Часть 1

– Что за... – простонал я, перевернувшись и зарывшись лицом в подушку.

Ага, как же. Шум от включенного пылесоса все равно настиг меня, хотя работал он этажом ниже.

– Что за блядская жизнь! – швырнув со злости подушку через всю комнату, я неохотно вылез из постели.

Едва взглянув на меня, не прекращая пылесосить, мама буркнула: "Доброе утро".

– Доброе, – прожег я ее взглядом. – Какого лешего ты затеяла уборку в 11 часов утра, черт возьми.

– Сынуля, а почему бы тебе ни пойти со своими проблемами куда подальше? – она выключила пылесос, и, скрестив руки на груди, уставилась на меня. – Ты не успел проснуться, а уже ворчишь.

– Ага, учитывая, что спал я всего лишь два часа. Есть, дорогая мамуля, такая вещь как работа в ночное время, – включив свет в ванной, напомнил я ей. – Я работал до восьми утра, домой приперся в полдевятого и только в девять заснул.

Взяв тюбик с зубной пастой, закончил:

– А сейчас одиннадцать утра. Тебе это понятно?

– Ну, я, конечно, жутко извиняюсь, – протянула она. – Слушай, нам теперь всем планировать свои дела, учитывая тебя. Похоже, ты занял вакантное место Пупа Земли.

– Да иди ты со своими шутками, – я выдернул полотенце из ящика. – Неужто так трудно подождать пару часов с этим пылесосом.

– Ну, дорогой, дома должно быть чисто, – хмыкнула она. – А я не могу ждать весь день, пока ты валяешься в кровати.

– Конечно, мам, это для тебя действительно непосильная задача. Гораздо проще весь день проиграть с подругами в бинго, дымя при этом как паровоз. Похоже, мысль о том, что можно заниматься чем – то еще ты приравниваешь к восьмому смертному греху.

– Не смей со мной так разгововаривать со мной, – рявкнула она, выдергивая шнур пылесоса из розетки. – Ты даже представить не можешь, сколько у меня работы днем.

– Извини. Неужели я что – то пропустил: сигареты, бинго, кофе, дневные телесериалы и подобная им херня. Да, действительно, ты, мамочка, работаешь как Папа Карло.

Включив душ, я предложил:

– Устройся на настоящую работу днем, и ты поймешь, что значит по – настоящему уставать. Хотя, вряд ли кто – нибудь захочет взять человека с неоконченным средним образованием.

С чувством победы, я захлопнул дверь ванной и забрался под душ, в шуме которого утонул ответ мамулька.

Как долго мне еще мучаться со всем этим дерьмом? Я ненавидел жить в родном доме, но не себе позволить что – нибудь другое, пока не верну ссуду, взятую на обучение в колледже. Я не живу, а существую: колледж – пять дней в неделю, работа – три ночи плюс уик – энд, а в немногие свободные часы – корплю над домашними заданиями, а мамуля вечно всем недовольна. Правильно, она чуть ли не завидует тому, что я учусь в колледже. Сама – то школу бросила, когда залетела от одного парня, а вернуться ей мешала гипертрофированная гордость. Моя старшая сестра Гвен была абсолютно права, когда три года назад уехала от нас.

"Почему отец живет с ней?" – подумал я, ожесточенно втирая шампунь в волосы. Десять процентов из их времени они с мамой разговариваю, сорок процентов – не замечают друг друга, а все остальное время – ругаются между собой. И снова я пообещал себе, что, как только смогу, то непременно съеду отсюда.

* * *

– Куда это ты собрался? – маменька сидела на кухне с сигаретой, зажатой между пожелтевших от табака пальцев – это был один из ее любимейших вопросов.

– Знаешь, – затянулась она, – Хотела бы я хоть денек пожить твоей жизнью.

– М – да, если хочешь, – пожалуйста, – я покачал головой. – Думаешь двенадцать часов на ногах, вкалывая на кучку ленивых засранцев из профсоюза это здорово, пожалуйста, вперед и с песней.

Надев солнечные очки, я продолжил:

– Однако ты уверенна, что я ни хрена не делаю.

– А ты попробуй как я: стирка, уборка, походы по магазинам и прочее, и посмотрим кому тяжелее.

– Да не вопрос, ма, – ухмыльнулся я. – Вот будут у меня каникулы, и я весь твой.

Докурив сигарету, мама зажгла новую и выдохнула:

– А не пошел бы ты, сынуля, на хер.

– Я тоже люблю тебя, ма.

* * *

– Доброе утро!

– А? Что? – я вскочил, протирая глаза и озираясь по сторонам, пытаясь определить, сколько сейчас времени, однако, часов нигде не было.

– Подымайся, соня. Раковина полна немытой посуды, грязного белья до черта, а на пол без слез не взглянешь.

– Слушай это не смешно. Иди лесом, – заныл я, укладываясь обратно в койку. – У меня сегодня выходной, и надо быть идиотом, чтобы потратить его на твои чертовы домашние дела.

– Нет – нет, это твои домашние дела, – ее голос звенел от радости. – Теперь ведь ты стал мамочкой.

– Что? – я резко сел и огляделся по сторонам, возле постели стояла моя точная копия; пораженный я закрыл глаза, подозревая, что просто еще не проснулся.

– Вставай, мамуля, – хихикнула моя копия – блин, да это же мой собственный голос! – Я уезжаю, а когда вернусь вечером, то хочу увидеть вкусный ужин и чистый дом. Думаю, что папа хочет того же.

Неохотно я открыл глаза и обнаружил, что двойник все еще здесь.

– Что, черт возьми, происходит?

Отбросив одеяло, я выбрался из постели, едва не рухнув мордой в ковер. Похоже, я здорово прибавил в весе. Посмотрел вниз и увидел, что за ночь у меня отросли здоровущие сиськи. В панике, я сунул руку под ночнушку, которая была на мне (кто – нибудь знает какая сволочь на меня ее натянула?) и обнаружил между ног женский первичный половой признак.

– Ну, как нравится? – осведомилось Альтер эго. – Лучше чем те шлюшки, которых ты приводил домой, а?

Если бы я не был так напуган, то меня точно бы стошнило прямо на ковер. Не обращая ни на что внимания. Я ворвался в ванную. Включая свет, заметил, что ногти у меня покрашены розовым лаком и примерно в дюйм длиной.

– Черт, этого не может быть, – собрав остатки храбрости, я взглянул в зеркало – оттуда на меня смотрела моя мать.

Это было ее тело, а я – моя сущность была внутри.

– Что это вообще за хуйня? – спросил я у зеркала, надеясь, что голос не выдает ужас, охвативший меня.

– Ущипните меня, – донеслось из – за двери. – Но мне это нравится. Все, что мне известно – это то, что проснулась я в твоем теле. И я планирую увлекательно и небесполезно провести сегодня свой выходной.

Громко рассмеявшись, она добавила:

– Извини, но бинго сегодня тебе не светит, но дома полно работы, поэтому скучать не придется. Пока.

Потеряв дар речи, я тупо стоял и пялился в зеркало. Дрожащей рукой я ощупал одну грудь и простонал от удовольствия, когда мои холодные пальцы наткнулись на набухший сосок.

"Неужели мне это нравится?" – подумал я, еще более испуганный, чем раньше. Потом другой рукой я нащупал влажный холмик у себя между ног, и, сунув в щель палец, понял, что мне все больше и больше это нравится.

– Да, пошла она в жопу. У нас обоих будет сегодня выходной.

Я засунул в свою новообретенную письку второй палец и улыбнулся.

* * *

Стоя под горячим душем, омывавшим мое новое, тело, я намылил руки и тщательно исследовал его. Уделяя особое внимание грудям, благодаря которым маман в свое время получила место барменши и влагалищу, давшему жизнь двум детям – мне и сестре, я почти кончил. Черт, у женщин столько способов доставить себе удовольствие – это просто нечестно. Однако маменька едва ли этим. Облазив ее спальню, я обнаружил, что у нее нет ни секс – игрушек, ни порножурналов или кассет, ни эротического белья. Добавив к этому тот факт, что по пальцам одной руки можно посчитать сколько раз, они с папашей трахались в этом году, мне стало ясно, что своим телом она просто пренебрегает. Ладненько, тогда мы оторвемся на полную катушку. Не исключено, что сегодня вечером маман прославится на всю округу как последняя шлюха. Это будет даже забавно. По крайней мере, для меня.

