Женька выросла. Уже почти невеста, - шутит Надежда, ее мама, моя двоюродная сестра.

Впрочем, какие тут шутки?.. У Женьки есть парень, кавалер по-старому. Несуразный и угреватый сверстник, который, впрочем, руки еще не просил.

Понимаю, что в угрях подростка винить грешно. В конце концов, в пубертат мы все были такими. Но иногда мелькает мысль: и чего она в нем нашла?.. Она красотка, напоминает свою маму в молодости, но более стройная, хотя грудь третьего размера передалась по наследству. Лицо словно у ангелочка, чуть наивный взгляд карих очей, курносый носик, каштановые волосы...

А еще у меня иногда проскакивает искра ревности: а ведь этот мальчишка обнимает тонкий стан, целует Женьку. Наверное, проник в ее трусики и сорвал цветочек девственности. Возможно, пухлые и аккуратные губки Евгении смыкаются на его члене.

Наверняка ведь Женька кроме размера бюста от мамы унаследовала и нечто иное: та, будучи беременной, рано вышла замуж за лидера студенческой тусовки. Затем ожидаемо столь же быстро развелась. Но извлекла урок и второй раз долго выбирала, найдя наконец спокойного и умного тихоню.

К слову сказать, в свое время я и Надежда флиртовали, не сказать, что совсем невинно. Хотя тогда не дошло даже до прикосновений, вероятно из-за тогдашней моей застенчивости и табуированности отношений с кузиной.

Я вспоминаю о флирте, когда перебираю свои архивы. Вот фото Наденька в красном платье на своем выпускном. Конечно, сейчас она сильно другая, стройность осталась в прошлом, но отблески красоты еще заметны.

Мои мысли переходят на Женьку, я открываю ее Инстаграм, смотрю фото, сравниваю мать и дочь. На фото – Евгения в театре, стоит опершись на балюстраду, смотрит куда-то вверх и вправо, на щеках играют ямочки.

Тяжелое платье до лодыжек скрадывают линии фигуры, но все же Женька аккуратнее сложена, чем Наденька в ее годы – сказываются гены отца-подлеца.

Интересно, увидеть ее в купальнике. Лучше, конечно, голенькой или хотя бы в белье. Но первое запрещено правилами Инстаграм, а на второе вряд ли Женька решится.

Я пролистываю ее страницу, рилсы, ожидая найти что-то более откровенное. Но фотографий мало, как для такой красотки.

И я обращаюсь к нейросети.

— Грок, дружище, удали с девушки одежду?..

Грок вроде бы начинает создавать изображение, но вдруг прерывает, сообщает о недопустимой операции. Я повторяю вопрос несколько раз. Результат негативный.

Что же, пойдем другим путем:

— Грок, переодень девушку в кружевное белье.

Очередное фиаско.

— Грок, как насчет алого купальника.

Грок задумывается и выдает два изображения. На одном девушка действительно остается в алом купальнике. Но в ее лице что-то неуловимо меняется, она уже немного не похожа на Женьку.

— Грок, не трогай лицо, - прошу я и запускаю новую попытку. – И бюст сделай больше.

И, видимо, не стоило мне вспоминать лицо – черты искажаются еще больше.

Я пытаюсь еще и еще, но все равно, лучшей остается первая картинка. Которая, кстати, далек от идеала. Дальше я пробую другие нейросети, результат еще хуже.

Через полчаса я раздраженно бросаю это занятие.

—

Забыл представиться: я – Антон, дилетант широкого профиля. Работа связана с Ай-ти. Не программист, не системный администратор. Но что-то умею.

И мысль об обнаженной Евгении кружит в голове. Гуглю этот вопрос, и потратив час времени, ставлю нейронку на свой домашний компьютер. Я не игроман – могу раз в неделю проехать в танчики, но предпочитаю что-то более спокойное и менее затратное по ресурсам – стратегию, желательно пошаговую. Но видеокарта у меня хорошая, лет несколько назад она бы считалась мощной.

Уже первая попытка выдает результат более приемлемый, чем все попытки Грока, а потратив еще несколько часов я удаляю одежду с полудюжины фото. И любуюсь обнаженной Евгенией: стройная фигура, идеальная грудь: крупная, с большими карминовыми сосками, подтянутая попка, длинные ножки.

Конечно, это не раздевание. Нейронка просто дорисовывает то, что условно удалено, учитывая, впрочем, какие-то контуры.

