голову, пока она лежала у меня на коленях. Она все еще немного рыдала. Брик в последний раз сжал ее грудь и вытащил член из ее задницы, и на этот раз ее крик боли остался незаглушенным.

— Отличная задница, — сказал Брик, ухмыляясь. — Теперь я хочу увидеть ее сиськи.

— Ты слышала этого мужчину, Пенни, — сказал я. — Он хочет увидеть твои сиськи. Ты не против, если я покажу их ему, Пенни?

Она сказала что-то, чего я не услышал.

— Что, Пенни?

—Я не могу остановить тебя, — выдохнула она.

— Правильно, — подтвердил я. — Встань, Пенни.

Брик помог ей выпрямиться и встать на ноги, а затем мы оба снова опустили ее на пол и положили на спину. Ее тело соблазнительно изогнулось, когда она лежала, поджав под себя связанные руки. Затем Брик поднял свитер над грудью, завернув его к шее. На этот раз на ней был бюстгальтер, тонкий белый бюстгальтер, который застегивался спереди, но Брик не стал его расстегивать. Он просто потянул его вверх, подоткнув под свитер.

Ее отведенные назад руки заставили ее круглую грудь с твердыми сосками выпятиться вверх.

— Кайф, — одобрительно оценил зрелище Брик и наклонил голову, чтобы взять в рот одну из ее грудей. Пенни застонала. Я думал, что он может ее укусить, но он, казалось, был доволен тем, что сосал и облизывал сочный холмик. Это выглядело весьма привлекательно, и, поскольку Брик сосредоточился только на одной груди, я опустился на пол с другой стороны и начал работать над второй. Пенни застонала громче и начала извиваться. Мы вдвоем сосали, облизывали и покусывали их, а Пенни выгибалась нам навстречу, и я знал, что если я снова положу руку ей на промежность, она кончит как сумасшедшая. Но я этого не делал. Вместо этого я прижался губами к ее уху.

— Я же говорил тебе, что тебе понравится это с двумя парнями, Пенни, — выдохнул я. — Держу пари, что с тремя или четырьмя тебе понравится еще больше. В следующий раз я мог бы привести с собой целую кучу мальчиков, Пенни. Тебе бы это понравилось?

— Нет! — Пенни ахнула протестующе. Брик все еще ласкал ртом ее грудь, и теперь его рука играла и с другой грудью, той, которую я оставил. — Донни, нет! Ты не можешь... Я не буду...

— Подумай об этом, — произнес я. — Ты будешь такая беспомощная перед целой группой чужих незнакомых парней, Пенни. Я знаю, что тебе бы это понравилось.

Голова Пенни закачалась из стороны в сторону в жесте отрицания. Когда она повернулась в мою сторону, я поцеловал ее сладкий, маленький, тяжело дышащий ротик.

— Я мог бы связать тебя для них, — сказал я тогда. — Или подожди, у меня есть идея получше. Мы могли бы придумать, как ты сможешь сделать это сама. Голова Пенни перестала двигаться и она уставилась на меня. — Конечно, — сказал я. — Держу пари, ты могла бы связать себя сама, и была бы полностью готова к тому времени как мы придем. Полностью беспомощна и готовая.

— О боже, нет! — ахнула Пенни. Ее глаза были похотливыми и сумасшедшими, и она дышала все сильней, пока Брик продолжал сосать ее сосок. Ее извивающееся тело завибрировало, когда он провел рукой вниз от ее груди к ее промежности и, когда он провел пальцами по ее клитору, она закричала и кончила целым фонтаном сквирта.

— Какая сумасшедшая сука, — одобрительно произнес Брик, глядя на это. Его член снова полностью затвердел. — Я хочу трахнуть ее в киску, черт возьми.

Поэтому я развязал веревки на ее бедрах и лодыжках, но оставил ее руки связанными. Брик стянул с ног трусики, но мы мало что могли сделать с ее свитером и бюстгальтером, не отрезав их, поэтому мы оставили их как есть. Затем Брик лег на спину и потянул ее на себя так, что она оседлала его промежность. Он направил свой член к ее отверстию, и она без возражений опустилась на него.

— Да, трахни меня, детка, — сказал ей Брик, и она так и сделала, ее ягодицы упруго подпрыгивали, когда она поднималась и опускалась на него, ее запястья были связаны за спиной. Ее свитер соскользнул с груди, но я мог видеть, как он слегка подпрыгивал, когда она уверенно двигалась вверх и вниз. Это было интересное зрелище, и вскоре у меня тоже снова началось возбуждение. Я подумывал о том, чтобы попытаться взять ее в задницу, пока Брик трахал ее киску, но это казалось слишком трудным. Поэтому я обошел их, встал над Бриком и снова засунул свой член ей в рот. Он уже был полуоткрыт, несмотря на ее стоны и пыхтение, и у него был такой красивый круглый мягкий рот, что я мог бы трахать его вечно.

Глава 4

Но все это померкло на фоне восторга от изнасилования Дианы Алински.

— Ваша маленькая еврейская девочка у меня, — сообщил мне Ларс по телефону.

— Еврейская девочка? — сначала не понял я. — О чем ты говоришь?

— Девушка, которую ты хотел, — пояснил Ларс. — Во всяком случае, одна из них. Диана Алински. Ты ведь знаешь, что она еврейка, да?

— Ну... думаю, да, — пожал плечами я. Я предполагал, что Диана была еврейкой, но в нашей школе было немало евреев, и я не особо думал о ней как о еврейке. Для меня она была просто сучкой. Симпатичной, сексуальной, заносчивой, недосягаемой сучкой. А теперь вдруг оказалось, что она все-таки достижима.

— Ты схватил ее?

— Да. Все готово и ждет. Когда ты захочешь приехать?

— Иисус, — сказал я. — Прямо сейчас.

— Хорошо.

— Она... Что у тебя... Я имею в виду, ты не...

— Не волнуйся, — успокоил меня Ларс. — Я ее пальцем не тронул. Ну, по крайней мере, не больше, чем мне пришлось. Но она все еще цела, даже в одежде. Эта твоя добыча, приятель, ты заплатил за нее, она твоя собственность. Конечно, я надеюсь, что рано или поздно ты позволишь мне разделить с тобой веселье, понимаешь, о чем я?

В последнее время я даже не думал особо обо всем этом, и все это казалось таким нереальным. А теперь все стало по настоящему, и часть меня почти запаниковала. Но мысль о том, что Диана Алински вот-вот окажется в полной моей власти, заставила меня подавить это чувство так быстро, как только я мог.

Как только я завершил разговор с Ларсом, я позвонил Брику и договорился забрать его. Он все еще не мог поверить, что это произойдет, и я не мог его винить. Мы оба были крайне взволнованы, когда добрались до дома Ларса, и он впустил нас.

— Кто это? — спросил Ларс, подозрительно глядя на Брика.

— Это Брик, — сказал я. — Он мой друг, все в порядке.

— Подожди, сынок, — сказал Ларс. — Во-первых, я не знаю этого парня. А во-вторых, ты заплатил мне только за себя, а не за кого-то другого. Это не комплексная сделка. Цена — тысяча баксов за каждого.

— Вот дерьмо, что? — опешил я. — Да ладно. Как ты и сказал, я купил ее, чтобы она была моей, верно? Почему я не могу поделиться ею с кем хочу?

— Это не так, приятель. Ты хочешь делиться, тогда заводи своих девочек. Ты пользуешься моими услугами, моим домом, моей защитой, ты подчиняешься моим правилам. Тысяча баксов за каждого.

Это было нехорошо. Тем более, что это была тысяча долларов Брика.

— У меня нет еще одной тысячи баксов, — признался я. — А мы не можем заключить сделку или что-нибудь в этом роде?

— Какую? — уточняющее спросил Ларс. — Ты собираешься найти мне девушку? — он рассмеялся. — У тебя нет ничего, что мне нужно, сынок.

— Подожди, — сказал я. — А как насчет Дианы?

— Кого?

Я уставился на него. — Диана, — повторил я. — Девушка, которую ты только что похитил. Причина, по которой мы здесь, помнишь?

— О, еврейская девочка, — понял Ларс.

— Да хотя бы и так. Ты сказал, что надеешься, что я дам тебе тоже с ней развлечься, верно? Вот что ты сказал. Ну, ладно, предположим, мы сделаем это? После того, как мы закончим с ней, ты сможешь забрать ее. Делай с ней все, что хочешь. Это хорошая сделка, не так ли?

— А, к черту вас, — подумав немного, махнул рукой Ларс. — Но тогда я первый.

— Ни в коем случае, — сказал я. — Это часть того, ради чего мы это делаем — сорвать ее чертову целку. Если ты...

Ларс снова рассмеялся. — Думаешь, эта цыпочка девственница?

— Ну, я не знаю, — пожал плечами я. — Но это вполне возможно. И в любом случае, когда ты с ней разберешься, нам уже нечего будет делать.

— То же самое и с тобой, — сказал Ларс. — Меня не интересуют ваши забавы. Я иду первым, или вы наберете еще тысячу. Или одному из вас не повезло.

— Эй, я вложил деньги, — вмешался Брик. — Если только один из нас получит ее, то это должен быть я.

Я знал, что он это скажет.

— Подожди, — сказал я. Я был в отчаянии. — Что, если мы сделаем это вместе, хорошо? Мы все можем над ней поработать. В любом случае так будет лучше. Настоящая групповуха, и мы все сможем заставить ее страдать одновременно. Это то, чего мы хотим, да, Брик? Заставь ее страдать по максимуму, да?

— Да, — сказал Брик. — Но я хочу ее задницу. Я хочу трахнуть эту суку в задницу, и я хочу сделать это раньше всех.

— Отлично, — сказал я. — Я очень хочу сорвать ей целку. А если у нее ее нет, я все равно это сделаю. Я хочу изнасиловать эту заносчивую суку до чертиков.

— Ну, а я хочу заставить ее кричать, — сказал Ларс. — Я всегда могу трахнуть ее позже. Ребята, подождите и позвольте мне немного причинить ей боль, прежде чем вы начнете.

Я посмотрел на Брика, который пожал плечами. — Хорошо, — сказал я Ларсу. — Просто оставь нам что-нибудь, чтобы мы могли потрахаться, ладно?

— Не волнуйся, — успокоил меня Ларс. — Пойдем.

И он повел нас в свой подвал.

Диана, конечно, была там. Она сидела на деревянном стуле с прямой спинкой, привязанная к нему веревкой, несколько раз обернутой вокруг ее талии. Запястья ее были скованы сзади наручниками, цепь между ними была продета под одну из вертикальных планок спинки стула. Она была полностью одета: синяя блузка на пуговицах и темная юбка до колен. Она выглядела очень испуганной.

Ее глаза распахнулись, когда она увидела нас. Я знал, что она знает, кто такой Брик, поскольку он несколько раз подходил к ней в своей напористой манере. Она, вероятно, узнала также и меня, мы виделись в колледже, но я сомневался, что она вообще знает мое имя.

— Ебена мать! — воскликнул Брик. — Посмотри на это!

— Как дела, еврейская девочка? — спросил ее Ларс. — Вот привел с собой пару твоих друзей. Кажется, они хотели бы устроить с тобой небольшую вечеринку. Как думаешь, тебе это понравится?

Диана дрожала. Я мог видеть это через всю комнату.

— Пожалуйста, сказала она. Ее голос был таким тихим и сдавленным, что она едва могла говорить. — Пожалуйста. Отпустите меня. Пожалуйста. Что вы делаете? Чего вы хотите? Пожалуйста...

Мой член уже был тверд. Брик не мог контролировать себя, и он кинулся к девушке чуть ли не бегом, и встал перед ней. Затем он протянул руки, положил ладони ей на груди, и начал сжимать их. Диана вскрикнула и попыталась вырваться. — Это то, чего мы хотим, чертова сука, — выдохнул возбужденно Брик, сильно выкручивая ее сиськи сквозь ткань блузки. — Вот это! Это то, чего мы, черт возьми, хотим! Это!

— Привет! — крикнул Ларс, его голос прорезал стон боли и ужаса Дианы. — Отойди, засранец. У нас была сделка, помнишь?

— К черту вашу сделку! — ругнулся Брик. — Это мои чертовы деньги. Эта пизда смеялась надо мной.

Он отпустил ее грудь и, потянувшись к ее голове одной рукой, схватил ее за длинные темные волосы и резко откинув ее голову назад через стул, вызвав еще один крик. — Ты смеялась надо мной, не так ли, заносчивая сука. Назвала меня неудачником. Велела мне идти на хер. Помнишь?

Он сильнее потянул ее за волосы.

— Ну и кто теперь неудачник, сучка? Кто теперь будет смеяться, а?

И с этими словами он прижался к ее губам, настойчиво целуя ее, пока она издавала приглушенные визжащие звуки и беспомощно извивалась на своем стуле.

— Эй, засранец! — крикнул Ларс.

Он быстро подошел к шкафу у стены, открыл ящик и достал пистолет. Затем он двинулся к Брику, вытянув руку, направив пистолет прямо ему в голову.

— Я сказал тебе отступить, мальчик, — сказал он сердито. — Кем, черт возьми, ты себя возомнил? Ты приходишь в мой дом и ведешь себя так, как будто ты можешь делать все, что хочешь, и трахать кого-то без моего разрешения? Ни в коем случае, приятель. Убирайся отсюда. Немедленно!

Брик отпустил Диану и выпрямился, и я мог видеть страх на его лице, когда он смотрел на пистолет. Он развел руки, почти подняв их в воздух, но не совсем.

— Ладно, ладно, — сказал он слабо. — Мне очень жаль, ладно?

— Вон! — резко сказал Ларс, поведя дулом пистолета в сторону выхода.

— Подожди минутку, — решил вмешаться я. — Ларс, тебе не обязательно этого делать. Брик просто увлекся. Я имею в виду, в конце концов, это были его деньги. Он просто вспыльчивый, но теперь с ним все будет в порядке. Пусть он останется, и мы будем придерживаться сделки, ладно?

Чего я не сказал, так это того, что боялся, что Брик пойдет прямо в полицию, чтобы отомстить Ларсу за то, что тот его выгнал. Ларс, возможно, тоже об этом подумал.

— Это правда, засранец? — сказал он Брику. Он не опустил пистолет.

— Да, — сказал Брик. — Да. Абсолютно. Это правда.

— Тогда сядь и заткнись, — сказал Ларс. — Вы оба.

Он на мгновение направил пистолет на меня, а затем направил его обратно на Брика. Я быстро сел в кресло в дальнем конце комнаты, и Брик сделал то же самое.

Тогда Ларс убрал пистолет. — Помни, я все еще могу пристрелить тебя, засранец, — прорычал он. — Никто никогда не найдет тело.

Брик ничего не сказал.

Затем Ларс повернулся к Диане. — Ну, маленькая еврейка, — сказал он ей. — Правда ли, что он сказал? Ты назвала этого мальчика неудачником?

Диана выглядела еще более напуганной, чем когда-либо. — Пожалуйста..., — она задохнулась. — Пожалуйста.

Ларс вытащил пачку сигарет и закурил одну. Затем он бросил горящую спичку ей в лицо. Она погасла, прежде чем достигла ее, и не причинила ей особого вреда или чего-то еще, но она все равно вскрикнула. Ларс выдохнул дым сигареты.

— Я задал тебе вопрос, еврейская девочка. Когда я задаю тебе вопрос, я ожидаю ответа. Ты смеялась над этим мальчиком и называла его неудачником? Не так ли?

— Я... Я...

— Позволь мне помочь тебе вспомнить, — сказал Ларс, резким движением поднес сигарету к шее Дианы и прижал ее тлеющий кончик к коже. Диана громко закричала и отдернула голову так далеко, как только могла. Ларс отбросил потушенную сигарету и спокойно закурил еще одну. Диана начала плакать.

— Так что? — сказал Ларс.

Она сильно рыдала и стонала и не могла ответить, пока Ларс не двинулся к ней с новой сигаретой.

— Нет! — вскрикнула она. — Да! Да! Я это сделала. О боже... пожалуйста... не надо...

— Это было не очень приятно, еврейка, — сказал Ларс и бросил сигарету ей на колени. Она испуганно вскрикнула и судорожно дернула бедрами вверх, и сигарета взлетела в воздух и упала на пол. — Совсем нехорошо, — продолжил он. — Я имею в виду, это правда, что он неудачник и к тому же засранец. Но глупые маленькие еврейские девочки не могут говорить такие вещи мужчине. Любому мужчине. Ты должна быть наказана за это, еврейская девочка.

Диана все еще стонала и сильно тряслась. Ларс подошел к ней и начал расстегивать ее блузку. Она всхлипнула и завертелась на стуле, пытаясь вырваться, но ей было некуда идти.

— Нет, — жалобно всхлипнула она. — Нет, пожалуйста...

Но Ларс не остановился. Он расстегнул все пуговицы и расстегнул блузку. На ней был белый бюстгальтер, который был приятно большим и полностью наполнен тугой плотью. Он поднимался и опускался вместе с ее учащенным дыханием.

Ларс достал из кармана складной нож, открыл его и сунул под лифчик.

— Нет!

Диана снова закричала, но он быстро разрезал бюстгальтер, а затем перерезал и бретельки, чтобы снять его с нее.

— Хорошие сиськи, еврейка, — сказал Ларс. И это было действительно так. Высокие и крепкие, идеальные полусферы, с торчащими красновато-коричневыми сосками, явно твердыми от испуга. Я думал, что Ларс собирается зажечь еще одну сигарету, чтобы прижечь эти сиськи, но вместо этого он подошел к шкафу, из которого ранее достал пистолет, и вытащил какой-то инструмент. Когда он вернулся к ней, я увидел, что это были плоскогубцы.

Диана захныкала от ужаса, когда он присел перед ней.

— Нет! — снова крикнула она, когда он поднес плоскогубцы к ее торчащему левому соску. — Нет, пожалуйста! Нет!

— Кричи для нас, еврейка, — сказал Ларс, и начал сжимать и скручивать ее сосок.

И Диана закричала. Господи, как она кричала! Моим барабанным перепонкам казалось, что они вот-вот лопнут от этого звука, и я от этого чуть не кончил в штаны. Ларс позволил ей издать долгий продолжительный вопль, пока у нее не кончился воздух в легких. Потом отпустил ее сосок и перешел к другому. На этот раз она начала кричать еще до того, как он сжал его. Она неистово затрясла головой и попыталась что-то сказать, но ее крики помешали этому. Ларс подождал, пока она немного успокоится, перейдя на тяжелые задыхающиеся рыдания и испуганные умоляющие стоны, но когда она попыталась заговорить снова, он опять чуть-чуть сжал плоскогубцы, и ее слова снова превратились в вопль боли.

— Скажи ему, что ты сожалеешь, еврейская девочка, — велел ей Ларс. — За то, что ты такая соплячка. Скажи ему.

— Я... я..., — она пыталась отдышаться, жадно хватая воздух, и ее голос дрожал вместе со всем остальным телом. Ларс немного повернул плоскогубцы. — Прости! — взвыла она, ее тело напряглось. — Нет! Ааааа! Прости! Пожалуйста! Прости!

— Могу поспорить, что да, — сказал Ларс. — И ты собираешься показать ему, как тебе жаль, не так ли, соплячка?

Он переместил плоскогубцы обратно к ее левому соску.

— Скажи ему, что хочешь, чтобы он тебя трахнул.

Диана издала звук ужаса.

— Скажи ему, — приказал ей Ларс. — Скажи ему, что ты будешь трахать его так, как он захочет. В любое время, когда он захочет. Скажи ему, еврейка.

— Ох, боже мой..., — Диана стонала. — Нет... нет, пожалуйста... нет...

— Ну, хорошо, — сказал Ларс, снова сжал плоскогубцы и сильно выкрутил их. Крик Дианы был еще громче и ужаснее, чем раньше. Ее тело извивалось и корчилось так сильно, что я подумал, что стул может сломаться, когда она попыталась вырваться из удерживающих ее ремней. Ее ноги поднялись и вытянулись по обе стороны от присевшего тела Ларса, отчаянно дергаясь и вертясь, юбка задралась над бедрами. У нее были потрясающие ноги. Ларс взял ее правый сосок пальцами свободной руки и терзал его, продолжая использовать плоскогубцы на другом. Диана продолжала кричать, бороться и выть, пока, наконец, боль не стала для нее слишком сильной, и она просто не потеряла сознание, уронив голову на грудь.

— Чертовая слабая сучка, — сказал Ларс, вставая. — Хорошо, на данный момент достаточно. Я продолжу с ней попозже.

Он подошел к ней сзади, развязал веревку, привязывающую ее к стулу, а затем снял наручники с ее запястий. Диана сползла со стула и упала на пол.

— Теперь вы, ребята, можете ее трахнуть, — разрешил нам Ларс.

Я был готов. Мой член так сильно пульсировал, что я подумал, что он может оторваться и улететь. Я встал и начал раздеваться, и, увидев это, Брик последовал моему примеру.

— Я чпокну ее первым, — остановил меня Брик.

— Да с чего бы?— я запротестовал.

— Это мои деньги, черт возьми!

— Да, но это моя задумка. Я нашел...

— Заткнитесь вы оба! — вмешался Ларс. Он указал на меня. — Он пойдет первым, — сказал он Брику. — Он сорвет ей целку. Ты сможешь распечатать ее задницу позже. Ее пердак поцелует тебя засранец.

Он посмеялся.

Я видел, что Брик хотел с ним поспорить, но мысль о пистолете заставила его замолчать. Он выругался себе под нос, закончив раздеваться.

Падение заставило Диану очнуться, но несколько мгновений она могла только слабо шевелиться на полу и стонать. Но когда слова Ларса проникли в ее сознание, на ее лице отразился явный ужас, и когда она увидела нас с Бриком обнаженными, то громко вскрикнула и вскочила на ноги.

Она дико огляделась, а затем внезапно побежала к двери, ведущей наверх, но Ларс предварительно запер ее. Когда она не смогла открыть ее, она вскрикнула и побежала к двери на другом конце комнаты, но она тоже была заперта. Она стояла и в панике оглядывалась по сторонам. На ней все еще была юбка и туфли, но блузка была распахнута, а сочная грудь казалось звала нас потискать ее, вздымаясь вверх и вниз при каждом глубоком вздохе.

Мой член стоял, как деревянный. Я двинулся к ней, но она попятилась от меня к стене. Брик двинулся, чтобы схватить ее, но она увернулась и от него, ринувшись к центру комнаты. Мы пытались подойти к ней с разных сторон, но она каждый раз изворачивалась и убегала от нас. Ларс просто стоял и смотрел.

Нас было всего двое, и нам потребовалось приложить усилия, прежде чем мы смогли постепенно приблизиться к ней, отрезав пути побега. Но, наконец, она прижалась к стене, ее глаза отчаянно метались в поисках выхода, а мы постепенно подходили к ней все ближе и ближе. Но все, что она могла сделать, это зажаться в угол, и тогда она оказалась в ловушке.

Она начала кричать «НЕТ!» снова, но ее вопль превратился в нечленораздельный визг ужаса, когда я двинулся вперед, схватил ее, прижал к полу, раздвинул ноги и ввел в нее свой член так сильно, как только мог.

Я не смог понять, девственница она или нет. Я не почувствовал никаких преград, но я врезался в нее так сильно и быстро, и я был настолько раззадорен от похоти и страсти, что вполне мог и не почувствовать этого. Но она была чертовски напряжена, я это прекрасно чувствовал, и то, как она извивалась и пыталась вырваться, массируя этим мне член. Все это почти мгновенно заставило меня разрядиться. Я пытался сдерживаться, но бесполезно. Едва я ввел в нее член, как тут же обильно кончил в эту тугую сжимающуюся киску. Но я был так полон похоти, что мой член остался в полном боевом положении — твердым и горячим, так что я начал снова двигался внутри нее, по-настоящему трахая ее, и ее тело все еще пыталось вырваться, напрягаясь, и изо всех сил изгибаясь в тщетных попытках вырваться. Все это время она вопила, кричала, рыдала и задыхалась подо мной, и ее хорошенькая головка моталась, как бы отрицая все происходящее с ней, из стороны в сторону, и ее киска была такой восхитительно узкой, и все ее тело обнаженное и беспомощное было подо мной, полностью в моей власти. И сладкие тугие груди с твердыми сосками. Боже, это было прекрасно!

И снова у меня в голове мелькнула мысль, что Ларс был прав — нет ничего лучше, чем взять не желающую этого женщину, которая боролась, извивалась и сопротивлялась изо всех сил, но безрезультатно. В мире не было ничего подобного этому ощущению силы, господства, триумфа. Как только я преодолел этот первый безумный всплеск страсти, я смог насладиться этим чувством, насладиться тем, что я с ней делаю, почувствовать удовольствие не только от ее тела и ее пизды, но также от того, что я вижу ее ужас, боль и отчаяние и беспомощность. И мне все это нравилось.