Однако сначала надо закончить этот прекрасный душ. Сняв душ со стояка, я зажал его между ног, направив струю прямо на клитор. О – о – о, блядь, как же клево! Охуительно! Волны удовольствия прокатились по телу. Взяв с полочки бутылочку шампуня, я всадил узкое горлышко в манду. Затем, наклонившись, стал трахать себя бутылочкой и одновременно массировать клитор упругой струей воды. Оргазм не заставил себя долго ждать. Когда он, наконец, наступил, мне стало так хорошо, как никогда раньше

– О – о – о, о – о – о, а – а – а! – визжал я от удовольствия, мышцы влагалища сокращаясь, вытолкнули бутылку наружу, тело билось в судорогах наслаждения. Это было что – то невероятное, я определенно увидел небо в алмазах и едва не лишился чувств. Обессиленный я отбросил душ в сторону, запустил руку себе между ног и зачерпнул немного своего сока. Затем, улыбнувшись, я сделал то, что точно был уверен, моя маменька никогда не делала – дочиста облизал ладонь, покрытую выделениями, тщательно обсасывая каждый палец в отдельности.

* * *

– Здравствуйте, могу я вам чем – нибудь помочь?

– Да, – запуская правую руку в сумочку, я поинтересовался у продавщицы. – Где у вас вибраторы.

Она показала мне стойку возле дальней стены и принялась объяснять достоинства наиболее популярных моделей. Я рад был отвлечься потому, что чувствовал себя не вполне комфортабельно в женском платье, кроме того, меня одолевали сомнения по поводу, а правильно ли я использовал косметику, а при взгляде на сумочку болтающуюся на руке начинал чувствовать себя вообще полным идиотом. Проявив неподдельный интерес к предмету продажи, я пытался задавать самые грязные, самые интимные вопросы, что только мог придумать. Может быть, может быть маменьке это аукнется.

Надеясь, что на маменькиной кредитке есть деньги, я выбрал самое длинное и толстое дилдо, самый мощный вибратор, пару батплагов, "шарики удовольствия" и массажер для клитора в форме бабочки.

– Это все?

– О, конечно, нет, – я шмякнул сумочку на прилавок. – Есть ли у вас такое белье, в котором самая добропорядочная домохозяйка почувствует себя стопроцентной шлюхой?

Начав с трусов с разрезом в промежности, она продемонстрировала мне прозрачное белье, кружевное, кожу, латекс и всякие разные штучки – дрючки. Я выбрал с дюжину разных трусов, лифчиков, корсетов, а также наручники, шарообразный кляп, несколько масок и хлыст.

Было бы не плохо поэкспериментировать с этим днем, но когда папаша "случайно" найдет мой комплект для "раскованной, свободомыслящей женщины", мамулька ждет, чертова уйма неприятностей.

Пропустив мою (мамину) кредитку через терминал, продавщица спросила меня:

– А вы знаете, как пользоваться всем этим?

Она клеится ко мне? Маменька повела бы себя довольно определенно – она терпеть не могла лесбиянок, с тех пор как моя сестра привела домой свою первую подружку, – выскочила бы из магазина, плюясь от отвращения. Назло ей, я ответил:

– Вообще – то нет.

И изобразив жутко кокетливую улыбку, продолжил:

– Очень жалко, что вы не проводите инструктажа.

Сверкнув превосходными зубами в ответной улыбке, она перегнулась через прилавок и стала лениво теребить левый сосок через блузку.

– Знаете, – продавщица ухмыльнулась, – У меня сейчас как раз будет перерыв на ленч, и если хотите, то я смогла бы вам помочь.

Я вернул ей улыбку и нагло ухватил ее за другой сосок:

– С удовольствием.

* * *

"Черт, уже четыре часа дня", – на изучение основ лесбийских удовольствий ушло больше времени, чем я планировал. Но мне не было жаль ни одной секунды, продавщица Эйприл, которой было двадцать с хвостиком, проявила недюжинный для ее возраста опыт. Поглаживая сумочку, я усмехнулся, представив, как папенька посмотрит пленку, где его женушка занимается этим с женщиной. Что он скажет, когда увидит мать своих детей в черном корсете и в наручниках, с торчащей в заднице рукояткой хлыста, а другая женщина, с пристегнутым к бедрам дилдо, в это время от души обрабатывает ее? Сблюет он или спустит, услышав, как его фригидная супружница визжит от удовольствия и умоляет свою случайную любовницу сильнее трахать ее?

Убедившись, что кассета надежно спрятана под сиденьем, я решил сделать с нее копию, прежде чем подсунуть эту пленку фатеру. Понятия не имею, как он отреагирует, но позволить ему уничтожить единственное доказательство маменькиного распутного нрава я не могу. Кроме того, это любительское видео всегда можно будет посмотреть, когда мне вздумается погонять шкурку. Да и вообще, вдруг я захочу пошантажировать маман.

Жаль, что я не мог провести больше времени изучаю свои обновки, но качество консультаций Эйприл с лихвой возместило это недостаток. Решив перекусить, я подъехал к "Макдональдсу", сунул руку под юбку и включил маленький вибратор, который мне в пизде оставила Эйприл на память. Когда подошел парнишка – официант, пришесший мой заказ: гамбургер и картошку – фри, я как раз кончал, так что юноше было обеспечено отличное шоу.

* * *

– Как день прошел? – поинтересовалась мамулек. – Смотрю, к домашним делам ты даже и не притронулся. Выходит нашел, чем себя развлечь.

– Вроде того, – ответил я. – Не торопись, через пару дней сама все узнаешь.

– Да, ну ты, возможно, тоже скоро обнаружишь, пару сюрпризов, когда вернешься в свое обычное состояние.

Я пожал плечами, чтобы она не сделала это не идет ни в какое сравнение с моими сегодняшними проделками. С улыбкой я сказал ей:

– Ладно, все было очень забавно, но, думаю, пришло время заканчивать игру.

– И чего ты хочешь от меня? – она откинулась в кресле и закурила, отравляя мои легкие никотином.

– Эй, – нахмурился я, – Вытащи эту гадость из моего рта и поменяй наши тела обратно.

Мама покачала головой и сделала глубокую затяжку.

– Если б я знала как.

Подтянув штаны, в плохой пародии на мачо с Дикого Запада, она сказала:

– Может быть, все изменится, когда ты проснешься. А я должна идти на работу.

О, черт. Она собирается сделать так, чтобы меня уволили! Она же и понятия не имеет, чем я занимаюсь.

– Ты не можешь это сделать, – сказал я ей. – Позвони и скажи, что заболела, пожалуйста.

– Извини, но я хочу полностью почувствовать себя Карлом, – она уже собралась уходить, но вдруг повернулась и издевательски улыбнулась. – Кстати, наверно, я должна тебя предупредить...

– Предупредить, о чем?

– Ну, у меня со дня на день начнутся месячные, так что, вероятно, твой отец захочет меня, то есть тебя, сегодня ночью трахнуть.

– Обломается, – заявил я. – Скажу, что у меня болит голова или что – нибудь в этом роде.

Все еще улыбаясь, она закончила:

– Если наберешься смелости, сделай ему минет. Обычно этого твоему отцу хватает на всю ночь. Иначе, он трахнет тебя, будет тискать сиськи, покусывать соски. Он довольно груб в постели.

– Пожалуйста, мам, хватит, – определенно это было слишком даже для сегодняшнего дня извращений. – Извини, что нахамил тебе. Я очень об этом сожалею.

– Я уже сказала тебе, что ничего сделать не могу, – не говоря больше ни слова, она повернулась и поспешила вниз, оставляя меня наедине с моим кошмаром.

Сглотнув неожиданно возникший в горле ком, я понял, что должен все сделать для того, чтобы у моего старика сегодня ночью не встал.

* * *

Когда я, наконец, заполз в постель на голове у меня были бигуди, на морде – грязевая маска. Я облачился в длинную мамину фланелевую пижаму. Зубы я тоже не стал чистить, надеясь, что мое "свежее" дыхание окончательно затруднит понимание между мной и папашей.

– Милая...

– Па... пожалуйста, давай спать, дорогой, – вовремя поправился я. – Увидимся утром.

Прижавшись ко мне, отец улыбнулся:

– Ах ты, шалунья. Знаешь, ведь, как мне нравится слизывать с твоего личика это косметическое дерьмо и срывать зубами бигуди, – уже поглаживая мне шею, он добавил. – А эта миленькая пижамка, ты даже поверить не можешь, как она меня заводит.

Ни хуя себе! Кто же знал, что у папеньки извращенная страсть к бигудям и всякой такой херне? Я – то наделся охладить его, а он, наоборот, так разогрелся, что аж искры сыпятся. Видимо, мой папик – полный идиот. В любом случая, я вляпался в дерьмо по самые бакенбарды.