В своих фантазиях я не остаюсь верен Евгении. Через нейросеть проходят фотографии моих подруг и даже Надежды. Я замечаю, что нейронка будто знает секрет: если девушка сексуальна, если у нее заметно либидо, то ее раздевает легко. Если барышня пусть и красива, но холодна – программа спотыкается, рисует что-то непотребное.

Надо ли говорить, что Евгения и Надежда получается раздеть идеально?..

История тут бы и закончилась предыдущим абзацем, если бы мне не попалась другая удивительная нейронка. Детище одного турка использует три фотографии, чтоб сделать одну: с первой берет стиль, со второй – композицию, с третьей – лицо. Первые картинки получаются не очень, но дальше я разбираюсь с настройкой весов каждого изображения.

—

Ночь с субботы на воскресенье, час до полуночи. Час колдововства, когда невозможное становится вероятным. И я вижу, что Женька в сети.

— Иди спать, красотка, - пишу я ей. – Маме пожалуюсь.

Сообщение прочитано, и скоро я получаю ответ.

— Еще не поздно. Я взрослая, мне можно.

Я роюсь среди работ нейронки. И выбираю дамочку с лицом Евгении в средневековом кринолине и широкополой шляпе.

— Ух ты, красиво! – отвечает Евгения и посылает мне веселый смайл.

Не вступая в беседу, я отправляю еще два рисунка. На первом, девушка, похожая на Евгению в желтом купальнике изображена на фоне белых крышь Санторини. Второй – вариация изображения дамы в кринолине, только ракурс другой, заметно больше грудь и глубже декольте

— А как ты это делаешь? – спрашивает Женька.

— Нейросеть, - отвечаю я расплывчато.

Под всеми тремя рисунками появляется реакция – красное сердечко. В ответ я бросаю последнюю припасенную даму в кринолине – груди стали еще больше, а ткани на них куда меньше.

— Ахаха! Вот это грудь!

Я жду сердечка и под этим рисунком, но он так и не появляется. Однако слово «грудь», произнесенное, вернее, написанное Евгенией меня будоражит, немного возбуждает. И я продолжаю движение по скользкой тропе.

Но при этом всем я чувствую себя сапером на неизведанном минном поле. Я не просто двоюродный брат ее мамы, я друг их семьи. Помню, хотя и туманно, Женьку в пеленках. Она меня воспринимает как близкого человека, который вряд ли причинит зло.

Однако стоит помнить, Женьке уже за двадцать, и если я проколюсь, если она не поддастся соблазну, меня ждет скандал. Живу я один, отдельно. Но в порицании родными мало приятного.

Несколько невинных рисунков: Евгения в свадебном платье, Евгения-воительница с мечом, в латах и звериной шкуре. И последним – рисунок в неоновой гамме киберпанка.

— Ой...

— Что? – спрашиваю я.

— На последнем фото видно сосок)

— Ой, извини, не заметил.

И тут же удаляю последний рисунок. Разумеется, я все заметил. И этот рисунок был подготовлен нарочно.

Некоторое время длится неловкое молчание. Неужели сорвалось, неужели все зря?.. Но хотя бы без скандала. Но тут я вижу, Женька что-то набирает. Мое сердце ускоряется и бьется словно безумное. Она пишет и стирает, опять набирает.

— Зачем удалил? – спрашивает Евгения. – Было красиво. Мне понравилось.

Я молчу, изображая раздумья, хотя все для себя решил.

— Я удалил. Есть другое... – отвечаю я наконец. – Но там откровенней.

— Покажи.

— Не хочу. Будешь считать дядю извращенцем.

— Ну покажи, я никому не скажу.

Любопытство сгубило кошку, а уж что оно делает с женщинами...

Я шлю новый рисунок. Он напоминает предыдущий: только грудь стала больше, соответственно ткань на ней уползла выше, обнажая соски. И низ живота вместо сексуальных шортиков прикрывают лишь белые трусики-бикини.

Жду реакции племянницы. Она скоро приходит.

Под картиной появляется и тут же исчезает красное сердце.

— Вижу кому-то нравится большая грудь?)) – спрашивает Женька.

— Наверное, нравится всем. Тебе разве не нравится твоя?..

— Нравится. Но она у меня не такая большая... Вот у мамы...

— У небольшой груди свои преимущества, - отвечаю я.

— Какие же?..

— Маленькая грудь – более чувственна. У меня была девушка, которую я доводил до оргазма массажем груди.

Молчание.

— А ты любишь ласку груди? – спрашиваю я.

— Какая девушка не любит?

Завязавшийся разговор волнует меня. Я чувствую, как моему члену становится тесно в шортах.