В какой-то момент я протянул руку и взял ее за волосы, удерживая их обеими руками, чтобы ее голова оставалась неподвижной, чтобы я мог смотреть ей прямо в глаза, пока трахаю ее. Они были дикими, расфокусированными, полными слез, и я не знаю, видела ли она что-нибудь, но я все равно в них смотрел.

— Как тебе это нравится, Диана? — я задыхался. — Как тебе нравится, когда тебя насилуют, ты, заносчивая мелкая сучка? А?

Она просто продолжала рыдать между криками, но ее крики становились все слабее, как и ее борьба по мере того, как ее тело уставало. Все еще держа ее за волосы, я прижался к ее губам, целуя ее открытый искривленный ротик, заглушая ее крики. Я хотел засунуть туда свой язык, но побоялся, что она его откусит. Я отпустил ее волосы и переместил руки на ее груди, сжимая их, зажимая соски пальцами, а затем шлепая их.

Она все еще боролась изо всех сил, которые у нее остались, но я хотел, чтобы она боролась еще. Я хотел победить ее, преодолеть все ее усилия, полностью сломать ее.

— Эй, ребята, отпустите-ка ее, — сказал я Ларсу и Брику. Я задыхался, но чувствовал себя непобедимым. — Отпустите ее, она никуда не пойдет. Дайте мне.

И они это сделали. Ларс только пожал плечами и отпустил ее запястья. Брик было помедлил, но через секунду отпустил ее ногу и отпрыгнул назад.

Как я и ожидал, Диана отреагировала с новой силой. Принялась колотить меня по спине кулаками, пинаться и извиваться подо мной, пытаясь вырваться. Когда эти попытки не принесли результата, она попыталась вцепиться ногтями в мое лицо. Я почувствовал такую радость, такое похотливое торжество внутри себя, когда схватил ее за запястья и, преодолевая сопротивления, опустил ее руки вниз к полу, удерживая ее беспомощной, прижимая ее борющееся тело к своему и, одновременно, трахая ее. Вскоре я снова ощутил знакомую тяжесть, не смог больше терпеть, и я яростно разрядился в это побежденное тело, стреляя и стрелял своим семенем снова и снова. Я не подумал, что никогда не остановлюсь. Но наконец я это сделал.

Полностью опустошив себя, я откатился от нее, задыхаясь, но чувствуя себя более фантастически удовлетворенным, чем когда-либо в своей жизни. В тот момент я не мог поверить, что когда-нибудь снова смогу быть удовлетворен «нормальным» сексом.

Как только я слез с нее, Диана тоже перевернулась. Хотя она сильно плакала и стонала, но оперлась на руки и ноги и принялась перебирать ими, отчаянно пытаясь уползти от нас, хотя наверняка понимала, что не сможет. У нее не было сил подняться на ноги, она просто отчаянно, слепо ползла по полу, а мы втроем сидели и смотрели на нее, слушая ее ужасные стоны тоски и ужаса.

— Боже, посмотри на это! — сказал Брик. — Чертова Диана Алински, ползет, как чертова собака на брюхе. Вот это зрелище стоит увидеть! И с этими словами он встал и пошел к ней.

Диана вскрикнула, как крик дикого животного, когда Брик встал перед ней. Она попыталась отвернуться, но он наклонился и схватил ее за длинные волосы, не давая ей пошевелиться.

— Куда ты идешь, сука? — сказал он, ухмыляясь ей. — Я собираюсь трахнуть тебе задницу, ты, ползучая пизда.

Тогда она начала умолять, но рыдала и задыхалась так сильно, что я не мог разобрать слов. Брик же не терял времени даром. Он опустился позади нее и раздвинул ее ягодицы. Когда он отпустил ее волосы, она хотела было вырваться, но ее руки от слабости поддались и подогнулись под ней, так что ее лицо и верхняя часть тела оказались прижаты к полу, а задница торчала вверх и наружу. Секунду спустя она снова закричала, когда Брик засадил свой твердый член в ее задницу.

— О, да... ох, черт, да..., — он задыхался и продолжал говорить так, продвигаясь все глубже в нее, хотя его слова были по большей части заглушены криками Дианы. Вскоре он ухватил ее грудь и входить в нее и выходить из нее, но продержался недолго. Он вошел в ее задницу с громким стоном блаженства и рухнул на нее сверху.

— Хорошо, — сказал тогда Ларс. — Теперь моя очередь.

Он встал и подошел к ним. Он все еще был одет, но расстегнул ширинку и на ходу вытащил свой член. Брик все еще лежал на Диане, которая также задыхалась и стонала, ее тело дрожало от рыданий. Ларс оттолкнул Брика ногой, и Брик откатилась с нее. Ларс встал перед ней, затем наклонился и поднял ее голову за волосы. Диана вскрикнула, но он продолжал тянуть, пока ей не пришлось снова встать на колени, и ее лицо не оказалось на уровне его промежности.

— Послушай, еврейка, — сказал Ларс, его голос заглушил ее плач. — Ты помнишь, что я сделал с твоей грудью раньше? Помнишь? Это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если ты попытаешься меня укусить. Ты будешь молиться, чтобы я убил тебя, если это произойдет. Ты меня понимаешь, сука?

И, не дожидаясь ответа, вонзил свой член прямо в ее открытый, плачущий, стонущий рот. Он вставил его полностью, и она начала задыхаться. Он подержал его минуту, удерживая ее за волосы. А потом начал жестко трахать, накачивая и выдыхая. Каждый толчок вперед заставлял ее давиться. В какой-то момент она положила руки ему на бедра и попыталась оттолкнуть его, но он лишь жестоко крутанул ей волосы, пока она не закричала вокруг его члена. Затем он кончил, прижав ее лицо к своей промежности и заставив ее отчаянно сглотнуть, наполняя ее горло своей спермой, хотя часть ее вытекла обратно изо рта, когда ее рвало и и она давилась и кашляла.

Она снова рухнула на пол, задыхаясь и издавая утробные, нечеловеческие звуки, а Ларс отошел от нее, вставил свой член и застегнул молнию.

— Хорошо, — сказал он нам. — Я так понимаю, ребята, вы уже закончили. Я оставлю ее здесь, а вы сможете вернуться примерно через неделю, хорошо?

— Каково черта ?! — воскликнул Брик. — Почему не завтра?

Ларс пристально посмотрел на него. — Ты ни черта не знаешь, засранец. Ты хочешь убить эту пизду еще до того, как она тебе надоест. Так и произойдет, имей ты ее таким образом каждый гребаный день. Но я не думаю, что она останется такой милашкой, когда станет трупом.

— Она все равно долго не протянет, верно? — уточнил я. — Как ты раньше рассказывал, как только мы сломаем ее и приручим, все будет по-другому. И что тогда произойдет?

— Я избавлюсь от нее, — сказал Ларс. — Если вы, ублюдки, не слишком ее замучаете, она все равно принесет хорошую цену, такая ??сочная молодая штучка. И я даже подрежу вам, ребята, прибыль.

— Но я хочу ее испортить, — сказал Брик. — Я хочу ее сильно испортить, эту сопливую пизденку.

Ларс пожал плечами.

— Но что тогда? — Я сказал. — А как насчет других девушек? Если мы хотим... ну, знаешь... если мы хотим большего...

Ларс снова пожал плечами. — То же самое, — сказал он. — Кого угодно. Тысяча баксов за каждого.

— Дерьмо, — досадливо хмыкнул я.

Глава 5

После этого пару дней я не возвращался в дом Пенни. Какой бы красивой и сексуальной она ни была, и даже несмотря на ее фетиш беспомощности, мысль о том, чтобы снова ее трахнуть, казалась легкой и рутинной по сравнению с несравненным экстазом, который я испытал с Дианой. Но я обнаружил, что много думаю о Пенни и даже скучаю по ней. Я также вспомнил о ее реакции на то, что я сказал ей о том, чтобы связать себя, и снова задавался вопросом, как далеко я смогу заставить ее зайти.

Ларс рассказал мне про некий магазин на закоулках города, где он затаривался многим из своего оборудования, и, в конце концов, я отправился туда и потратился на пару наручников и пару кандалов с регулируемыми цепями. А на следующий день я принес их с собой в дом Пенни. Открыв дверь, она с опаской посмотрела мимо меня, словно проверяя, не привел ли я с собой обещанную банду парней, но, увидев, что я один, впустила меня.

— У меня есть для тебя подарки, Пенни, — сказал я ей. — Помнишь, о чем мы говорили на прошлой неделе? О том, как найти способ связать себя? Чтобы я и мои друзья могли прийти и найти тебя обездвиженной и беспомощной?

— Нет, — замотала головой Пенни.

Она не говорила, что не помнит; она говорила, что ни за что не сможет этого сделать. Но я решил неправильно ее понять.

— Конечно, да, — ухмыльнулся я. — И я думаю, тебе понравилась эта идея. Так что я сделаю это. Пойдем в спальню, и я тебе покажу.

— Донни, ты сумасшедший, — воскликнула Пенни. — Если ты думаешь, что я даже подумала бы о том, чтобы сделать что-то подобное. Боже мой!

— Держу пари, что ты думала об этом, — возразил я. — Держу пари, что ты думала об этом с тех пор, как я упомянул об этом. Могу поспорить, что ты даже не могла заставить себя не думать об этом. Верно, Пенни?

Она покраснела, и я понял, что был прав.

— Это другое, — пробормотала она. — Это не значит, что я действительно сделала бы это. Боже, это было бы... я имею в виду, что если... нет. Ни в коем случае. Ни за что.

— А что, если я скажу тебе, где твоя сестра?

— Это чушь, — заявила Пенни. — Я больше на это не поведусь. Ты мне никогда не расскажешь. Не думаю, что ты вообще знаешь мою сестру. Ты все это выдумал.

— Хорошо. Тогда просто сделай это, потому что ты этого хочешь.

—Я этого не сделаю!

— Хорошо, но позволь мне все равно показать тебе кое-что, — предложил я. — Просто посмотри. Думаю, тебе это понравится.

Затем я пошел в спальню, и она последовала за мной как привязанная. Я открыл сумку, которую принес, и разложил вещи. Я увидел, как ее глаза распахнулись увидев все это.

— Выглядит хорошо, не так ли? — усмехнулся я.

Я прикрепил кандалы к стойкам в нижних углах кровати. Цепочку наручников я обмотал вокруг одной из вертикальных перекладин в изголовье кровати так, чтобы сами наручники оказались свободными.

— Теперь, — сказал я, — это должно быть легко для тебя. Все, что нужно сделать, это лечь на кровать, застегнуть кандалы на лодыжках, затем лечь на спину и вытянуть руки вверх, и ты сможете застегнуть наручники на своих запястьях. Что ты думаешь?

— О боже, — возбужденно выдохнула Пенни, и я увидел, как она сглотнула.

— Давай, попробуй, — предложил я. — Ты знаешь чего хочешь.

— Я... я сделаю это для тебя, — сказала Пенни, учащенно дыша. — Только для тебя, ладно? Только сейчас. Но больше ни для кого. И я не собираюсь делать это в одиночку и просто ждать, пока кто-нибудь появится. Ни в коем случае. Я не так уж тебе доверяю, и кроме того...

— Хорошо, хорошо, — согласился я. — Шаг за шагом, ладно? Просто попробуй прямо сейчас.

Пенни сняла туфли. На ней были джинсы и свободная футболка, и она оставила их, когда легла на кровать. Сидя в центре, она вытянула левую ногу и потянулась к кандалам, прикрепленным к столбу с той стороны. Я оставил цепочку на максимальной длине, чтобы ей без труда удалось схватить металлическую манжету и застегнуть ее на лодыжке. Она не закрыла его так плотно, как могла бы, но он был достаточно тугим, чтобы удержать ее, и я услышал, как она резко перевела дыхание от этого ощущения.

Ей пришлось широко раздвинуть ноги, чтобы закрепить другую манжету, и даже с цепями на всю длину я видел, что это было максимально широко, но она это сделала. Когда она закончила, ее дыхание участилось. Ее лицо покраснело. Она посмотрела на меня.

— Пока все хорошо, — одобрительно сказал я ей. — Теперь ложись и достань до наручников. Медленно она опустилась на спину и вытянула руки над головой.

— Хорошо, — прокомментировал я. — В самый раз. Теперь надень их.

Она колебалась всего секунду, а затем немного повозилась, но ей потребовалась всего пара попыток, прежде чем она смогла правой рукой застегнуть одну из наручников на левом запястье. Она сладко застонала, сделав это. Даже используя левую руку, другой браслет застегнулся также легко. Я убедился, что она защелкнула их достаточно плотно, а затем подошел к изножью кровати и немного поправил ножные цепи, так, чтобы ее тело было растянуто настолько туго, насколько это возможно, без какой-либо слабины, но на самом деле не причиняло ей слишком много боли. Затем я отступил и посмотрел на нее.

Она выглядела фантастически сексуально, растянутая таким образом, даже будучи одетой, с широко разведенными ногами и напряженными руками, туго натягивающими футболку на ее вздымающейся груди. Они были слегка приплюснуты ее положением, но я мог видеть очертания сосков, четко видных на ткани. Теперь она тяжело дышала и издавала тихие стоны, и на ее лицо было интересно посмотреть.

— Тебе это нравится, да, Пенни? — спросил я. — Приятно иметь возможность сделать это с собой, не так ли?

— О боже, Донни..., — задыхаясь, прошептала она. — О боже... о боже...

— А теперь подумай о том, что ты будешь такой, когда я приведу сюда своих друзей, чтобы они увидели тебя, — предложил ей я.

— О нет! — она дико замотала головой. — Нет! Я не могу. Ни за что, не могу! О, Иисусе...

— Конечно, можешь, — возразил я. — Ты только что это сделала. А как насчет завтра?

Она выглядела ошеломленной.

— Ты сумасшедший, — простонала она. — Как я могу... даже если я... что, если ты не придешь? Я бы...

— Я приду, — пообещал я. — Можем поспорить. Я и еще трое или четверо парней.

Она снова застонала.

— Просто оставь входную дверь незапертой, — сказал я. — Или еще лучше, оставь ключ от дома под ковриком. Так мы сможем войти и найти тебя такой. Беспомощной и ждущей.

— Нееет..., — выдохнула она. — Нееет...

— Только голой, конечно, — сказал я. Ее глаза стали еще шире.

— О боже, Донни... Ради бога...

Ее тело, даже максимально растянутое, теперь извивалось, бедра слегка извивались.

— О боже, Донни... сделай это со мной... Возьми меня, Донни... пожалуйста...

— Я не могу этого сделать, Пенни, — вздохнул я. — Мне придется разрезать с тебя одежду. Или отпустить тебя, и я не думаю, что ты хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас, не так ли?

Стоя у края кровати, я наклонился и провел рукой по ее грудям, двигаясь от одной к другой. Я чувствовал твердость ее сосков. Я продолжал играть с ними, пока она не начала стонать. Затем я скользнул рукой вниз по ее животу и поместил ее между ее ног. Ее бедра выгнулись от кровати так далеко, как только могли, все ее тело напряглось, когда они это сделали. Я мог чувствовать влажность ее промежности прямо через ее джинсы. Я гладил ее там, и вскоре она задыхалась и умоляла меня взять ее, но я просто продолжал тереть ее промежность, пока она не кончила с рваным криком, ее вытянутое тело извивалось сильнее, чем когда-либо. К тому времени я был почти таким же горячим, как она, и мне очень хотелось забраться на кровать и засунуть свой член ей в глотку, но я решил этого не делать.

— Увидимся завтра, — сказал я ей, пока она стонала после своего оргазма. — Ты будешь голой, как я и сказал, так что мои друзья и я сможем трахнуть тебя таким образом без проблем. Разве это не будет чем-то особенным?

— Донни... Я не могу..., — захныкала Пенни. — Я не могу... сделать этого. Я просто не могу.

—Ну, подумай об этом, Пенни, — велел я ей. — Просто подумай, как это будет. Представь это в уме. Я приведу своих друзей завтра, около трех часов, и я уверен, что мы найдем этот ключ под ковриком.

— Ты не найдешь, — слабо сказала она, когда я начал отпирать наручники, а затем ножные кандалы. — Говорю тебе, Донни. И я не пущу тебя. Пока ты не будешь один.

— Ладно, — сказал я. — Посмотрим.

Когда она освободилась, я оставил наручники и кандалы там, где они были. — Помни, три часа, — сказал я. И я ушел.

* * *

Оттуда я пошел домой, и как только вошел в дверь, услышал громкие стоны наверху. Я знал, что это моя сестра, и подумал, что она играет с собой или, скорее всего, причиняет себе вред, чтобы быстрее кончить, чертова маленькая мазохистка. Я все еще был возбужден после сеанса с Пенни и был более чем готов помочь Салли, выебав ее так грубо, как это возможно. Я быстро поднялся наверх, но когда я подошел к распахнутой двери комнаты Салли, я остановился, замерев. Я не мог поверить в то, что увидел. Салли была голой. Она лежала поперек на кровати на животе, ее запястья были привязаны веревкой к перекладинам кровати, ее ноги были широко расставлены и привязаны к перекладинам с другой стороны. Ее трахали в задницу. Жестко. Но все это не было большим сюрпризом. Сюрпризом был тот, кто трахал ее. Это был мой отец. Он увидел меня почти сразу, как только я появилась в дверях, и он замер и уставился на меня. Его лицо стало красным, а затем медленно приняло выражение вопиющего неповиновения. Его член все еще был в заднице Салли, и когда он перестал двигаться, она подняла глаза и тоже увидела меня.

— Вот, черт, — произнесла Салли и снова опустила голову.

— Убирайся отсюда к черту, Дон, — воскликнул отец.

— Что... что ты делаешь дома в это время дня? — спросил я. Я был так сбит с толку, что у меня закружилась голова, и я не знал, что, черт возьми, я говорю.

— Не твое дело, — сказал отец. Затем он добавил: — Твоя сестра — шлюха. Ты это знал?

— Да, — кивнул я. — Я знал это. Но я не знал, что ты это знаешь.

— Кажется, все это знали, кроме меня, — пожаловался мне отец. — И, может быть, ее мать тое пока не знает. Я слышал намеки, но не верил. Теперь я верю. Я пришел домой и нашел ее... Господи, я не мог... она была...

Он выглядел так, словно собирался заплакать, а потом снова начал пристально смотреть. Он поднял руку и сильно ударил ею по заднице дочери. Салли ахнула от удовольствия. — Ты шлюха! — закричал он и снова начал трахать ее.

— Господи, пап, — хмыкнул я.

— Заткнись, — сказал он. — И убирайся отсюда. Скажешь хоть слово про это своей матери, и я тебя убью.

— Не буду говорить, — успокоил я его. — Я имею в виду, черт возьми, я никогда не рассказывал никому из вас о ней все это время, не так ли? Но теперь, когда я здесь, вы не возражаете, если я присоединюсь?

Он уставился на меня. — Каких чертовых детей я вырастил? — воскликнул смущенно он. — Какого черта. Присоединяйся. Шлюха есть шлюха, верно?

Я подошел к кровати, к лицу Салли. Голова ее свешивалась вниз. Я взял ее за волосы и потянул их вверх одной рукой, а другой расстегнул ширинку. Мой член был твердым, и я засунул его ей в рот, а она застонала и опустила его до самого корня. Потом я трахал ее горло, пока мой отец трахал ее задницу.

— Я просто хотел хорошенько ее выпороть, — сказал мой отец. — Это то, что я собирался сделать.

— На самом деле ей бы этого хотелось, — пояснил я ему. — Ты все еще можешь это сделать, но если ты думаешь, что будешь ее наказывать, то ошибаешься. Как раз наоборот.

— Я не мог остановить себя, — оправдывался он. — Мне пришлось... Господи...

— Почему ты сейчас дома? —спросил я его еще раз.

Он ответил не сразу. Он просто долбил Салли в задницу. Потом он сказал: — Меня уволили.

Я сильно удивился. — Уволили? Тебя?

— Да. Уволили. Просто так. Восемнадцать лет. Выкинули. Выгнали. Сокращают, говорят. Чертовы ублюдки. Пока, спасибо ни за что, пошли вы на хуй. Потом я прихожу домой и нахожу свою дочь... Господи. Господи! Ты грязная шлюха.

Он действительно плакал сейчас. Он вылез из нее, отступил назад и потянулся к своим штанам, которые свернулись у него на лодыжках. Он вытащил из них ремень, затем высоко поднял его и опустил на спину Салли со всей силой. Салли закричала вокруг моего члена. Отец поднял ремень и снова шлепнул ее. Я быстро вытащил свой член из ее рта, боясь, что она может его откусить. Она продолжала кричать и стонать, а мой отец продолжал бить ее ремнем, безжалостно хлестая по ее спине и заднице, пока не запыхался и обессилел. Потом он уселся на пол прямо там где стоял, тяжело дыша и одновременно плача.

— Все в порядке, пап, — глупо сказал я. — Ты найдешь что-нибудь еще.

— Отвали, — сказал он. Затем он медленно встал, натянул штаны и вышел из комнаты.

Салли в это время продолжала стонать и извиваться в своих путах, а мой член все еще был твердым. Я снова поднял ее голову за волосы и снова засунул ей в рот.

— Хорошо, сука, — сказал я ей. — Поскольку папа останется без работы, нам понадобятся деньги, и ты сделаешь их для нас. Теперь ты будешь настоящей шлюхой. Все эти парни, с которыми ты трахалась бесплатно, теперь им придется за это платить. Я сдам тебя в аренду любому, кому нужна твоя сумасшедшая задница, и ты будешь делать все, что они тебе скажут. Тебе это понравится, не так ли? Наша больная маленькая сучка?

Салли оторвала рот от моего члена и посмотрела на меня. Должно быть ей было больно, потому что я все еще тянул ее за волосы, но ее глаза сияли.

— Ты собираешься заставить меня это сделать, не так ли? — она выдохнула. — Вы собираетесь заставить меня трахаться с чужими мужчинами за деньги. Грязные, противные мужчины. Старые жирные отвратительные ужасные мужчины, вы заставите меня делать все, что они хотят, вы заставите меня...

— Да, черт побери, — прервал я ее. — И, если они захотят, я заставлю тебя пить их мочу и есть их дерьмо, а потом они могут затрахать тебя до смерти. Каково это, Салли? А теперь проглоти мою сперму, ты, гадкая какашка. И я засунул свой член обратно ей в рот и трахал его, пока не кончил ей в глотку, а когда я закончил кончать, я для пущей убедительности помочился ей в глотку, и Салли все это проглотила. Тогда я оставил ее такой.

Глава 6

Конечно, у меня не было намерения приводить в дом Пенни еще парней. Мне уже было жаль, что я показал ее Брику, и я знал, что, если я привлеку больше людей, слух наверняка выйдет наружу, и у меня могут быть большие неприятности. Но Пенни думала, что я говорю серьезно, и мне не терпелось увидеть, станет ли она на самом деле беспомощной и покажет себя таким перед незнакомцами, которые, как она знала, наверняка трахнут ее вслепую.

Я был удивлен, обнаружив, что мое сердце колотилось, когда на следующий день я подошел к ее дому. Прежде чем заглянуть под коврик, я попробовал открыть входную дверь. Она была заперта. Я прислушался, но изнутри ничего не услышал. Блин, подумал я, чего ждать-то? Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, прежде чем нагнулся и поднял коврик. И вот оно. Ключ.

Мое сердце снова забилось, и я почувствовал, что мой член затвердел. Лишь позже я осознал, что ощущал это волнующее чувство силы. Я заставил ее сделать это! Это был другой вид силы, чем я чувствовал с Салли, которая хотела всего, что она имела, каждой клеткой своего тела, или с Дианой, которая вообще этого не хотела, но у нее не было выбора. У Пенни был выбор. Она не хотела этого делать, по крайней мере, часть ее не хотела — разумная часть, рациональная часть. Но я работал над другой ее частью, над глубокой темной потребностью, скрытой внутри нее, которую теперь завоевал ее и сделал своей рабыней. И, в каком-то смысле, это была и моя потребность.

Сделав еще один глубокий вдох, я отпер дверь. Я медленно открыл ее и вошел. Сначала я ничего не услышал, но, подойдя к спальне Пенни, уловил тихий звук. Это звучало как хныканье. Мой член уже пульсировал. Я вошел в ее спальню, и там была она. В той же позе, что и вчера, на спине, совершенно обнаженная, вытянутая, ноги широко расставлены и скованы, руки над головой, запястья схвачены наручниками.

Увидев меня, она снова заскулила, на этот раз громче, и на ее лицо было приятно посмотреть. Ее глаза были широко раскрыты и дики, а выражение лица выражало почти чистый страх, но было в этом и что-то еще. Она очень тяжело дышала, и я мог видеть ее груди, полусплющенные из-за ее положения, поднимающиеся и опускающиеся. Ее соски были твердыми. Когда я вошел, она продолжала издавать тихие стоны и смотрела мимо меня, очевидно ожидая увидеть других парней, которых я обещал привести с собой.