– Ммм, – лаская мои сиськи сквозь толстую ткань, он предложил. – Почему бы тебе ни пососать моего крепыша, пока я избавлю тебя от бигудей. А когда я кончу на твою прелестную мордашку, то смогу дочиста вылизать тебя.

Да не в жизнь. Не смотря на тело, сознанием – то я был мужчина. И ни за что на свете не стану сосать член другому парню. И уж тем более не собираюсь это делать родному отцу. К несчастью, мое тело, похоже, думало совсем иначе. Наплевав на внутренний протест, соски затвердели, клитор набух, а писька резко намокла. Испытывая к самому себе глубочайшее омерзение, я чувствовал, что меня эта ситуация сильно возбуждает. Так сильно я не заводился даже, когда был парнем.

Пойманный в ловушку податливого маминого тела, я не мог сопротивляться отцу, надавившему мне на плечи. Он устроился снизу, и я вовсю чувствовал запах его члена.

– Открой пошире ротик, масенькая моя, – сюсюкал папаша. – Папочка приготовил большой – большой сюрприз для своей девочки.

Уставившись на залупу, я быстро прикинул все "за" и "против". Или я у него отсосу, или он оттрахает меня, а в это время будет слюнявить лицо своими поцелуйчиками. Решив, что минет – меньшее зло (едва ли), я закрыл глаза и взял его набрякший член в рот.

– Ой, блядь, да – а – а! Соси, крошка, соси глубже, – я мысленно вернулся к событиям сегодняшнего дня, я представил, что он – Эйприл, а его хер – пропитанное нашими с ней соками дилдо.

Это хоть как – то помогло мне удержаться от рвотных позывов. То, посасывая, то, облизывая, я старался достать языком до самых чувствительных его местечек, которые мне лизала моя подружка. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем быстрее папаша кончит, – тем лучше. И все это закончится с его оргазмом.

Ммм, – я удивленно промычал я, почувствовав, как папаша залез пальцем ноги мне в пизду.

Открыв глаза, я был поражен видом своих густо накрашенных губ, елозящих вверх – вниз по отцовскому хую. Мне стало противно до жути, и я попытался выдоить его в рекордно короткий срок. Единственным светлым пятно было, то, что он стимулировал во время минета мою письку. Мне стало не по себе оттого, что ощущения могут перемешаться, и я начну получать удовольствие и от минета.

– Заебись, как хорошо, – методично посрывав с моих волос последние бигуди, отец заявил. – Деб, я вот – вот спущу! А – а – а – ах, не сил больше.

Тяжело дыша, он взмолился:

– Глубже, глубже. Заглотни ствол, поцелуй яйца, и я кончу.

Здорово, что у маминого тела безусловный рефлекс на такие просьбы, иначе меня точно бы вырвало. Сделав глубокий вдох, я за один раз вобрал в рот его член целиком. Не останавливаясь до тех пор, пока нос не защекотали волосы у него на лобке. Только успел я несколько раз быстро лизнуть ему яйца, как он толкнул меня на постель и простонал:

– Готовься, крошка, сейчас ты получишь свое молочко!

Удерживая руками, отец выдохнул сквозь сжатые губы, а его член поливал мое лицо спермой. Снова, снова и снова, его густая, молочно – белая молофья выплескивалась мне налицо, заливая щеки, нос, лоб, губы. Ее запах и вкус ничего кроме отвращения во мне не вызывали. К сожалению, тело матери любило этот вкус, и я обнаружил, что инстинктивно облизываю губы.

– Ну – ка иди сюда, поблядушка, – проурчал он, взбираясь на меня.

Устроившись сверху, папаша облизал мне лицо, время, от времени останавливаясь, чтобы лучше прочувствовать вкус собственной спермы смешанной с косметической глиной, покрывавшей мое лицо. Неужели ему это нравится? Даже на секунду об отце нельзя было подумать, что он – голубой. Но было видно, что он не в первый раз наслаждается вкусом собственной молофьи.

Наконец, он полностью облизал мою лицо, все прекрасно, – если не думать, что теперь у меня вся морда в его слюнях. Мне было противно и стыдно за свой поступок, но, по крайней мере, все позади. Поблагодарив его за великолепную ночь, я перевернулся на бок и притворился спящим. Сначала, кажется, это сработало, но только я задремал, что – то уперлось мне между ног. Боясь открыть глаза, я резко выдохнул, когда его стремительно твердеющая палка вошла в мою щель, пользуясь тем, что во время минета она сильно намокла. Целуя сзади меня в шею, папик проворковал:

– Ты просто лежи, голуба моя, и наслаждайся. Я хочу отблагодарить тебя за лучший минет в моей жизни, и думаю, что оргазм – это как раз то, что доктор прописал.

Уткнувшись лицом в подушку, я старался не заплакать, но слезы стыда все равно текли по щекам. Сначала моя попытка охладить в нем страсть полностью провалилась. Потом отчаянный минет, который я ему сделал, оказался лучшим в жизни. А теперь родной отец усердно дрючит меня, и все это закончится только тогда, когда он затопит мою матку спермой. Сгорая от стыда и отвращения, все, что я мог сделать – это лежать и ждать окончания кошмара.

* * *

– Ой, ой! Дебра, что же ты наделала.

– Чего? – я проснулся и снова увидел себя стоявшего возле постели.

Обмена не произошло! Я все еще был в теле матери! Как следует оттраханом, полном до краев спермой теле! Однако, чувствуя влагу между ног, я едва удержался от искушения, сунуть в пизду палец, а потом облизать его. Ее тело было очень сильно по части инстинктов, независимо оттого, чья сущность сидела внутри.

– Вставай, – сказала мать. – Пошевеливайся, и тащи свою задницу в ванную, пока все тут кровью не загадила.

– Ой, черт! – захныкал я. – Он, наверно, мне что – нибудь порвал, а? У него такой здоровый! Я даже не смог остановить его.

– Дебилка, – вздохнула мать. – У тебя месячные начались.

Твою мать! Я же не справлюсь один.

– Пожалуйста, помоги мне, мам, – взмолился я, – Я ж понятия не имею, что нужно делать.

– Хорошо, – она привела меня в ванную. – В первый раз я тебе помогу, но потом все будешь делать сам. Сначала пописай, как следует, затем мы приведем тебя в порядок, а после этого придет черед тампакса.

– Мам, почему мы не превратились обратно? – я не перестав хныкать. – Неужели это навсегда.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Хоть бы и так. Это не конец света. Кстати, моими стараниями ты теперь получаешь на два доллара в час больше.

Наконец – то хорошие новости.

– Это как же? Я ведь еще даже не состою в профсоюзе.

– Уже состоишь, – мама достала из аптечки коробку с тампонами. – Там в правлении есть три парня, оснащены как кони...

Поглаживая пластиковый аппликатор моего первого "тампакса", она чмокнула головку тампона и продолжила:

–. .. Я отсосала у них за ленчем, а они вручили мне профсоюзную карточку и подняли зарплату.

– Нет, – разревелся я, – Пожалуйста, скажи, что пошутила.

Теперь, даже если я вернусь к моей старой жизни, то покоя мне больше не будет. Останусь ли я в мамином теле, верну ли свое, найдутся те, кто захочет от меня получить сами знаете что.

Протянув мне тампон, она засмеялась и подтвердила мои опасения:

– Единственное условие – мне придется обслуживать их так каждый вечер. Сперма у них, конечно, гораздо вкуснее чем у твоего отца, если станешь опять самим собой, то будет возможность сравнить.

Грубо засунув в меня тампон, маман ущипнула меня за грудь и отошла в сторону. Расстегнув брюки, она вытащила наружу член, ранее принадлежавший мне, в моей мужской ипостаси, и осведомилась:

– Как насчет небольшой практики? В конце концов, не так уж часто у парня появляется возможность пососать свой собственный член.

Сочетание жутких обстоятельств, стыда, чувства вины и разбушевавшихся женских гормонов было чересчур для меня. Полностью сломленный, стеная, я сполз с унитаза, с ужасом думая о том, что мне придется провести еще один день в теле матери, и о том, что ждет меня, если я снова стану самим собой. Ее руки обвились вокруг меня, а я отчаянно двигал головой взад – вперед, и мне было глубоко плевать, что кто – нибудь нас увидит.

Мать с улыбкой застегнула джинсы и пошла к дверям. Проходя через спальню, она обернулась и бросила мне:

– Когда надоест себя жалеть, может, простирнешь простыни. Знаешь, кровь очень быстро впитывается.

Рассмеявшись, маман ушла, оставив меня с кошмаром, который, похоже, уже никогда не кончится...

