Шульке повела Марину и Лену по коридору, а потом они спустились вниз по лестнице. Учитывая, что они были на первом этаже, то они спустились на два этажа ниже уровня земли. После этого прошли по длинному сводчатому коридору и оказались в большом помещении, с кирпичными стенами. Комната мрачного вида, была заставлена разными столами и приспособлениями для пыток. С потолка свисали цепи, прикреплённые к блокам и лебёдкам. На стенах висели плети, палки, дубинки и другие приспособления, назначения которых Марина понять не могла. От всего увиденного девушек охватил сильный страх. Шульке приказала им встать к стенке и ждать.

Через десять минут в камеру зашла Марта и начала о чём – то говорить с Шульке на немецком языке. Девушки не слышали слов, поэтому Лена не могла перевести. Затем в камеру зашёл комендант и заговорил с Мартой. После ответа Марты майор повысил голос и, накричав на неё, ушёл. Марта, побелев от злости, что – то прошипела Шульке, та моментально вышла из камеры.

– Майор накричал на Марту из – за Лобановой – перевела Лена Марине – обещал разжаловать в рядовые, если не будет результата, обозвал её глупой извращенкой.

– Ничего себе! – тихо прошептала Марина – вот мы ей сейчас под руку попадём.

– Да не дай бог! – ответила Лена.

Девушки продолжали стоять у стены, напряжённо наблюдая за Мартой. Немка нервно ходила по камере из стороны в сторону, и постукивала деревянной тростью по сапогу.

Через несколько минут, в камеру зашли Шульке с Ульрих, и вытянулись по стойке смирно перед офицером. Марта посмотрела в глаза медсестры и заговорила с ней.

– – Спрашивает, можно ли пытать Валю – перевела Лена.

– – Ульрих сказала, что сегодня нельзя ещё:..

– – Марта напомнила, что та обещала приготовить её к сегодняшнему дню..

– – Медсестра ответила, что не смогла из – за слабого здоровья

– – Марта сказала что не из – за здоровья Лобановой а из – за того, что Ульрих всю ночь развлекалась со мной – тут Лена побледнела и у неё из глаз потекли слёзы:

– Она собирается наказать: а кого я не поняла – дрожащим голосом продолжала Лена.

Немки перешли на шипение и речь было трудно разобрать. Наконец они заговорили нормальными голосами.

– Марта сказала, что накажет Ульрих за невыполнение обещаний – перевела девушка дальше.

– Ульрих просит простить её, но Марта сказала, что это далеко не первый раз и теперь медсестра подставила её:

– Ульрих просит не наказывать её при нас – сказала Лена..

– Она говорит, что это очень унизительно для неё:.

– А Марта сказала, что накажет её при нас, так как та обещала при нас:

– Марта назначила ей двадцать палок по пяткам:

– И приказала разуться и лечь на лавку, а Шульке приказала побить медсестру..

– Ульрих умоляет её перенести наказание на другое время и не наказывать при нас..

– Марта грозится позвать Василия и удвоить наказание, если Ульрих сейчас же не ляжет на лавку.

Медсестра, щёлкнув каблуками, развернулась и пошла к лавке, плотно сжав губы и гордо подняв голову. Марта подошла к стулу и села. Положив ногу на ногу, она приготовилась наблюдать за экзекуцией. Ульрих подошла к лавке, оперевшись на неё сняла туфли и вопросительно посмотрела на Марту, та сделала жест рукой, и женщина сняла чулки. После чего легла на лавку, вытянув руки и обнажённые ступни. Шульке привязала руки, поясницу, колени и лодыжки, вделанными в лавку ремнями. Марта приказала начинать. Шульке сняла со стены резиновую палку и подошла к босым пяткам Ульрих. Немка размахнулась и сильно ударила медсестру по пяткам. Та вздрогнула всем телом, но при этом не произнесла ни звука, а только несколько раз покрутила головой. Шульке ударила второй раз, реакция была такой же. Было видно, что пожилая немка испытывает сильные муки, но при этом крепится и не произносит ни звука. Тем не менее на десятом ударе, она застонала, на одиннадцатом сильно зажмурила глаза, и стала издавать звук на подобии шипения. Шульке, с явным наслаждением в глазах, продолжала избивать провинившуюся. Марта молча наблюдала за всем, и явно была немного разочарована. Шульке била достаточно сильно. Удары гулко отдавались в просторном помещении. Лена и Марина, невольно вздрагивали при каждом ударе, прижавшись друг к другу. Ульрих продолжала шипеть и крутить головой, пальцы на ступнях были сжаты до белизны, пятки стали бордового цвета, а центр пяток синюшным. После двадцатого удара, женщина еще несколько секунд была напряжена, после чего уронила голову на руки и со стоном вздохнула. Марта подошла к голове медсестры и что – то спросила. В ответ та хрипло кинула ей короткую фразу. Марта побелела и встала глядя на Ульрих.

