ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ещё издали я услышал звонкий голос:

– Девчонки, на линейку становиись!

Заглянув в дверь, я увидел длинную шеренгу девочек – спортсменок 12 –n лет – все они были в белых футболках и чёрных облегающих трусиках, босые. Перед ними стояла молодая женщина в спортивном костюме, стройная, высокая – преподавательница Тамара Викторовна.

Её длинные волосы были собраны сзади в хвост.

Придирчиво оглядывая своих учениц, Тамара Викторовна поморщилась:

– Попова! Ты когда лишний вес сбросишь?

Крупная пухлая девочка, к которой обращалась преподавательница, промямлила что – то невразумительное, а из шеренги раздался ехидный голосок:

– Наташка каждый вечер по три булочки съедает!

– Разговорчики! – прикрикнула Тамара Викторовна и упруго прошлась вдоль строя. – Попова, я с тобой буду персонально заниматься.

Тебе надо как минимум на 10 килограммов похудеть.

Пухлая девочка шумно вздохнула, а преподавательница звонко скомандовала:

– Р – равняйсь! Смир – рно!

И после этого началась перекличка. Тамара Викторовна зачитывала по журналу фамилии, девочки по очереди выходили из строя, выкрикивали: "Я!". Незаметно стоя в дверях, я разглядывал их оценивающим взглядом; меня интересовали как взрослые 15 – летние девочкиподростки, практически девушки, уже созревшие физически, так и совсем юные, 12 – летние, с детскими телами.

Дождавшись, пока Тамара Викторовна даст всем задание и начинающие спортсменки рассредоточатся по спортзалу, я подошёл к преподавательнице. Мы поздоровались, причём она по – мужски пожала мне руку, и я с удивлением ощутил, что от женщины густо пахнет духами – по – видимому, гоняя учениц на занятиях до седьмого пота, сама Тамара Викторовна никогда не напрягалась и спортивный костюмчик надевала только для форса.

– Пойдёмте присядем, пока девчонки занимаются, – преподавательница кивнула мне на лавку. – Кстати, меня уже предупредили о вашем приходе.

– Вот как? – заметил я. – Что ж, это хорошо, не придётся долго объяснять. А между прочим, как насчёт вашей кандидатуры?

– Моей?! – Тамара Викторовна была искренне удивлена. – Нет, знаете, я не думаю, что подойду – в последнее время совсем форму потеряла, жирок кое – где появляется...

– Да ладно, не скромничайте! – засмеялся я. – Вы спортсменка хоть куда, молодым фору дадите.

– Всё равно – нет, нет, нет. Давайте лучше обсудим моих учениц, среди них есть прямо – таки талантливые... Вас какой возраст интересует?

– Да, в общем – то, любой. Возраст не важен, важны кондиции девочки, её стати. Я тут наметил кое – кого, пока вы делали перекличку. Вот, например, Артамонова...

– Артамонова? – Тамара Викторовна на секунду задумалась. – Да, девочка не без способностей, но, к сожалению, ленива. До конца не любит выкладываться.

– Ну, это не проблема, – я улыбнулся. – У нас не поленишься, ей придётся пахать и пахать... Вот ещё Крамаренко мне понравилась.

– Вот Крамаренко – это да! – энергично закивала преподавательница. – Это действительно спортсменка, у неё все качества для этого есть – не только физические, как вы сами понимаете. Девочка очень стойкая, волевая, во всём стремится быть первой. И ещё, знаете, я бы вам порекомендовала Сухову – у неё не только способности, это у многих есть, у неё ещё и талант.

– Хм... Мне показалось, что Сухова... как бы это сказать... худощава слишком.

– Ей просто нужно немножко подкачаться. Она крепкая, сильная девочка, но вот рельефа мышц абсолютно нет, она ведь ещё подросток...

– Нет, Тамара Викторовна, вы не поняли. Я имел в виду, что у неё очень невыразительные формы, она непривлекательна внешне.

– Ах да, я и забыла, – преподавательница кивнула. – У вас же специфика... Тогда обратите внимание на Кривцову – вон, видите, на брусьях?

Пропорции идеальные, гармоничное сложение, ну и плюс спортивные задатки.

– Да, пожалуй, Кривцова мне тоже подойдёт, – заметил я. – Но вы сами всё – таки зря отказываетесь – при ваших кондициях вы бы имели бешеный успех. Поверьте мне, Тамара Викторовна, вас ждёт блестящее будущее.

– Нет уж, увольте, – засмеялась преподавательница. – Я лучше потренирую девочек, работа простая и спокойная. А вот они молодые, они пускай идут... Так что, вы их посмотрите?

Я кивнул, и Тамара Викторовна, привстав с лавки, зычно крикнула:

– Артамонова, Кривцова, Крамаренко – ко мне!

Из разных концов спортзала девочки направились к преподавательнице. Я с удовольствием разглядывал их – все трое были потные, разгорячённые, раскрасневшиеся от физических нагрузок. Сильные, крепкие мышцы играли под юной кожей.