Часть 2

– Увидимся позже, милая!

Зажмурив глаза, я сунул голову под душ. Я не мог ответить ему, просто не мог. После всего, что мне пришлось вынести прошлой ночью по его милости, я, вообще, не хотел его больше видеть.

– Э – эй!

Я вздрогнул, попятился назад и едва не поскользнулся на упавшем мыле.

– Сукин сын! – заорал я на него. – Иди в жопу!

Смущенный, отец спросил:

– Деб, в чем дело? Что – то не так?

Ха! Что – то не так? Это еще мягко сказано! Но главная беда – я не могу ему ничего объяснить. Отец или не поверит мне или решит, что его благоверная спятила, и сдаст меня в психушку.

– Нет, все в порядке, – солгал я, силой заставив себя говорить как можно более спокойно. – Я задумалась, а ты немного напугал меня.

Он недоверчиво осведомился:

– Уверена, что все нормально?

– Да, спасибо, – отойдя от стены, я стал намыливать свои длинные каштановые волосы, надеясь, что он клюнет.

Однако отец и не собирался уходить, тогда я выдавил улыбку и сказал ему:

– Давай, дорогой, иди, радуйся жизни. Ты, вроде, говорил, что собираешься порыбачить с недельку.

Отец осклабился:

– Ага. Тед говорит, что в это время года офигительно клюет. Ой, как мы оторвемся.

Вдруг его голос стал более серьезным:

– Слушая, а с тобой точно все в порядке? В смысле, коли с тобой что случилось, то я обязан быть рядом...

– Не бери в голову, – ответил я прочувственным тоном. – Я в порядке. Просто у меня сейчас критические дни.

– Все, дальше не надо, – отец вскинул руки в притворном ужасе, отступая назад. – Пока, дорогуша. Я тебе позвоню.

– Пока, пока, – услышав, как захлопнулась дверь ванной, я сполз на пол. Так я сидел, обняв колени, мечтая, что вода смоет стыд и горечь последних недель и, желая, чтобы меня ошпарило так, чтобы я забыл в какой ад превратилась моя жизнь.

Меньше двух месяцев назад я был студентом на последнем курсе с неплохой работой. Нельзя сказать, что все было так уж прекрасно, но ведь могло бы быть и хуже. Я ненавидел жить с семьей, особенно с матерью, но уехать от них я мог только через год, когда полностью выплачу ссуду на обучение. И вот тогда – то это случилось.

Мы с мамой поцапались – обычная ссора и наговорили друг другу гадостей. Большое дело? Еще какое большое! Каким – то образом – не знаю, как и почему – на следующее утро мы проснулись и обнаружили, что во время сна поменялись телами. Внезапно, я стал своей матерью, а она – мной. Уж, не знаю космическая ли это шутка, или некое сверхсущество попыталось сделать так, чтобы мы лучше понимали друг друга. Если это так, то эта попытка с треском провалилась. Мы оба пострадали от этой ситуации и теперь расхлебываем последствия.

Всхлипывая, я взял мочалку и стал протирать зубы, десны и губы. Пораненный, распухший и даже кое – где кровоточащий мой рот был до краев полон боли, от чего слезы у меня хлынули с новой силой.

В первый день в мамином тел я купил кучу секс – игрушек и прибамбасов для садо – мазо игр, надеясь, что отец обнаружит эту херню и оторвет матери голову. Естественно, когда мы не стали самими собой, я спрятал их от греха подальше, но мама, должно быть, нашла их и положила туда, где папаша не мог их не заметить – в ящик шкафа, где он держал свое нижнее белье.

Он решил, что у меня новая секс – фантазия, и решил прошлой ночью помочь мне воплотить ее в жизнь. Улегшись в постель, он взгромоздился на меня, припер к матрасу и гадко ухмыльнулся.

– Это то, что ты хочешь гадкая девчонка? – поинтересовался он, приковывая мои запястья наручниками к спинке кровати. Я потребовал, что бы папаша сказал, что он намерен делать. Но вместо ответа "супруг" заткнул мне рот ярко – красным кляпом в форме шара, его я тоже купил. Папашино усердие и стало причиной того, что у меня так дико сейчас болит рот.

– Скотина, – я сплюнул; розоватый сгусток слюны и крови исчез в стоке.

Взяв губку, которую мать велела использовать для мытья "интимных частей", я стал намыливать себе между ног.

– О – о – ой! Блядь, как же больно! – с каждым движением губки низ живота охватывала жгучая боль, напоминавшая о самом худшем, что случилось прошлой ночью

Заинтригованный игрушками, отец стал запихивать мне между ног самое толстое мое дилдо. Он никак не подготовил его, считая, что достаточно моей естественной смазки, а просто засадил одним ударом по самую рукоятку. Затем, немного притомившись от проделанной работы, он взял мой самый большой батплаг и всунул мне в задницу, и опять всухую. Помню, как я вопил через кляп, едва не теряя сознание от жуткой боли, но папаша всерьез считал, что мне это нравится!

Не в силах больше терпеть я отбросил губку и лег в ванну. Упершись локтями в дно, я попытался приподнять таз так, чтобы струя душа била прямо в мою раскрытую щель.

– А – а – ах! Бля – я – дь! – эта процедура была не менее болезненной, но я должен был уничтожить даже само напоминание пребывания папаши во мне.

Мысль о том, что внутри находилась его чертова сперма, была невыносима для меня.

Когда я только приступил к исполнению супружеских обязанностей, то думал, что у отца очень большой член. Подсознательно я боялся, что он меня пополам разорвет, успокаивало меня только тот факт, что мамино тело за столько лет супружеской жизни привыкло к нему. Однако эти "игры" так возбудили отца вчера ночью, что его хуй раздулся до прямо – таки гротескных размеров. В сочетании с дилдо в заднице, он вошел в мою манду со скрипом. А уж отделал им меня папаша без всякой жалости. Возможно, если бы мне удалось расслабиться и получить удовольствие, то произошедшее предстало бы передо мной в совсем другом свете.

Пошла холодная вода, но я знал, что это не поможет. Не имеет значения как сильно я скребу себя мочалкой, мне уже никогда от этого не отмыться. Закрыв краны, я вылез из ванны, завернулся в полотенце и сел на пол. В довершение всего папаша высек мою бедную попу, но, к счастью, холодный жесткий кафель принес мне некоторое облегчение.

– Что же мне делать? – задал я вопрос в пустоту. – Что же мне делать?

* * *

– Привет, Дебра! – гостья наклонилась вперед и чмокнула меня в щеку.

– Привет, Шар, – широко улыбнувшись, я пригласил ее внутрь. – Может, сделаешь сама кофе, а я присоединюсь к тебе через минуту.

– Конечно.

Я закрыл за ней дверь и побежал выключать пылесос. Все мамины подруги – теперь мои подруги. А Шарлин мне нравится больше всех. Она на несколько лет старше мамы, любит выпить, неразборчива в мужчинах и ругается как сапожник, но даже, когда я был Карлом, то неровно дышал к ней. Я даже фантазировал о нас двоих, но хотя она и подкалывала меня, вряд ли такое бы произошло на само деле.

– Шар?

– Я здесь, – отозвалась она из гостиной.

Я сел рядом с ней на кушетку и взял с журнального столика чашку кофе. Ее приход резко улучшил мне настроение

– Итак, Шар, какими судьбами ко мне? – поинтересовался я.

Он молчала с минуту, словно была не уверенна в ответе, потом решилась.

– Давай поговорим на чистоту, – Шар отхлебнула кофе и спросила. – Как у тебя дела? Я имею в виду на самом деле.

Черт, этим вопросом она заставила меня вспомнить о кошмаре, длящемся уже два месяца. Почему бы нам просто не поболтать о том, о сем.

– А почему вдруг ты спрашиваешь? – холодно поинтересовался.

– Брось, Деб. Ты отлично, мать твою, знаешь, почему. Ты сейчас вся какая – то подавленная, угнетенная; раньше ты гораздо реже бывала в таком плохом настроении. Я беспокоюсь за тебя.

– Все со мной в порядке, – соврал я. – Спасибо, конечно за беспокойство.

– Блин, Деб, вот только со мной не надо. Мы же, хер знает, сколько лет знакомы, – она поставила кофе на столик и села поближе ко мне. – Я ведь от тебя не отстану, пока не расскажешь в чем дело. Лучше давай вдвоем попробуем решить твои проблемы.

Как сильно я ненавидел ее за вмешательство в мою жизнь, так же сильно я был благодарен за попытку помочь мне. Я разрывался между желанием выгнать ее к чертовой матери и стремлением во всем признаться. В конечном счете, мой выбор остановился на последнем.