— Расслабься, Пенни, — сказал я ей. — Я один.

Ее глаза расширились еще больше, когда она посмотрела на меня, и она притихла. Затем неожиданно она расплакалась. Я не был уверен, плакала ли она от облегчения или от разочарования, или от того и другого одновременно. Потом через минуту она успокоилась.

— О боже мой, Донни! — она выдохнула. — Возьми меня! Ради бога, трахни меня, Донни. Пожалуйста!

Я быстро разделся, забрался на нее сверху и одним ударом всадил в нее свой член. Ее киска была широко открыта из-за вытянутых ног, и она была настолько мокрой, что там чуть не хлюпало, но это не имело значения. Это тугое, распростертое тело вместе с ощущением силы, теперь сильнее, чем когда-либо, сделало меня таким возбужденным, что я не мог в это поверить, и я трахал ее изо всех сил. Я знал, что каждый удар сильно тер ее запястья и лодыжки об кандалы, но она, похоже, не возражала; звуки, исходившие от нее, были скорее страстью, чем болью. Я кончил быстрее, чем мне хотелось, но не быстрее, чем Пенни, которая фактически испытала два оргазма, прежде чем я кончил.

Я откатился, чтобы не причинить ей еще больше боли, и сел на край кровати, глядя на нее сверху вниз. Она тяжело дышала. Я подумал о том, чтобы расстегнуть ее кандалы, но не сделал этого. Вместо этого я наклонился и поцеловал ее задыхающиеся губы.

— Ты ублюдок, — простонала Пенни, когда я выпрямился. — Я думала, ты действительно собираешься... я думала...

— Ты думала, что я приведу с собой еще парней, — уточнил я.

— Ты это обещал. Ты сказал мне...

— И ты все равно приковала себя цепями.

— О Боже..., — прошептала Пенни и отвернула голову.

— Ты разделась догола, — описал я ей ситуацию. — И ты сделала себя беспомощным и ждала, пока эти чужие незнакомые парни придут и увидят на тебя такой. И сделают с тобой все, что захотят.

Пенни застонала. Затем она снова посмотрела на меня, в ее глазах читался вызов, смешанный со стыдом. — Да, я это сделала, — выдохнула она. — О боже, я это сделал. Я не могла остановиться. Что это значит для меня, Донни?

— Я не знаю, — пожал я плечами. — Может быть, ты немного сумасшедшая. Но кто нет?

Я не мог перестать смотреть на это беспомощное, растянутое тело. Я положил руку на вытянутое бедро и погладил его. Она резко вздохнула, и я увидел, как ее соски снова затвердели. Я уже чувствовал в себе новое возбуждение. — Ты хочешь, чтобы я тебя освободил? — спросил я ее.

Она долго колебалась. Затем она медленно покачала головой. — Нет, — прошептала она.

— Хочешь, чтобы я снова тебя трахнул? — предложил я. — Я бы мог.

На этот раз ее пауза была короче. — Если хочешь, — сказала она.

— Знаешь, — сказал я ей, — если бы я действительно взял с собой этих парней, они бы все тебя трахнули. Все они. Ты это знаешь, да?

Она на мгновение закрыла глаза, затем снова открыла их. Они подернулись поволокой возбуждения. — И я бы не могла их остановить, — выдохнула она.

— Не смогла. Ты ничего не смогла бы с этим поделать. Все они прошлись бы через тебя, один за другим. Думаю даже, и не один раз. Незнакомые чужие парни трахали бы твое беспомощное тело снова и снова. И все из-за того, что ты сделала с собой.

— О, Донни...

Ее дыхание снова ускорилось. Ее соски встали и торчали, как маленькие шипы. — О боже, Донни, ты ублюдок, да, сделай это еще раз. Пожалуйста...

— Может быть, мне следует прямо сейчас пойти и найти на улице какого-нибудь парня, привести его сюда и позволить ему овладеть тобой. Что ты думаешь?

Пенни снова закрыла глаза и издала тот же хныкающий звук, который она издавала, когда я вошел. — О, будь ты проклят, — прошептала она возбужденно. — Будь ты проклят, Донни...

— Да, тебе бы это понравилось, — сказал я. — Хорошо. Не уходи сейчас. И я встал и вышел из комнаты.

Конечно, она, должно быть, знала, что я несерьезен, поскольку я все еще был голым, но я слышал ее стоны. Я подошел к входной двери и приоткрыл ее, а затем с грохотом закрыл. — Хорошо, — сказал я громко. — Она здесь.

Пенни смотрела на меня, когда я вернулся в спальню. — Ебена мать! — сказал я, немного огрубив голос, пытаясь звучать по-другому, как будто говорил другой человек. — Посмотрите на эту связанную красотку! Господи Боже, я выебу из тебя все дерьмо, девчонка.

Пенни снова захныкала. Мой член теперь был твердым. Я лег на нее сверху, приставил его и снова вошел в нее, более грубо, чем раньше. Я продержался дольше на этот раз, а Пенни кончила несколько раз.

Она плакала, когда я наконец расстегнул наручники и освободил ее. Я не был уверен, почему она плакала, и я не думаю, что это был плач на самом деле. Она была настолько напряжена, что поначалу едва могла двигаться, а ее запястья и лодыжки были исцарапаны, но она не жаловалась. Она повернулась, прижалась ко мне и назвала меня ублюдком. Тогда я поцеловал ее, и она ответила на поцелуй.

— Возможно, ты захочешь сделать то же самое завтра, — сказал я тогда. — Возможно, на днях я действительно это сделаю. Будь готова.

Пенни всхлипнула.

Глава 7

Мы с Бриком просто изнемогали от желания снова увидеть Диану и не смогли ждать целую неделю, чтобы увидеть ее снова, как велел нам Ларс на прошлой встрече. Но каким-то образом мы продержались четыре или пять дней. Потом я позвонил Ларсу и сказал, что мы хотим приехать, и он разрешил. На этот раз он не связывал ее; он запер ее в небольшой клетке в углу своего подвала. Она не могла там стоять, но могла немного передвигаться. И она была обнажена.

Как только она увидела нас, она начала испугано стонать и издавать хныкающие звуки. Ларс открыл дверь клетки и велел ей выйти, но она отказалась. Ему пришлось тащить ее оттуда за волосы, и она выползла на четвереньках. Боже, как было жарко видеть, как она снова так ползает. Брику это так понравилось, что он велел ей какое-то время просто ползать по кругу по комнате, изображая из себя сучку, которой она, собственно, и была. Диану трясло, но она замерла на какое-то мгновение, пока Ларс не дал ей пинка под зад и не сказал, что, если она не сделает все, что мы ей сказали, то он отрежет ей ее блядские соски. Так что она медленно ползала на четвереньках по комнате, громко плача, ее грудь покачивалась под ней, мышцы на бедрах и ягодицах соблазнительно напрягались, ее длинные темные волосы свисали и волочились по полу. Мой член торчал и чувствовал себя так, будто я мог бы разбить им камни. Мы с Бриком разделись, наблюдая за ней, и он был таким же твердым, как и я.

Наконец я не мог больше ждать и велел ей подползти ко мне. Все еще плача, все еще дрожа, она сделала это. Когда она присела передо мной на корточках, я сказал: — Хорошо, Диана. Соси мой член.

Она посмотрела на меня, и я чуть не разрядился, увидев выражение ее лица. — Пожалуйста..., — она всхлипнула. — Пожалуйста...

Ларс наблюдал за нами с другого конца комнаты, а теперь подошел к нам, держа в руке небольшой секатор. Диана посмотрела на него и вскрикнула от ужаса, ее лицо стало совершенно белым. Затем она повернулась ко мне и насадила рот на мой твердый член, вобрав его примерно наполовину. Она держала его так несколько мгновений, как будто не знала, что с ним делать. Она тяжело дышала через нос и все еще судорожно всхлипывала.

— Что за фигня, Диана, — пожурил я ее. — Соси красиво и медленно.

Я издал стон наслаждения, когда ее красивая головка начала двигаться вперед и назад. Я не мог поверить, что Диана Алински действительно сосала мой член. Несмотря на то, что я уже трахал ее во влагалище, это было что-то другое.

— Охренительно, — выдохнул я. — Диана Алински, долбанная красивая сучка, самая горячая девчонка в школе, сосет мой член. Обнаженная, стоящая на коленях. Опупенно! Не останавливайся, Диана. Возьми его полностью. Дай мне почувствовать твой язык. О да. О, черт, да.

Она отсасывала у меня и не переставала рыдать, а когда я кончил, я приказал ей проглотить все это, и она сделала все, что могла. Задыхаясь и давясь, она почти все проглотила, и когда я закончил, я сказал ей, чтобы она вылизала мой член дочиста. Она снова поперхнулась, но сделала это.

Затем Брику захотелось повторить мой трах, и он это сделал, только грубее, схватив ее за волосы и дергая за них ее головой взад и вперед, снова и снова вгоняя свой член ей в горло. Он почти задушил ее таким образом, а она попеременно задыхалась и пыталась кричать вокруг его члена, пока он толкал ее все сильнее и сильнее. Но когда он кончал, он вытащил член и обляпал своей спермой все ее зажмурившееся лицо, смеясь и задыхаясь одновременно.

Когда он отпустил ее волосы, она упала на пол и свернулась клубком, вздымаясь, рыдая и пытаясь отдышаться между рыданиями. Брик плюнул на нее.

— Парни, вы закончили? — спросил нас Ларс.

— Конечно нет! — сказал Брик. — Мы только начинаем. Верно, приятель?

— Да, — подтвердил я.

В тот момент я чувствовал себя довольно истощенным, но знал, что не потребуется много времени, чтобы снова привести меня в порядок и подготовиться. Не с этой когда-то гордой и надменной, а теперь деградировавшей, но все еще великолепной девушкой, полностью находящейся в моей власти. Я наклонился над ней и положил руку ей на грудь. Диана вскрикнула и попыталась отстраниться, но ей некуда было деться. Я запустил другую руку в ее волосы и повернул ее лицо к себе.

— Я хочу снова тебя трахнуть, Диана, — сказал я ей. — Я хочу трахать твое сладкое сексуальное тело, пока у тебя сперма из ушей не польется. Я хочу трахать твою пизду, и я хочу трахать твою задницу, и я хочу трахать все, что у тебя есть.

Диана застонала. Все еще держа ее за волосы, я наклонился и поцеловал ее открытый дрожащий рот. Я засунул туда свой язык, ощупывая, облизывая и пробуя на вкус, наслаждаясь ее стонами и рыданиями.

— Брик тоже так сделает, — продолжил я, когда перестал ее целовать. — И Ларс, конечно, если он захочет. Он все еще может отрезать тебе соски, ты помнишь? Кроме того у него есть и другие вещи, которые он любит делать с девушками. Он показывал тебе свою горелку? О боже, мне бы хотелось увидеть, как он использует ее на тебе, Диана, какое это было бы зрелище!

Конечно же мой член снова стал твердым.

— Пожалуйста..., — Диана поперхнулась. На ее лицо было интересно смотреть. Глаза ее были широко раскрыты и испуганы, и в них текли слезы, рот искривился от ужаса, а струйки спермы Брика прилипли ко лбу и стекали по щекам. Для меня, как ни странно, она выглядела красивее, чем когда-либо. — Пожалуйста..., — она снова задохнулась. — Не надо... пожалуйста... хватит... пожалуйста...

— Дай мне, — попросил Брик. Я поднял глаза и увидел, что он разговаривает со мной. Он вытащил ремень из своих брошенных штанов и держал его за пряжку. — Черт возьми, я хочу выпороть эту грязную пизду.

— НЕТ! — Диана вскрикнула.

Я отодвинулся от нее, чтобы освободить ему пространство, и он поднял руку и опустил ремень нанеся удар через ее переднюю часть тела. Раздавшийся щелчок заставил мой член сжаться. Диана закричала и перекатилась на четвереньки, пытаясь уползти, но я протянул руку и схватил ее за лодыжки, и она безуспешно царапала пол, крича и умоляя, пока Брик снова и снова хлестал ее по спине ремнем.

— Переверни ее, — выдохнул он тогда. — Я хочу добраться до ее чертовых сисек. Диана закричала громче. Я попытался перевернуть ее за лодыжки, но она сопротивлялась мне, ее тело металось из стороны в сторону, все еще пытаясь сбежать. В этот момент Ларс подошел, чтобы помочь. Он схватил ее за запястья и повалил на пол, и мы вместе перевернули ее на спину. Я держала ее за лодыжки, а он сжимал ее руки. Она боролась и визжала, но была беспомощна, и из-за ее извиваний ее груди эротически покачивались на ее распростертом теле дразня нас розовыми столбиками сосков.

И Брик начал их бить. Он был безжалостен, изо всех сил шлепая ремнем эти сочные упругие холмики и не останавливался до тех пор, пока его рука не устала слишком сильно, чтобы продолжать. К тому времени Диана охрипла, и звуки, которые она издавала, были не похожи ни на что, что я когда-либо слышал. Когда он остановился, ее сиськи были ярко-красными, покрытыми следами от ремня и даже немного кровоточащими, а борьба настолько утомила ее, что она была слишком слаба, чтобы продолжать сражаться.

Я тогда ее снова трахнул. Я просто залез на нее сверху, раздвинул ей ноги и взял ее. Мне было так же жарко, как и в первый раз, когда я это сделал, и это было фантастически, невероятно здорово, но это было не то же самое. Потому что теперь не было ни борьбы, ни сопротивления. О, я знал, что ей было чертовски больно, и что она ненавидела каждое мгновение, но она была побеждена, унижена и растерта в грязь; и все это, вместе с ее хриплыми стонами, ее рыданиями и ее очевидным ужасом, добавляло мне удовольствия и подталкивало меня к невероятной кульминации.

После того, как я закончил, Брик тоже взял ее, а затем и Ларс перевернул ее и трахнул в задницу. Затем он сказал, что хочет еще немного поработать над ней, а я спросил, планирует ли он применить к ней газовую горелку, и он ответил, что прибережет это до следующего раза. Теперь он хотел показать маленькой еврейке, кто она. Он привязал ее к стулу так же, как в первый раз, когда мы увидели ее там, за исключением того, что в этот раз он привязал ее лодыжки к боковым перекладинам, так что ее промежность была распахнута. Затем он достал коробку с длинными булавками.

Он начал с ее сосков. И, как оказалось, Диана все-таки не совсем потеряла голос. А если так и было, то каким-то образом она нашла его снова. Я никогда не слышал таких криков. Она умоляла его остановиться, в промежутках между криками, в те моменты, когда Ларс не втыкал булавки в ее тело и она достаточно приходила в себя, чтобы произнести слова. Но больше всего она кричала. Ларс несколько раз проткнул каждый из ее сосков, а затем перешел к маленьким розовым кружочкам, окружающим их. Он продолжал говорить ей, что она всего лишь маленькая еврейка, а евреи вынуждены страдать. И когда он начал протыкать булавки в ее половые губы, он спросил ее, не согласна ли она с ним.

— Ты маленькая еврейская пизда, не так ли, сука? — сказал он и воткнул булавку в одну из ее половых губ. Хорошо, что стул оказался довольно крепким, иначе она бы опрокинула его, отчаянно извиваясь. — Я задал тебе вопрос, — сказал Ларс сквозь ее крики и уколол ее другую половую губу. Диана выкрикнула что-то похожее на «да». — Скажи это четко, — велел ей Ларс, втыкая булавку глубже. Диана сначала не могла произнести ни слова. Ларс протолкнул булавку. Он подождал, пока ее возобновившийся крик немного утихнет, затем взял еще одну булавку. Диана сказала ему, что она маленькая еврейская пизда. Она провыла это. Ларс посоветовал ей сказать это еще раз, и она так и сделала. Она чуть не захлебнулась от криков и рыданий, но сумела произнести это. Ларс воткнул новую булавку в плоть прямо над ее киской, рядом с клитором. — Ты всего лишь чертова какашка, — сказал Ларс. — Скажи нам это. Диана пыталась сказать ему, но было трудно разобрать, что она говорит. — Я не слышу тебя, какашка, — сказал Ларс и вставил булавку до упора. Диана завыла, как животное. Она отчаянно пыталась выкрикнуть это, но ей потребовалось несколько попыток, прежде чем мы смогли ее понять. Ларс продолжал протыкать ее половые губы, время от времени останавливаясь, чтобы еще больше мучить ее, перебирая уже вставленные булавки.

— Знаешь, на что годятся маленькие еврейские сучки? — произнес Ларс. — Они хороши для траха собак. Они недостаточно хороши, чтобы трахать обычных парней. Мы делаем тебе одолжение, трахая тебя, ты, грязная еврейская пизда. Тебе следует трахаться с собаками. Скажи мне это.

Диане хватило еще одной булавки, чтобы закричать, что ей следует трахаться с собаками.

— У меня есть собака, — сказал Ларс. — Хороший большой пес. Он любит трахать человеческих девушек. Не то чтобы жиды тоже люди. Но ему все равно. Ему также нравится, когда ему сосут член. Ты бы хотела сделать это для него, да, маленькая еврейка? Скажи мне, что ты хотела бы отсосать у моей собаки.

И Диана это сделала. Она сказала ему, что хотела бы отсосать у его собаки. К тому времени она настолько сошла с ума от боли и ужаса, что я уже не был уверен, что она уже понимает, что говорит. Но она это сказала. Прокричала это. И она сказала все, что он ей приказал произнести. Наконец, когда Ларс воткнул ей в клитор последнюю булавку, она потеряла сознание.

Естественно, у нас снова возникла эрекция. Но Диана была без сознания, а Ларс не позволил нам продолжить.

— Приходите на следующей неделе, — велел он нам. — Вы сможете посмотреть, как она трахает собаку.

Это было довольно интересно. — А как насчет всех этих булавок? — спросил я его. — Ты собираешься оставить их в ней вот так?

— Пока что да, — ответил Ларс. — Я хочу, чтобы она была в сознании, когда я их буду вынимать. Это будет почти так же весело, как и тогда, когда они втыкались.

— Дерьмо, — сказал я. — Я бы хотел это увидеть. Может быть, ты мог бы записать для нас видео об этом, и мы могли бы это потом посмотреть?

— Это будет стоить вам дополнительных денег, — сказал Ларс.

* * *

Мы с Бриком все еще были возбуждены, когда покидали дом Ларса. — Эй, пойдем навестим эту девчонку Пенни, — сказал Брик. — Я так возбужден, что мог бы кинуть ей еще пару палок.

— Сейчас ничего не выйдет, — сказал я. — Уже поздно, ее родители дома.

— Вот блин, — скривился Брик. — Ладно, а как насчет твоей сестры? Я даже не видел ее с той последней вечеринки. Черт, это было что-то!

— Да, это идея, — прикинул я. — Одна вещь, которую я никогда не пробовал с Салли, — это втыкать в нее булавки. Я имею в виду, ей, вероятно, это понравится, но было бы интересно посмотреть.

— Черт, да! — сказал Брик. — Но разве твои родители не дома?

— Моя мама уехала навестить мою тетю, — сказал я. — Хотя мой отец, наверное, дома. Но, возможно, он к нам присоединится.

— Да ты шутишь!

— Давай выясним.

Что ж, мы все выяснили, потому что, когда мы добрались до моего дома, мы обнаружили Салли в гостиной, обнаженную, стоящую на коленях со связанными за спиной руками и сосущую член моего отца. Она остановилась и посмотрела на нас, когда мы вошли.

— Он заставляет меня сделать это, — запыхавшись, сказала Салли. Ее глаза сияли, а соски были твердыми. — Мой собственный отец. Он заставляет меня сосать его член. Заставляет собственную дочь делать грязные вещи. Боже мой! —и затем она снова вернулась к его сосанию.

— Ребята, вам нужна моя дочь-шлюшка? — пригласил нас войти отец. — Она сумасшедшая, но делает отличный минет.

— Да, мы знаем, — сказал я. — А, кстати, у нас здесь есть какие-нибудь булавки?

— Эмм, булавки? — задумался отец.

— Или иглы, или что-нибудь еще такое? Что-нибудь, что мы можем в нее воткнуть. Заставить ее кричать для нас. Ты когда-нибудь слышал, как девушка кричит, когда в нее втыкают кучу булавок? Это действительно что-то.

Салли возбужденно застонала продолжая глубоко заглатывая член отца.

— Ну, у твоей мамы где-то есть швейные иголки, — припомнил батя. — Они подойдут?

— Наверное.

Я поднялся в спальню родителей, нашел материнские принадлежности для шитья и вернулся с пачкой иголок. К тому времени мой отец уже разрядился в горло Салли, а Брик уже раздевался.

— Эй, бро, — окликнул меня Брик, когда я вошел. — У тебя здесь офигенная семья, приятель, вот что я тебе скажу!

— Это последняя халява, которую ты получаешь от моей сестры, — объявил я ему. — С этого момента она настоящая шлюха, и ты и все остальные должны платить за ее трах, ясно?

— Не я, — сказал мой отец.

— Нет, не ты, папа. И не я. Но все остальные.

— Ох ты, гнилой ублюдок, — простонала Салли. Она тяжело дышала. — Превратить собственную сестру в шлюху. Грязную отвратительную шлюху, которая кого угодно трахнет, низкую шлюху, которая ради денег сделает все, ползающую и беспомощную... о боже...

Она выглядела так, словно собиралась кончить.

— Да, я понимаю, как ты это возненавидишь, — хмыкнул я. — Да, я превращу тебя в шлюху,, ну, а пока что, прямо сейчас я превращу тебя в подушечку для иголок. Кто-нибудь, держите ее, чтобы она оставалась неподвижной.

Она все еще стояла на коленях со связанными сзади руками. Брик опустился позади нее, схватил ее за длинные темные волосы и резко потянул ее голову назад. Это заставило ее выгнуть верхнюю часть тела так, что ее сиськи выпятились наружу.

— Это прекрасно, — одобрил я это действо. — Во всяком случае, для начала.

И я встал перед ней и начал втыкать иголки.

С ними было не так легко обращаться, как с булавками, которые Ларс использовал на Диане. Я не мог достаточно крепко схватить их, чтобы иметь возможность медленно втыкать их или контролировать глубину проколов. Мне пришлось вонзить их сильно и быстро. Но все было в порядке. Судя по реакции Салли, они причинили ей не меньше боли. Однако эта реакция отличалась от реакции Дианы. Ох, она кричала, да. Она кричала и стонала. Но она не умоляла меня остановиться. Ни разу. И в ее криках была и радость, и агония. Я уже слышал этот звук раньше. Даже когда я переключился с ее груди на ее пизду, в то время как Брик и мой отец широко раздвинули для меня ее ноги, она не молила о пощаде. Что она сделала, так это кончила дважды, прежде чем я израсходовал все иглы, и потом кончила снова, когда Брик принялся трахать ее. Затем я трахнул ее в задницу и при этом сказал Брику, чтобы он вытаскивал иглы из нее, как можно медленнее.

Блин, это было чудесно!

— Знаешь, — сказал тогда мой отец, — я люблю твою мать и все такое, но сейчас мне бы не хотелось ее возвращения.

Глава 8

Мы с Бриком оба с нетерпением ждали еще одной встречи с Дианой, но Ларс снова настоял на том, чтобы дать ей немного времени на восстановление, чтобы она была свежей для следующего сеанса пыток. От одной мысли о том, что он использует на ней газовую горелку, мой член становился твердым. Я знал, что на самом деле она не сможет долго выносить такое обращение и что Ларс продаст ее своим таинственным иностранным партнерам, прежде чем она скончается на его руках. Мне не хотелось об этом думать, но я знал, что это правда.

— Ты же знаешь, что Ларс не собирается держать Диану там вечно, верно? — я решил поговорить об этом с Бриком.

— Ну, черт, — огорчился он. — Это облом. Тогда нам нужно заставить его схватить кого-нибудь еще. Эту чертовку Джейн Берроуз, верно? Насколько я понимаю, она следующая в списке?

— Конечно, — согласился я. — Отлично. Джейн Берроуз. Хорошо. Можешь получить еще тысячу долларов?

— Черт, нет.

— Ну, Ларс не собирается делать это бесплатно. Есть еще предложения?

— Вот ведь он сукин сын. Почему, черт возьми, нет? Он получает от этого столько же удовольствия сколько и мы. Наверное, даже больше.

— Он может заполучить любую девушку, какую захочет, — пояснил я. — Вот в чем дело. Без денег он не возьмется за похищение. На этот раз он, возможно, даже захочет две тысячи.

— К черту его, — нервно сказал Брик. — Мы справимся без него.

— Да что ты. У тебя в подвале есть скрытая камера пыток?

Брик ничего не сказал.

