Первое посещение школы перед началом учебного года Оксану Геннадьевну поразило надолго. Она до сих пор не может прийти в себя, хотя прошло уже три дня. Чудеса начались еще до встречи с директором. При входе в школу висела табличка с надписью

"Родителям в одежде вход строго воспрещен". Прочитав это, Оксана Геннадьевна в недоумении остановилась у двери. Психолог ее предупреждал, что в этом учебном заведении довольно своеобразные правила... но чтобы так? Наверно здесь вкралась ошибка... перед словом "одежде" видимо забыли дописать "верхней". Женщина уверенно толкнула дверь и направилась к гардеробу, сняла плащ и протянула его старушке. Та приняла вещь, повесила на вешалку. Оксана Геннадьевна, ожидая номерок, вопросительно глянула на старушку. Но, к собственному удивлению, наткнулась на такой же вопросительный и одновременно злой взгляд гардеробщицы. Оксана Геннадьевна выдержала паузу.

– Простите?

– Что простите? Снимай одежу. Читать, что ли не умеешь? Русским языком написано.

Толстая противная старушенция гремела басовитым голосом, указывая на стену...

– Каждому что ли нужно объяснять? Читай!

Под таким напором Оксана Геннадьевна сникла. Ей, красивой и элегантной, под столь грубым напором захотелось просто исчезнуть по мановению волшебной палочки. Растворится и не слышать этой пошлости. Старуха продолжала наседать...

– Все грамотные! Я тут только стою бестолковая. Одна пришла – ничего не знает, другая – то же самое. Читай, давай, да снимай скорее свою одежу.

Оксана Геннадьевна перевела взгляд на вывеску у гардероба, пробежалась по строчкам, но в волнении ничего не поняла. Начала снова, медленно в полголоса проговаривая слова... "Уважаемые родители! Мы рады приветствовать вас в нашей школе. Просим вас сдать одежду в гардероб в следующем порядке... 1 – Головной убор, 2 – верхняя одежда, 3 – обувь и носки (чулки), 4 – юбка, или брюки, 5 – трусики. .. ". Последнее слово Оксана Геннадьевна перечитала вновь... "... трусики". Значит, на табличке при входе никакой ошибки нет. Здесь действительно родителям в одежде вход воспрещен. Оксана Геннадьевна пробежалась взглядом по последним строчкам... "... При потере номерка администрация школы ответственности за сохранность вещей не несет". Бред какой – то?!

Женщина не могла поверить своим глазам. Ей, взрослой даме предлагают голой разгуливать по школе, идти в таком виде к директору и вести серьезный разговор о будущем сына. Нужно отсюда бежать. Но Оксана Геннадьевна, некстати для себя, вспомнила о договоре, подписанном в мэрии в отделе образования. В нем есть кабальный пункт, который гласит, что в течениеn лет каждый месяц из зарплаты родителя будет вычитаться 500 долларов на обучение ребенка, не зависимо от того, будет ходить ребенок в школу, или нет. В противном случае родителю грозит штраф в полстоимости обучения – 35 тысяч долларов. Таких денег у Оксаны Геннадьевны не было. А договор уже подписан, обратного пути нет. Еще в мэрии у нее возникало подозрение по поводу этого злосчастного пункта, но принимавшая ее женщина смогла легко убедить в безопасности и целесообразности подписания договора одной лишь фразой... "Будущее вашего ребенка стоит таких денег".

Оксана Геннадьевна всю жизнь без внутреннего сопротивления поддавалась чужому влиянию. Она была очень внушаема. Это качество мешало жить. Окружавшие люди, зная об этой особенности характера Оксаны Геннадьевны, часто пользовались этим, вернее сказать, использовали ее, как слабого человек, как женщину.

Неприятности начались еще в детском саду. Воспитательница как – то застукала ее за интересным занятием. Оксана Геннадьевна, а тогда просто Оксаночка по настоянию самого красивого мальчика в группе, демонстрировала то, что находится у девочек под трусиками. Скрывшись от посторонних глаз в подсобке на веранде, Дима, так звали мальчика, исследовал девичьи складочки между ног. Своими движениями он доставлял девочке неприятные ощущения, но Оксаночка терпела, поскольку этот мальчик ей нравился. Таинство процедуры нарушила воспитательница. Она вошла в тот момент, когда Дима измерял глубину "пини" (так любила называть этот орган мама Оксаны). Воспитательница заохала, что – то запричитала, а дети в оцепенении остались стоять в той же позе...