– – Ни чего себе – начала Лена – Марта спросила достаточно ли Ульрих наказания, а та послала её:.

– – Ой мамочки, что же будет? – шепотом запричитала Марина.

– Марта сказала что то Шульке, после чего Ульрих начала извиваться и о чём то просить Марту. Марта сказала ей какую то фразу и снова села на стул.

– – Приказала позвать Василия, А Ульрих умоляет её простить, уверяет, что это от боли вырвалось. А марта сказала что Ульрих тварь, что она забыла чем обязана Марте и что сейчас с полна за всё получит.

В камеру, хромая, зашёл Василий.

– Отвесь этой – Марта показала рукой на Ульрих – двадцать палок по пяткам и тридцать плетей..

– За что?! – удивлённо воскликнул палач.

– За то, что приказы не выполняет!!!! – заорала Марта.

Василий моментально подошёл к стене и взял резиновую палку.

– Деревянной – продолжала орать Марта и не жалеть!!!!!!

– Как прикажете Фрау – проговорил Василий и поковылял к лавке, на которой лежала медсестра.

Ульрих замолчала и смотрела на Василия полными ужаса глазами. Палач размахнулся и врезал палкой по пяткам немки. Ульрих напряглась, сжала пальцы на ногах, выгнулась в спине, насколько позволяли ремни, и протяжно застонала.

– Сильнее Василий сильнее!!! – орала взбешённая терпеливостью медсестры Марта.

После второго удара, у провинившейся вырвался короткий вскрик и она завертела головой в разные стороны, после чего уронила голову на руки и опять застонала. У Марины пошли "мурашки" по коже. Она представила, какую боль испытывает Ульрих. Василий бил сильнее Шульке, бил деревянной палкой и по битым до этого пяткам. Женщина вытерпела до четвёртого удара, а на пятом комната наполнилась громким воплем, перемешанным с мольбами. Марина не могла понять, что просит Ульрих, а Лена не переводила, а только смотрела за экзекуцией перепуганными глазами. Медсестра умоляла ещё несколько ударов, на одиннадцатом она начала просто орать во всю мощь лёгких, а на шестнадцатом потеряла сознание. Шульке, по приказу Марты принесла нашатырный спирт, и привела женщину в чувство. Марта поднялась со стула, и подойдя к медсестре, сжала её пятки в ладонях. Ульрих опять громко заорала. Марта минут пять сжимала и разжимала пятки истошно орущей Ульрих. Потом она приказала приступить ко второй части экзекуции. Шульке задрала юбку и халат медсестры и стянула трусы до ремня фиксирующего колени. Василий снял со стены резиновую плётку и под одобрительный кивок Марты начал пороть жертву. Трудно было понять, от чего женщина орала, так как Марта опять начала сжимать пятки несчастной. Ульрих выдержала порку без потери сознания. Она громко орала извивалась, и беспрестанно умоляла Марту. Василий нанёс назначенное количество ударов и остановился, глядя на Марту. Офицер продолжала мучить пятки орущей медсестры, учащённо дыша и явно наслаждаясь воплями. Минут через пять, она приказала Василию нанести Ульрих четыре оставшихся удара. Комната опять наполнилась душераздирающими воплями наказуемой. После четвёртого удара, медсестра обмочилась и потеряла сознание. Пятки фрау Ульрих стали багрово синими, и почти что чёрными в центре, куда пришлось наибольшее количество ударов. Это было хорошо заметно на фоне розовой кожи, нетронутой наказанием. Зад пожилой немки был ярко бордовым, исчерченным синими, вздувшимися полосами от плётки. Медсестру отвязали и по приказу Марты унесли в медсанчасть. Марта посмотрела на перепуганных девушек и подойдя к ним сказала:

– Я не прощаю даже своих, не говоря о чужих.

При этих словах, холодок прошёл по спине Марины. В следующее мгновение в камеру привели черноволосую, красивую девушку. Над головой Марины и лены была лампа, которая светила в камеру. Они могли видеть всё происходящее, а их видно не было. По середине камеры стояла соседка Марины Люда Савостина.