– Ну, знаешь... черт... это все моя проклятая жизнь, – начал я.

И глядя в черную глубину чашки с кофе, попытался объяснить ей все как мог, естественно без каких – либо сверхъестественных подробностей.

– У нас уже давно все никак у людей. Карл и я уже несколько недель не разговариваем. Я себя из – за этого так дерьмово чувствую. А, Фил...

Ну, как ей объяснить, что он думает, что я его верная и послушная ему жена, но каждая ночь, что мы проводим вместе – превращается для меня в изнасилование. Я ненавижу его за это, он мне отвратителен, но в глубине души понимаю, что отец этого не заслуживает.

– Черт, я так и знала, – заявила Шарлин. – Этот урод что – то тебе сделал, верно? Он сделал тебе больно?

Взяв меня за руку, она потребовала:

– Скажи, Дебра, скажи, как я могу тебе помочь!

– Нет, все не так, – запротестовал я, как бы больно мне не было – он все – таки мой отец, и даже не думал, что делает что – либо не то.

– Я просто, э – э, не могу этим больше заниматься. Траханье, минет и, вообще, полный расклад. Может быть сначала это неплохо, но сейчас я чувствую только стыд и отвращение.

– О, милая, мне так жаль, – кивнула она. – Я всегда этого боялась. Жутко хотелось ошибиться. Но теперь вижу, что была права.

– О чем ты? – спросил я, про себя проклиная, выступившие слезы.

Шарлин вздохнула. Подвинувшись еще ближе, она обняла меня за плечи, причем чувствуя себя явно не в своей тарелке.

– Знаю я, откуда это все идет. Я думала об этом много раз, но до прошлого года никогда серьезно.

– Я... я тебя не понимаю, – она явно не въехала в мою проблему, но не рассказывая всей истории целиком, нельзя было направить ее на верный путь.

– Деб, милая, позволь я закончу. Знаю, что ты не хочешь этого слышать. Но придется. Правда – единственный способ помочь тебе, – сделав глубокий вдох, Шарлин сказала, – Деб, дорогая, ты – лесбиянка.

У меня должно быть глаза на лоб полезли потому, что она стиснула мою руку, прежде чем продолжить:

– Я давно это чувствовала, но раскрыла тебя, когда ты вышвырнула из дома Гвен.

– О чем ты говоришь? – мать точно не было лесбиянкой, и я чувствовал необходимость защитить ее; не смотря на все наши ссоры, я не мог позволить возводить на нее напраслину.

– Деб, выслушай меня до конца. Тебя разозлило не то, что Гвен была лесбиянкой, НА САМОМ ДЕЛЕ тебя взбесил факт того, что, она открыто, заявляет о себе какая она есть, а ты вынуждена скрывать свою истинную натуру. Понимаю, что звучит это как какая – нибудь психолоаналитическая хрень, но так оно и есть, – посмотрев мне в глаза, она закончила, – Ты борешься с собой еще с тех пор, как мы встретились. Ты постоянно стараешься это отрицать – у тебя муж, двое детей, как у любой нормальной гетеросексуальной женщины.

Это десйствительно звучало как психолоаналитическая хрень. Однако крошечная часть меня думала, а не права ли она.

– Шар... – что я мог ей сказать?

Даже если она не ошибается в отношении матери, то может права насчет меня. Пойманный в ловушку женского тела, став пленником женских гормонов и эмоций, я, тем не менее, оставался стопроцентным мужчиной, стопроцентным Карлом. Мысленно вернувшись на пару месяцев назад, я понял, что единственным приятным сексуальным опытом была Эйприл, продавщица из секс – шопа. Что если я навсегда заперт в мамином теле? И если я не смогу заставить себя получать удовольствие от секса с мужчиной то, что мне остается?

Едва вспомнив, как хорошо мне тогда было, я захотел снова испытать нечто подобное. На удачу, я наклонился и поцеловал Шарлин в губы. Она явно была удивлена, но вскоре сдалась так же страстно ответила на мой поцелуй.

– Ммм, как славно, – прошептал я, отстраняясь от нее. – Я... я хочу тебя, Шар. Ты нужна мне.

С лицом красным одновременно от стыда и возбуждения, я стянул свитер, надеясь, что правильно ее понял.

– Нет, Деб, мы не можем, – она покачала головой, я видел, как на ресницах у нее повисло несколько слезинок. – Мы подруги, я не могу этим воспользоваться.

– Пожалуйста, Шар, – я схватил ее за руки прежде, чем она смогла уйти и улыбнулся. – Ты ничем не воспользовалась, поверь мне... Я буду говорить, что люблю тебя, не сейчас, но я чувствую, что ближе тебя у меня никого нет.

Довольно странно, но – это правда.

– Я хочу этого, но только, если ты хочешь того же.

– Черт, я очень этого хочу, – вздохнула она. – Но я желаю, чтобы завтра ты возненавидела меня. Мне больше нужна подруга, чем любовница.

– Тсс, Шар, – я снова поцеловал ее и пообещал. – Мы сможем играть обе роли.

Шарлин все еще колебалась, но когда я взял ее руку и приложил к своей груди, наконец, сдалась.

– О – ох, как та – а – ак долго этого ждала, – простонала она.

На минуту, оторвавшись друга, мы обе разделись. Затем, обнаженные, мы снова обнялись и упали на диван. В отличие от моего первого лесбийского опыта, сейчас все было естественно, романтично, а не просто перепих как тогда. Не знаю, была ли мама тайной лесбиянкой или нет, но мое тело откликнулась на Шарлин так, как никогда не реагировало на отца.

Долгое время мы просто лежали, целуясь и поглаживая друг друга. Шарлин была слегка выше меня и чуть худее. Наши с ней груди были одного размера – чуть больше среднего, слегка обвисшие. Но соски у нее были в два раза больше моих. Заинтригованный, я решил попробовать их на вкус.

– Ммм, Деб... – дыхание Шарлин участилось, когда я скользнул под нее, взял набухший сосок в рот. Нежно посасывая его, языком я, поглаживая твердый кончик. Руками, я в это время я массировал ее мясистые груди, ощущая их мягкую тяжесть.

– О – о – о, замечательно... – я ласкала ее так несколько минут, но потом Шарлин улыбнулась и слегка оттолкнула меня и оказалась снизу.

– Я хочу попробовать тебя, – выдохнула она, скользя языком вниз по моему телу. – Хочу, чтобы ты ощутила прикосновение другой женщины.

– Да, сделай это, – приободрил я ее.

Закрыв глаза, я играл с собственными сосками, когда Шарлин опустила голову между моих бедер. Когда она стала облизывать мне срамные губки, то ее прикосновения были столь нежны, что я едва их чувствовал. Двигаясь по направлению к сокровищу, скрытому за ними, он медленно увеличила скорость и давления языка, заставив меня задыхаться от наслаждения. Определенно, Шар не впервые занималась этим с женщиной.

Я чувствовал вину за то, что просто так лежу и наслаждаюсь ее неземными ласками. В мире больше никого не было кроме нас двоих.

– А – а – ах, Шар! – теперь она ласкала мой клитор, облизывая его так же, как я ласкал ей соски.

Прошло совсем немного времени, и я почувствовал, что все мое тело задрожало от восхитительных, ранее не знакомых, ощущений. Словно писька и груди соединились воедино, а наслаждение нарастало.

– А – а – а – а, о – о – о, Ша – а – а – а – арлин!

Когда же это случилось, передо мной засияли все звезды на небе. Разрываемый на части от удовольствия, я чувствовал то, что даже и представить – то невозможно, а уж словами выразить и подавно.

– Боже мой, Деб, – это был твой первый оргазм? – подняв раскрасневшее, блестящее лицо, Шарлин ухмыльнулась от удовольствия. – Неужели у тебя никогда его не было раньше?

Не знаю как у мамы, но у меня это был определенно первый оргазм, который я испытал в ее теле. В сотни раз сильнее, чем что – либо подобное, пережитое мной в теле Карла. Надо признать, после всего, что есть определенные преимущества жизни в женском теле.

– Я... я не знаю. Единственное, что могу сказать, что раньше со мной ничего подобного не было.

Довольная, она скользнула вверх по моему телу и нежно поцеловала в губы. Я почувствовал на ее губах вкус собственного сока, что делало их только лучше.

– Рада, что смогла разделить это с тобой, – прошептала она. – Как же долго я ждала.

– Спасибо, – теперь пришел мой черед, лечь на нее.