Оксаночка с приподнятым за подол платьицем и спущенными трусиками, а Дима – с пальчиком у нее внутри. Воспитательница, не долго думая, схватила обоих за шиворот и, ругаясь, поволокла в группу. По дороге Оксаночка потеряла трусики, поскольку натянуть их так и не успела. Уже в помещении детского сада воспитательница обрушила свой гнев на детей в полной мере... поставила проказников перед ребятней и попросила показать, чем они занимались. Оксана с Димой, потупив взоры, слушали крик наставницы. Женщина с каждой секундой распалялась все больше и больше. Со словами "Что там может быть интересного?" она подошла к девочке и подняла подол. Поскольку трусики были утеряны, перед глазами детворы раскрылась действительно интересная картина. Мальчишки засмеялись. Вместе с ними засмеялся и Димка. Такого позора и предательства Оксана вытерпеть не могла. На ее глазах проступили слезы. Но девочка не сопротивлялась. Воспитательница в эйфории власти над беззащитным ребенком издевательски спросила... "Может тебе вообще платье не нужно, если трусики не носишь?". В ответ Оксана лишь всхлипнула. А воспитательница начала через голову стягивать с девочки платье. В комнате разрастался невообразимый шум. Ребята в голос хохотали, девчонки хихикали, а Лешка пытался поднять подол у своей соседки. Вдруг наступила тишина. Воспитательница властно подняла руку. К этой команде дети привыкли и выполняли ее незамедлительно. Женщина грозно посмотрела на Лешку, который никак не хотел униматься и все теребил соседский подол. Под эти взглядом Лешка примолк. "Раз Оксана не хочет с нами разговаривать, значит, она не дорожит нашей дружбой. – В назидательном тоне начала говорить воспитательница. – Если ей нравиться показывать свою писю мальчикам, пусть показывает. У нас не может быть секретов. Сегодня Оксана в наказание будет ходить в группе в таком виде. В таком виде она будет учиться и играть. Все понятно? Хорошо! А сейчас можешь сесть на свое место". В этот день Оксане пришлось терпеть издевательства и щипки друзей и подруг. Но самое неприятное заключалось в том, что группа должна была фотографироваться. Воспитательница объяснила фотографу, что девочка таким образом наказана, и фотографироваться будет в том, в чем есть. Дяденька заулыбался, взял Оксану за руку и отвел в последний ряд. Он поставил девочку с краю на скамейку. Перед ней стоял маленький Мишка, который своим тщедушным телом не мог прикрыть наготы Оксаны. Фотограф приценился и остался недоволен позой голой девочки. Положив ей одну руку на низ живота, другой, взявшись за ее ягодицы, он начал ворочать Оксану, пытаясь найти наиболее удобное положение. При этом его ладонь соскальзывала все ниже и ниже, пока не коснулась пини. Девочка послушно следовала тому направлению, которое задавал мужчина. То, что творилось в заднем ряду, мог видеть только Димка, по иронии судьбы оказавшийся рядом. Он лишь хихикал. Впрочем, фотограф особенно и не церемонился. Он заставил Оксану приседать все ниже и ниже. Когда она оказалась полностью спрятанной за Мишкой, мастер попросил привстать. Но Оксана не смогла этого сделать, поскольку ноги затекли, и слушаться не хотели. Фотограф помог – приподнял ее, подсадив ладонью под попу. Промежность Оксаны оказалась накрыта этой огромной ручищей. По мере подъема пальцы фотографа пробирались к девичьей щелочки. Когда была достигнута необходимая высота, Оксана почувствовала, как внутрь ее проникает палец фотографа. Он, не сравнимо с Димкиным, был очень толстый. Палец начал двигаться, как поршень, а фотограф, как ни в чем не бывало, приказал девочке оставаться в этом положении. Эта ситуация длилась недолго – секунды три, но Оксане этот миг показался вечностью.

В итоге, на фотографии Оксана Геннадьевна выглядела вполне нормально, поскольку была видна только ее голова. Правда, если очень хорошо присмотреться, то в промежутке между Мишкой и его соседом можно заметить фрагмент силуэта голого тела. Но на эту мелочь человек не знающий всех подробностей внимание вряд ли обратит. Зато одногруппники очень любили показывать пальцем на фотографию, висевшую на стене, и кричать, что Оксанка там голая. Были еще другие фотографии, о которых дети и не подозревали. На одной была изображена воспитательница и Оксана. Воспитательница стояла позади, прижимая девочку к себе ладонями скрещенными на груди ребенка. На другой фотографии девочка уже лежала на коленях у фотографа, как в кресле... ноги разведены, волосы распущены. Фотограф улыбался, растягивая пальцами девичью промежность, и Оксана, как это не странно, тоже улыбалась. Эти снимки были сделаны в единственных экземплярах во время тихого часа в кабинете заведующей. Где сейчас эти фото, Оксана Геннадьевна не знала. О том случае она вспоминает, как о наваждении.