Мы прошли в персональный кабинет Тамары Викторовны; от меня не укрылось, что остальные ученицы проводили своих подруг заинтересованными взглядами. В кабинете сразу же сделалось тесновато – был он не очень большой, поэтому девочки скромно выстроились у стенки, Тамара Викторовна прошла в дальний угол, к окну, а я уселся за её стол, кивнув девочкам:

– Подойдите.

Они робко подошли, бросая на меня несмелые взгляды исподлобья – наверное, догадывались, зачем их позвали. С удовольствием вдохнув запах их потных, разгорячённых тел, я произнёс:

– Начнём с тебя, Артамонова. Как зовут, сколько лет?

– Катя... Через два месяца тринадцать будет, – девочка явно смущалась и побаивалась.

– Подойди к двери, встань по стойке "смирно", – приказал я. – Теперь подними прямую ногу как можно выше. Прямую, поняла?

Слегка побледнев от волнения, Артамонова старательно прижала руки к бёдрам и стала поднимать правую ногу, изо всех сил вытягивая её и пошевеливая пальчиками на ногах. Девочки, затаив дыхание, следили за своей подругой.

– Спину, спину не гни! – прикрикнула от окна Тамара Викторовна. – Чему я тебя учила?

Приоткрыв от напряжения рот, почти не дыша, Артамонова задрала ногу чуть за девяносто градусов и прохрипела:

– Больне не могу...

– Хорошо, – кивнул я. – Теперь другую ногу.

Результат оказался таким же, и я записал в блокнот: "Артамонова К. – растяжка удовлетворительная, нуждается в улучшении". Затем я вновь взглянул на стоящую у двери девочку, которая всё ещё пыталась отдышаться:

– Плохо, Артамонова, очень плохо. Ты бездельница, куда только Тамара Викторовна смотрит. У тебя тоже лишние килограммы?

– Всего полтора... – провякала девочка, на этот раз густо покрасневшая от стыда. – Но я буду стараться, честное слово...

– Ты должна будешь сбросить пять килограммов, а то у тебя уже пузо над трусами нависает, – грубо сказал я. – Ты, Артамонова, спортсменка, а не торговка капустой.

Конечно же, я сильно преувеличивал – ничего у девочки не нависало, и телосложение было едва ли не идеальным для неполныхn лет – длинные сильные ноги, уже почти налившиеся женской силой бёдра, живот практически плоский, невысокие, но острые груди. Но я намеренно вгонял Артамонову в краску, чтобы проверить её реакцию.

– Я буду заниматься, честное слово... – продолжала бормотать девочка. – Я всё сброшу...

– Хорошо, Артамонова, иди на место, – недовольно бросил я. – Крамаренко, подойди.

Эта девочка была гораздо красивее двух своих подружек и держалась наиболее независимо. Судя по гибкому, поджарому телу, лишнего веса у неё не было, но на изяществе форм это никак не отразилось – крутой изгиб бёдер, довольно пышные груди, широкие плечи.

– Имя, возраст? – задал я традиционный вопрос.

– Дарья, четырнадцать с половиной лет, – солидно ответила она. – Мне тоже показывать растяжку?

Я лишь кивнул на дверь, и Крамаренко изящной походкой, явно рисуясь, направилась туда. Встав по стойке "смирно", она легко вскинула ногу и без видимых усилий удерживала её под углом не меньше 150 градусов. То же самое она показала и на другой ноге.

– Молодец, Крамаренко, – похвалил я девочку и записал:

"Крамаренко Д. – растяжка очень хорошая, есть перспективы". – Ты отличница?

– Девочка очаровательно смутилась, но я видел, что она кокетничает. За неё ответила Тамара Викторовна:

– Дарья – одна из лучших учениц, прирождённая спортсменка.

Зардевшись от удовольствия, словно маков цвет, девочка вернулась на своё место, а я подозвал последнюю кандидатку, Кривцову.

– Звать Маша, мнеn лет и 7 месяцев, – по боевому отчеканила она, не дожидаясь моего вопроса, и направилась показывать растяжку.

Результаты Кривцовой оказались хуже, чем у Крамаренко, но значительно лучше, чем у Артамоновой – около 130 градусов. Записав:

"Кривцова М. – растяжка хорошая, стабильная", я вновь осмотрел девочек. Теперь мне предстояло задать им несколько интимных вопросов.

– Менструации у всех начались? – поинтересовался я.

Юные спортсменки смущённо закивали, сразу же опустив глаза в пол, а я продолжал вгонять их в краску:

– Половой жизнью живёте? Нет? Молодцы. А с другими ученицами имели сексуально окрашенные контакты? Тоже нет? Не врёте?

От меня не укрылись вспыхнувшие щёки Артамоновой, и я сразу же прицепился к ней:

– У тебя были сексуальные контакты с другими ученицами? Отвечай, не ври!

Девочка долго мялась, затем выпалила:

– Я не виновата, меня уговорили!

При дальнейшем разбирательстве выяснилось, что Артамонова всего – то навсего целовалась в губы с соседкой по комнате – обычные шалости созревающих девочек, ничего особенного. Сверх этого я ничего интересного не выяснил – все трое были примерными ученицами, соблюдали дисциплину, запретными вещами не занимались.