— Не говоря уже о том, что если бы еще одна девочка просто пропала из этой школы, поднялась бы огромная шумиха. Ты помнишь, что произошло, когда исчезла Диана, а потом полицейские приходили и допрашивали людей, а ее семью показывали по телевидению. Да это и сейчас происходит. Подумай, что было бы, если бы это случилось снова.

— Да, — согласился Брик. — Но, возможно, есть другой способ.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю. Может быть, нам не придется ее похищать. Может быть, мы можем просто напугать ее до чертиков или что-то в этом роде. Знаешь? Напугать ее так сильно, что она сделает все, что мы захотим.

Я просто посмотрел на него.

— Ладно, мы не сможем ее по-настоящему обработать, ну, знаешь, отрезать ей соски или что-то в этом роде, но, черт возьми, просто чтобы трахнуть эту суку, просто чтобы засунуть мой член в ее гребаный рот, это было бы чертовски здорово, правда? Тогда ей не придется исчезать, и нам не придется делить ее с чертовым Ларсом.

— Это все просто фантазии, — возразил я. — Как ты собираешься ее настолько сильно напугать?

— Я не знаю. Может рассказать ей, что случилось с Дианой. Пригрозить, что с ней может случиться тоже самое. Если она не согласится подчиниться, тогда мы могли бы...

— Да, и она пойдет прямо в полицию, — хмыкнул я. — Отличная идея.

— Не пойдет, если бы она была достаточно напугана, — продолжал убеждать меня Брик. — Если бы мы сказали ей, что мы скажем Ларсу убить ее, если она кому-нибудь что-нибудь расскажет. Убить всю ее чертову семью. Чего бы это ни стоило.

Теперь он разгорячился.

— Мы могли бы сказать ей, что ей придется делать это где-то только месяц или около того. Тогда она была бы у нас на побегушках, мы могли бы трахать ее до чертиков каждый чертов день. Это было бы...

Я покачал головой. — Забудь об этом, — скептически произнес я. — Это слишком безумно. Даже если бы она нам поверила, то в конце концов она все равно кому-нибудь расскажет. Ей придется. И с чего бы ей вообще нам поверить, а? Я бы, черт возьми, не стал бы.

— Она бы это сделала, если бы мы предоставили ей доказательства, — задумался Брик.

— Доказательства, — повторил я. — Какие например?

Он подумал минуту, затем ухмыльнулся. — Послушай, — сказал он. — Помнишь, ты просил Ларса записать для нас видео с пытками Дианы?

— Да, но он не позволил нам...

—Ну а что еще можно сделать с мобильным телефоном?

— Сфотографировать? — задумался я.

— Чертовски верно, — подтвердил Брик. — Нам просто нужно придумать, как это сделать. Итак, мы снимем несколько кадров Дианы, и вот оно доказательство! Джейн раздвинет ножки как миленькая!

— Во-первых, я не думаю, что Ларс даст нам сделать это просто так, — прикинул я. — И даже если...

— Долбанному Ларсу даже не обязательно знать, — продолжал Брик. — Я могу сделать фото или видео, пока он занят Дианой, или что-то в этом роде. За его спиной. Зато можешь себе представить выражение лица этой блондинистой суки Джейн, когда мы показываем ей, как ее подругу трахают в задницу, или как та кричит и дергается, пока Ларс обрабатывает ее?

— Да, и я также могу представить выражение наших лиц, когда копы бросят нас в тюрьму, — скептически произнес я.

Вот только в тот момент я все-таки представил Джейн и то, как она отреагирует. Я думал о ее сладком сексуальном теле и о том, как она ходила по школе с ее покачивающейся грудью и короткими юбками. Я думал о том, что мы могли бы заставить ее сделать. И как сильно она будет нас ненавидеть. Я знал, что это безумие. Это не было похоже на то, что я голодал по сексу или что-то в этом роде. Моя сестра была со мной в любое время, когда я хотел ее, не говоря уже о Пенни. А теперь еще была (пока что) Диана. Но я не мог сдержать свои мысли. Или тот факт, что они сделали мой член твердым.

* * *

Я всегда сообщал Пенни, когда собираюсь прийти, чтобы она могла заковать себя в цепи для меня. Она не делала это постоянно, но иногда просто не могла с собой поделать. Она смертельно боялась, что однажды я могу не появиться, и она окажется в ловушке, пока ее родители не вернутся домой и не найдут ее. Это ее очень пугало, но, как я уже сказал, иногда она просто не могла устоять. И она никогда не знала, смогу ли я однажды осуществить свою угрозу и привести с собой еще нескольких парней. Я думаю, что незнание и риск быть пойманным были частью того, что заставило ее сделать это, наряду с ощущением полной беспомощности. Всякий раз, когда я находил ее такой, она была такой горячей, что практически кончала, как только я прикасался к ней. Иногда, если бы я мог сдерживать себя, я бы дразнил ее, вообще не занимаясь с ней сексом. Я бы просто отвязал ее, несмотря на ее просьбы и мольбы, а затем смотрел бы, как она разочарованная уходит. Хотя, думаю, это бы не случалось слишком часто.

* * *

В следующий раз, когда мы с Бриком пошли навестить Диану, я напомнил Ларсу о его обещании применить к ней газовую горелку. Так он и сделал. Он подвесил ее за запястья, подняв ее ноги выше пола, точно так же, как он сделал с сестрой Пенни в первый раз, когда я был там, и ходил вокруг ее обнаженного тела, прижигая ее тут и там пламенем. Господи, звуки, которые она издавала, были невероятными! И то, как она дико металась, извивалась и пиналась, почти заставило меня кончить от просмотра. Он сильно обжег ее грудь, проводя пламенем по ее соскам, пока через некоторое время они не почернели. Он также опалил ей спину, задницу, подмышки и, наконец, промежность. Ему приходилось быть осторожным, чтобы избежать ее безумных пинающихся ног, но несколько ожогов на бедрах убедили ее попытаться держать их под контролем, по крайней мере, настолько, что он сжег ей лобковые волосы. Тем временем Брик достал свой сотовый телефон и заснял его на этом занятии, большую часть времени оставаясь позади Ларса, чтобы он этого не заметил.

— Хорошо, — наконец сказал Ларс, повернувшись к нам, а Брик тут же поспешно сунул телефон в карман. — Кто-нибудь еще хочет сжечь маленькую еврейку?

Диана молила о пощаде, и я не мог устоять. — Не снимай это, черт возьми, — прошептал я Брику, затем подошел и забрал у Ларса горелку. К настоящему времени она девушка настолько утомилась, что ее борьба стала намного слабее, но она все еще корчилась и извивалась в тщетных попытках спастись от пламени и все еще сотрясала стены своими криками. Я обжег ее некоторое время, затем передал очередь Брику, но в конце концов она потеряла сознание.

— Черт, — огорчился Брик. — Я только начал.

— Сейчас я покажу вам, как ее разбудить, — приободрил нас Ларс, забирая у него горелку. — Вы, парни, схватите ее за ноги и разведите их.

Мы с Бриком, стоя по обе стороны от безвольно висящего тела Дианы, взяли по одной из ее ног и потянули их в стороны. Ее киска была обнажена и открыта. — Держите крепче, — предупредил нас Ларс. И он направил пламя факела прямо в ее пизду.

Это ее разбудило. Я изо всех сил сжимал ее ногу, но едва мог удержать ее, поскольку ее тело судорожно дергалось и корчилось, а нечеловеческие вопли, исходившие из ее рта, затмевали все, что было раньше. Ларс продолжал жечь ее еще несколько секунд, и я думал, что она снова потеряет сознание, но она этого не сделала.

Когда мы отпустили ее, Ларс снова предложил факел Брику, но тот был занят, срывая с себя одежду. — Боже, мне нужно ее трахнуть прямо сейчас! — выдохнул он вне себя от возбуждения.

Я чувствовал то же самое, и я тоже уже разделся, наблюдая, как Ларс сжигает Диану. Ларс пожал плечами и опустил ее на пол, на который она свалилась мешком не в силах стоять на ногах. Ее тело продолжало корчиться в агонии и издавать крики боли. Брик все еще снимал туфли, когда я навалился на нее сверху, и услышал, как он выругался; но его слова были заглушены ее ужасным криком, когда я сильно всадил свой член в ее измученную киску и начал брать ее страдающее, покрытое ожогами тело так злобно и жестко, как только мог. В ней не осталось сил бороться, но она продолжала кричать и визжать, пока я не закончил.

Следующим ее взял Брик, и должен сказать, что он продержался дольше, чем я. Но просто наблюдая за тем, как он трахает эту измученную, беспомощную, вопящую, плачущую, когда-то гордую девушку, я сразу же снова почувствовал возбуждение.

Когда он закончил, Ларс тоже разделся, нагнулся и перевернул Диану на живот, заставив ее снова закричать, когда ее измученные груди прижались к твердому полу. Он поставил ее на колени, раздвинул ее ягодицы и сильным толчком вонзился ей в задницу. Диана сходила с ума. Ее груди теперь свободно висели под ней, раскачиваясь взад и вперед, пока Ларс накачивал ее тело; но затем он скользнул руками и крепко сжал их, сжимая и выкручивая, зажимая почерневшие соски между пальцами. Я хотел было встать перед ней и засунуть свой член в этот открытый рыдающий рот, но Брик вытащил свой сотовый телефон и снова снимал происходящее под углом, недоступным для зрения Ларса, поэтому я решил подождать.

Однако позже я трахнул этот рот и сделал много других вещей, как и все мы. Потом, когда мы наконец все опустошили свои яйца по нескольку раз и я было подумал, что мы уже всё закончили, но тут Ларс сходил наверх и привел собаку.

Диана ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хотела этого делать. К тому времени она была настолько измотана и полна боли и агонии, что едва могла двигаться. В последний раз, когда я трахал ее, это было почти как трахать труп, если не считать стонов и рыданий, а сил у нее едва хватало даже на это. Но вид собаки вернул ее к жизни. Она вскрикнула, и сумела подняться на четвереньки, попытавшись уползти. Конечно, идти ей было некуда. Ларс стоял там, держа собаку на поводке, наблюдая, как она слепо отползает, крича: — НЕТ! НЕТ! БОЖЕ НЕТ! Пока она снова не утомилась и не рухнула на пол у дальней стены, дрожа и скуля. — Нет..., — она застонала, задыхаясь. — Нет, пожалуйста... пожалуйста... нет...

— Я же говорил тебе, что заставлю тебя трахнуть мою собаку, еврейка, — ухмыльнулся Ларс. — И ты сказала, что сделаешь, помнишь? Ты обещала. Помнишь? Когда я использовал на тебе эти красивые маленькие булавки? Ты хочешь, чтобы я сделал это снова, чтобы напомнить тебе?

Диана издала звук, который я даже не могу описать. Затем она снова начала хныкать, повторяя «пожалуйста» снова и снова и пытаясь сказать другие вещи, которые даже не были похожи на слова. Ее очень сильно трясло. Собака издала низкий рычащий звук. Я не мог сказать, что это была за собака, но она была большая, коричневая, лохматая и выглядела не очень дружелюбной.

— Собака теряет терпение, еврейка, — угрожающе произнес Ларс. — Я же говорил тебе, ему нравятся человеческие девушки. Его не волнует, жиды они или кто они. Для него все равны. А теперь почему бы тебе не прийти сюда и не быть с ним вежливым. Потому что, если я отпущу его и заберу тебя, тебе это понравится гораздо меньше, это я тебе точно могу обещать.

— Пожалуйста..., — Диана рыдала.

— Быстрее, еврейка. Давай двигай сюда.

Диана продолжала трястись и хныкать.

— Ну хорошо, — произнес Ларс. Он что-то сказал собаке, которая зарычала громче и начала тянуть поводок.

— НЕТ! — Диана закричала, а затем поползла к нему, медленно, рыдая, трясясь и всхлипывая, и попыталась сделать широкий круг вокруг собаки, но Ларс снова заговорил с собакой и та села, хотя и не переставала рычать. — Ползи сюда, еврейка, — приказал Ларс, и когда она приблизилась достаточно, он схватил и поднял ее голову за волосы. Ее лицо было искажено непередаваемой гримасой.

— Ты сказала, что будешь сосать член моей собаки, еврейка, — напомнил ей Ларс. — Помнишь?

Диана поперхнулась.

— Но сейчас он слишком взбудоражен для этого. Он просто хочет тебя трахнуть. Так что, возможно, ты сможешь сделать это позже.

Он отпустил ее волосы. — Оставайся в той же позе, — велел он. — Это хорошая позиция. Просто опустись на локти. Когда она сразу же не повиновалась, он ударил ее ногой по рукам, и она с криком упала на землю. — Это прекрасно, — кивнул Ларс. — Теперь раздвинь колени в стороны.

Я с Бриком помог ей это сделать. Ларс сказал собаке еще слово и повел ее за собой к заду Дианы. Теперь я мог видеть член песеля. Он был жестким и большим, и его большие яйца раскачивались под ним. — А теперь трахни эту еврейскую суку, — сказал Ларс.

Диана жалобно закричала, почувствовав, как собака лезет на нее, и закричала еще громче, когда он нашел ее пизду своим членом и вошел внутрь. Потом она просто продолжала кричать, плакать и сходить с ума, пока он ее сношал. Он полулежал у нее на спине, и его передние лапы царапали ее кожу, пока он трахал, а он все это время лаял и рычал. Он трахал ее короткими, быстрыми, отрывистыми движениями и продолжал это дольше, чем я ожидал. Но затем он громко и резко залаял, и я увидел, как его белая сперма показалась вокруг его члена и вытекла из дырочки Дианы. Этого было совсем немного. Я также видел, как Брик стоял позади Ларса и снимал это на свой мобильный телефон.

Когда он закончил, собака не сразу оторвалась от Дианы. Я вспомнил, что у собак, по крайней мере у некоторых из них, во время траха возникают узлы на членах, и я решил, что он там застрял. Диана безостановочно рыдала так, что заставило меня задуматься, а не сошла ли она с ума. Наконец собаке удалось вырваться из нее.

Такое шоу нас всех очень возбудило, так что испытания Дианы еще не закончились. Это была очень долгая ночь, и я был почти уверен, что это будет наша последняя ночь с Дианой. Я поцеловал ее на прощание, прежде чем мы ушли. Потом мы все помочились на нее. Включая собаку.

Глава 9

Потеряв работу, мой отец теперь часто слонялся по дому и большую часть времени проводил, играя с Салли. Должно быть, он трахал ее пять или шесть раз в день, и делал бы это чаще, но, как он сам сказал, он не становился моложе. Но, даже когда он не трахал ее, ему всегда нравилось связывать ее и причинять ей боль, и он продолжал искать новые способы сделать это. Он сказал, что хочет насладиться ею как можно больше, прежде чем моя мать вернется, поскольку, вероятно, у него больше никогда не будет такой возможности. Салли, конечно, делала вид, что ненавидит все это. Она жаловалась, стонала и проклинала его за то, что он насиловал и мучил ее, его собственную дочь. Она делала вид что боролась и кричала, пока он это делал. И она кончала, кончала и кончала. ..

Он даже не хотел выпускать ее из дома, когда мы отправляли ее заниматься проституцией, но я указал ему, что деньги, которые она приносила, были сейчас нашим единственным источником дохода, и они нам были нужны, тем более, что он был так одержим играя с ней, что на самом деле он не искал новую работу. Он сказал мне подумать о своем собственном бизнесе, но на самом деле я именно это и делал. Я назначал Салли встречи с парнями и заботился о том, чтобы все прошло как надо. Я собирал деньги, потому что знал, что Салли с таким же успехом сделала бы это бесплатно, особенно если бы она подумала, что я ее принуждаю. Я начал с того, что продал ее некоторым своим друзьям, но не многие из них могли позволить себе ее цену. Поэтому я обратился к знакомому парню, владевшему местным магазином комиксов, в котором я тусовался с детства. Он тоже знал Салли, или, по крайней мере, видел ее поблизости, и когда я спросил его, заплатит ли он за ее трах, он мгновенно ответил «да». Он сказал, что у него есть друзья, которым это тоже может быть интересно, и оказалось, что некоторые из них заинтересовались. Сарафанное радио заработало, и довольно скоро у Салли появилось больше клиентов, чем она могла обслужить, особенно когда я дал клиентам понять, что, если они захотят подвергнуть ее небольшому грубому обращению, то это не будет проблемой. Разумеется, за более высокую плату.

В конце концов, и я думаю, это было то, что они называют иронией, именно благодаря Салли мой отец вернулся на работу. Ну, по крайней мере, таков был план, хотя вышло немного по-другому. Но это было позже.

* * *

Джейн Берроуз вырвало, когда мы показали ей фотографии и видеозаписи, которые Брик снял на свой мобильный телефон.

Она сидела между нами на переднем сиденье машины Брика, и когда я увидел, что ей стало плохо, я успел вовремя вытащить ее оттуда, открыв дверь и вытянув ее за собой за руку. Она упала на четвереньки на землю и блевала. Рвота не была особенно привлекательной, но, зрелище присевшей на четвереньках одной из первых красавиц школы представляло собой красивую картину. Мысль о том, чтобы увидеть ее такой, была одной из причин, по которой я позволил Брику уговорить меня сделать это. Не то чтобы я мог его остановить; ему не терпелось показать Джейн, что случилось с ее подругой. Я очень нервничал по поводу этой идеи, но я знал, что он все равно это сделает, и может дело в том, что я был так же сумасшедшим, как и он. И делала все, что мы ей говорили. И в последнее время произошло столько сумасшедшего дерьма, что мне кажется, что я все равно сошел с ума.

Джейн так злилась на Брика из-за его грубых заигрываний с ней ранее, что она даже больше не хотела с ним разговаривать, и мне самому пришлось подойти к ней. Я знал ее лишь немного, и она была далеко не в моем круге общения, поэтому она была удивлена, когда я подошел к ней, после окончания уроков. Я сказал ей, что мне нужно поговорить с ней о чем-то важном, но мне пришлось сказать ей, что речь идет о Диане, прежде чем она согласилась подойти со мной к машине Брика. Она продолжала требовать рассказать все, что я знаю о Диане, где она находится и все ли с ней в порядке, и я сказал ей, что расскажу ей все в машине. Поэтому она неохотно села туда, а Брик поехал на пустынную стоянку за магазинами, где больше никого не было, а Джейн всю дорогу тревожно нас расспрашивала. Я сказал ей, что она не может никому рассказать то, что мы ей сейчас откроем, а она сказала, что я сошел с ума. С каждой минутой я становился все более нервным и более взволнованным. Получится ли заполучить в нашу власть Джейн Берроуз? Откуда нам быть уверенными, что она не расскажет другим? Как я уже сказал, это было безумие. Я бы отменил это и сказал ей, что все это была шутка, но было уже слишком поздно. А Брик был еще безумнее меня.

Как только мы припарковались, Джейн уже почти кричала на нас, Брик наконец вытащил свой телефон и показал ей фотографии и видео, которые он сделал у Ларса. О том, как Ларс трахает Диану в задницу. О том, как он обжигает ее газовой горелкой. И о том, как Диана трахает собаку. Звуки криков, стонов и рыданий Дианы наполнили машину, и вскоре Джейн тоже закричала и как будто бы сошла с ума. Она начала яростно пытаться отобрать телефон у Брика, как будто таким образом она могла остановить то, что видела, но Брик крепко держал его прямо перед ее глазами. Именно сцена с собакой довела ее до рвоты.

Как я уже сказал, я вытащил ее как раз вовремя и стоял там, наблюдая, как ее рвет. Когда она опустошила желудок и немного успокоилась, я присел перед ней. Она тяжело дышала, задыхалась и издавала тихие стоны. Я сказал ей посмотреть на меня, и, наконец, она это сделала.

— Теперь послушай, Джейн, — сказал я. — Послушай меня хорошенько, ладно? Если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь об этом — я имею в виду вообще кому-нибудь, когда-либо — с тобой произойдет то же самое. И даже больше. Ты меня слышишь? Начнем. Мы придем и за твоей семьей. Всю твою чертову семью. Мы убьем их всех, и мы убьем тебя, но не раньше, чем заставим тебя желать, чтобы ты никогда не рождалась, я серьезно, Джейн. Я совершенно серьезно. Ты меня понимаешь?

Конечно, я говорил гораздо жестче, чем чувствовал, пытаясь напугать ее до чертиков. Даже мне это показалось слишком наигранно, но, похоже, на Джейн это произвело впечатление. Ее глаза расширились, и ее начало трясти. — Что ты... — выдохнула она. — Почему... почему ты...

— Вернись в машину, — приказал я ей. Мне пришлось помочь ей подняться, и она все еще тряслась, когда я усадил ее обратно на переднее сиденье между нами. У меня в рюкзаке была бутылка с водой, я вытащил ее и дал ей попить. Ее глаза были широко раскрыты, а лицо бледно.

— Диана..., — выдохнула она. — Что ты...

— Забудь про Диану, — расстроил я ее. — Диана ушла. Тебе придется побеспокоиться о себе, ясно? Ты можешь получить то же, что и она, и намного хуже, или ты можешь не допустить этого, и с тобой все будет в порядке. Хорошо? Ты должна никому ничего об этом не говорить. И делать то, что мы тебе говорим. Я сделал паузу. — Все, что мы скажем тебе сделать. Ты понимаешь? Все что угодно.

Кажется, она впервые поняла, почему она здесь. Она посмотрела на меня в ужасе, ее лицо побледнело еще больше. Ее рот открылся, но ничего не вышло, кроме какого-то скрипа. Ее голова начала трястись взад и вперед, хотя я не думаю, что она осознавала это. В ее глазах читался чистый ужас. Я почувствовал, как мой член зашевелился.

— Это не будет навсегда, — быстро сказал я. — Нам нужно всего лишь несколько недель, скажем, месяц. Вот и все. Делай то, что мы говорим, в течение одного месяца, а потом все закончится. И мы не причиним тебе вреда или чего-то еще, пока ты сотрудничаешь.

— Да, — вставил Брик. — Мы просто выбьем из тебя все дерьмо, чертовая заносчивая сука.

Джейн издала сдавленный звук.

— Заткнись, Брик, — бросил я. — Но да, — я вернулся к Джейн. — Это то, что мы собираемся сделать. Но это все, и когда все закончится, ты сможешь обо всем забыть. Это гораздо лучшая сделка, чем та, что получила Диана. Ты хочешь увидеть эти фотографии еще раз?

Она всхлипнула и покачала головой.

— Тогда что ты скажешь, Джейн? —спросил я ее. — Мы договорились?

Она тяжело дышала, почти рыдала, и я не был уверен, что она может говорить. — Боже мой..., — она задохнулась. — О боже, пожалуйста... Ты не можешь... ты...

— Ой, к черту это дерьмо! — проворчал Брик, протянул руку и положил руку на ее грудь. Джейн вскрикнула и попыталась отпрянуть, но она оказалась в ловушке зажатая между нами и не могла никуда уйти. — Ты будешь трахаться с нами, пизда, или ты будешь одной мертвой сукой, ты поняла? — угрожающе выдал Брик.

— Он прав, — подтвердил я и положил руку на ее другую грудь, слегка помяв ее и ощутив ее твердую полноту через шелковистую желтую блузку и бюстгальтер. Она снова вскрикнула, но каждый из нас схватил ее за грудь, и мы прижали ее к сиденью. Джейн начала плакать.

— Теперь ты не такой чертовски заносчивая, правда, Джейн, детка? — сказал Брик, ухмыляясь ей. — О, ты будешь ползать перед нами на коленях, девочка. Ты будешь сосать наши члены. Да, я собираюсь трахнуть тебя в твой ротик, которым ты меня облаяла, чертова сучка, и ты будешь умолять меня сделать это. Ты поняла? — И он сильно сжал ее грудь, отчего из ее рыдающего рта вырвался вскрик. — Давай, давай трахнем ее прямо сейчас, — сказал он мне с нетерпением и начал дергать ее за блузку.

— Подожди, не рви! — прикрикнул я на него. — Мы не хотим, чтобы она ходила в рваной одежде и привлекала чье-либо внимание, черт возьми. Просто придержи себя немного, ладно?

— Ну, Донни, я так хочу засунуть свой член в эту чертову суку! — Брик тяжело дышал. — И я хочу сделать это сейчас! А ты?

— Да, знаю, — согласился я. Я взял Джейн за волосы и повернул ее лицо к себе, хотя и не был уверен, видит ли она меня сквозь слезы, льющиеся из ее глаз. — Джейн, я хочу воткнуть свой член в тебя. И это то, что мы собираемся сделать. Мы оба. Ты не можешь этого предотвратить. Так что ты можешь облегчить себе задачу. Ты можешь начать с того, что разденешься, ладно?

Джейн не пошевелилась. Она просто продолжала плакать.

— Джейн, — произнес я угрожающе, — послушай. Если ты не будешь с нами сотрудничать, нам придется тебя изнасиловать. А если придется это сделать, мы потом не отвезем тебя домой. Мы заберем тебя прямо туда, где была Диана на тех фотографиях. И оставим тебя там. Ты никогда больше не увидишь свою семью, ты никогда больше не увидишь никого из своих знакомых, и ты будешь страдать хуже, чем Диана перед смертью. Хочешь этого, Джейн?