После этого в жизни Оксаны Геннадьевны нет – нет, да случались подобные происшествия. В детском саду, пока родители не переехали в другой город, Оксану часто наказывали раздеванием на публике. К этому она даже начала привыкать. Когда ей сказали, что на празднике Восьмое марта она будет играть роль гипсовой статуи, Оксана не удивилась. Зато ее мама была очень изумлена, увидев на сцене своего ребенка обнаженным и обмазанным белой краской. Девочка изображала статую маленькой феи, которая по сценарию должна была ожить во время дождя. Ее сверху поливали из лейки. Краска постепенно смывалась, обнажая и без того обнаженное тело Оксаны. Это был финал пьесы неизвестного автора. Девочка спускалась с постамента и, не произнеся ни слова, кланялась зрительному залу вместе со своими товарищами. А за кулисами голос диктора читал заключительные строки... "Фея ожила и стала обыкновенным ребенком". Занавес закрылся. После спектакля воспитательница будет объяснять маме, что голой ее дочку решили поставить только потому, что не хотели марать трусики краской. Домашние разборки ни к какому результату не привели... Оксана боялась рассказывать о своих приключениях с Димой. Все закончилось тем, что семья переехала в другой город. На новом месте Оксана успокоилась. До девятого класса ее никто не третировал. А в девятом классе все началось сначала. Однажды Оксана забыла принести спортивную форму на урок физкультуры. Преподаватель – женщина поступила с ней несправедливо, заставив снять школьное платье и присоединяться к девочкам. Слава Богу, что в этом возрасте физкультура проводилась отдельно у девчонок и мальчишек. Оксана не носила лифчиков, поэтому единственным предметом из одежды на ней оставались беленькие трусики.

Ее несформировавшиеся грудки торчали в разные стороны, соски набухли, а свободные трусики при выполнении упражнений совсем не скрывали волосики между ног. Когда Оксана начала выполнять стойку в "мостике" трусики вообще съехали в сторону, обнажив пухлые, довольно развитые половые губки влагалища. Учительница была вредной женщиной. Заметив эту оказию, она, вместо того, чтобы остановить девочку, заставила сильнее прогибаться в спине и держать стойку. В это в время, как назло, дверь отворилась и в проем высунулась веснушчатая рожа одноклассника Сережки. Вначале он не заметил Оксану, обратился к преподавателю с просьбой дать журнал, чтобы им, мальчишкам, их учитель проставил оценки. Но на полу – фразе Сережка осекся. Буквально в двух метрах от себя он заметил настоящую девчоночью "п.... ". Парень потерял дар речи, стоял и пялился на это чудо. Лица Оксаны он видеть не мог, да и, судя по всему, не старался... ему вполне хватало представленной картинки. Оксана понимала, что если сейчас рухнет, то столкнется взглядом с одноклассником. Поэтому она терпела. А училка, как ни в чем ни бывало, спокойно прошла мимо с журналом в руке. Когда дверь захлопнулась, физручка со смехом в голосе произнесла... "Ну, что, милая, в следующий раз будешь забывать форму? Я тебе обещаю, что, если такое еще раз повториться, отправлю голышом на улицу". К счастью, "такого" до окончания школы с Оксаной Геннадьевной больше не повторялось. Правда, потом, уже во взрослой жизни ей снова приходилось испытывать унижения. В роддоме, к примеру, ее голую на каталке везли через приемную сквозь толпу людей. У Оксаны Геннадьевны в ванной начались неожиданно схватки. Прибежавшая на крики сестра уложила женщину в каталку, накрыла одеялом. Одеяло по дороге в родильную свалилось. Пропажа обнаружилась в лифте. Сестра возвращаться не стала. В этот день, по иронии судьбы, в больнице делали ремонт, поэтому ехать пришлось через первый этаж. Оксана Геннадьевна отчетливо помнит возбужденные взгляды мужчин. Впрочем, в тот момент ей было абсолютно безразлично, кто на нее смотрит, и в каком она виде. Ей было больно. Лишь потом, спустя день, Оксана Геннадьевна начала восстанавливать подробности. Она вспомнила объектив видеокамеры, направленный на нее одним из встречающих папаш. Вспомнила прикосновения мужских рук, когда коляска продиралась сквозь толпу. Самое пикантное заключалось в том, что ее везли ногами вперед, а колени Оксана Геннадьевна из – за боли, или быть может по другой причине, не смыкала. Вот уж картина была. Сейчас Оксана Геннадьевна часто вспоминает тот эпизод. И, что самое интересное, она ловит себя на мысли, что снова хочет пережить такое. Только без тех мучительных схваток.