Когда девочки вышли, я повернулся к Тамаре Викторовне:

– Все великолепны, особенно Крамаренко – эта вообще высший класс! Я беру всех троих.

– Артамонову вам придётся погонять, – заметила преподавательница. – Но ничего, из всех троих она самая молоденькая, так что время есть.

– Ну что ж, спасибо, – я встал и вновь пожал руку женщины. – За девочками я подъеду вечером.

– Как, вы так и уйдёте? – приподняла круто выгнутые брови Тамара Викторовна, задержав мою руку в своей, и я понял, на что она намекает.

– Но ведь у вас занятия... Девочки в спортзале тренируются...

– Кабинет запирается на ключ, – улыбнулась преподавательница; без долгих разговоров она клацнула замком и потянула вниз молнию на олимпийке.

Мне ничего не оставалось, как принять предложение импульсивной Тамары Викторовны. Мы расположились на столе; я даже не стал раздеваться, только спустил штаны. Женщина старалась отдаваться мне молча, но у неё это плохо получалось, и у меня мелькнула мысль, что, возможно, ученицы слышат её охи и ахи. "Стол как раз напротив замочной скважины, – подумал я. – А что, если им придёт в голову подсматривать?"

Сделав своё дело, я поднялся с Тамары Викторовны, и она, сидя на столе, с довольным видом потянулась за своей одеждой.

– Это было неплохо, – улыбнулась она. – Надо бы нам как – нибудь с вами встретиться в более интимной обстановке, а то уж больно быстро всё получилось...

Приведя себя в порядок и поправив растрепавшиеся волосы, преподавательница как ни в чём не бывало распахнула дверь, и мы вышли в спортзал. По взглядам, брошенным на нас, я понял, что девочки, если и не подсматривали, то уж наверняка догадались, чем мы там занимались. Но Тамару Викторовну это совершенно не смущало.

Проводив меня до выхода, она вновь пожала мне руку и, неожиданно озорно подмигнув, вернулась к ученицам. Уже спускаясь по лестнице, я услышал её звонкий голос:

– Девчонки, на линейку станови – ись!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вечером я, как и обещал, приехал забрать троих воспитанниц. Их уже предупредили, и они вместе с Тамарой Викторовной ждали в холле, одетые по – дорожному, со своими немудрёными вещами – у каждой девочки был небольшой чемоданчик, да на плече у Крамаренко висела объёмистая сумка.

Преподавательница девочек была на сей раз одета не без кокетства – в белоснежную блузку и застиранные голубые джинсы, туго обтягивающие бёдра женщины; я понял, что она старалась для меня, Тамару Викторовну явно интересовала моя персона. Всё тот же знакомый густой запах духов растекался по всему холлу.

– Всё в порядке, они готовы, – сообщила преподавательница после того, как мы обменялись уже ставшим традиционным рукопожатием, и обернулась к ученицам: – Ничего не забыли, девочки?

– Не – а! – дружно замотали они головами.

Я вновь с интересом разглядывал воспитанниц – стройную высокую Крамаренко, изящную Кривцову, крепенькую Артамонову. По их настороженным лицам было заметно, что их волнует новое, неизвестное будущее, но в то же время в глазах светилась гордость – из нескольких десятков самых разных девочек выбрали именно их троих, именно они оказались самыми способными и самыми красивыми – сочетание в спорте не такое уж частое.

– Давайте в машину, – кивнул я им, и они, подхватив чемоданы, направились к выходу; у самых дверей обернулись и наперебой прокричали: "До свидания, Тамара Викторовна!"

Я тоже было двинулся вслед за ними, но преподавательница задержала меня, дотронувшись до плеча – на мой взгляд, жест выглядел слишком интимно. "Не хватало ещё, чтобы эта молодуха повисла на мне, – пронеслось в голове. – Мужиков ей, что ли, не хватает?"

– Вечерами я свободна, – произнесла Тамара Викторовна, выразительно глядя на меня. – Я живу при интернате, вы ведь ещё появитесь здесь?

– Не знаю, – пожал я плечами. – У меня будет много дел в эти дни – надо заняться девочками, всё уладить... Вы же сами понимаете.

– Я буду вас ждать, – довольно откровенно сказала женщина и провела кончиком языка по напомаженным губам, затем вызывающе поправила полурасстёгнутый воротник блузки. – Обещайте, что придёте, ладно?

– Тамара Викторовна... – начал было я, но она перебила:

– Для вас я просто Тамара.

– Хорошо. Тамара, поймите, у меня не так много свободного времени. Я один из кураторов Конторы и...

– Я всё поняла, – вновь перебила меня преподавательница и уже безо всяких там церемоний положила мне руку на грудь. – Я просто буду вас ждать. До свидания.

– До свидания, Тамара, – и, повернувшись, я вышел во двор, где меня уже дожидались девочки, скучковавшиеся возле машины.