Джейн заплакала сильнее, но она покачала головой.

Я отпустил ее волосы. — Тогда раздевайся, — приказал я ей.

Ее руки дрожали так сильно, что она едва смогла расстегнуть пуговицы, но в конце концов ей это удалось. Это заняло некоторое время, и я боялся, что Брик в своем нетерпении разорвет на ней одежду, но, наконец, она это сделала. У нее не было достаточно места, чтобы снять его, но я сказал ей просто распахнуть его для нас, и она так и сделала. Ее плач немного уменьшился, и теперь она издавала еще и жалкие стонущие звуки. Ее полностью наполненный тугой плотью белый лифчик поднимался и опускался от рыданий. Я увидел, что у него спереди, между грудями, была застежка, что было удобно.

— И бюстгальтер, — сказал я ей.

— Да, — выдохнул Брик. — Покажи нам эти сладкие гребаные сиськи, которыми ты так гордишься, черт возьми, и дразнишь нас каждый день.

Джейн закрыла глаза, но слезы все еще лились из них. — Пожалуйста..., — выдавила она.

— Быстрей, — прикрикнул я на нее.

Со сдавленным стоном она поднесла трясущиеся руки к застежке бюстгальтера и неуклюже расстегнула ее. Бюстгальтер распахнулся, и перед нами показались ее большие груди, великолепно круглые и белые, как молоко, за исключением маленьких розовых кружочков на вершинах, а розовые соски, казалось, манили нас, когда эти твердые холмики поднимались и опускались от дыхания.

— О, черт возьми, да! — выдохнул радостно Брик и развернулся за рулем, чтобы нагнуться и взять грудь в рот. Джейн вскрикнула, и я снова схватил ее за волосы, повернул ее лицо к себе и прижался своим ртом к ее губам. Они были слабыми и безвольными, но меня это не волновало; я как будто поглощал ее крики, рыдания и стоны, впитывая их полностью внутри себя и вплоть до своего члена. Пока я целовал ее, я положил руку на ее свободную грудь, и сильно сжал ее, усиливая теперь уже сдавленные крики. Когда я отпустил ее, я уже был близок к тому, чтобы кончить.

— Из машины, — выдохнул я. Я открыл дверь и вышел, затем вытащил ее за собой, как я это сделал раньше. Она снова упала на колени на землю, но на этот раз ее не вырвало; она просто сидела на корточках, стонала и плакала. Помимо открытой блузки и бюстгальтера, на ней были какие-то брюки, которые обтягивали ее великолепное тело. Я хотел содрать их с нее и трахнуть ее киску, но не мог дождаться. Я подошел к ней, расстегнул ширинку и вытащил свой твердый член. — Возьми, Джейн, — велел я ей. — Возьми это в ротик, Джейн, детка. Сделай это.

Джейн вскрикнула от отвращения и отвернулась. Брик тоже вышел и подошел к нам, тоже расстегнув ширинку. Теперь он запустил руку в ее волосы и снова с силой повернул ее ко мне. — Делай, что он говорит, сука, — процедил он. — Ты можешь отсосать нам обоим своим паршивым ртом, прежде чем мы выбьем из тебя все дерьмо.

— Подожди, — притормозил его я. — Отпусти ее. Отпусти ее, Брик.

— Дерьмо, — ругнулся он и отпустил ее отступил назад.

— Послушай, Джейн, — сказал я. — Мы не собираемся тебя принуждать. Нам не нужно принуждать. Ты знаешь, что нужно делать. Я не буду повторять тебе, что может случиться, если ты этого не сделаешь. Если ты не хочешь быть на месте Дианы, испытать все то через что она прошла, если ты не хочешь умирать, если ты не хочешь, чтобы умерла твоя семья, ты сделаешь то, что мы говорим. Вот и все, что нужно. А теперь соси мой член.

Наступила долгая тишина, за исключением рыданий Джейн. Затем она медленно подняла голову и медленно поднесла ее к моему твердому члену. Я стоял и позволял ей это делать. Она издала жалкий хныкающий звук, когда взяла меня дрожащими губами. Сначала она взяла только голову, пока я не велел ей насадиться глубже, и она скользнула ртом еще ниже, вглотив примерно половину, прежде чем поперхнулась. Затем она начала сосать меня, ее голова медленно покачивалась вверх и вниз. Она никак не переставала рыдать. Я не чувствовал ее языка, поэтому сказал ей лизнуть меня им, и тогда я все почувствовал. Я держался так долго, как мог, но слишком скоро почувствовал, что близок к тому чтобы разрядиться.

Я сказал: — Проглоти это, Джейн, детка! — и выстрелил, как из пушки. Конечно, она не могла проглотить это, во всяком случае, не всё; она подавилась им, и большая его часть вытекла из ее рта еще до того, как я вытащил свой член. Но все равно это было фантастически.

Тогда она сделала это и для Брика, а когда он кончил, он вытащил ее и выстрелил спермой ей в лицо. Я думал, что ее снова вырвет, но этого не произошло.

После этого она как будто сломалась. Она не переставала плакать, но делала все, что мы ей говорили. Она встала перед нами, сняла с себя брюки, с трудом вылезла из них и стянула с себя трусики. Потом мы посадили ее на заднее сиденье машины и по очереди трахали ее. Брик пошел первым, и когда он впервые вонзился в нее, она закричала, как животное. — Христос! — сказал Брик. — Она была девственницей! Чертова заносчивая сучка была чертовой девственницей! Ну, ты больше не девственница, пизда. Каково это? А?

И он начал жестоко трахать ее, пока она плакала еще душераздирательнее, чем когда-либо.

Когда он закончил, я подумал о том, чтобы трахнуть ее в задницу, но решил повременить с этим. Даже после траха Брика ее киска была тугой, и я мог трахать ее, наслаждаясь каждой минутой.

После этого мы позволили ей одеться и отвезли домой. Прежде чем мы высадили ее, я сказал ей, чтобы она больше не носила в школу брюки или джинсы, а только юбки или платья, чтобы было легче добраться до нее в любое время, когда мы захотим. — Помни, — сказал я тогда, — это продлится всего месяц. Потом все закончится. Хорошо?

Но мне было интересно, сможет ли она молчать так долго.

Глава 10

И, конечно же, она не могла. На самом деле эта глупая сука пошла прямо в полицию.

На следующий день двое из них пришли ко мне в школу. Меня вызвали из класса и велели пойти в кабинет директора, где я обнаружил этих двух мужчин, ожидающих меня. Один был толстый парень лет пятидесяти или около того, в помятом костюме, а другой был может быть, сорок, тоньше и элегантнее.

— Вы Дональд Джулиан? — спросил меня толстый.

— Да.

— Я детектив Брунетти, это детектив Адамс, — сказал толстяк, и они показали мне свои значки. — Кто-то выдвинул против тебя серьезные обвинения, сынок. Изнасилование и нападение. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Нет, сэр, — сказал я спокойно, хотя внутри себя я кричал, но изо всех сил старался этого не показать. Я знал, что если я проявлю хоть какие-то признаки паники, все будет кончено.

В этот момент вошел Брик. Копы снова представились. Затем Брунетти сказал: — Девушка обвинила вас, двух парней, в ее изнасиловании. И это еще не все. Она говорит, что вы показали ей фотографии Дианы Алински, той девушки, которая пропала около месяца назад? Говорит, что они показали какие-то довольно невероятные вещи, которые с ней делают. Что вы об этом знаете?

— Что? — воскликнул я. — Это безумие! Кто вам сказал такие вещи?

— Твоя одноклассница. Он достал маленький блокнот и посмотрел на него. — Джейн Берроуз. Ты ее знаешь?

— Да, — сказал Брик. — Я знаю ее. Она сумасшедшая, честное слово. Она ненавидит меня. Ей не понравилось то, что я сказал ей однажды, и теперь она проклинает меня каждый раз, когда видит меня, и унижает меня при каждом удобном случае. Она скажет все что угодно, что может принести мне проблемы. Вам не стоит верить ни единому ее слову.

— Вот как, — задумчиво произнес Брунетти. Он повернулся ко мне. — А тебя она тоже ненавидит?

Я пожал плечами. — Я не знаю, — ответил я. — Она знает, что я друг Брика, так что, думаю, я ей не очень нравлюсь. Но Брик прав, она сумасшедшая. Спросите любого.

— Угу, — хмыкнул Брунетти. — У кого-нибудь из вас, ребята, есть мобильный телефон?

Теперь я понял, что все действительно плохо, но видел, что Брик не выглядел слишком встревоженным, и задался вопросом, догадался ли он удалить эти фотографии и видео со своего телефона после того, как мы показали их Джейн. Позже я узнал, что да.

— Конечно, — сказал Брик. — У каждого есть мобильный телефон. Почему вы спрашиваете?

— Хорошо, парни, вам придется пойти с нами в участок для допроса, — вздохнул Брунетти. — Пойдемте.

— Прямо сейчас? — уточнил я. Это было плохо. Я не только был уверен, что нас арестуют и, возможно, отправят в тюрьму, но я также вспомнил, что сказал Пенни, что приду туда после школы, и она, вероятно, будет приковывать себя цепями, чтобы ждать меня. Я мог только надеяться, что смогу добраться туда до того, как ее родители вернутся домой, но это казалось маловероятным.

— Да, прямо сейчас, — кивнул Брунетти. — Думай об этом как о школьных каникулах, ладно? — Адамс засмеялся.

Я ничего не мог сделать, чтобы не ухудшить ситуацию. Я сказал, что сначала мне нужно сходить в туалет, надеясь, что смогу оттуда позвонить Пенни, но это было бесполезно; Адамс пошел со мной и остался со мной. Затем мы с Бриком поехали с ними на их машине.

В участке нас провели в небольшую комнату. Это было то же самое, что вы видите по телевизору, пустое, с большим стальным столом и парой стульев, а также оконным стеклом в одной стене, которое, вероятно, было двусторонним зеркалом, только тут было что-то вроде занавески. прикрывая это. Брунетти велел нам сесть, а затем сказал Адамсу пойти за девушкой. Я не мог поверить, что они действительно собирались привести Джейн. Мне эта идея не очень понравилась, и показалась странной, но потом я решил, что это все-таки не телевидение, и копы знают что делают.

— Похоже, ребята, у вас большие проблемы, — сказал Брунетти, когда Адамс ушел. — Эта девушка рассказывает довольно фантастическую историю.

— Да, точно. Вот именно, — закивал я. — Фантастика это все, выдуманная история. Ну, вы же на самом деле ей не верите, не так ли?

Брунетти пожал плечами.

— Похоже, это слишком запутанная история, чтобы просто отомстить вам, тебе не кажется? Я имею в виду, да, женщины все время плачут об изнасиловании, просто чтобы отомстить какому-то чуваку, но все эти вещи, которые она рассказала о другой девушке? Это не имеет особого смысла, понимаешь, о чем я говорю?

— Черт побери, это не так, — встрял Брик. — Эта глупая сука сумасшедшая!

— Ну, может быть и так, — покивал Брунетти. — Она действительно выглядит немного странной особой. Но это можно было бы понять, если бы она действительно прошла через все то, о чем она говорит. Ну, она довольно горячая штучка, вы понимаете, о чем я? Я понимаю, что вы, парни, хотели бы захапать себе такой лакомый кусочек. Я имею в виду, дорваться до сисек на несколько дней, хех. Черт, я вас не виню, парочка молодых парней, кто бы не захотел воспользоваться такой ситуацией, чтобы потыкать письками в нечто подобное. Вы угрожали убить ее семью, ведь так она говорит?

Я уставился на него, соображая, что он хочет мне сказать.

В это время вмешался Брик: — Это все чушь, чел. У нее есть какие-нибудь доказательства? Нет. Это все большая ложь. Где те фотографии, которые, по ее словам, мы ей показывали? Откуда нам, черт возьми, знать о том, что случилось с Дианой Алински? Черт, мы всего лишь парочка школьников. Это безумие!

— Угу, — сказал Брунетти. — Она говорит, что ты показывал ей фильмы на своем мобильном телефоне. Он покачал головой. — Сотовые телефоны в наши дни могут все, это потрясающе.

Брук вытащил телефон и положил его на стол. — Вот. Покажи мне эти чертовы фильмы. Если найдешь там одну фотографию Дианы, можешь запереть меня, ладно?

Я тоже достал свой телефон и положил рядом с ним. — Я тоже, — сказал я.

Брунетти фыркнул. — Хорошо, ребята, слушайте, — сказал он. — Вы парочка засранцев-любителей, и вы зашли глубже, чем думаете. Вы думаете, у нас здесь нет специалистов, которые смогут восстановить эти данные на вашем телефоне, даже если вы их удалили? Вы думаете, мы сможем не найти твою чертову ДНК на всей этой девчонке, меня не волнует, принимала ли она душ всю ночь. Ты облажался, и даже если ты этого не делал, я могу сделать так, как будто это сделал ты, понял? Так что твой единственный шанс — молчать. Просто плыви по течению, и, возможно, ты тоже сможешь получить от этого больше удовольствия.

Я был действительно сбит с толку. — Что? Что вы имеете ввиду?

— Заткнись, — рыкнул Брунетти. — Просто будь умницей, и запомни, что я сказал. В этот момент дверь открылась, и вошли Адамс с Джейн. Она выглядела испуганной. На ней был синий пуловер и темная юбка. Она отпрянула и издала тихий звук в горле, когда она увидела нас. Брунетти велел ей сесть, указывая на стул напротив нас, и она так и сделала.

— Эти парни, по твоим словам, тебя изнасиловали, девочка? — спросил ее Брунетти.

Она кивнула. Она не смотрела на нас.

— Я тебя не слышу, — сказал Брунетти.

— Да, — сказала Джейн сдавленным голосом.

— Эти два парня? — сказал Брунетти. — Эти два маленьких слабака-членососа похитили тебя против твоей воли, изнасиловали и показали тебе фотографии пыток твоей подруги и все такое, это твоя история, верно?

Джейн выглядела испуганной. Она сглотнула, затем снова кивнула. — Да. Они это сделали. Они...

— И они грозились и тебя пытать, и убить тебя, и убить твою семью, так? Это то, что ты нам говоришь?

— Да! — Джейн заплакала.

Брунетти подошел ближе к тому месту, где она сидела, и встал над ней, положив руки на бедра. — Я думаю, что ты чертова лгунья, девочка, — резко сказал он.

Джейн посмотрела на него широко раскрытыми глазами, на лице отражалась смесь удивления и страха. — Ч-что? — выдавила она.

— Ты меня услышала, — продолжил Брунетти. — Ты долбанная лгунья. Ты думаешь, что мы поверим этому дерьму? Знаешь, что происходит с людьми, которые лгут полицейским? Особенно с молодыми сочными девчонками с красивыми большими сиськами и таким телом, как твое. У тебя есть идеи, сучка?

Я не мог поверить в то, что слышал. Лицо Джейн побелело. Она издала стонущий звук и хотела встать со стула, но Адамс теперь встал с другой стороны от нее, прижав ее, и у нее не было места, чтобы пошевелиться.

— Ты говоришь, эти ублюдки сказали тебе, что убьют всю твою семью? — Брунетти пошел дальше. — Просто так? И ты им поверила? Насколько глупой ты можешь стать, девочка? Это чертовы школьники, ради всего святого. Они даже не бандиты или что-то в этом роде, они чистоплотные маленькие зассанцы. Они не смогли бы убить гребаного таракана, даже если бы у них хватило смелости, нет, они не смогли бы это осуществить. Затем он наклонился и приблизил свое лицо к ее лицу. — Но вот я мог бы, — выдохнул он угрожающе.

Я думал, Джейн упадет в обморок. Она попыталась что-то сказать, но ничего не вышло. Из ее горла доносились тихие хныкающие звуки.

— Да, мы полицейские, — отчеканил Брунетти. — Мы можем делать такие вещи и нам это сойдет с рук. Ты это понимаешь?

Затем он достал пистолет и направил его прямо ей в лицо. Джейн закричала.

— Вот почему ты забудешь все это дерьмо, и именно поэтому ты будешь очень добра к нам, девочка. Ты это поняла? Ты послужишь нам своим прекрасным молодым телом, и ты дашь нам самый горячий трах на планете. Тогда, если ты действительно хорошо справишься, мы ограничимся здесь только мной и Адамсом. О, и эти два замечательных молодых парня, которым ты пыталась навлечь неприятности своей дикой историей, ты грязная пизда. Это справедливо, что они действительно должны сделать то, в чем ты их обвинила. Но мы с Адамсом достанем тебя первыми, потому что мы полицейские. Но если ты доставишь нам слишком много хлопот, я приведу каждого копа сюда, чтобы тебя трахнуть, и ты не выйдешь отсюда, пока они все не будут довольны и удовлетворены. Ты поняла меня, девочка?

— Иисус Христос! — выдохнул Брик.

Брунетти повернулся к нему. — Тебе есть что сказать, придурок? — рыкнул он.

Брик только покачал головой. Джейн выглядела так, словно была в шоке. Ее трясло, и она начала плакать. Адамс вытащил ее из кресла, схватив за волосы и потянув вверх. Она сдавленно застонала. Адамс наклонил ее вперед над столом и начал задирать юбку. Я почти не слышал, чтобы он произнес хоть слово с тех пор, как нас впервые подобрали, очевидно, он был скорее человеком действия. Он поднял ее юбку до талии, а затем схватил ее трусики и просто сорвал их с нее. Прижав рукой ее затылок к столу, он другой рукой расстегнул молнию на штанах и вытащил свой член. Он был твердым.

Джейн пыталась бороться. Теперь она истерически плакала, и ее тело сильно скрючилось, когда Адамс держал ее прижатой к столу, ее руки тряслись, а ноги пытались лягнуть. Брунетти, все еще держа в руках пистолет, подошел к противоположной стороне стола. Он взял голову Джейн за волосы и снова приставил пистолет ей в лицо. Когда она начала кричать, он воткнул ствол пистолета прямо ей в открытый рот. Крик превратился в булькающий звук, и ее глаза расширились от ужаса. Ее борьба прекратилась. Брунетти все еще держал ее за волосы свободной рукой и держал пистолет на месте.

Адамс внезапно отпустил ее шею и отступил назад. — О Господи! — сказал он негодующе. — Она описалась.

Брунетти рассмеялся. — Это нехорошо, девочка, — поцыкал он Джейн. — Обоссаться на нашем красивом, чистом полу в здании участка. Люди должны это потом убирать, знаешь ли. Черт, как бы тебе понравилось, если бы я пришёл к тебе домой и обоссал вам всю гостиную и обосрал твою постель? А потом вдобавок изнасиловал твою мать и заставил твоего отца смотреть, как я это делаю. Или, может быть, у тебя есть милая младшая сестра, тогда мы могли бы и ее изнасиловать. Адамсу здесь нравятся настоящие молодые киски. Мне нравятся старшеклассницы. Как ты. Но мы могли бы сделать это, а затем какое-то время пытать ее. Замучить их всех, просто так. Пока они не умрут. Ах да, мы бы взяли тебя с собой, чтобы ты все это увидела, прежде чем мы позаботимся и о тебе. Ты меня слышишь, девочка?

Джейн издавала сдавленные гортанные звуки вокруг пистолета во рту. Она больше не сопротивлялась, но ее так сильно трясло, что я слышал, как дребезжит стол.

— Значит, ты собираешься быть хорошей маленькой девчонкой и сотрудничать с нами? — сказал Брунетти. — Или что?

Ее голова поднималась и опускалась настолько, насколько это было возможно с пистолетом во рту, и она издала звук, который, вероятно, должен был означать что-то вроде «да». Ужас на ее лице, в ее глазах не был похож ни на что, что я когда-либо видел, даже от Дианы.

— Хороший выбор, — одобрительно произнес Брунетти. Он вытащил пистолет изо рта и убрал его в кобуру. — Она все еще писает? — спросил он Адамса.

— Теперь прекратила, — проверил Адамс.

— Так ты собираешься ее трахнуть или что?

— А ты как думаешь?

И он подошел, раздвинул ей ноги и вошел в нее сзади. Джейн закричала.

— Хорошо, что эта комната звуконепроницаема, — заметил Брунетти. — Не то чтобы кого-то волновало, что мы делаем с тобой, девочка. Но мы не хотим, чтобы другие люди вмешивались в наши дела, не так ли? Если только ты не сделаешь это необходимым.

Джейн продолжала кричать, пока Адамс трахал ее, но звуки постепенно уменьшались в громкости, переходя в крики и стоны, перемежающиеся ее непрекращающимися рыданиями. Адамс вскоре начал задыхаться и кряхтеть, а его толчки становились все сильнее и быстрее. Брунетти продолжал держать ее голову за волосы, пристально глядя в ее перекошенное лицо.

— Посмотрите на этот рот, — восхитился Брунетти. — Чувак, мне не терпится засунуть туда свой член. Этот рот создан для того, чтобы сосать член. Ребята, вы заставляете ее сосать ваш член? Да, готов поспорить, что вы это сделали. Держу пари, что она отсосала много членов этим ртом. Вот что сейчас делают эти гребаные школьницы: — Идут и сосут все члены, которые им попадутся. Не то, что когда я учился в старшей школе, тогда единственным способом заставить девушку сосать твой член был способ, которым вы, ребята, воспользовались. Схватите их и заставьте сделать это. Думаю, именно так у меня появился вкус к этому. Хотя тогда у меня не было оружия. Было бы намного проще.

Адамс издал серию коротких утробного рычанья, войдя в тело Джейн. Когда он закончил, Брунетти, все еще держа руку в ее волосах, начал тянуть ее за них через стол к себе. Джейн закричала от боли, и я подумал, что он может выдернуть ей волосы прямо из черепа. Но тянущее давление заставило нижнюю часть ее тела прижаться к столу, пока она не легла на него плашмя, и проехать по нему ее, пока ее голова не достигла другого конца. Только тогда он отпустил ее волосы и расстегнул молнию на штанах.

Его твердый член был таким же толстым, как и все остальное, хотя и не особенно длинным. Он подошел к ней и ткнул ей в лицо. — Соси меня, девочка, — приказал он. — Соси меня хорошенько. А если ты меня укусишь, ей-богу, я тебя придушу.

Джейн взяла его в свой открытый кричащий рот, который едва мог вместить его обхват. Ее стоны, крики и рыдания были приглушены вокруг его члена, но они продолжались, когда она начала медленно двигать головой вверх и вниз.

— Да, вот так, — прорычал Брунетти. — О да, это девчонка. Возьми все, да, хорошая маленькая членососка. Давай, соси сильнее, сучка. Я также хочу почувствовать твой язык. Верно. Вот так. Милая маленькая хуесосущая пизда. Сладкая маленькая кайфовая школьница сосущая мой член. Ты собираешься проглотить мою сперму, девочка, ты знаешь это, да? О да, возьми это, девочка, да, черт возьми, прими это все в себя.

Когда он кончил, он снова схватил ее за волосы, заставляя ее полностью опуститься на свой член. Джейн заперхала, когда он заткнул ей рот полностью. Возможно, она попыталась проглотить его сперму, но большая ее часть вылилась изо рта и попала на его лобковые волосы. Он держал ее так, пока не содрогнулся в сладких спазмах полдюжины раз, и, когда он отпустил ее, она подняла голову и судорожно втянула в себя воздух.

Брунетти быстро поднял руку и сильно шлепнул ее по лицу. Она закричала.

— Я сказал тебе проглотить это, сука, — рыкнул Брунетти. — Когда я говорю тебе что-то сделать, ты это делаешь. Меня не волнует, если это убьет тебя, ты делаешь это. Ты поняла?

Он скользнул рукой под верхнюю часть ее тела, схватил одну из ее грудей и сильно сдавил ее выкручивая. Она снова вскрикнула. — Ты поняла? — повторил он.

— Да! — вскрикнула она, и он отпустил ее.

— Хорошие сиськи, — сказал тогда Брунетти. — Я и твои друзья говорили о том, какие у тебя классные сиськи, девочка. В любом случае, они отлично смотрятся в твоей одежде. Я самое время показать их нам, тебе не кажется?

Джейн тихо застонала.

— Быстро, — велел Брунетти.

Медленно двигаясь и все еще рыдая, Джейн начала было отталкиваться от стола, но Брунетти остановил ее. — С таким же успехом ты можешь остаться там, девочка, — сказал он. — Там, где мы все сможем хорошо тебя видеть. Просто встань на колени прямо на столе. И разденься.

С некоторой неловкостью Джейн сумела подняться на колени. Она не смотрела ни на кого из нас, и я увидел, что ее снова трясет. Адамс подошел к нашей стороне стола, чтобы лучше видеть.

— Мы ждем, девочка, — поторопил ее Брунетти.