Оксана Геннадьевна никак не может понять саму себя. Анализирую этапы своей жизни, она все чаще приходит к выводу, что готова поддаваться чужой воле – любому, даже не ярко выраженному проявлению чьей – то воли. Стоит на Оксану Геннадьевну повысить голос, или твердым голосом что – то попросить, как разум начинает ей отказывать. Женщина теряет над собой контроль. Такое случалось не раз. Вот и тогда в мэрии она, словно под гипнозом, подмахнула свою роспись под этим дурацким договором об учебе сына.

Может это сон? Оксана Геннадьевна взглянула на старушку и робко произнесла...

– Мне к директору...

– Да хоть к самому черту! Сдавай одежду.

Последнее слова прозвучали, как команда. Эта фраза полностью лишила женщину воли. Оксана Геннадьевна начала медленно расстегивать пиджак.

– Вначале обувку снимай.

– Да – да...

Женщина вспомнила о табличке... вначале – обувь, потом – юбка. Она начала послушно раздеваться согласно списку. В голове стоял туман, и витала единственная мысль... "Где взять 35 тысяч долларов?".

– Директорский кабинет вверх по лестнице.

Оксана Геннадьевна вздрогнула. Она вдруг поняла, что стоит совершенно голая в этом незнакомом здании. Старуха указывала куда – то рукой. Оксана Геннадьевна кивнула, как китайский болванчик, и пошла.

– Номерок возьми! – громогласная старуха продолжала командовать.

Оксана Геннадьевна взглянула в ее сторону и увидела на вешалке свои трусики. Они были растянуты на прищепках, как холст в рамках. На белой ткани даже проявлялось некое художественное творение в виде бледно – жёлтого пятнышка отдаленно напоминающего лошадиную голову. Если еще пририсовать туловище и ножки, то получился бы маленький пони.

– Да не так! – старуха раздраженно вырывала из рук Оксаны Геннадьевны какой – то предмет. – Засунь это себе, и нажми на шарик.

Оксана Геннадьевна непонимающе глядела на манипуляции старухи.

– Дай, я сама!

Гардеробщица перевалилась через стойку, притянула женщину к себе и усадила на перегородку. Потом ловко развела родительнице бедра и одним движением ввела предмет внутрь, надавила на шарик, который тут же сдулся. Оксана Геннадьевна почувствовала, как внизу живота что – то расширилось. Она посмотрела себе между ног и увидела маленький брелок с цифрой 2, висевший на тонкой цепочке из копны каштановых волос.

– Ну, вот, меня еще и пронумеровали, – вдруг с невесть откуда взявшейся иронией в голосе проговорила Оксана Геннадьевна, – осталось только штамп поставить на одно место.

– Ничего, никто от этого еще не умирал.

Старуха вдруг подобрела...

– Одной родительнице так понравилась эта штука, что теперь каждый день в школу ходит. И, что самое интересное, просит повесить одежду на дальние номерки. Тут ведь, как? Чем больше вторая цифра, тем размер финтифлюшки больше. У тебя цифра 12 нарисована, значит второй номер – это пустяк. В следующий раз я тебе "пятерочку" дам. Сразу почувствуешь разницу. А потом, когда твой во второй класс пойдет, на "двадцатки" переключимся – там шишечки разные и бугорочки. В десятом классе будут "сотки". Это вообще убойная сила. Ну, да не буду пугать, сама увидишь, когда время придет. Оксана Геннадьевна вдруг осознала, что школьные правила ей нравятся. Она посмотрела на номерок, болтающийся между ног, на свою белоснежную кожу, на старушку, и улыбнулась...

– Где кабинет директора?

– Вон там, милая, вверх по лестнице, вторая дверь.

– Еще будут какие – нибудь указания?

– С тебя хватит – гардеробщица тоже заулыбалась, и, видимо в знак расположения, хлопнула ладошкой женщину по попе. – Иди!