Я страстно желал отблагодарить Шарлин за ее фантастический подарок. Я целовал ее тело, наслаждаясь даже вкусом ее пота.

– Деб, – спросила она, – Ты уверена? Это очень важный шаг вперед.

Даже если у меня и были какие – то сомнения, то после этих слов их как ветром сдуло. Она предлагала мне свою любовь и дружбу, ничего не требуя взамен. Как я могу называться другом, если даже не попытаюсь вернуть долг.

– Да, – я улыбнулся. – Мне хочется сделать это тебе. Я хочу попробовать тебя на вкус, познать тебя, чтобы тебе было также хорошо, как и мне.

С этим я погрузил лицо в ее истекающую соком пизду, компенсируя энтузиазмом недостаток опыта. К моей большой радости, это было только началом наших забав в этот день.

* * *

Отец вернулся с рыбалки через неделю. Весь грязный как свинья. Впрочем, с его провонявшим рыбой барахлом я бы справился, а вот с похотливым "как же я соскучился по своей женушке" навряд ли. К счастью чувствовал я себя в тот день паскудно, и папашино либидо моментально сникло, когда он увидел, меня стошнило на пол в ванной.

– Увидимся, Деб, – он, явно обеспокоенный моим здоровьем, чмокнул в щеку и убежал на работу. – Надеюсь, тебе станет получше.

– О – ох, наверно не станет, – простонал я

Как только за ним захлопнулась дверь, я рухнул на стул, положив голову на стол.

– Привет, ма! – громко хлопнув дверь, заявилась ухмыляющаяся маман. – Ой, что случилось с нашей девочкой?

– Оставь меня старушка, я в печали.

– А, критические дни, – с чашкой кофе в руке она уселась на подоконник.

Как бы хреново я себя не чувствовал, но еще прекрасно помнил, что фабрику, где работает Карл (сначала я, потом мать в моем теле) на уик – энд закрыта. Если ее не выперли с работы, то где же она шаталась до семи часов утра.

– Где, мать твою, ты шаталась?

– На свидании, – ехидно улыбнувшись, она достала из кармана пачку сигарет, – великолепно провела время.

Мне жутко хотелось верить, что она встречалась с женщиной. Даже, хотя, это было не мое тело и не моя жизнь, я все еще беспокоился, как обо мне (или о ней) думают люди.

– Правда? И кто же та счастливица, и во сколько она тебе обошлась?

– Обломись, мамуля, все гораздо круче, – она допила кофе, и по пути к холодильнику выдохнула мне в лицо клуб дыма.

Открыв банку с пивом, мать сказала:

– Это, конечно, не твое дело, но Дейв и я оттянулись по полной.

Я должен был догадаться – еще один пидор. Грохнув кулаком по столу, я заорал:

– Ты что не успокоишься, пока не уничтожишь мою прежнюю жизнь полностью, да?

Не обращая внимания на мой вопль, она вздохнула.

– Ты бы его видел. Высокий, черный, причиндал как у слона, великолепный и на вкус, и на ощупь. А сколько в этом парне энергии! Ой – ой – ой! – ухватив себя за промежность, мать повернулась и выпятила мне в лицо задницу. – Хочешь посмотреть, как тебя ТАМ растянули?

Я просто закрыл глаза и покачал головой. Одно дело – слушать, как она разрушает мою жизнь, но знать, что она уродует мое тело – совсем другое. Я имею в виду алкоголь, курение, постоянные тусовки до утра и каждую ночь секс с новым парнем. Теперь я все чаще спрашивал себя, а хочу ли я действительно вернуться к своей прежней жизни. Я определенно не желал возвращаться на те дымящиеся развалины, в которые эта сука превратила мою жизнь, но в быть в ее теле – тоже не фунт изюма

– Ладно, – рыгнула она, – Покедова. Я приму душ, а потом встречусь в городе с Элом. Домой вернусь с пирсингом члена, – грязно ухмыльнувшись, маман посмотрела на меня. – Я тебе покажу его, когда приду.

Если я и собирался ей что – то ответить, то мгновенно забыл, потому что секундой позже несся в ванную – меня опять тошнило.

* * *

Прошел месяц, а мое самочувствие не улучшилось. Обеспокоенный отец, настоял на моем визите к доктору, но наш любимый "сынуля" вместо этого предложил отправить меня к гинекологу. Отец согласился, и мама записала меня на прием. Мне совершенно не хотелось проходить через это унижение, но, что я мог сделать?

– Я сейчас вернусь, миссис Чамберс

С вежливой, но неискренней улыбкой медсестра оставила меня в процедурной.

Чувствуя себя голым в дешевой хлопчатобумажной рубашке, я потер свои ноющие груди. Мне впервые в жизни сделали рентген груди, и я отнюдь не горел желанием повторить это еще раз. Должно быть тот, кто придумал засунуть женскую грудь в тиски, а потом пропустить через нее X – лучи – настоящий садист.

Я слишком нервничал, чтобы просто лежать в гинекологическом кресле и ждать. Вместо этого я стал расхаживать по комнате. И, боясь, что вдруг со мной действительно приключилось что – то серьезное, остановился перед большим, в человеческий рост, зеркалом. Впервые я решил попристальней приглядеться к маминому телу.

Распустив волосы, первое, что я увидел – несколько седых прядей. Были ли они и раньше, или – это я поседел от жизни такой? Чувствуя себя ужасно глупо, я, тем не менее, наклонился поближе и стал внимательно изучать свое лицо. Большие карие глаза, маленький носик, полные губы; морщин и складок на лице стало явно больше, чем раньше. И снова я подумал, сколько из них появилось во время моего существования в мамином теле.

– От седины и морщин еще никто не заболевал, – сказал я себе.

Отступив назад, я осмотрел в зеркале тело полностью. Похоже, бедра немного расползлись, наверно, я поправился. А еще эти мерзкие растяжки на животе, включая длинную бесцветную справа.

– Вроде ничего серьезного, – проворчал я.

В соответсвии с диарграмамми, висящими рядом с зеркалом, я поднял правую руку, а левой обследовал правую грудь, все еще побаливающую после рентгена. Я поморщился, но продолжил исследования. Не найдя ничего, я поменял руку и грудь. Левая сиська оказалась чуть меньше правой, но никаких новообразований я не нашел и там. Поэтому решил, что с грудями у меня все в порядке.

– Дебра, рад снова вас видеть, – улыбающийся доктор средних лет пригласил меня обратно в кресло. – Медсестра чуть позже зайдет к вам еще с кое – какими тестами, а я сейчас осмотрю вас.

– О кей, – Я чувствовал неловкость, но был слишком напуган, что не подчиниться.

Я думал, что взять себя в руки, но, увидев, как он перебирает свои инструменты, запаниковал.

– Что, черт возьми, вы собираетесь со мной сделать? – спросил я, глядя на врача, выглядящего как злодей – ученый из дешевого научно – фантастического фильма.

– Расслабитесь, – сказал он мне. – Ничего нового вас не ожидает.

Как я мог, объяснит ему, что для меня все это в первый раз? Внезапно, в горле у меня перехватило, когда холодный металлический инструмент вошел и растянул мою вагину для осмотра. Должно быть, она немного сузилась после того, как я в последний раз трахнулся с отцом. И теперь это было столь же болезненно, сколь и унизительно. И меня не заботило, что мужчиной передо мной двигал исключительно врачебный интерес.

– Ну, – сказал врач, вытаскивая из меня свое орудие пытки, – Чтобы быть полностью уверенным, мне нужны результаты тестов, но не думаю, что с вами что – то случилось.

О чем он говорит? Что еще ему нужно? Почему так много тестов? Я уже позволил сестре тыкать меня иголками, я пописал в чашку – с моей старой пиписькой это было бы не в пример легче, а этот убийца в белом халате засовывал в меня разные железки. Чего еще он хочет? Я попытался успокоиться, видя его улыбку, но не смог.

* * *

– Ох, блин, как же я хочу тебя, детка.

Я не мог рассказать отцу, что мне сказал гинеколог. Поэтому пришлось соврать и сказать, что мне нужно изменить рацион. К сожалению, теперь он не видел никаких преград, чтобы завалить в койку свою благоверную. Если я не был болен, то, значит, секс мне не повредит. И хотя, последнее чего мне хотелось – это исполнять супружеский долг, но что я мог привести в свою защиту. Он – верный, заботливый муж, а я отказывал ему в сексе дольше, чем мама, когда в своем теле.