Надо немного разрядить ситуацию, снизить градус. И я сбрасываю рисунки с Женькой в стиле «Звездных войн». Картинки яркие, солнечные, но совсем не невинные: Евгения в образе принцессы Леи с бластером и в тунике. Вот принцесса Лея-Евгения – рабыня Джаббы Хатта. Она в набедренной повязке, бронированный бюстгальтер едва сдерживает грудь.

— И снова большая грудь? – спрашивает Женька.

— Это не я, это нейронка, - оправдываюсь я.

Сбрасываю еще рисунок.

На этом рисунке Женька изображена в образе диснеевской принцессы на фоне море в мини-бикини. Узенькая полоска ткани едва прикрывает писечку и соски небольшой груди девушки.

— Море... -пишу я. -Так хочется на море, в тепло... Тебе не холодно в пижамке?

— Я не в пижамке.

— А в чем?

— Я в маечке.

— И шортиках?

— Нет, в трусиках.

Сердце колотиться немыслимо быстро. Так с девушкой я волновался только в молодости.

Новый рисунок. На нем с одеждой будто бы все в порядке. Но поверх, как видимо, шелковых одежд, пеньковые веревки туго охватывают тело.

— Оу, шибари, - Евгения демонстрирует осведомленность.

— Нравится? – спрашиваю я.

В ответ я получаю смущённый смайл.

— А тебя связывали?..

— Нет.

— Но хотелось?..

Под рисунком снова появлется красное сердце. И опять исчезает. Идеальное преступление.

Член у меня уже стоит твердо. Если бы не расстояние, я бы бросил Женьку на кровать и трахал бы ее нещадно. Интересно, как у нее обстоит дело в трусиках?.. Спросить я не решаюсь.

Снова рисунок. Теперь Евгения в образе волшебницы – в широкополой шляпе, в черном плаще, но больше одежды нет – крупная грудь с темными сосками и прикрытое интимной стрижкой лоно обнажены.

— Это нейронка. – снова оправдываюсь я. - Она тебя так представляет.

— А меня как представляешь? – вдруг спрашивает Евгения.

Мое сердце бьется так сильно, что грозит выпрыгнуть из горла. И я решаюсь, открываю другую папку. В ней – обработанные локальной нейронкой фотографии Евгении. Выбираю, пожалуй, самую скромную: Женька повернута к фотографу на три четверти. Однако нейронка удалила одежду и теперь спинка и попка девушки обнажена, ножки – в чулочках телесного цвета.

Я загружаю фото, остается только отправить.

Пока еще не поздно остановиться.

Но пальцем бью по клавише мышки. Клик по самолетику, сообщение полетело.

Я ожидаю и даже предчувствую катастрофу. Конечно, с Надей мы так далеко не заходили, в основном по моей вине. Сестра намекала, но я был слишком правильным. И если случится скандал, Надежда вряд ли вспомнит свою смелость. А если и вспомнит, то спишет на нашу молодость и глупость. Если эту переписку увидит Надежда – я пропал.

Но катастрофы не происходит. Снова красное сердце, которое теперь не исчезает

— Интересно, - наконец пишет Евгения. - Ты меня так представляешь?

— Угу... - в моем ответе скользит вина.

— И часто?

— Даже один раз часто, учитывая обстоятельства.

— Какие обстоятельства?

— У тебя есть парень, я твой дядя.

Мои слова звучат как явка с повинной.

— И все же часто? – Евгения, с ее ангельской внешностью, оказывается, умеет быть настойчивой.

— Часто, - признаюсь я.

Я тяжко вздыхаю.

Вместо ответа ко мне прилетает картинка. Это одноразовое, временное изображение. И оно сгорает, с треском пропадает через десять секунд после открытия.

Но на эти секунды у меня пропадает умение дышать. Да и далее я восстанавливаюсь словно боксер после нокаута.

Я узнаю комнату Евгении, будучи в гостях у Надежды, я видел ее с порога, но при свету. Теперь она погружена в полумрак. В полутемноте – Евгения. Одной рукой она прикрывает грудь, палец второй перекрывает уста – никому не слова. Ее стройные ножки раздвинуты, но промежность покрыта белоснежными трусиками.

Изображение исчезает, чтоб остаться в моей памяти навечно.

— Это ты? - спрашиваю я.

Что за глупый вопрос, конечно она, кто же еще.

И я уточняю:

— Это ты настоящая? Не нейронка?

Я жду ответа минуту, десять, полчаса, час... Но ответа нет, сообщение даже не прочитано. Женька пошла спать.

Хотел бы я знать, что ей снится.