Стоя на коленях в центре стола, Джейн дрожащими руками ухватилась за подол ее пуловера. Я видел, что она заставляла себя это сделать. Ее лицо было искажено в гримасе отчаянья. Затем медленно она стянула пуловер через голову и сняла его.

На ней был тот же бюстгальтер, что и накануне. Она на мгновение заколебалась, словно ожидая дальнейших команд, но Брунетти ничего не сказал. Он просто стоял и смотрел на нее. Она издала хныкающий звук, расстегнула бюстгальтер и сняла его.

— Да, сказал тогда Брунетти. — Они милые, да. Он подошел к столу и потянулся, чтобы положить на них руки. Джейн инстинктивно отпрянула, но он сказал: — Не двигайся, девочка, и она так и сделала. — Отличные сиськи, — одобрительно хмыкнул он, обхватив их, немного сжимая, а затем двигая руками. — Я люблю старшеклассниц с отличными сиськами. Черт, меня уже снова возбуждает. Не могу дождаться, чтобы выебать из тебя все дерьмо, девочка. Он ущипнул ее соски, прежде чем отпустить грудь, от чего она вскрикнула.

Тем временем Адамс раздевался. Его член снова был твердым. — Я первый, — сказал он. — Но на этот раз я хочу, чтобы она меня трахнула. Теперь обнаженный, он забрался на стол и лег на спину. — Ладно, малышка, — сказал он Джейн. — Садись на меня и посмотрим, как ты поработаешь.

Она снова заколебалась, не глядя ни на кого из нас, опустив голову. Мы просто ждали. Затем, двигаясь как автомат, она подползла к Адамсу, и села верхом на него, закинув одну ногу на его тело так, чтобы оседлать его бедра. На ней все еще была юбка, но теперь она доходила до бедер, и, поскольку Адамс ранее сорвал с нее трусики, она ничего не скрывала. Его член стоял прямо.

— Давай, встав его в себя, — сказал он нетерпеливо. Джейн дрожащей рукой протянула руку и прижала его член к своей киске. Затем она медленно опустилась вниз, принимая его в себя.

— Трахни его хорошенько, сучка, — велел ей Брунетти.

Джейн начала его трахать. Она наконец перестала рыдать; она как будто выплакала себя досуха. Она все еще время от времени издавала стоны или скулящие звуки, но по большей части это был просто звук ее резкого, прерывистого дыхания, наполнявшего комнату, когда она почти механически двигалась вверх и вниз по члену Адамса. Но ее лицо было похоже на смерть. Сначала она двигалась медленно, но когда Адамс сказал ей убыстрить темп, она так и сделала, ее груди красиво подпрыгивали, а бедра сгибались, пока они качали ее вверх и вниз. Когда он потребовал большего движения, ей пришлось наклониться вперед и встать на четвереньки, чтобы подчиниться. Ее грудь свесилась ему на лицо. Он взял одну из них в рот и прикусил, добавив боли к ее и без того безумным движениям, и, наконец, застонал и излился внутри нее.

— Оставайся в такой позе, девочка, — велел ей Брунетти. — В той же что сейчас. Мне нравится, как твоя задница так торчит.

Джейн, тяжело дыша, стояла на четвереньках, опустив голову, а Адамс выскользнул из-под нее. Брунетти подошел ближе к столу и еще выше задрал Джейн юбку, завязав ее вокруг талии.

— Задница почти так же хороша, как и твоя грудь, — сказал ей Брунетти, поглаживая ее. — У тебя когда-нибудь был член в заднице, девочка?»

Джейн захныкала. Я начал мысленно ругаться, я надеялся сам распечатать ее анальную дырочку, но, похоже, этому не суждено было случиться. Член Брунетти торчал из-под ширинки — он до сих пор не удосужился даже спустить штаны, и не удосужился сейчас. Он обхватил своими большими руками бедра Джейн и потянул ее назад, пока ее колени не оказались почти на краю стола. Ее задница была на нужной высоте. Брунетти шлепнул ее пару раз, на что Джейн почти не отреагировала. Но, когда он обеими руками раздвинул ее ягодицы, обнажая ее маленький морщинистый анус, она издала звук страха. И когда он поднес к ней свой член и начал в нее входить, она начала кричать. Она попыталась уползти, но Брунетти велел ей оставаться на месте, и он скользнул руками вокруг ее тела, чтобы схватить ее свисающие груди, сильно сжимая их и удерживая ее там, где она была, пытаясь прорвать ее плотное, сопротивляющееся отверстие своим толстым членом. Он все еще был слегка влажным от ее слюны, но и все, что он производил до этого, было единственной смазкой. Ее крики усилились, когда кончик его члена начал проникать в нее, и он издал триумфальное рычание и надавил еще сильнее. Головка постепенно протискивалась, но затем он как будто натолкнулся на препятствие, вероятно, на мышцы ее сфинктера. Он выругался себе под нос, а затем начал вколачивать член в нее, делая маленькие резкие движения взад и вперед. Джейн закричала еще громче. Ее руки подкосились, и она рухнула на локти, а затем ее плечи, верхняя часть туловища и лицо прижались к столу. Брунетти все еще держал ее грудь, оттягивая ее назад с каждым толчком вперед. Джейн истошно завыла.

— Боже, она ломает мне барабанные перепонки, — пожаловался нам Адамс. Он подобрал с пола остатки ее порванных трусиков и засунул их в ее открытый рот. Она задохнулась и попыталась вытолкнуть их, но он схватил ее за волосы, чтобы удержать голову неподвижно, пока заталкивал их. Ее крики теперь были приглушенными, но все еще громкими. Излишне говорить, что мой член адски пульсировал, и я горячо надеялся, что Брунетти имел в виду то, что он сказал, говоря, что мы тоже должны ее чпокнуть.

Брунетти издал собственный стон, когда ему удалось прорваться через ее сфинктер, и теперь он начал трахать ее всерьез, его фрикции становились все длиннее и сильнее, по мере того как он постепенно погружался все глубже в эту узкую дырку, пока, наконец, он не оказался в ней полностью. Он трахал ее таким образом минимум пять минут. Он тяжело дышал и говорил ей что-то с каждым выдохом, выкрикивая ее имя, но между его тяжелым дыханием и сдавленными криками Джейн я не мог разобрать слов. Когда он кончил, он запрокинул голову и закричал, выкручивая ей сиськи и стреляя в нее, пока не закончил.

Когда он вытащил из нее свой член, Джейн упала на бок и свернулась калачиком на столе, дергаясь и тяжело задыхаясь сквозь трусики во рту, пока она не протянула трясущуюся руку и не вытащила их. Брунетти тоже все еще тяжело дышал. Он заправил член обратно в штаны и застегнул молнию. — Ты закончил с ней? — спросил он Адамса.

— Да, — кивнул тот. — На данный момент.

Брунетти повернулся ко мне и Брику. — Хорошо, парни. Ваша очередь.

Джейн вскрикнула от беспомощности и отчаяния. Мне было так жарко, что я был готов взорваться. Мы с Бриком оба поднялись на ноги, но я отодвинул его и услышал, как он ругается. Я схватил Джейн за волосы одной рукой и потянул ее за них, пока ее голова не оказалась у моей промежности, а другой расстегнул молнию на штанах. Мой напрягшийся член выскочил сам по себе, и я полностью засунул его в ее открытый, задыхающийся и вопящий рот. Она задохнулась и продолжала задыхаться и давиться, пока я жестко трахал ее лицо, держа ее за волосы и с каждым ударом проникая глубоко в ее горло. В таких условиях она не могла сосать меня, но меня это не волновало. Одно только ощущение ее невольного рта, ее искривленных губ и ее трясущегося языка сводило меня с ума, и когда я выстрелил ей в горло, я крепко прижал ее лицо к себе и держал там свой член, топя ее своей спермой и наблюдая, как она борется за свой воздух, пока она чуть не задохнулась.

Внезапно меня охватило огромное, всепоглощающее чувство силы, чувство, совершенно отличное от жгучей похоти, которая только что достигла кульминации в этой взрывной кульминации. У меня закружилась голова от осознания того, что жизнь этой девушки практически в моих руках; что если бы я захотел – если, конечно, никто не придет ей на помощь – я мог бы покончить с этой жизнью, просто не отпуская ее. Я мог бы уничтожить ее навсегда; Я мог буквально изнасиловать ее до смерти. Это чувство потрясло меня до самых корней, и я отпрянул, отпустив волосы Джейн и судорожно отступив назад. Джейн действительно начала синеть, и теперь она судорожно глотала воздух, ее грудь судорожно вздымалась, ее ноги тряслись, рот разинут, как у рыбы, когда она пыталась восстановить дыхание.

Я никогда не испытывал такого сильного ощущения, и оно меня напугало. Неужели я действительно хотел убить ее? Я был изумлен этой вспышкой внутри себя. Был ли я способен на такое? А затем я вспомнил некоторые вещи, которыми занимался в последнее время. С моей сестрой. С Пенни. С сестрой Пенни. И особенно с Дианой. И я подумал, что, может быть, так и есть, и ужаснулся.

Но это не помешало мне с интересом наблюдать за тем, как наступает очередь Брика. Он тоже использовал ее рот, но стащил ее со стола, заставил встать на колени на пол и велел хорошо ему отсосать. Джейн все еще тяжело дышала, и она снова начала рыдать, но сделала это. Дыша через нос, рыдая и скуля вокруг его члена, ее голова медленно покачивалась, потому что он велел ей действовать медленнее. Он хотел, чтобы это продолжалось долго. Двое полицейских тоже наблюдали за происходящим, ухмыляясь и время от времени комментируя, как хорошо она выглядит в таком виде. Когда Брик наконец закончил, он кончил ей в лицо, и полицейские аплодировали. Я подумал, что, может быть, они собираются наброситься на нее еще раз, но они этого не сделали.

— Ладно, пиздушка, — сказал тогда Брунетти. — Одевайся и уходи отсюда. Но помните, что мы можем вернуть тебя в любое время, когда захотим. И помни, что еще мы можем сделать. Так что я думаю, ты знаешь, что лучше не открывать свой чертов рот по этому поводу. Верно?

Джейн просто всхлипнула, а он протянул руку и взял оба ее соска между пальцами, сильно скручивая их.

— Правда, девочка? — угрожающе повторил он.

— Да! — Джейн вскрикнула.

Он не торопился выпускать ее. — Или о той твоей дикой истории. Если ты доставишь этим прекрасным молодым людям еще больше неприятностей, ты чертовски быстро пожалеешь об этом. Я поручаю им отвечать за тебя и хочу, чтобы ты был с ними просто вежлива теперь и навсегда. Ты сделаешь все, что они хотят, и сделаешь это хорошо. Ты поняла?

Джейн издала стонущий звук, но когда безжалостные пальцы на ее сосках сжались, она снова выдавила — Да.

Ее тело тряслось. Ее волосы были в беспорядке. Ее слезы прочертили дорожки на ее лице сквозь засохшие остатки спермы Брика. Она выглядела фантастически.

* * *

Как только мы вышли оттуда, я вытащил телефон и позвонил по номеру Пенни. Я немного нервничал, так как не знал, что там могло произойти, но мне нужно было это выяснить. Я почувствовал облегчение, когда Пенни ответила. Но она сказала: — О боже, ты гнилой сукин сын. Я никогда больше не хочу тебя видеть!

— Пенни, — сказал я. — Подожди. Извините, я понял... Что случилось?

— Я расскажу тебе, что произошло, — яростно сказала она. — Ты сказал, что будешь там, но тебя не было. Боже, почему я вообще... О, пошел ты на хуй!

И она повесила трубку.

Я перезвонил ей.

— Послушай, извини, — вздохнул я в трубку. — Меня схватили полицейские. Это длинная история. Но расскажи мне, что произошло.

— О, Боже. Моя мать нашла меня, вот что случилось. Она нашла меня... ну ты знаешь. В этом виде... Я думала, что у нее случится сердечный приступ. Я думала, что и у меня тоже. Мне пришлось сказать ей, что это была игра, в которую я играла. Игра. Блин. И, конечно, она мне не поверила, потому что мне пришлось сказать ей, где ключи, чтобы она могла меня освободить.

— Ну, могло быть и хуже, — утешил я ее. — Это мог быть твой отец.

— Пошел ты, — оскорбилась Пенни. — Теперь она думает, что я больна, или что я шлюха, или что-то в этом роде. Она говорит, что собирается отправить меня, в какую-то школу для девочек на другом конце страны. Избавить меня от «плохого влияния». Она говорит, что уже потеряла одну дочь, а теперь теряет другую. Я не знаю, что она скажет папе. Господи, моя жизнь кончена!

— Нет, это не так, — не принял я ее слова. — Куда бы ты ни пошла, я уверен, ты сможешь найти парней, которые любят связывать девушек. Ты будешь счастлива как... как свинья в дерьме. Просто в следующий раз будь осторожнее с тем, кому доверяешь.

— Ты гнилой ублюдок, — упрекнула меня Пенни. — Ты никогда не собирался сказать мне, где Джуди, не так ли? Могу поспорить, ты даже не знал.

Какого черта, подумал я, зачем еще больше тянуть это. — Ты права, — согласился я. — Я никогда не знал.

* * *

Говоря о свиньях в дерьме, как же мы с Бриком были счастливы теперь, когда Джейн более или менее постоянно находилась у нас под контролем. Теперь нам не нужно было ограничивать ее порабощение месяцем. И не нужно было беспокоиться о том что она знала о Диане, ни о чем-либо еще.

Мы с Бриком отлично проводили время с ней. Я посоветовал ей не только постоянно носить юбки, но и не надевать нижнее белье, когда она приходит в школу. Или в любое другое время, если уж на то пошло. Почти каждый день мы с Бриком, а иногда и оба находили возможность отвести ее в пустой класс, или в кладовку, или в пустую раздевалку, или еще куда-нибудь, и трахнуть ее, или заставить ее отсосать нам. Брик любил напоминать ей о том, какой сучкой она была и как она его унижала, а потом заставлял ее говорить нам, что она дерьмо.

— Ты кусок дерьма, сука, — говорил он. — Скажи нам это.

И Джейн повторяла за ним. Он заставлял ее ползать и повторял это снова и снова: — Я дерьмо. Я дерьмо. Я кусок дерьма.

Иногда она плакала. В других случаях, особенно спустя какое-то время, она просто говорила это каким-то мертвым, безнадежным голосом. Она тоже вела себя так, ходила по школе, как зомби, хотя, когда она трахала или сосала нас, мы были уверены, что она вкладывала в это немного жизни.

Учитывая, что теперь у нас было своего рода право со стороны копов – или, по крайней мере, парочки из них – использовать ее по своему усмотрению, мы чувствовали себя менее стесненными, позволив некоторым из наших друзей участвовать в веселье. Джейн умоляла и умоляла, когда мы впервые сказали ей об этом, но, конечно, это только сделало нас более склонными к этому. Сначала мы поделились ею только с одним или двумя парнями и поклялись хранить это в тайне, но вскоре по школе начали распространяться слухи. Признаюсь, у меня были некоторые сомнения по этому поводу, но факт был в том, что чем больше людей знали об этом, тем унизительнее это было для нее и, следовательно, тем более волнительно для нас. Примерно в это же время у нас была сцена в столовой с Тони и Билли, и после этого уже не было секретом, что некогда высокая и могущественная Джейн Берроуз теперь стала ползающей шлюхой. которая сделает все, чтобы мы ей ни приказали. С кем бы мы ей ни приказали. Мы с Бриком внезапно стали самыми популярными парнями в школе.

Глава 11

Тем временем Салли зарабатывала много денег своим блудством, и хотя она постоянно жаловалась на то, как это унизительно и как ужасно мы с отцом заставляли ее это делать, на самом деле она прекрасно проводила время, особенно когда мужчины вели себя грубо с ней. Но, по мере приближения времени возвращения матери, отец начал волноваться. Он сказал мне, что такая ситуация не может продолжаться после того, как моя мама вернулась. Я не был так уверен; моя мать была довольно сообразительной женщиной и в некотором смысле более проницательной, чем он. Но он перестал тратить так много времени на трахание Салли и даже предпринял несколько попыток поиска работы. Но мой отец был уже не так молод, и работу найти было непросто. Через несколько дней он разочаровался и снова начал срываться на Салли.

Так что, когда моя мать неожиданно вернулась домой, за два дня до назначенного времени, она обнаружила свою дочь, совершенно обнаженную, привязанную к стулу в гостиной, в то время как ее муж трахал ее в задницу, а ее сын вгонял свой член туда и обратно в ее стонущий ротик.

Моя мать остановилась как вкопанная, глядя на нас. Мы втроем тоже замерли, беспомощно глядя на нее. Трудно сказать, кто удивился больше всего, хотя, вероятно, это была она. Но она не потеряла сознание, не закричала, не случился сердечный приступ или что-то в этом роде. Она медленно поставила чемоданы, затем опустилась на один из них, все еще глядя на нас.

— Ну, сказала она тогда. — Разве это не красивое зрелище!

Мой отец был первым из нас, кто отреагировал. — Вот дерьмо! — вскрикнул он. Он вытащил свой член из задницы Салли и поспешно натянул штаны, спущенные до лодыжек. Его лицо было красным. — Что ты... ты не должна была... О Боже! — пробормотал он. Моя мать просто посмотрела на него. Его стояк выпирал из штанов, но быстро уменьшался. Я не знал, что, черт возьми, делать, но решил, что лучше всего убраться отсюда. Я вытащил свой член изо рта сестры и хотел было уйти, но остановился, когда моя мать сказала: — Куда это ты пошел, Дональд? Оставайся там, где стоишь!

У меня даже не было одежды, которую можно было бы надеть; Я оставил ее в своей спальне. Так что я присел на диван и накрыл промежность подушкой.

Мой отец попытался пойти в атаку. — Хорошо, теперь ты знаешь, — сказал он вызывающе. — Твоя дочь — шлюха. Маленькая больная извращенная шлюха. Ты это знала?

— Конечно, знала, — ответила мама. — Как ты мог это пропустить? Ты думал, что она и Дональд все это время играли в настольную игру? Ты настолько слеп, Фрэнк? Но, очевидно, нет. Как долго ты участвовал в этих маленьких играх?

— Я не знал, — начал оправдываться отец. — Я имею в виду, ну, может быть, я подозревал. Может быть, я не хотел. Но однажды я пришел домой и нашел ее — она была...

— Итак, ты нашел ее и решил тоже откушать этого блюда, — усмехнулась мать.

— Я был... я не мог... Черт возьми, Дорис! Меня уволили!

Вот тут впервые моя мать стала выглядеть по-настоящему шокированной. — Уволили? — повторила она. — С завода? Тебя уволили?

— Да, черт возьми! Восемнадцать лет. Просто так. Уволен.

— Но не волнуйся, мама, — вставил я. — Салли приносила деньги. Мы все равно думали, что она шлюха, так что с таким же успехом она могла бы стать профессионалом, понимаешь? Она утверждает, что ненавидит это, но на самом деле ей нравится И она очень популярна.

— О, я уверена, что так оно и есть, — хмыкнула мама. — Она определенно не выглядит несчастной, вся такая связанная. И если вы, мальчики, хотите продолжить то, что вы с ней делали, не позволяйте мне вас останавливать.

— Мама! — Салли взвыла. Это было первое слово, которое она произнесла с тех пор, как вошла моя мать.

— Да, дорогая?

— Как ты можешь позволить им... они заставляют меня... они заставляют меня...

— Да, я знаю, дорогая. Но мне нравится видеть своих детей счастливыми, а тебе, очевидно, нравится быть покорной маленькой шлюшкой. Так что наслаждайся.

И тут ей, кажется, пришла в голову идея. — Фрэнк, — сказала она моему отцу, — а ты не думал использовать нашу маленькую шлюшку, чтобы вернуть себе работу?

— Что ты имеешь в виду? — озадачился отец.

— Не тупи, Фрэнк, как ты думаешь, что я имею в виду? Кто бы тебя ни уволил, надеюсь, это мужчина?

— Ну да, но...

— Ну, если он мужчина и, надеюсь, натурал, ты можешь предложить ему сделку. Он вернет тебе работу и сможет наслаждаться твоей дочерью. Ни один нормальный мужчина не откажется от шанса на такую сексуальную молодую девушку, как наша Салли. Ведь все, что ему нужно сделать, чтобы заполучить ее, это вернуть на работу одного мужчину, я права?

— Мама! — запротестовала Салли.

— Молчи, Салли.

— Господи, Дорис, — сказал мой отец. — Во-первых, парень, который меня уволил, — всего лишь кадровик. Он просто действует по приказу начальства. У него нет никаких полномочий самостоятельно нанимать меня обратно. И в...

— Ну а кто? — спросила моя мать. —Кто принимает решения?

— Ну, в конечном счете, я думаю, это директор завода. Рон Керстеттер. Он там большой босс.

— Хорошо, тогда ты сделаешь предложение именно ему.

— Дорис, это безумие. Я не могу просто... Черт, я даже не смогу попасть к Керстеттеру! Особенно сейчас. Как я мог вообще...

— Покажи немного смелости, Фрэнк, — твердо заявила моя мать. — Ты ведь хочешь вернуть себе работу, не так ли? Я определенно не хочу, чтобы ты торчал дома весь день. Так что ты будешь делать то, что должен.

— Но я говорю тебе, Дорис, ради всего святого, у меня нет никакой возможности приблизиться к Керстеттеру. Он руководитель всей операции, он занят, он важен, он не собирается...

— О, ради бога, — отмахнулась мама. Она встала и подошла к телефону. — Какой там номер? —спросила она.

— Дорис, ты не можешь...

— Подожди, я помню. Она взяла телефон и набрала номер. Мой отец все еще протестовал, когда она жестом попросила его замолчать.

— Привет? — сказала она в трубку. — В офис мистера Керстеттера, пожалуйста.

— Иисус, — пробормотал мой отец.

— Здравствуйте? Да, я бы хотела записаться на прием к мистеру Керстеттеру, пожалуйста, — сказала моя мать. Наступила пауза. — Да, меня зовут Дорис Джулиан. Я жена Фрэнка Джулиана, давнего сотрудника... Ну, мы хотели бы поговорить с ним об очень важном деле... Ну, я не могу пойти подробно об этом по телефону, но я уверен, что мистер Керстеттер хотел бы обсудить это. Да, Фрэнк Джулиан.Да. Спасибо. До свидания.

Она повесила трубку и повернулась к нам.

— Завтра в четыре часа, — объявила она.

* * *

Мы все пошли. Мой отец сказал, что это безумие, но моя мать сказала, что не верит, что он действительно придет на встречу, поэтому ей пришлось пойти с ним. Им пришлось взять Салли, чтобы показать ее Керстеттеру, поскольку она была приманкой. И я был там, чтобы помочь держать ее в узде. Она подняла большой шум и всячески сопротивлялась, потому что знала, что если она это сделает, мы заставим ее и, возможно, даже свяжем ее, чего она и хотела. И она получила свое желаемое. Я связал ей руки за спиной, накинул на плечи куртку, чтобы это не было слишком заметно, и мы с отцом потащили ее к машине. Она все еще боролась, но не слишком сильно, и после этого довольствовалась тем, что проклинала нас за то, что мы делали с ней эти ужасные унизительные поступки.

На заводе нас провели в кабинет директора. За дверью стояла секретарша средних лет, которая проверила нашу встречу на своем компьютере, а затем сказала, что мистер Керстеттер попросил ее уточнить, о чем именно мы хотели с ним поговорить. Мама сказала ей, что это личное дело. Администратор сказал немного раздраженно, что мистер Керстеттер занятой человек, и что если бы мы могли просто...

— Секс, — сказала мама.

Администратор выглядела ошеломленной. — Извините?

— Секс, — повторила мама. — Скажи ему, что речь идет о сексе. Это должно его заинтересовать, тебе не кажется?

— Я..., — промямлила секретарша. Затем она сглотнула. — Минуточку, пожалуйста, — слабо выдавила она, затем встала и пошла в кабинет. Через несколько мгновений она вернулась. — Сюда, пожалуйста, — пригласила нас она и придержала дверь, пока мы проходили внутрь.

Это был довольно большой кабинет, и Керстеттер сидел за большим деревянным столом. Когда мы вошли, он встал и снял очки в металлической оправе. На вид ему было около пятидесяти, он крупный, но не очень толстый, с редеющими волосами и тщательно подстриженными темными усами.

— Добрый день, — официальным тоном поприветствовал нас Керстеттер. — Пожалуйста, сядьте.

У одной стены стоял диван, а вокруг было разбросано несколько стульев. Я подвел Салли к дивану и сел рядом с ней. Моя мать села на стул напротив его стола, а отец сел справа от нее, неподалеку. Керстеттер тоже сел.

— Теперь, сказал он. — Вы мистер и миссис... э-э...