"Какая же она всё – таки липучка, – подумал я, вспоминая чёрные большие глаза женщины, повлажневшие от внезапно вспыхнувшей страсти. – Но красивая, этого у неё не отнять... Может, и вправду наведаться как – нибудь вечерком к этой Тамаре, посмотреть, что она за спортсменка в койке? На столе – то она, честно говоря, была хороша... "

Я открыл заднюю дверцу "джипа" и кивнул девочкам внутрь; они тотчас по очереди уселись в машину и вольготно расположились на широком заднем сиденье, составив свои чемоданчики между ног. Сам я сел за руль; рядом, на переднем сиденье, расположилась моя помощница Люба – разбитная девица 23 – лет, крашеная блондинка с химической завивкой. Она то и дело поправляла свою короткую причёску и стреляла в меня глазами; впрочем, к этому я уже привык.

С тех самых пор, как Люба подвизалась в качестве моей помощницы, она не оставляла попыток захомутать меня, но я держался стойко. Несколько раз мы с ней переспали, но это не мешало мне сохранять дистанцию, которую Люба, конечно же, прекрасно чувствовала. Но попытки соблазнения не прекращались – вот и сейчас она, сидя на переднем сиденье, закинула ногу на ногу, при этом её и без того короткая юбка как бы невзначай съехала, открывая крепкие, молочно – белые бёдра.

Сев за руль, я захлопнул дверцу, решительно одёрнул юбку своей помощницы – Люба обиженно фыркнула – и стал выезжать со двора. На крыльце я увидел Тамару Викторовну – она смотрела на меня и на Любу, и даже с такого расстояния я мог прочитать на её лице все признаки ревности.

"Ничего, ничего, тебе полезно, – усмехнулся я про себя. – В конце концов, ты не единственная баба на свете, и никаких прав на меня у тебя нет. Вообразила невесть что... "

Тем временем Люба повернулась к троице на заднем сиденье и слащавым голоском произнесла:

– Ну, девочки, давайте знакомиться. Вас как зовут?

– Катя... Маша... Даша... – по очереди откликнулись они.

– А я Любовь Петровна. В основном я буду вами заниматься, так что давайте жить дружно.

Она хихикнула и весело подмигнула девочкам; те оживились и завозились на сиденье, но я – то знал, что характер у Любы, мягко говоря, сволочной, и воспитанницы ещё хлебнут с ней. Но в конце концов, игра стоила свеч, и девочки очень хорошо представляли себе, на что шли.

Стать членом общества "Богини Спорта" или, попросту говоря, спортсменкой – проституткой, считалось очень почётным. Как правило, девушки уходили на покой уже в 25 – 30 лет, и уходили обеспеченными практически на всю жизнь. Многие девчонки грезили этой карьерой, потому и шли учиться в различные спортивные интернаты, часто – не без содействия родителей. Мамы и папы не видели ничего зазорного в таком будущем своих дочерей, более того – гордились, если их чадо всё – таки проходило довольно жёсткий конкурсный отбор.

Я знал, что и моя помощница Люба в своё время сходила с ума от "Богинь Спорта", но у неё просто – напросто не хватило природных кондиций. Доn лет девушка прозанималась в одном из самых престижных спортинтернатов, потом, поняв, что ей ничего не светит, стала искать работу где – нибудь в этой же сфере. Так она очутилась в Конторе и уже четвёртый год работала вместе со мной; но комплекс неудачницы остался с ней навсегда, и она вымещала его на ни в чём неповинных девочках.

По широкому загородному шоссе мы направлялись в один из лагерей Конторы – там, где выдержавшие отбор воспитанницы проходили дальнейшую подготовку под руководством не кого – нибудь, а спортсменок – профессионалок, часто – всевозможных чемпионок и рекордсменок, ещё чаще – самих бывших "Богинь Спорта". Опытные наставницы нещадно муштровали девчонок, некоторые не выдерживали – покидали лагерь. Но такое считалось позором.

Я спокойно, на хорошей скорости, вёл мощный "джип", изредка прислушиваясь к болтовне Любы – она развлекала девочек рассказами о том, что их ждёт, не говоря, впрочем всей правды; так, обходилась многозначительными намёками. Воспитанницы слушали её, раскрыв рты, словно действительно видели перед собой богиню; мне хорошо были видны в зеркальце лица девочек, и про себя я отмечал их различную реакцию на Любин трёп.

Крамаренко, как самая одарённая и красивая, всё воспринимала спокойно, но в то же время с живейшим интересом; в широко распахнутых глазах Кривцовой застыло прямо – таки детское любопытство; а вот Артамонова, с которой я неласково обошёлся в кабинете Тамары Викторовны, слушала Любу с волнением и тревогой. Мне даже показалось, что в глубине её глаз я уловил затаённый страх, и мелькнула мысль: возможно, Артамонова – кандидатка на отчисление. Жаль будет, если так – значит, я ошибся; но уж больно девчонка хороша и станет ещё краше, когда подрастёт.

– Любовь Петровна, а вы сами мастер спорта, да? – неожиданно спросила Кривцова.