Лаская его яйца, я подавил желание вонзить в них ногти. Этот кожаный мешочек был источником стольких проблем, а решение казалось таким простым. Выбросив эти мысли из головы, я убрал руку, прежде чем инстинктивно попытаюсь кастрировать папашу, сосредоточившись на минете. Лежа у него между ног, я на секунду оторвался от его члена и сделал глубокий вдох.

– Ммм, готова трахнуться? – осведомился папаша. – Это то, что хочет моя девочка? Она хочет, что бы муженек засадил ей глубоко – глубоко?

– Нет! – я не думал, что это прозвучит так резко, но оно именно так и прозвучало. То есть, – поправился я, улыбнувшись через силу, – Я хочу насладиться вкусом твоего дружка. Поэтому засади его мне в горло, а не туда, вниз.

Необходимость разогревать его, таким образом, убивала меня, но мне нужно было сохранить иллюзия, что я – его любимая женушка. По крайней мере, сейчас.

– Верно, – оскалился он, – Доктор сказал, что тебе нужно изменить свой рацион. А что может быть лучше большой порции свежих горячих сливок?

Я быстро сунул его достоинство обратно в рот, прежде чем мне пришла в голову идея ответить на этот образчик неподражаемого юмора. Желая покончить с этим как можно скорее, выгнул спину и поудобнее устроился между его ног. Я сосал его хуй усерднее чем обычно, раздувая от старания щеки. Будучи не в состоянии видеть его орган между своих губ, я закрыл глаза, но, внезапно почувствовал, что мой нос уперся в его волосатые яйца.

– О – о, Деб... – крепче ухватив мою голову, простонал он. – Ты... ты уже несколько месяцев так не сосала так глубоко. Я... думал, ты за... забыла как это делается.

Он был прав. Хуй до половины ушел мне в глотку, а я даже не поперхнулся. Чертова мамаша, она, наверно, была настоящей профессионалкой, если ее тело все еще помнит, как это делается. Блин, только одна из моих подружек смогла бы так, но и ей было далеко до маман! Двигая головой вверх – вниз, я сосредоточился на своих ощущениях. Неожиданно мне даже понравилось то, как его горячий твердый член упирается мне в горло. Это было необыкновенное чувство власти над мужчиной, восхищение собственным сексуальным мастерством. На несколько минут, я даже смог справится с отвращением.

– Блядь, Деб, отпусти, отпусти его! – папаша вцепился насквозь мокрую от пота простынь. – Я... вот – вот... спущу!

Я намеревался позволить ему кончит мне на лицо, помня как сильно ему это нравится, но не успел. Его первый залп отправился прямиком в мой желудок, за ним последовали еще и еще. Я держал его конец во рту, а он выплескивал горячую, солоновато – горькую спермы. Меня передернуло, когда я представил, что он сейчас плещется у меня в желудке. Но мамино тело действительно нравился этот вкус. Должно быть, это что – то на уровне гормонов потому, что мне он абсолютно невыносим.

Наконец, папаша иссяк, и я почувствовал, как член обмяк в моем рту. Проглотив последние капли спермы, я выпустил его изо рта и вздохнул, чувствуя, как горячо у меня между ног. Этот жар не был приятен. Отвращение и чувство униженности вернулось ко мне. Поцеловав папашу на ночь, я повернулся к нему спиной и заснул. Я знал, что в последний раз уступил перед его напором. Неважно чего мне это мне стоить, но больше я не буду его послушной и угождающей во всем женушкой.

* * *

– Здорово, мамаш! – мать плюхнулась на диван рядом со мной и поцеловала, так как целуют любовницу, а не так как мать сына или наоборот.

– Да иди ты, – отмахнулся я, у нее изо рта отчетливо пахло спермой, уж не знаю ее собственной или чужой.

– И что сказал старый доктор Шервин? – ухмыльнувшись, она откинулась назад и принялась поглаживать член сквозь джинсы. – Слушай, а он использовал такое маленькое зеркальце? Мне всегда нравилось, что он может так глубоко заглянуть в меня. Помню, пришла я как – то к нему на прием рано утром, не подмывшись, как следует, сам понимаешь, что доктор там увидел.

– Ты беременна, – сказал я ей без обиняков. – Это проклятое тело, что ты мне оставила, собирается произвести на свет сраного детеныша.

– Что? – у нее глаза на лоб полезли, и впервые я увидел ее забеспокоившейся. – Он уверен?

– Не знаю, и я не собираюсь повторно проверяться. Ма, если мы не поменяемся, то я закончу тем, что стану матерью собственного брата или сестры. Но я не могу.

– Похоже, у тебя не слишком богатый выбор, – она пожала плечами и потрогала мой живот.

– Мам, пожалуйста. Прости меня за все, что я говорил тебе, за все, что сделал. Если ты хоть немного любишь меня, верни все обратно, – не выдержав напряжения последних дней, я расплакался, проклиная ее тело. – Я лучше вернусь в свое изуродованное тело, лучше окажусь среди людей, считающих меня пидором, чем пройду через это.

– А ты ведь здорово испуган, верно? – осведомилась она.

– Да, – так странно было возвращаться к обычному разговору, я просто не знал, что еще сказать. – Пожалуйста, прекрати этот ужас.

– Карл, я не имею никакого отношения к этим странным изменениям. Когда это случилось, я была так же шокирована и беспомощна, как и ты, – она нежно взяла меня за руку. – Я сожалею, что так произошло, но мне пришлось полюбить твое телу. Конечно, я скучаю по старому доброму супружескому сексу, но и сейчас мне совсем неплохо. – Она говорила абсолютно искренно. – Тебе придется смириться с тем, что произошло, это еще не конец жизни.

– Но, я НЕ хочу твоего ребенка! – запротестовал я. – Это нечестно.

– Карл, милый, – это не мой ребенок, – мать улыбнулась и напомнила мне. – Через несколько дней после перемены у тебя случились месячные, а потом еще одни. Нет, дорогой – это твой ребенок.

Я не знал, что и думать. Последние несколько дней я проклинал мать, взвалившую на меня это бремя, но она ту не причем. Я не хотел трахаться с отцом, но трахался. Так что все последствия – моя вина.

– Что же мне делать?

– Не беспокойся, я буду рядом и помогу тебе. А, кроме того, можешь рассчитывать на своего отца.

Она действительно была счастлива. Она радовалась не моему горю или свершившейся материнской мести – она радовалась за меня. Абсолютно запутавшись, я прошептал:

– Я... я еще ему ничего не сказал.

– Понимаю, но тебе придется.

– Мамочка...

Крепко обняв меня, она положила мою голову себе на плечо и мягко покачала.

– Поплачь, – ласково сказала она. – Не стесняйся.

Мы сидели так довольно долго, и никто из нас не проронил ни словечка. Уже давно мы так не проявляли свои чувства. Наконец, мама выдавила из себя:

– Мне... мне тоже очень. Я никогда не хотела, на самом деле, как – то задеть тебя.

Не смотря на то, что думал я сейчас только о своих проблемах, было видно, что она говорит правду. Тем тяжелее мне было рассказать ей о своих планах на будущее:

– Мама, извини, если это как – то заденет тебя, но я могу остаться с отцом. Боль, стыд, чувство вины – для меня одного это слишком много.

Вынужденный признать тот факт, что я застрял в ее жизни, мне пришлось сделать не легкий выбор. Коли это теперь моя жизнь, то жить я буду, так как лучше для меня.

– Милый, ты просто расстроен, – ее голос звучал так, как голос матери, по которой я так скучал, но говорила она вовсе не то, что мне хотелось от нее услышать. – Ты не можешь справиться с ребенком в одиночку. Отец НУЖЕН тебе.

– Мам, он мне не нужен, – черт, что с ней такое?

Не думал, что придеться раскрывать свою тайну, но другого выхода, похоже, нет. Встав с дивана, я принялся расхаживать по комнате туда – сюда.

– У меня есть... есть другой человек. Человек, которого, по моему, я люблю, тот с которым я смогу остаться. Он не только поддержит меня, но и даст мне то в чем я нуждаюсь. Даст мне то, чего не может дать отец.

– Нет, ты не можешь так поступить, – она явно разозлилась. – Я не собираюсь позволить тебе разрушить то, что мы с твоим отцом создали.

– И что же вы такое СОЗДАЛИ? – поинтересовался я, и прежде чем она смогла ответить, выдал. – Это Шарлин, мам.

Взгляд матери представлял смесь злости и отвращения.

– Мы уже почти два месяца с ней любовницы, и считаем, что нам нужно жить вместе.

Нервничая, я попытался как можно лучше объяснить все матери, но она даже не думала слушать меня.