— Джулиан, — сказала моя мать. — Я Дорис Джулиан, а это мой муж Фрэнк. Это наши дети, наш сын Дональд и наша дочь Салли.

— Да, — сказал Керстеттер. Он выглядел немного озадаченным. — И что я могу сделать для вас?

— Я думаю, мы можем что-то сделать друг для друга, — ответила ма.

Керстеттер моргнул:

— Я не понимаю.

Моя мать вздохнула:

— Мой муж Фрэнк, — начала она, снова указывая на моего отца, — до недавнего времени был сотрудником этой компании. Он проработал здесь восемнадцать лет. Он трудолюбивый, он хорошо справлялся со своей работой, его всегда хвалили люди, под которыми он работал, его любили коллеги по работе. Восемнадцать лет без проблем. А две недели назад его просто так уволили.

— Кхм, — откашлялся Керстеттер. — Ну. Да, к сожалению, в последнее время мы претерпели небольшое сокращение из-за спада экономики и других факторов. Боюсь, нам пришлось потерять ряд ценных сотрудников. Это неудачная ситуация, но я боюсь, что я ничего не могу...

— Да можете, — прервала его мама. — Вы можете нанять его обратно.

Керстеттер поежился. — Ну, мне бы хотелось, миссис... э-э... Джулиан, но боюсь, это не...

— Вам нравится моя дочь? — перебила его мама.

Керстеттер снова моргнул. — Что?

— Моя дочь Салли, — сказала мама, указывая на диван. — Вам не кажется, что она привлекательна? Она очень молодая и сочная, не так ли? И она очень... отзывчива. Не правда ли, Салли?

— Иди на хуй, мама, — выдавила Салли как бы сердито.

— У нее красочный способ самовыражения, — сказала моя мама. — И ей нравится притворяться, что она иногда не хочет делать то, что от нее требуется. Но поверьте мне, это не так. Она сделает все, что вы пожелаете, и я уверен, что она вам понравится. Вы так не думаете?

Керстеттер теперь смотрел. — Позволь мне это понять, — медленно сказал он. — Вы предлагаете мне свою дочь для... для сексуальных целей... при условии, что я снова найму вашего мужа?

— Назовите это деловым соглашением, — предложила мама. — Вы должны признать, что это неплохая сделка. Просто посмотрите на нее.

Она встала со стула и подошла к дивану. — Встань, Салли, чтобы мужчина мог взглянуть на тебя как следует.

Я мог видеть, как грудь Салли поднимается и опускается. Я знал, что простое связывание ее рук с самого начала возбуждало ее, а пребывание в такой ситуации усиливало ее возбуждение. — О боже, — простонала она. — Ты собираешься заставить меня трахать этого старого ублюдка, не так ли? Свою собственную дочку! Ты собираешься заставить меня сосать его член и делать всякие грязные вещи...

Моя мать несильно ударила ее. — Заткнись, девочка, и встань! — приказала она. Салли медленно поднялась на ноги. Я потянул куртку так, что она соскользнула с ее плеч, и Керстеттер увидел, что она связана. Он затаил дыхание.

— Веревки на самом деле не нужны, — объяснила мама. — Девушке это нравится. Но это приятно, тебе не кажется? Ты можешь держать ее в таком состоянии, пока наслаждаешься ею, если хочешь. Посмотри, как это заставляет ее грудь выпирать. У нее чудесная грудь, хочешь увидеть их? Она положила руки на блузку Салли и начала расстегивать пуговицы.

— Остановитесь! — резко сказал Керстеттер. Она остановилась, удивлённо глядя на него.

— Вы не можете быть серьезной, — сказал тогда Керстеттер. — Вы действительно думаете, что я... Даже если я... Девушка такого возраста? Да ведь у меня есть дочери старше ее. Я не педофил, мадам. Девушка слишком молода.

— Ну ладно, она же не ребенок, — сказала моя мать. — Ей уже восемнадцать. И она довольно зрелая для своего возраста, вы можете это видеть. И вряд ли она невинна.

— Неважно, — сказал Керстеттер. — Я не смог бы воспользоваться столь молодой особой, даже если бы мне этого захотелось, что совсем не так.

Он сделал паузу. Затем, спустя мгновение, он добавил: — А вот вы, с другой стороны, прекрасная женщина.

Моя мать уставилась на него.

— Действительно, — продолжил он. — Если бы в этой ситуации предлагались именно вы, а не ваша дочь, мы, возможно, смогли бы прийти к... удовлетворительному соглашению.

Мой отец тоже смотрел и собирался что-то сказать, но мама внезапно рассмеялась. — Теперь это ты несерьёзен, — сказала она директору. — Или сошел с ума. Я? Мне сорок три года, ради бога!

— А мне пятьдесят семь, — сказал Керстеттер. — Вы гораздо ближе к моему возрасту, чем ваша дочь, а также к моему вкусу. И я уверен, вы знаете, что вы все еще довольно привлекательная женщина.

Моя мама была моей матерью, и я никогда даже не думал о ней в каком-либо сексуальном смысле или даже как о особенно красивой внешности. Но, глядя на нее сейчас, в свете того, что сказал Керстеттер, я мог объективно увидеть, что он был прав. Она все еще была в хорошей форме; ее тело было довольно стройным, грудь невелика, но под платьем имела красивую округлую форму, и, насколько я мог видеть, ее ноги все еще были довольно стройными. В ее волосах до плеч кое-где проглядывала лишь крошечная седина, но они все еще были по большей части темными, а лицо все еще было гладким, и да, подумал я с удивлением, довольно симпатичным.

Моя мать снова посмотрела на него, но отец нахмурился и поднялся со стула. — Эй, остановись! — сказал он сердито. — Какого черта ты думаешь, что делаешь? Моя жена здесь не участвует. Если ты думаешь, что сможешь...

— Подожди, — сказала мама. Он остановился и уставился на нее.

— Вы действительно серьезно? — спросила она Керстеттера.

— Да, очень, — кивнул Керстеттер.

— Нет! — крикнул мой отец.

— Ты вернешь Фрэнку работу, — сказала мама. — Навсегда. Если я позволю тебе завладеть мной. Только один раз.

— Да, я согласен на это, — согласился Керстеттер.

— Дорис, нет! — крикнул мой отец. — Я не позволю тебе сделать это! Черт возьми, ты не можешь...

— Замолчи, Фрэнк, — повернулась к нему мама. — Ты хочешь вернуть себе работу или нет? Это лучший выбор, потому что я не собираюсь идти в богадельню или чем там люди занимаются в наши дни. А теперь почему бы тебе не взять детей и не пойти на приятную прогулку или что-нибудь в этом роде, а потом я встречу тебя у машины. Мой отец снова начал протестовать, и она подошла к нему и положила руку на его руку. — Это будет только один раз, Фрэнк, — сказала она мягче. — И это ничего не будет значить. А потом ты снова будешь работать, и все будет хорошо.

— Проклятье! — пробормотал батя.

— Иди, — велела ему мама.

Мой отец просто уставился на нее в течении долгого времени. Керстеттер просто сидел и смотрел на них, как на спектакль. Я тоже на них смотрел. Я не мог поверить в происходящее.

— Нет, — сказал наконец мой отец. Его голос звучал странно. — Нет, я никуда не пойду, Дорис. Если ты собираешься продать свое тело, ты можешь сделать это на моих глазах. Ты думаешь, что сможешь это сделать, Дорис? Трахнуть его, пока я наблюдаю за тобой?

Моя мать выглядела бледной. — Я могу, если придется, Фрэнк, — медленно сказала она после паузы. — Ты уверен, что это то, чего ты хочешь?

— Чего я хочу? Думаю, тебе плевать на то, чего я хочу!

Его лицо исказилось, и на мгновение я не был уверен, собирается ли он ударить ее или разрыдаться. Он не сделал ни того, ни другого. Он снова сел в кресло, как бы заявляя этим, что останется тут. — Я никуда не пойду, — сказал он снова.

Моя мать посмотрела на Керстеттера, как будто желая узнать его реакцию. Он на мгновение посмотрел на нее. — Меня устраивает, — пожал он плечами. — Я не против того, чтобы вы сделали это на глазах у вашего мужа, если он не вмешивается.

Взгляд моей матери переместился на нас с Салли. — Вы двое выходите к машине, — сказала она. Ее голос немного подрагивал. — Мы придем...

— Нет, — снова вмешался отец.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Нет, — повторил он. — Пусть они тоже смотрят. Пусть видят, что их мать — шлюха. Какая тебе разница? Шлюхам все равно, кто их видит. Пусть смотрят.

— Будь ты проклят, Фрэнк, — выдохнула мама. — Я делаю это и для них. Для них и для тебя.

— И для себя, — усмехнулся батя.

— И для себя. Да.

Она стояла так еще минуту. Никто не двинулся с места.

— Хорошо, — сказала она наконец, ее голос был настолько тихим, что казался почти шепотом. — Смотрите.

Она повернулась к Керстеттеру. — Ты хочешь, чтобы я разделась? — спросила она его.

— Да, пожалуйста, — кивнул Керстеттер. — Было бы здорово.

Так она и сделала. Она не стягивала его как какая-нибудь стриптизерша, или что-то в этом роде, но и не торопилась. Она сделала это так, как будто находилась в своей спальне. Она расстегнула перед платья, сняла верхнюю часть с плеч, затем сдвинула его вниз и вышагнула из него. У нее была нижняя юбка, и ее она тоже опустила. Она держала голову высоко и смотрела прямо перед собой, потянулась назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер, а затем стянула его. Затем она выскользнула из обуви и стянула трусики. Она вышагнула из них и оказалась обнаженной.

Часть меня хотела перестать смотреть на нее, но я не мог. Ее тело было совсем неплохим. Ее груди оказались несколько больше, чем я ожидал, и без бюстгальтера они лишь немного провисали, но не сильно. Соски у нее были большие и имели красноватый оттенок. Ее темные лобковые волосы образовывали аккуратный треугольник, хотя я не думал, что они были выбриты или что-то в этом роде. Попа у нее была пухлая, но ноги были действительно хороши, вплоть до самого верха.

— Очень мило, — одобрительно произнес Керстеттер, скользя взглядом по ней. — Действительно очень мило.

Затем он встал и начал в свою очередь снимать с себя одежду. Его тело было волосатым и крепким на вид. Его член был полувставшим, но выглядел таким же твердым, как и всё остальное..

Когда он полностью разделся, то вышел из-за стола и подошел к моей матери. Остановившись перед ней, он протянул обе руки и положил их ей на грудь. Она едва ощутимо вздрогнула от первого прикосновения, но затем замерла. Она продолжала смотреть перед собой, но чуть в сторону, избегая его взгляда, а пока его руки двигались по ее груди, описывая маленькие круги, а пальцы теребили соски. Я мог видеть, как его член становится тверже.

— Надеюсь, ты будешь... сотрудничать, Дорис, — поощрил ее Керстеттер. — В духе нашей сделки я ожидаю, что ты будешь чем-то большим, чем просто пассивным куском мяса для траха, грубо говоря. Ты это понимаешь, да?

Тогда моя мать посмотрела на него. — Я понимаю, — произнесла она тихо.

Он продолжал ласкать ее грудь. — Ты сказала, что твоя дочь сделает все, что я пожелаю, — сказал он. — Полагаю, это касается и тебя.

— Что бы это ни стоило, — ответила мама.

— Хорошо. Встань на колени, пожалуйста.

Мой отец издал что-то вроде рычания. Он крепко сжимал подлокотники своего кресла, но не двигался. Моя мать выждала одну долгую секунду, а затем опустилась на колени. Керстеттер сделал шаг вперед, его теперь уже почти полностью возбужденный член коснулся ее лица. Моя мама открыла рот и втянула его.

Это было действительно странное ощущение, смотреть, как моя мать сосет член. Половину меня это отталкивало, другую половину, несмотря ни на что, взволновало, и в целом весь я был очарован зрелищем. Она делала это медленно, поглощая его почти целиком с каждой фрикцией. Он запустил руки ей в волосы, но не принуждал ее; он позволил ей продолжать в своем собственном темпе. Она не делала ничего особенного, просто всасывала и отпускала его, но ему это явно нравилось. Казалось, он обладал большой выносливостью, и это продолжалось какое-то время. Я не мог не заметить, что мой собственный член тоже отвердел.

Затем мой отец внезапно встал. Сначала я подумал, что он попытается остановить происходящее, но вместо этого он удивил меня, подойдя к дивану, на котором сидели мы с Салли. Прежде чем я успел понять, что он задумал, он схватил Салли за волосы, потянул ее к краю дивана и перегнул через подлокотник. Салли вскрикнула.

— Заткнись, шлюха, — прохрипел мой отец. Одной рукой он расстегнул молнию, а другой задрал ее юбку, а затем начал трахать ее в задницу. Салли закричала. — Заткни эту сучку, — приказал мне отец. Я сделал это наилучшим образом, каким только мог. Я передвинулся на диване, пока моя промежность не оказалась под ее лицом, расстегнул ширинку и потянул ее голову вниз, заглушая ее крики своим теперь стоячим членом.

Керстеттер смотрел на нас. — Настоящая семья, — хрипло сказал он. — Не останавливайся, Дорис.

Моя мать на мгновение переставшая его сосать, возобновила ласки.

— Грязная шлюшка, — задыхаясь, проговорил мой отец, накачивая задницу Салли. Ее руки, конечно, все еще были связаны, и она стонала вокруг моего члена, но не сопротивлялась. — Грязная чертова шлюха-дочка, хуесосущая сука, грязная шлюха-пизда...

Я не знал, разговаривал ли он с Салли или с моей матерью, и, вероятно, он тоже не знал.

Керстеттер теперь тяжело дышал, и я ожидал, что он кончит в рот моей матери, но он этого не сделал. Он отстранился от нее, помог ей встать, а затем повел ее к своему столу. Он попросил ее сесть на передний край стула лицом к нему. Затем он сел перед ней, раздвинул ей ноги и наклонился, чтобы просунуть рот между ними.

Моя мать резко вздохнула, когда он начал лизать и сосать ее киску. Конечно, я не мог видеть, что делает его рот, но через минуту маму разобрало. Она откинулась назад, опираясь на руки, и даже шире раздвинула ноги. Вскоре я услышал, как она тяжело дышит. Руки Керстеттера лежали на ее бедрах, двигаясь вверх и вниз, время от времени из его горла вырывались легкие звуки, пока он продолжал ее лизать. Моя мать начала тихо постанывать. Я услышал, как мой отец выругался, и он еще сильнее ударил Салли в задницу, прижав ее голову вниз и заставив ее почти задохнуться на моем члене. Я боялся, что она задохнется или откусит меня до чертиков, поэтому я отодвинулся от нее, мой пульсирующий член стоял, как деревянный столб.

Стоны моей матери стали громче. Ее глаза теперь были закрыты, голова откинута назад. То, как она откинулась на руки, заставило ее груди выпячиваться, двигаясь вверх и вниз от ее тяжелого дыхания. У них была действительно красивая форма. Я знала, что сосал их, когда был маленький, и теперь мне хотелось вспомнить, как это чувствовалось. Было бы здорово пососать эти сиськи сейчас. Я не мог поверить, что подумал об этом. Я не мог поверить, что встал и приближаюсь к столу, чтобы лучше рассмотреть происходящее.

Моя мать теперь немного изогнулась, ее нижняя часть тела слегка приподнялась над столом и прижалась промежностью к лицу Керстеттера. На моих глазах она опустила руки под себя и легла на спину. Стол был достаточно большим, чтобы выдержать ее, хотя ее голова наполовину свисала с другого конца. Теперь она двигалась взад и вперед, ее рот издавал прерывистые стоны. Я подошел ближе. Ее глаза открылись, и она увидела меня, стоящего над ней. Мой твердый член был близко к ее лицу.

Ее глаза расширились. — Нет, Дональд, — хрипло выдохнула она. — Нет, нет.

Господи, я был так разочарован. Я не мог не задаться вопросом, чтобы она сделала, если бы я просто засунул свой член ей в рот. Или, что было бы, если бы я положил руки на ее грудь. Я хотел ее. Но она была моей матерью, а я ничего не делал. Я просто стоял там.

Казалось, она была готова кончить, но в этот момент Керстеттер оторвал голову от ее промежности и встал. Его лицо было мокрым и очень красным, и он тяжело дышал. — Я должен тебя трахнуть прямо сейчас! — прохрипел он, и именно это он и сделал. Его член все еще был твердым, и он подошел к ней и ввел его в нее одним сильным толчком. Она вскрикнула, и ее тело снова выгнулось к нему, когда он начал входить и выходить из ее киски. Ее ноги обвились вокруг него, притягивая его, а ее крики и вздохи становились все громче и интенсивнее, достигая крещендо...

А затем Керстеттер громко взревел, полностью вошел в нее и обильно кончил, его тело дернулось, когда он выстрелил в нее своей спермой. При этом моя мать аж застонала от разочарования. Закончив, он вылез из нее и быстро потянулся за своей одеждой.

— Иисус!

Это все, что он сказал.

Моя мать стонала и извивалась на столе. — О Боже! — она задыхалась. — О боже, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся!

Но Керстеттер уже одевался.

— Шлюха! — сказал мой отец, все еще пердоля задницу моей сестры. Салли повизгивала от боли и удовольствия.

Моя мать корчилась и почти плакала от разочарования. Ее ноги все еще были открыты.

— Фрэнк! — позвала она папу. — Фрэнк, ты мне нужен. Иди сюда, Фрэнк. Пожаааалуйста!

Но в этот момент мой отец хрипло вскрикнул, вырвал свой пенис из задницы Салли, и выстрелил спермой. — Пошла ты! — крикнул он, как будто торжествуя, когда его сперма заляпала спину моей сестры и даже ее волосы.

Моя мать вскрикнула от отчаяния и неудовлетворения. Ее голова повернулась, и теперь ее глаза остановились на мне. Они были дикими и рассеянными, но она меня увидела. Меня и мой пульсирующий член. — Дональд..., — она выдохнула. — Дональд... Донни...

Она протянула ко мне одну руку. Мой член был вне ее досягаемости, но потом я сделал шаг вперед, и это произошло. Ее пальцы сомкнулись вокруг него. — Пожалуйста..., — она простонала, задыхаясь. — Помоги мне, Донни... пожалуйста...

Я больше не думал. Мое тело двигалось, но как будто им управлял кто-то другой. Я обошел стол, мой член выскользнул из ее руки, и я встал перед ней. Ее сиськи кивали мне. Ее ноги напряглись. Ее киска была открыта. Я подошел к ней и вставил в нее свой член.

О Господи. Я трахал свою мать. Невероятно, но я совал свой член в ту самую дыру, из которой вышло все мое тело, когда я родился. Женщина, родившая меня восемнадцать лет назад, стонала и извивалась, пока я это делал, хватаясь за меня ногами и пытаясь утянуть меня на себя. На мне все еще была большая часть одежды, но мне удалось расстегнуть брюки, и они упали мне на лодыжки, когда я входил в нее и выходил из нее. Когда она притянула меня к своему телу, трахать ее стало труднее, и когда мой член на мгновение выскользнул из нее, она с криком развернулась всем телом, закинула ноги на стол и легла вдоль него, а я последовал за ней. Теперь я лежал на ней сверху, между ее поднятыми ногами, мой член снова толкался внутри нее, и мы оба стонали, задыхались и трахали друг друга, а затем она закричала, ее тело начало сотрясалось подо мной снова и снова, и прежде чем она кончила сквиртить, я выстрелил в нее спермой, и мне казалось, что моя голова взорвется вместе с членом.

Сквозь звон в ушах я услышал несколько ошеломленный голос Керстеттера, сообщавшего отцу, что он может приступить к работе в понедельник.

* * *

Я больше никогда не трахал свою мать. Мы никогда не говорили о том, что произошло, и однажды, когда я пришел домой немного пьяный с вечеринки и изобразил что-то вроде неуклюжего нападения на нее, она ударила меня так сильно, что я увидел звезды. И это был конец.

Пенни пропала, а я даже не знал куда. Мой отец снова работал, поэтому нам больше не нужно было, чтобы Салли была шлюхой, но она все равно продолжала это делать, настаивая на том, что мы ее принуждали. А однажды и Джейн не появилась в школе. Оказалось, что ее семья уехала; ее отец нашел новую работу в Орегоне или еще в каком-то месте, так что она тоже ушла. Брик был очень зол и продолжал говорить мне, что мы должны позвонить Ларсу и попросить его найти нам другую девушку, но мы оба знали, что это не лучшая идея. Но я не мог не думать о Ларсе и задаваться вопросом, может быть, мне стоит как-нибудь навестить его, просто чтобы проверить его последнюю жертву. И вот однажды, к моему великому удивлению, он сам позвонил мне.

— Приходи ко мне, — сказал Ларс, даже не поздоровавшись. — Есть о чем с тобой поговорить.

— Это будет стоить мне денег? — спросил я его.

— Нет, если только ты не хочешь поиграть с моей новой игрушкой, — сказал Ларс. — Но нет. Ты можешь даже сделать что-нибудь. У тебя будет возможность. Но я не говорю об этом по телефону. Приходи. И не приводи с собой своего гребаного друга.

Поэтому я пошел.

Глава 12

Когда Ларс рассказал мне, из-за чего он позвал меня, я подумал, что он шутит. Но это не так.

— Ты сумасшедший, — покачал я головой, глядя на него. — Я не убиваю девушек!

— Почему нет? — спросил Ларс недоумевая. — Тебе все равно нравится заставлять их желать смерти, верно? Делать им больно, мучить их. Черт, это всего лишь еще один шаг. Большое, черт возьми, дело.

— Но это шутка, верно? Почему я? Ты хочешь ее смерти, ты и убей ее. Я думаю, это как раз по-твоему.

— Это не я хочу ее смерти. Это мои заказчики.

— Ты имеешь в виду парней, которым ты продаешь своих бывших в употреблении девушек? Господи, они, наверное, еще более развратны, чем ты. Почему они не убьют ее? Могу поспорить, они и раньше убивали девушек.

— На самом деле не только девушек, — сказал Ларс. — Но это неважно, они не действуют в этой стране. Они не могут проникнуть внутрь, а если бы они это сделали, их бы арестовали. Вот почему они работают через меня. Но у меня свои проблемы. Я уезжаю из города на некоторое время, у меня нет на это времени. Они хотят, чтобы это было сделано немедленно. По крайней мере, они хотят, чтобы она была изъята из обращения. Она знает слишком много, или она увидела то, чего не должна была видеть, или что-то еще, я не знаю. Не имеет значения. Она всего лишь ребенок, ей не доверяют, чтобы она не говорила об увиденном. От нее нужно избавиться.

— Что ты имеешь в виду, говоря ребенок? — уточнил я. — Сколько ей лет?

Ларс пожал плечами. — Старшеклассница. Как та еврейка, которую я для тебя купил, я думаю. Семнадцати, восемнадцати, что-то в этом роде. Точно так же, как тебе нравится, да?

Я посмотрел на него. — Что, она шлюха что ли?

— Нет. Она просто... я не знаю, она просто оказалась не в том месте и не в то время. Печально для нее. Теперь я собираюсь...

— Подожди. Просто подожди, черт возьми. Я не знаю, какого черта ты думаешь, что я это сделаю, но я не убийца, ясно? Я никогда никого не убивал, и я бы не...

— Ох, чушь, — прервал меня Ларс. — Конечно, ты бы это сделал. Я видел тебя с девушками, помнишь? Я видел твое лицо, когда ты причинял им боль. Видел твои глаза. Ты такой же, как я, малыш. Я понял это, когда впервые увидел тебя. С твоей сестрой, помнишь? На той вечеринке я сразу это увидел. Ты думаешь, я бы предложил тебе эту сделку, если бы не был в этом уверен, но ты, может, и сам этого не знаешь? Нет ничего, чего бы ты не сделал, когда у тебя есть такая сила. Теперь возьмем этого твоего приятеля, Брика. Да, он ведет себя очень грубо и жестко, и ты думаешь, что он злее тебя, но нет. Я бы никогда не доверил ему сделать что-то подобное. Но ты идеальный парень. Ты сделаешь это и уйдешь, и никто тебя даже не заподозрит. А теперь заткнись и позволь мне рассказать тебе, как все будет. Я облегчу тебе задачу. Сначала я приведу ее сюда и...

— Ты чертовски чокнутый! — воскликнул я. — Приведи ее сюда и убей сам, черт возьми, я не хочу в этом участвовать!

Я встал и начал уходить.

— Да сядь ты, черт возьми! — зарычал Ларс. И я сел.

— Я не могу этого сделать, потому что у меня нет времени сделать это правильно, — пояснил Ларс. — Я уезжаю завтра утром. Прежде чем я это сделаю, я заберу ее, приведу сюда и оставлю для тебя. Ты можешь делать с ней все, что хочешь, прежде чем прикончить ее. И это даже не обязательно должно быть грязно. Я дам тебе несколько специальных таблеток. Ты можешь не торопиться. Только не допускай в голову никаких странных мыслей о том, чтобы отпустить ее или что-то в этом роде, потому что тогда мне придется убить и тебя. Ты это понимаешь, да?