Моя помощница недовольно поморщилась, и я понял, что вопрос ей неприятен – никаких спортивных заслуг, кроме третьего разряда по плаванию, у Любы не было. Она всегда бесилась, когда ей об этом напоминали, вот и сейчас невинный вопрос девочки больно уколол её.

– Нет, я не спортсменка, а администратор, – резко ответила она. – Я занимаюсь организационными вопросами, а тренировать вас будут наши инструктора.

– Я думала, вы тоже инструктор, – смущённо промямлила Кривцова. –

У вас очень спортивное сложение...

Она явно пыталась сделать неумелый комплимент Любе, но вышло ещё хуже – собственное тело, действительно гармоничное и развитое, всегда служило девушке своего рода упрёком: с такими – то данными не смогла добиться ничего, кроме жалкого третьего разряда! Реплика Кривцовой разозлила мою помощницу окончательно.

– Уж что Бог дал, – холодно сказала она и отвернулась, уставившись прямо перед собой на дорогу; вид у неё сделался высокомерный. В зеркале я увидел, как Крамаренко сердито толкнула Кривцову локтем в бок и что – то прошипела ей на ухо – что именно, я не мог разобрать за шумом двигателя. Артамонова же встревоженно хлопала глазами – она никак не могла понять, почему их новая наставница разозлилась.

– Не бесись, – негромко сказал я Любе, наклонившись к ней – так, чтобы девочки не услышали. – Они новенькие, с твоими заскоками не знакомы.

– Нет у меня никаких заскоков, – процедила девушка, упрямо продолжая смотреть вперёд. – Не выспалась я сегодня, вот и всё. Когда Люба пребывала в таком настроении, разговаривать с ней было бесполезно, и я лишь пожал плечами. Девочки тоже замолкли на заднем сиденье и сидели тихо, как мышки.

Вскоре на горизонте показались аккуратные белые домики – мы приближались к лагерю. Вдоль обочин пошли оградки, коттеджи тех, кто работал на Контору, но имел право покидать территорию лагеря, а ещё метров через пятьсот дорогу перегородил шлагбаум.

Я тормознул; из стоящей рядом будки неторопливо вышел молодой парень в камуфляжной форме, с автоматом на шее. Вразвалочку подойдя к "джипу", он заглянул внутрь – его взор скользнул по настороженным лицам девочек, затем задержался на круглых Любиных коленках. Только после этого парень протянул руку за документами. Взяв моё удостоверение и как следует вчитавшись в него, он поднял на меня изумлённые голубые глаза и проблеял:

– Господин куратор... извините...

– Что, новенький? – с усмешкой поинтересовался я, принимая документы назад.

– Так точно! – парень вытянулся в струнку. – Позавчера первое дежурство было, виноват...

– Ну – ну, учись. Начальство нужно узнавать в лицо и по номеру машины, понял?

Охранник вытянулся ещё больше – хотя казалось, больше уже некуда, – затем подскочил к шлагбауму и торопливо поднял его. Я вновь нажал на акселератор, и в зеркальце мне была видна фигура парня – стоя на обочине по стойке "смирно", он пялился на машину оловянными глазами и отдавал честь; смех, да и только! "Джип" въехал на территорию лагеря.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я остановил машину возле длинного административного корпуса и, обернувшись назад, бросил девочкам:

– Приехали, вылезайте.

Они тут же суетливо подхватили свои чемоданчики и стали выбираться из "джипа"; мне нравилось наблюдать за сменой выражений на их лицах. Только что, пока мы ехали по территории, на них было написано откровенное девчоночье любопытство, воспитанницы крутили головами туда – сюда, пытаясь всё увидеть и рассмотреть. Теперь же, когда они были на месте, любопытство вновь сменилось волнением и тревогой; приоткрыв рты, девочки озирались, как бы заново разглядывая то место, где им предстояло провести без малого год.

Люба тоже вальяжно выбралась из машины, хлопнула дверцей. Настроение у неё, судя по всему, несколько улучшилось, и её вновь обуревала жажда деятельности, а именно – ввести новеньких в курс дела и заодно указать им их место, чтобы поменьше выпендривались. Желание унижать других было в Любе неистребимо, но как раз это желание и служило для пользы дела – многие девочки, впервые прибывающие сюда, были о себе чересчур высокого мнения и нуждались в хорошей встряске.

Я направился в высокие двери, и трое воспитанниц во главе с Любой последовали за мной. Мы шагали по светлым, почти что стерильно чистым коридорам, навстречу нам изредка попадались молодые мужчины и женщины – из административной обслуги лагеря. Я не оборачивался, но хорошо знал, как ведут себя девочки – точно так же, как и их многочисленные предшественницы: то есть вертят головой по сторонам, восхищённо толкают подружек и сдавленно, еле слышно, охают. Реакция всех новых воспитанниц была одинаковой – сладостное замирание пополам с не менее сладким страхом.

Мы вошли в кабинет главного администратора, и он тут же поднялся нам навстречу – руководство лагеря, в отличие от незадачливого охранника, хорошо знало меня в лицо и понимало, что боссы Конторы смотрят на лагерь моими глазами.