– Сволочь! – мать соскочила с дивана, и сильная пощечина швырнула меня на мол. – Как же ты посмел. Я готова забыть твое видео с той проблядью, но это уже чересчур. Это не какой – нибудь там эксперимент в первый день.

– Мам, я люблю ее, – снова слезы потекли у меня из глаз, как она может злиться на меня за это, хотя в моем теле приобрела солидный гомосексуальный опыт, тут – то я все понял. – Да, Шар была права.

– Не произноси ее имени больше в моем доме. Эта ебанная лесбиянка больше мне не подруга! – нависнув надо мной, она рявкнула. – Я запрещаю тебе видеться с ней. Ты ОСТАНЕШЬСЯ со своим отцом, и он воспитает ТВОЕГО ребенка.

– Нет, мам. Я не сделаю этого. Как же ты не понимаешь? Я просто не могу!

– Так, так, – прорычала она, поднимая меня с пола и забрасывая себе на плечо. – Сейчас я подправлю твою сексуальную ориентацию раз и навсегда.

Я сопротивлялся изо всех сил – щипался, кусался, лягался. Бесполезно, мое старое тело было сильнее нового.

Она направилась в мою – теперь уже ее – спальню, и ногой открыла дверь. В ту минуту, когда она бросила меня на кровать, я перевернулся и попытался сбежать из комнаты.

– Ну, уж нет! – взвизгнула мать и легко перехватила меня в дверях.

. Приложив меня головой об косяк, она вопила:

– Ты не уйдешь отсюда, пока я не сделаю с тобой то, что ДОЛЖНА была сделать с твоей сестрой!

Она снова ударила меня о косяк, не вырубив окончательно, но сломив волю к сопротивлению. Оттащив меня обратно на постель, мать разорвала на мне одежду и привязала руки чулками к изголовью.

– М – мам, пожалуйста, не надо, – несмотря на раскалывающуюся от боли голову я попытался уговорить ее. – Мы. .. мы можем что – нибудь придумать

– О да, что – нибудь мы обязательно придумаем. Мы придумаем, как выкинуть из твоей милой головки все эти грязные лесбийские извращенные мыслишки.

Она раздевалась, а на губах у нее блуждала безумная улыбка.

– Отец был слишком нежен с тобой, слишком мягок. Пришло время научить тебя, что на самом деле любят мужчины.

Мать на самом деле собиралась сделать это. Находясь в моем теле, она хотела изнасиловать меня.

– Нет, пожалуйста! – истерически завопил я. – Не надо! Ты сейчас просто разозлилась! Мам, ты же не...

Запихнув мне в рот свой грязный носок, она прикрикнула:

– Урок первый – ЛЕЖАТЬ ТИХО!

Вытащив из – за постели скотч, мать закрепила кляп. На ее (моем) теле заметил две татуировки. На правом бицепсе – "беру в рот", на левом – "даю в жопу". Ей было недостаточно разрушить мою жизнь, она решила рассказать о своих извращениях всему миру.

Удостоверившись, что я крепко связан, она уселась мне на живот. С безумным блеском в глазах, мать стала ласкать член.

– Ну, как, он тебе нравится? А?

Я окаменел. Она не шутила, когда говорила о пирсинге члена. Сквозь головку проходил длинный металлический штырь, закругленные концы которого торчали с двух сторон. Это выглядело не только гротескно, но и чертовски болезненно.

Сдавив мои сиськи, она плюнула себе на руку и размазав слюну по стволу.

– У Эла такой же штырь только на языке. И теперь всякий раз, когда он отсасывает у меня, то наши украшеньица исполняют маленький сексуальный танец.

Все еще скалясь, сильным движением бедер, она загнала хуй в ложбину между грудей и стала меня трахать.

Хотя ее руки и грубо мяли мне сиськи, а металл холодил кожу, но я не мог отрицать того, что постепенно завожусь. Как бы мне не было страшно и противно, но явная извращенность ситуация возбуждала меня. Я вовсе этого не хотел, но именно так все и было.

– Видишь, видишь! – триумфально расхохоталась она. – У тебя соски как камень. Да, ты, мамуля, кайф ловишь!

Сделав еще несколько толчков, она отпустила сиськи, и сползла вниз.

– Готова к ебле, а? Готова принять в эту беременную письку свой бывший хуй? – потершись проколотой залупой о клитор, мать простонала. – Может быть, это извращение, может быть – инцест, но, блядь, как мне этого хочется!

И вогнала в меня мой собственный член; металлический стержень царапал стенки влагалища. Это было даже хуже чем с отцом. К несчастью, в ту же минуту, что я вспомнил о нем, странное возбуждение, охватившее меня исчезло. Полный отвращения к самому себе, я только и мог, что наблюдать, как мать дрючит меня. По сути дела, получалось, что я сам себя насилую.

– Не думаю, что отец с тобой счастлив, – издевалась она. – Слишком уж у тебя узкая дырка. Мужики любят, когда она мяконькая, хлюпающая и очень, очень широкая. Если ты собираешься стать женщиной, то и пизда тебе нужна соответствующая!

Одной рукой она щипала и крутила мне соски, а другую сунула в ящик. Стоящего рядом с кроватью туалетного столика.

– Посмотри, что у меня есть, – мать злобно улыбаясь, хлестнула меня по лицу двумя дилдо из тех, что я прикупил в первый день жизни в женском теле.

Увидев мой испуганный взгляд, она расхохоталась:

– Что, думал, избавился от них? Я вытащила их из мусора, а сними еще парочку чудесных вещичек.

Не переставая смеяться, она положила мне между сисек батплаги, а на лицо – "шарики удовольствия".

Я завопил сквозь свой импровизированный кляп и завертелся как ужи на сковородке, однако сбросить мать так и не смог. Отец измучил меня этими штуками, но он – то, по крайней мере, хотел сделать мне хорошо. А мать же намеренно хотела сделать мне больно.

– Что такое? – спросила она. – Хочешь все сразу. Ах, ты, поблядушка ненасытная.

Вытащив из меня член, она широко раздвинула мне ноги своими коленями.

– Помнится, твоей суке – продавщице это очень нравилось, – напомнила она мне.

Взяв в рот нить с шариками, мать тщательно обслюнявила их, затем, медленно вытащив их, один шарик за другим, она ухмыльнулась:

– Посмотрим, доставят ли они тебе такое же удовольствие.

Прежде чем я снова закричал, она стала запихивать "шарики удовольствия" мне в попу, похлопывая при этом меня по ягодицам.

Странно, но это было не так уж плохо. Возможно, при других обстоятельствах я бы даже получил бы удовольствие. К сожалению, то, что произошло, потом никогда бы мне не пришлось бы по вкусу. Вытащив лежащий у меня между грудей батплаг, мать прижала его резиновое основание к моему заткнутому кляпом рту. Это было то самое чудовище, которое использовал папаша в "ночь игр".

– Смотри, – сказала она. – Как я натренировала твое тело.

Повернувшись, она стала медленно опускать задницу мне на лицо, пока головка не уткнулась в мое (теперь уже ее) очко. Затем, без каких бы то усилий, она с отвратительным чмоканьем насадилась жопой на дилдо. Такое ощущение, что анус просто засосал его внутрь.

– Надо сказать – не самый большой из тех, что побывали во мне. Но думаю, что, в общем, ты понял.

Она принялась стонать и крутить бедрами. Блин, да она действительно получала удовольствие от искусственного члена в заднице! Когда отец вогнал в меня этот батплаг, то я испытал жуткую боль, но, похоже, мое старое тело без труда с ним справилось. Я с отвращением подумал, что мать не рассказала мне и половины о тех мерзких штуках, которые она проделывала с моим телом.

Мать слезла с моего лица и вытащила дилдо из попы.

– Видишь, как я тебя люблю, – прошептала она мне на ухо. – Я даже смазала его специально для тебя.

Перепуганный до смерти я забился под ней.

– А ну перестань! – вызверилась она и стала отвешивать мне пощечины, пока я не сдался. – Правильно, умные шлюхи не сопротивляются!

Не тратя больше времени на болтовню, она сунула покрытое говном дилдо мне в попу, еще глубже при этом загнав "шарики удовольствия" еще дальше. Смазка смягчила боль от внезапного вторжения такой громадины. Но только лишь физическую боль, моральные раны стали даже глубже чем были

– Видишь, – ласково сказала она. – Теперь, когда обе дырки у тебя растянуты как нужно, ты будешь вести себя хорошо. Когда твой живот станет совсем большим, папочка не сможет трахать тебя так, как он привык, – чмокнув меня в нос, мать начала играть с моими сосками. – Твоя обязанность, как л

7774   2 62447    +7.5 [2]