— Да, но тебе не стоит об этом беспокоиться, потому что я не собираюсь этого делать, — сказал я. — Меня не волнует, что ты думаешь, что я на это способен. Это вообще чертовски смешно! Зачем мне убивать девушку, я даже не...

— Я могу назвать три веские причины, — перебил меня Ларс.

— Да? Как что?

— Прежде всего, — начал Ларс, — пятьдесят тысяч долларов.

— Иисус Христос! — выдохнул я. — Это безумие! Ради бога, за такие деньги ты, наверное, мог бы нанять профессионального киллера. Зачем тебе...

— Это не мои деньги, — Ларс пожал плечами. — Тебе нужна другая причина?

— Ага.

— Здесь, — Ларс передал мне небольшую фотографию. — Это девушка. Ее зовут Шэрон.

— Вау! — оценил я фото. На снимке была изображена очень красивая девушка с длинными рыжими волосами и зелеными глазами. Она не улыбалась, но лицо у нее было приятное, и чем больше я смотрел на него, тем красивее оно казалось. Это выглядело невинно, но, казалось, в этом была и скрытая чувственность. На карточке она была сфотографирована ниже талии, а ее грудь под блузкой выглядела высокой и солидной, не слишком большой и не слишком маленькой. Эту девушку любой хотел бы трахнуть. Я вполне мог представить, как трахаю ее. Я также мог представить, как причиняю ей боль и заставляю делать то, что я хочу. От этой мысли мой член дернулся. Но смогу ли я убить ее? Это было нечто другое.

— Вот третья причина, — сказал Ларс. — Меня не будет две недели. Ты можешь воспользоваться моим жильем. Оставайся здесь с ней. Как я уже сказал, ты можешь делать с ней все, что захочешь, прежде чем убить ее. Что угодно. В течение двух недель. Балуйся с ней как хочешь, только убедись, что ты ее в конце концов прикончил.

Это была причина, которая меня зацепила..

* * *

К счастью, был июнь, и в школе начались каникулы. Но мне пришлось придумать для родителей историю о том, почему меня не будет на две недели, — что-то о внезапном приглашении отправиться в поход с друзьями. Они немного поворчали, но вскоре я собрал сумку и поехал к Ларсу, как и было договорено, на следующий день около полудня. Ларс дал мне ключ.

И действительно, когда я пришел туда, я увидел девушку на фотографии, связанную в его подвале, в том же деревянном стуле, к которому когда-то была привязана Диана, когда мы с Бриком впервые увидели ее там. Но на этот раз наручников не было, только веревки, которые связывали ей руки сзади и лодыжки к передним ножкам стула. На ней было надето что-то вроде полосатого топа с пуговицами спереди и зеленой юбки до колен. Она выглядела так же хорошо, как на фотографии, но ее лицо теперь выглядело не совсем приятно. Оно не было особо взволнованным, чего я ожидал. На нем было отсутствующее выражение. Невыразительное и обмякшее. Когда я вошел, она просто перевела взгляд на меня. Она не кричала и не стонала, не боролась и не умоляла. Она просто смотрела на меня своими темно-зелеными глазами. Но я видел, как ее грудь довольно быстро поднималась и опускалась под рубашкой.

— Привет, Шэрон, — сказал я, чувствуя себя немного глупо. — Ты ведь Шэрон, да?

Она ничего не сказала. Она просто продолжала смотреть на меня.

Что-то в ее молчании, в ее странном отсутствии эмоций поразило меня. Это заставило меня чувствовать себя неловко и немного глупо, и это раздражало. Я решил, что выбью ее из этого состояния.

— Ты красивая девушка, Шэрон, — сказал я. — И сексуальная. Очень жаль, что тебе придется умереть. Знаешь, они заказали мне убить тебя.

— Я знаю, — сказала Шэрон. И это все.

Я уставился на нее. — Господи, ты очень крутая, — сказал я. — Или может ты спятившая? Я говорю тебе, что ты скоро умрешь.

— Я знаю, — отрешенно сказала она снова.

— Ну, Господи, тебе все равно?

— Конечно, нет, — сказала она. — Но я ничего не могу с этим поделать. Ты убьешь меня, что бы я ни сказала. Я знаю это. Если бы я могла остановить тебя, я бы это сделала, но я не могу.

— Иисус, — сказал я снова. — Я не понимаю. Большинство девушек плакали бы, умоляли и обосрались в штаны. Ты не боишься?

— Да, это так, — сказала Шэрон. — Но я могла бы плакать и умолять до посинения, и это не принесло бы никакой пользы. Все, что я могу сделать, это попытаться смириться с этим. Ты сделаешь то, что должен.

— Правильно, — сказал я. — Все это правда. Но это еще не все, что я собираюсь сделать, Шэрон. У меня есть две недели с тобой, и я сделаю с тобой много чего, прежде чем убью тебя. Я собираюсь начать изнасиловав тебя. Ты слышишь это, Шэрон?

— Я это тоже знаю, — сказала Шэрон.

Мне захотелось ударить ее.

— Хорошо, — сказал я. — Ты очень спокойная и очень крутая. И у тебя великолепное тело. Сладкие круглые сиськи, кажется, и красивые ноги. И ты вся моя. Но изнасиловать тебя — это только начало, Шэрон, а убить тебя — это конец, но между ними я повеселюсь с тобой напропалую. Хорошо? Я причиню тебе много боли, Шэрон. Я не думаю, что почувствовав боль. ты будешь так чертовски спокойна слишком долго. Я хочу услышать, как ты плачешь, Шэрон. Я хочу услышать, как ты кричишь в агонии. И я заставлю тебя сделать все это. Черт, Шэрон, мне нравится причинять боль девочкам, ты знаешь, и вот ты, милая новая игрушка только для меня. Я сломаю тебя, Шэрон, я буду мучить тебя, пока ты не сойдёшь с ума. Я заставлю тебя кричать, извиваться и умолять, и когда ты, наконец, умрешь, это будет тяжело и медленно, и ты захочешь умереть задолго до того, как это произойдет. Ты поняла, Шэрон, детка?

Я аж запыхался немного.

Шэрон тоже дышала тяжелее. Но это была ее единственная видимая реакция.

— Я знаю, — сказала она.

— Боже, ты такая крутая! — сказал я восхищенно. — Ну, черт возьми, ненадолго. Я сейчас причиню тебе боль, Шэрон. Прямо сейчас. Еще до того, как я тебя трахну. Я начну с твоей груди. Твоих красивых сисек. Потому что я хочу, чтобы ты кричала, Шэрон, и я могу заставить тебя сделать это, повредив тебе грудь. Знаешь, что я с ними сделаю, Шэрон, для начала я прижгу их зажженными сигаретами, Шэрон, и я выкурю столько, сколько потребуется. Это заставит тебя кричать, не так ли, Шэрон?

— Вероятно, так и будет, — сказала Шэрон. И я увидел, как она сглотнула.

— Так чертовски круто, — покивал я. Тогда я приблизился к ней и положил обе руки на выпуклости на ее рубашке. Я был удивлен, но на ней, не было бюстгальтера, хотя, судя по виду ее груди, он ей и не нужен. — О, Шэрон, это будет очень больно, — пообещал я ей. Я провел ладонями по податливым холмикам. — Я просто не могу дождаться, чтобы услышать звуки, которые ты издаешь. Интересно, сколько ожогов это займет. Не так много, я уверен. Расскажи мне о своих сосках, Шэрон. Они ведь красивые и розовые?

Я ущипнул ее соски через блузку, сильно сжимая их. Она издала короткий писк, как мышь, а затем сжала губы. Я покрутил ей соски. — Ответь мне, — велел я. — Все равно скоро узнаю.

Я повернул их сильнее, а Шэрон закрыла глаза и коротко кивнула.

Тогда я ее отпустил. — Это хорошо, — сказал я. —Розовые и свежие. Но такими они не останутся, знаешь ли. Мои сигареты сделают их черными, серыми и сморщенными, и вся эта сладкая кремовая кожа...

— Хорошо, — сказала Шэрон. — Хорошо, ты выиграл. Ты напугал меня, ясно? Что ты хочешь, чтобы я сказала? Ты хочешь, чтобы я умоляла? Ты хочешь, чтобы я плакала? Зачем? Ты будешь делать то, что хочешь. Если я могла бы сделать хоть что-то, что могло бы мне помочь, я бы сделала это, но такой вещи нет, поэтому делай то, что хочешь. Так что нет. Просто нет.

— Нет, — повторил я. — Просто нет.

— Я знаю, — сказала Шэрон.

— Боже, — сказал я. — Я хочу поцеловать тебя.

Я не знал, что скажу это. Реакцией Шэрон было отвернуться. Поэтому я очень сильно ударил ее по лицу. Затем я схватил ее за волосы и заставил повернуть голову. — Хорошо, сейчас, — сказал я и поцеловал ее, удерживая на месте за волосы. Когда мои губы коснулись ее губ, ее рот обмяк. Я проник в нее языком, глубоко вонзая его, исследуя ее рот. Я целовал ее долго, все еще держась за волосы, и она ни разу не вздрогнула и даже не издала ни звука.

Наконец я отпустил ее. — Думаю, позже ты будешь более сговорчивой, — сказал я, затаив дыхание. — Но прямо сейчас я хочу увидеть твои красивые сиськи. Я поднес руки к воротнику ее блузки. — Одежда тебе все равно больше не понадобится, — сказал я и разорвал эту вещь до ее талии. И вот они, эти высокие, сладкие, твердые, соблазнительные груди, обнаженные передо мной.

— Черт, они великолепны, — оценил я. — Они просто созданы для того, чтобы мужчины ими наслаждались. Жаль, что я буду последним парнем, у которого будет такая привилегия. Они также созданы для того, чтобы их пытали. Позвольте мне показать тебе, что я имею в виду.

И с этими словами я отступил назад и вытащил пачку сигарет. Я зажег одну.

— Посмотрим, сколько их потребуется, — сказал я.

Она не сказала ни слова, но я увидел, как ее тело начало дрожать. Ларс очень крепко привязал ее к этому крепкому деревянному стулу, и она не могла ничем пошевелить, кроме головы, которую теперь инстинктивно покачивала из стороны в сторону, а ее волосы медного цвета красиво подпрыгивали.

Я делал это медленно, просто чтобы показать ей, насколько она беспомощна, как она не может уйти от того, что с ней происходит. Я держал сигарету рядом с ее левой грудью, и ее мышцы напряглись, когда она попыталась отпрянуть назад, отойти, но ей некуда было идти. Я посмотрел прямо в ее большие зеленые глаза, медленно протянул руку вперед и прижал кончик сигареты к ее соску.

Голова Шэрон откинулась назад, ее рот широко раскрылся, а тело свело судорогой от боли, сотрясая стул. Она издала какой-то ужасный крякающий звук, пытаясь одновременно кричать и вдыхать воздух.

— Больно, не так ли, Шэрон? — сказал я и прижал эту штуку к ее коже.

Мне пришлось немного подождать, пока Шэрон отойдет от боли. Я хотел, чтобы она могла услышать, что я говорю. Она тяжело дышала и издавала пронзительные скулящие звуки, которые постепенно стихли. Ее голова поднялась, и ее остекленевшие от боли глаза медленно начали проясняться.

— Это я только начал, Шэрон, — сказал я. — Как тебе это понравилось? Как я уже сказал, у меня есть гораздо больше. Ты у меня на две прекрасных недели. Разве это не здорово? Давай отпразднуем это еще раз, ладно? Как насчет этого?

Она просто смотрела на меня. Она все еще тяжело дышала, ее грудь вздымалась вверх и вниз. Пот стекал по ее телу, что не делало его менее привлекательным. Щеки ее были мокрыми от слез, но это были слезы одной лишь боли; она не рыдала, не стонала и не кричала вслух.

— Убей меня сейчас, — это все, что она сказала.

Я улыбнулся ей и покачал головой. — Я не могу этого сделать, Шэрон.

— Я знаю, — сказала Шэрон.

Мой член болел за нее. — Я снова обожгу тебе грудь, — сказал я ей, просто чтобы увидеть выражение ее глаз. — Возможно, было бы неплохо сейчас попробовать другую. Но с другой стороны, сжечь тот же самый снова, вероятно, будет более болезненно. Хотя любой вариант, вероятно, сработает. Что ты думаешь?

— О Боже! — сказала Шэрон, закрывая глаза. — Ради бога, — прошептала она. — Просто делай то, что собираешься делать.

— О, Шэрон, Боже! — Я сказал. — Мне бы хотелось бросить тебя на пол и выебать тебя прямо сейчас. Но сначала я хочу заставить тебя кричать. Я хочу услышать, как ты кричишь по-настоящему хорошо. И я думаю, еще одна сигарета сделает это, верно, Шэрон?

Она не открыла глаз. — Я не знаю, — прошептала она.

— Да, но ты будешь с этим бороться, верно?

Я достал еще одну сигарету и закурил. Я знал, что она слышит звук удара спички.

— Потому что ты чертовски храбрая, ты не можешь обойтись без борьбы. Ну ладно, ты борешься изо всех сил. Будет намного приятнее, когда я услышу, как ты кричишь, и кричишь снова, и я заставлю тебя кричать снова и снова, пока ты не охрипнешь от крика, и все, что ты сможешь сделать, это издавать жалкие каркающие звуки. О да, мне это понравится, Шэрон.

Я снова задыхался. Я подошел к ней.

— Сейчас я сделаю второй прижёг, просто чтобы сравнять счет. Не отстраняйся, Шэрон, ты не сможешь уйти, ты это знаешь. Я буду делать это медленно. На этот раз кричи, Шэрон, кричи для меня.

И я поцеловал ее сосок светящимся кончиком.

И Шэрон закричала.

Господи, я до сих пор слышу этот крик. Иногда мне это снится. Это было так мило и так ужасно одновременно, что мне чуть не выстрелило в штаны. Я мог утонуть в этом крике. Я мог бы сойти с ума. Я прислушивался к этому, но я, наверное, обезумел. В каком-то смысле я не могу объяснить, но это было кульминацией моей жизни. И я знал, что впереди еще много всего.

Я долго держал сигарету у ее соска, не позволяя ей погаснуть, и Шэрон продолжала кричать, когда я начал водить сигаретой вокруг ее ореола, прикасаясь к ее плоти в огненных поцелуях, пока, наконец, я не прижал ее к соску, и не вкрутил его, втирая в плоть. Я был близок к тому, чтобы кончить, когда слушал полусумасшедшие звуки, исходившие из ее горла, и наблюдал за ее дергающимся, напряженным, наполненным агонией телом, и я знал, что должен войти в это тело, прежде чем взорвусь.

Я бросил сигарету, затем быстро нашел нож и разрезал ее путы. Пол теперь был недостаточно хорош; Я хотел трахнуть ее, изнасиловать, на настоящей кровати, и мне пришлось играть по всему этому чертову дому. Я схватил ее за запястье и потащил за собой вверх по лестнице. Она была слишком охвачена болью, чтобы оказать сопротивление, а мое безумие сделало меня сильнее. Я без особых проблем нашел спальню и не слишком удивился, увидев, что Ларс оснастил кровать множеством веревок и наручников, готовых к использованию. Я толкнул Шэрон на кровать и крепко привязал ее там, широко расставив руки и ноги. Затем я раздел ее догола, отрезав ее одежду ножом, который принес снизу.

Ее тело было так напряжено, что она не могла пошевелить ни одним мускулом. Я стоял и смотрел на эту напряженную, великолепную, беспомощную фигуру, ожидающую, чтобы ее осквернили, и едва мог дышать. Каким-то образом я разделся, и мой член потянулся к небу.

— Сейчас я тебя трахну, Шэрон, — выдохнул я.

Шэрон закрыла глаза.

— Нет, — сказал я. — Посмотри на меня.

И она это сделала. Ее глаза были затуманены болью, но она посмотрела на меня, не сказав ни слова. Я смотрел на нее еще долгое время, наслаждаясь предвкушением. И тогда я упал на нее сверху.

Должно быть, я трахал ее около часа. Или, может быть, больше. Я не знал, мне было все равно. Все, что я знал, это то, что единственное, чего я хотел, — это трахать эту девушку вечно. Она была самым великолепным половым партнером, который у меня когда-либо был. Будучи связанной, она ничего не могла сделать, но это не имело значения. Достаточно было того, что она была там, и я ее в нее вошел. Это тело было чистым наслаждением, такое спелое и сочное, такое сладко податливое, но в то же время такое твердое и упругое. Я не мог насытиться им. Я трахал ее до тех пор, пока не кончил, а затем трахал ее еще раз, и кончил снова, и все равно продолжал, снова и снова, пока у меня просто не осталось сил делать что-либо еще.

Тогда я откатился от нее, чувствуя себя полумертвым, но все еще желая большего от нее. Поэтому, когда я немного пришел в себя, я подполз к ее лицу и заставил взять мой член в рот. Я бы поклялся, что ничто в мире не сможет превзойти фантастическое удовольствие от того, что я только что с ней сделал, до тех пор пока я не заставил эту девушку сосать мой член.

После этого я утонул в Шэрон. Дом Ларса превратился в один большой игровой манеж, а Шэрон была моей единственной игрушкой. Не было ничего, о чем я когда-либо мечтал, чего бы я не сделал с ней. Целых две недели я держал ее своей беспомощной пленницей, большую часть времени причиняя ей боль. Я играл с ней час за часом. Один только взгляд на нее всегда возбуждал меня, и я трахал ее дюжину раз в день, и ночью тоже. Я трахал ее лежа, стоя, сидя в кресле, наклонившись над столом. Я трахал ее пизду, я трахал ее задницу, я сосал ее обожженные груди, пока она дрожала от боли. Мне нравилось причинять ей боль, когда я брал ее тело, потому что ее реакции делали это еще более стимулирующим. При прикосновении моей светящейся красной сигареты к ее груди, заднице или внутренней части бедра это тело, даже когда оно было туго растянуто в жестких путах, дергалось, извивалось, напрягалось и тряслось. Особенно возбуждающе, что при этом я был глубоко внутри ее горячей киски.

Но настоящая пытка Шэрон происходила, когда я находился в состоянии насыщения, каким бы кратким оно ни было, и мог сосредоточиться, не отвлекаясь, причиняя ей ту боль, которую я ей обещал. И она переносила это так изысканно, что было приятно видеть. И услышать. Потому что Шэрон много кричала, как я и говорил ей. Но она никогда не просила и не умоляла, потому что знала, что это ей не поможет, а только еще больше возбудит меня.

Я подвешивал ее за запястья и хлестал ее ремнем или одним из кнутов Ларса. Хлестал ее спереди и сзади, от плеч до колен. Я клал ее в ванну, связывал по рукам и ногам, и обливал ее водой из душа, сначала ледяной, а затем горячей, а она кричала, извивалась и пыталась переворачиваться снова и снова, чтобы не ошпариться. Я связывал ее, втыкал зажженную сигарету в ее сладкую киску и позволял ей медленно догорать, оживляя ее всякий раз, когда она показывала признаки тушения, и я смотрел, как Шэрон извивалась, корчилась и пыталась извернуться. Пока эта штука тлела внутри, мы с ее киской слушали ее вой и наслаждались ее безумными конвульсиями, пока ее тело проходило через ад, отчего мне было так тяжело, что мне немедленно приходилось трахать эту обожженную киску. И, конечно же, газовая горелка.

Фактически, единственное время, когда Шэрон действительно была свободна от моих безжалостных пыток, это когда она сосала у меня. Потому что у этой девушки были самые мягкие губы, самый дразнящий язык и самый теплый и восхитительный рот, который я когда-либо знал. Я не понимал, как у такой молодой девушки мог быть такой талант сосать члены. И Шэрон изо всех сил старалась доставить мне удовольствие, потому что тогда я на время терял всякий интерес ко всему, что находится вне ее рта, и она сосала меня безостановочно, пока я мог это терпеть, чтобы как можно дольше отсрочить дальнейшую агонию.

Эти две недели пролетели слишком быстро. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец.

Я не сказал ей, когда настал последний день. Я положил таблетки, которые дал мне Ларс, в ее утреннюю чашку кофе. Она всегда пила кофе в постели, потому что я всю ночь оставался здесь рядом с ней, связанной, распростертой, так что в любой момент, когда захочу, я мог бы просто перевернуться на нее и трахнуть ее. Что я и делал несколько раз за ночь. Но утром я приносил ей кофе, когда она лежала там, вся растянутая, в синяках и изнуренная, но все еще красивая, и я заставлял ее открыть для меня рот и вливал ей в горло горячую жидкость. Я лил его до тех пор, пока он не иссякнет, и ей приходилось все это проглотить, хотя оно и обжигало, как адское пламя. Итак, тем утром я, как обычно, принес ей чашку, и Шэрон проглотила ее. Конечно, оно было слишком горячее для того чтобы она могла почувствовать вкус того, что я туда положил, и я позаботился о том, чтобы она проглотила каждую каплю.

Но после того, как она это проглотила, меня охватило какое-то безумное отвращение. Меня затошнило в желудке, и я внезапно обнаружил, что отчаянно пытаюсь придумать, как остановить это, пока не стало слишком поздно: противоядие, желудочный насос, врач, что угодно, — но в то же время я знал, что не сделаю это, даже если бы я мог. Даже если бы я захотел.

Вот и все. Все было так, как было. Итак, я лег на ее прекрасное распростертое тело и взял ее в последний раз. Мой член был таким твердым, как никогда. Когда я начал входить и выходить из нее, я посмотрел ей в глаза и рассказал ей, что происходит.

— Шэрон, дорогая, — печально произнес я, — это наш последний секс. Боюсь, наше время почти истекло. Дело в том, что сегодня тот самый день, и для тебя уже слишком поздно. Потому что ты только что выпила большую дозу яда, Шэрон, и теперь он действует внутри тебя. Через полчаса ты будешь мертва.

Шэрон просто смотрела на меня. А потом на мгновение она запаниковала и потеряла контроль. Она яростно заизвивалась подо мной, ее тело сильно напрягалось, в отчаянии дергая путы. Но через несколько секунд она все-таки остановилась, затем вздрогнула и снова затихла. Ее глаза были широко раскрыты, но ясны, как стекло, и теперь я увидел в них знание и принятие, которые одновременно и трепетали, и злили меня. Но там была и печаль, и страх, и боль, все смешалось. И все это было в ее голосе, хотя она произнесла только одно слово: — Ох..

Я никогда еще не хотел ее так сильно. Я положил на нее руки, по всему ее телу, прикасаясь к ней везде, до чего мог дотянуться, и брал ее медленно, с каким-то безумным ликованием, наблюдая за ее лицом. Казалось, теперь она смотрела за пределы меня, как будто уже видела какой-то другой план бытия, где она наконец-то освободится от страданий. Меня разозлило видеть ее такой, и я схватил ее за волосы и резко дернул за них, чтобы дать ей понять, что она еще не умерла, что она еще здесь, со мной, в этой постели, связанная, беспомощная, обнаженная. Ее прекрасное молодое тело было моим, и я мог делать с ним все, что захочу, до момента ее последнего вздоха.

И поэтому я смотрел ей в глаза и медленно, постепенно, входил в нее, пока она умирала. Я гладил ее широкие бедра, сжимал ее грудь, кусал ее шею, сжимал ее задницу и трахал ее так глубоко, как только мог. Хотя я не мог остановить ее смерть, мне хотелось, чтобы это продолжалось и длилось вечно, и я пытался не торопиться, но я терялся в этом безумии похоти, страсти, любви и ненависти, и в омуте ее сказочной беспомощности. Полное боли тело растянулось подо мной. И все же, пока она могла наблюдать за мной, я умудрялся отказывать себе в последнем удовольствии, вонзаясь в ее плоть и тонув в ее глазах, пока, наконец, она в последний раз не вздрогнула и не сделала последний выдох, а ее глаза начали расплываться. Когда я увидел, что она уходит, тогда я и достиг кульминации в ней, вонзаясь максимально глубоко внутрь, обильно безустанно кончая, пока ее жизнь ускользала, я стрелял всем, что у меня было внутрь нее, пока она окончательно не умерла. Затем я рухнул на ее безжизненное тело, задыхаясь и плача.

Через некоторое время я встал, оделся и собрал свои вещи. Потом я поцеловал ее и оставил там.

* * *

Ларс вернулся позже в тот же день, и он сказал мне, что избавится от тела, и что вскоре после этого я получу свои пятьдесят тысяч долларов, как только его заказчики будут удовлетворены тем, что я выполнил работу. Я полагал, что они будут вполне удовлетворены, и задавался вопросом, может ли Ларс нанять меня выполнять подобную работу в будущем, если представится такая возможность. И я размышлял, что же мне сказать им и какой выбор сделать.