– Добрый день, господин куратор! – расплылся в улыбке хозяин кабинета, низенький толстячок с большой лысиной. – Новенькие?

– Как видите, Иван Михайлович, – я остановился, подталкивая девочек вперёд, и они внезапно засмущались. – Их трое, посмотрите, где есть вакантные места.

– Всех троих вместе или по раздельности? – поинтересовался услужливый администратор, тут же утыкаясь в свои бумаги. – Если вместе, то надо поискать...

Я бросил быстрый взгляд на воспитанниц – робость мешала им заговорить, но выражение лиц было очень красноречивым – конечно же, им хотелось и дальше оставаться втроём.

– Вместе, – кивнул я, и Люба за моей спиной недовольно кашлянула – ей – то, несомненно, хотелось, чтобы девочек разделили, так намного легче их обрабатывать; но я пока решил подождать с этим, а расселить их всегда успееется.

– Ага... ага... – бормотал администратор, водя пальцем по спискам. – Вот, нашёл! Три вакантных места у Филатовой, в пятом отряде. И возраст как раз подходящий.

– Ну и хорошо, – сказал я. – Запишите фамилии – Артамонова, Кривцова и Крамаренко, подробные данные вам потом принесут из здравпункта. Любовь Петровна, займитесь девочками.

Девушка сразу же оживилась – теперь она чувствовала себя в своей стихии. Повернувшись к воспитанницам, она заговорила всё тем же слащавым голосом, в котором, тем не менее, проскальзывали стальные нотки:

– Значит так, дорогие, сейчас получите на складе одежду – здесь в своём не ходят, привыкайте. Потом в душ, а оттуда – в здравпункт, на медкомиссию. Ну а после я вас отведу в жилой корпус, покажу вам, где вы будете жить.

– Любовь Петровна, а зачем медкомиссия? – робко поинтересовалась Артамонова, заглядывая моей помощнице в глаза. – Нас проверяли в интернате, мы все здоровы, так и в наших документах написано...

– Ваша интернатовская комиссия – детский сад, – безапелляционно заявила Люба, тряхнув головой. – Здесь вас проверят по – настоящему, у нас лучшие специалисты. Всё, разговоры окончены, идёмте получать одежду.

Будущие "Богини Спорта" покорно поплелись за девушкой, и я хо – рошо представлял, каково им сейчас. Конечно, в интернате девочки привыкли к строгим порядкам и к режиму дня, но здесь, в лагере, всё это во много раз жёстче. Теперь вольная жизнь для них окончена, и следующие десять месяцев они будут жить по свистку. Что же касается медкомиссии, то Артамонова не зря боялась её – здесь проверяли основательно и буквально всё, включая тщательнейший гинекологический осмотр. А уж коль у девочки действительно найдут лишние килограммы, то ей не позавидуешь; любительниц перекусить до изнеможения гоняли на бегущей дорожке и заставляли взвешиваться три раза в день.

Люба упругим шагом, вызывающе цокая каблучками, вышла из кабинета администратора; девочки последовали за ней. Я же повернулся к толстяку и поинтересовался:

– Иван Михайлович, а где сейчас Филатова?

Тот бросил взгляд на часы на стене – доходило десять вечера – и хмыкнул:

– Наверное, с отстающими занимается, у остальных – то отбой через пять минут. Сейчас посмотрю, у меня тут всё записано...

Вновь углубившись в свои бумаги, администратор после недолгих поисков изрёк:

– Ну вот, так и есть. По расписанию у неё сейчас занятия с неуспевающими, с двадцати двух до двадцати трёх. Корпус пять, это налево от главной аллеи...

– Ну, уж корпус – то я найду! – засмеялся я. – Вы ж не забывайте, Иван Михайлович, я уже второй год с вашим лагерем работаю, изучил его как свои пять пальцев.

Я направился к двери, у самого выхода остановился и напомнил:

– Данные на новеньких вам принесут. Сегодня, наверное, вряд ли, а вот завтра с утра ждите.

– Обязательно, обязательно, – закивал толстяк. – Всё оформлю, как полагается, я своё дело знаю...

– Ну вот и хорошо.

Идя по длинному коридору к выходу из административного корпуса, я размышлял о том, что страх в небольших дозах полезен. Со всеми служащими лагеря, включая его руководство, я всегда старался держаться немного снисходительно и в то же время высокомерно, давая понять, что от меня многое зависит. Вообще – то такое отношение к людям не было неотъемлемой составляющей моей натуры, но по – другому я вести себя просто не мог – специфика лагеря порождала множество соблазнов. Молодые, гармоничные тела воспитанниц влекли к себе, и случаев, когда кого – нибудь из персонала заставали в укромном уголке с девочкой, было не так уж мало.

Именно поэтому мне как куратору приходилось вызывать как в обслуге лагеря, так и в его руководстве здоровое чувство страха – чтобы поменьше зарились на юное мясо. Самого же меня девочки не интересовали ни в коей мере – мне вполне хватало мимолётных связей с инструкторами; кроме того, некоторые из них были моими постоянными любовницами – как, например, Мария Сергеевна Филатова, к которой я сейчас направлялся.

С этой статной особой 27 лет от роду, бывшей чемпионкой мира по лёгкой атлетике и участнице двух олимпиад, я познакомился около года назад. Меня сразу же привлекло её мощное, но чрезвычайно гармоничное тело, длинные сильные ноги и упругая грудь; в свою очередь, Мария Сергеевна, будучи женщиной практичной, сразу же сообразила, какие преимущества сулит ей связь со мной. Наше объяснение не отличалось многословностью – после отбоя я пригласил Филатову в свой гостиничный номер (была в лагере и своя гостиница – принимать различные инспекции и всяких важных шишек из Конторы, вроде меня), и она тут же согласилась, прекрасно зная, чем мы будем там заниматься.

После этого мы встречались регулярно – два – три раза в месяц, как правило, по ночам: всё дневное время было расписано у Марии Сергеевны по минутам. Женщина никогда не требовала с меня никаких обязательств и уже одним этим нравилась мне; кроме того, она была абсолютно неревнива, и мои другие романы не волновали её ни в коей мере.

Шагая в сгущающихся сумерках по заасфальтированным дорожкам, я добрался до пятого корпуса, в больших окнах которого горел свет. Это здание было исключительно учебным – здесь располагались два спортазала с гимнастическими снарядами, а во дворе размещалась беговая дорожка; все спальные корпуса помещались в другом конце лагеря.

Свободно ориентируясь в коридорах и переходах – здесь, как, впрочем, и во всех остальных строениях, я бывал сотни раз, – я без труда добрался до второго спортазала, из которого доносились характерные звуки – шлёпанье босых ног, стук тел, а также короткие команды Филатовой. Даже из коридора я слышал, что Мария Сергеевна раздражена – женщиной она была резкой, властной, и со своими воспитанницами обходилась круто; а уж неуспевающим и вовсе доставалось от неё на полную катушку.

– Виленская, ты что задницу выставила? – услышал я довольно – таки грубый окрик. – Ты должна прогнуться, прогнуться, понимаешь?! А задница твоя мне не нужна!

Уже стоя на пороге спортазала, я увидел ту, к которой обращалась Филатова – рослая красивая девочка с длинными косами беспомощно висела на брусьях, болтая ногами, и прогнуться, как того требовала инструктор, у неё никак не получалась. Зад девочки действительно был выставлен, и я нашёл его довольно красивым.

Услышав мои шаги, Мария Сергеевна обернулась и приветственно кивнула – при посторонних она держалась со мной очень ровно, всем своим видом демонстрируя, что я начальник, а она подчинённая. Но когда мы оставались наедине, всё менялось.

Вот и сейчас, повторив каждой из девочек её задание, Филатова пригласила меня в свой кабинет, плотно прикрыла дверь и тут же придвинулась ко мне вплотную:

– Здравствуй..

Её жаркое, внезапно сбившееся дыхание лучше всяких слов свидетельствовало, что и эту ночь женщина не против посвятить привычным утехам. Я чувствовал её крутое, очень сильное бедро, которым она прижалась ко мне, длинные каштановые волосы щекотали моё лицо.

– Спокойно, Мария, – улыбнувшись, я нежно, но решительно отодвинул её от себя. – Не наседай так сразу, имей терпение... Или не осталось уже терпежу?

– Так это у меня раньше всё в рекорды уходило, – улыбнулась Филатова, влажно блеснув белоснежными зубами. – А сейчас я особо не напрягаюсь, вот женское наружу и полезло... Слушай, у меня занятия до одиннадцати, подождёшь? А потом я этих куриц спроважу, тогда и отведём душу... Хочешь, прямо здесь, в спортзале, на матах?

– Да подожди ты, неугомонная! – засмеялся я. – Я же к тебе по делу пришёл.

Вздохнув, Мария Сергеевна отошла от меня на приличествующую дистанцию и, прислонившись к косяку, выразила готовность меня слушать. Руки женщины то расстёгивали, то застёгивали "молнию" на олимпийке, и я понимал, сколь сильно то неудовлетворённое желание, которое сейчас обуревает её – Филатова постоянно жила на территории лагеря и мужчин практически не видела; впрочем, это была проблема всех инструкторов.

– Так вот, Манюнь, – начал я, неторопливо прохаживаясь по кабинету. – Я сегодня привёз троих новеньких, и их определили в твой отряд. Говорю я тебе об этом для того, чтобы ты уделила им соответствующее внимание, особенно одной из них – у неё небольшой лишний вес, а кроме того, девочка, как я подозреваю, ленива.

– Какой у меня разговор с лентяйками, ты знаешь! – хищно улыбнулась Мария Сергеевна. – Поотжимается до блёва денька два – три, и тут же и прилежание появится, и усердие... Как её фамилия?

– Артамонова. Двое остальных – Крамаренко и Кривцова. У Крамаренко очень неплохие данные – и спортивные, и чисто внешние, поэтому работай с ней с дальним прицелом. Усекаешь?

– Готовить её к классу "элит"? – приподняла бровь женщина. – Не преувеличиваешь?

– Посмотришь сама. На мой взгляд, девочка очень перспективная, так что имей в виду... А третья, Кривцова – обычный середнячок. Способности очень неплохие, но не более того. Впрочем, коррективы сама внесёшь, будешь мне регулярно докладывать.

– Они тебя интересуют?

– Как спортсменки, не более того. Ты сама знаешь, нимфетки меня не привлекают, я люблю зрелых женщин... Как ты.

С улыбкой я дотронулся до острых грудей Филатовой, и женщина тут же отозвалась на мою ласку – резко подалась вперёд, вновь при – жимаясь ко мне. Но я с негромким смехом оттолкнул её:

– Да успокойся, экая ты горячая... Уж и дотронуться нельзя.

– Подожди до одиннадцати, а? – умоляюще взглянула на меня Мария Сергеевна. – Охота сил нет как, от самообслуживания тошнит уже... Ну подожди, что тебе стоит?

– Ну ладно, ладно, – засмеялся я. – Иди давай к своим девчонкам, а я посмотрю, как ты их гоняешь.

Вмиг оживившаяся Филатова озорно подмигнула мне и змейкой выскользнула из кабинета; я подумал, что, пожалуй, оказал неволь – ную услугу тем девочкам, что занимались сейчас в спортзале – благодушно настроенная Мария Сергеевна не станет теперь особо свирепствовать, да и вообще, скорее всего, отпустит их пораньше. "А откажи я Машке сейчас – совсем замордовала бы бедняжек, – подумалось мне. – Верно говорят, нет ничего хуже и опаснее неудовлетворённой женщины, особенно такой, как Манюня – огонь – баба!"

Усевшись на скамеечку возле стены, я лениво скользил взглядом по занимающимся воспитанницам – их было человек шесть – семь, не больше. У каждой из них было своё слабое место, на него – то и делала упор Филатова – уже упомянутая Виленская по – прежнему тужилась на брусьях, едва ли не пуская слюни от натуги; худенькая белобрысая девочка отчаянно извивалась на перекладине, пытаясь подтянуться в очередной раз; крупная, уже довольно взрослая воспитанница лет n – 16 безуспешно пыталась сесть на шпагат. Резкие окрики Марии Сергеевны подхлёстывали их, инструктор не скупилась на крепкие выражения.

К возможности переспать с Филатовой этой ночью я относился довольно спокойно – при желании я всегда мог найти себе женщину. Но для Марии Сергеевны каждая наша физическая близость была событием, и сейчас вся её фигура выдавала явное нетерпение. Пожалуй, я даже недооценил степень этого нетерпения, потому что уже в половине одиннадцатого Филатова бросила:

– Всё, бездельницы, на сегодня хватит. Быстро в душ и в койки, зав – тра занимаемся по полной программе.

Обрадованные столь неожиданно привалившим счастьем девочки тут же выскользнули из спортзала, не дожидаясь, пока строгая наставница передумает, а Мария Сергеевна, едва дождавшись, пока шаги последней из них затихли в коридоре, стремительно метнулась ко мне.

– Дура, дверь запри... – пробормотал я, но женщина лишь отмахнулась, прямо на ходу энергично стаскивая с себя одежду.

Всё дальнейшее потонуло в тумане сладострастия.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Утром я проснулся довольно поздно – мы развлекались то ли до двух, то ли до трёх ночи, после чего разомлевшая, насытившаяся Мария Сергеевна убежала к себе, мазнув меня на прощание благодарным взглядом; я же направился в свой номер и завалился спать.

Приведя себя в порядок и позавтракав, я вновь посетил администратора Ивана Михайловича – узнать, принесли ли из здравпункта данные на новеньких девочек, а заодно и самому ознакомиться с ними. Как и следовало ожидать, всё оказалось в полном порядке, администратор с масляной улыбочкой доложил, что сведения о воспитанницах уже занесены им в реестр; усевшись в кресло, я принялся изучать вердикт медкомиссии.

Все трое, как и говорили, оказались девственницами; это меня порадовало – девственницы ценились гораздо выше, и ряд трюков, на которые были способны только они, стоил бешеных денег. Склонности к лесбиянству не было ни у одной из них (специальные психологические тесты позволяли определить это с большой долей вероятности), лишь у Артамоновой обнаружились лёгкие признаки бисексуальности.

Кроме того, у той же Артамоновой придирчивая комиссия нашла всё – таки лишний вес – два килограмма, и теперь девочку ожидал моцион на бегущей дорожке под чутким руководством Марии Сергеевны Филатовой. Остальные двое были в полном порядке – никаких болезней, никаких травм, здоровы стопроцентно.

Вернув бумаги администратору и справившись у него, где сейчас занимается отряд Филатовой, я направился туда – посмотреть, как новенькие впишутся в коллектив. Утренняя линейка, конечно же, уже давно прошла, но дообеденные занятия были в самом разгаре.