Чтобы выполнить ее просьбу, мне необходимо провести одну операцию – снять трусы. Пришлось покинуть мою прелесть на время подготовки, но я быстро вернулся в исходное положение. Оксаночка обхватила за шею и прижалась своим телом. Мне же надо попасть к ней внутрь. Дружок конечно несгибаем и тверд, но вот попадать в подружку еще не научился. Первые попытки не увенчались успехом, а только позволили нашим органам потереться друг об дружку. Пришлось направлять рукой. Я почти наваливаюсь на Оксаночку, но та молчит и все прижимается ко мне.

Войти оказалось не так уж и просто. Смазки хватало, а вот сам вход в пещерку был узковат, по сравнению с моим инструментом. При этом даже просто найти вход оказалось затруднительно. Однако я справился с этой задачей. Головка уперлась в щелочку и стала медленно раздвигать ее. Ощущение от проникновения в вагину – потрясающие: тепло, давление, смазка, плотный контакт. Я медленно погружаюсь в Оксаночку и наслаждаюсь этим. Сопротивления моему продвижению нет, Оксаночка не кричит и не дергается от боли. Значит она действительно устранила свою природную преграду. Тем лучше. Начинаем фрикции. Как там, в детской поговорке:. Мне действительно приятно. Оксанка вцепилась в меня, не оторвать, часто дышит мне в ухо.

А это что такое? Мой фаллос сдавили мышцы вагины. Ей тоже приятно, она распаляется от моих движений. Насколько я помню, а помню я смутно у нее ощущение от давления фаллоса о внутренние органы должно вызывать волнообразные наплывы напряжения, которые иногда вызывают спазматическое сокращение внутренних мышц, а по телу разливается зуд нетерпения и желания продолжить. Это же напряжение заставляет Оксаночку стонать, что подхлестывает меня.

Постепенно ускоряем темп. Мой инструмент уже не просто твердый, он каменный, и доставляет мне наслаждение. Он утопает в тепле лона Оксаночки, ласкается об ее органы, впитывает ее соки. Мы сами вспотели, и наши тела проскальзывают в такт моим движениям.

А стоять на локоточках, нависнув над Оксаночкой, тяжеловато, но она, кажется, уже начинает подходить к вершине. Вагина сокращается все чаще, и в такт им раздаются стоны моей красавицы. Надо выдержать. Я глубоко проникаю в плоть Оксаночки. Ритмичные движения все – таки делают свое дело. Оксаночка кричит, выгибается, мечется подо мной, а затем вжимается в мое тело. Мне трудно, но я не могу остановиться. Я сам на грани оргазма. Только как мне поступить? О предохранении мы не позаботились, а сразу перешли к любовным утехам. Кончит в Оксанку? Нельзя. Надо выходить. Но ведь хочется.

Моя девочка расслабилась, отпустила меня. Надо пользоваться моментом. Приподняться и лечь сбоку, хоть руки отдохнут. А закончим мы привычным способом. Рукой обхватил ствол и быстро заработал, доводя себя до кондиции.

– На меня, – просит Оксанка, наблюдая за моими манипуляциями.

Направляю ствол в ее сторону. Момент истины близок, он приближается неумолимо, заставляя меня мобилизовать все свои резервы. Струя вырвалась из головки и полетела прямо на грудь Оксаночки. Такого не ожидал и я, зато последующие извержения пришлись ей на живот. На этот раз их было довольно много, так кА я не занимался собой порядочно, если вспомнить все последние события.

Пришло облегчение. Я завалился рядом с Оксанкой. Та прижалась ко мне всем телом, положив руку на мою грудь, закинув ногу и размазывая семя между нашими телами. Ее тело приносило умиротворенность и радость. Я обнял ее, наслаждаясь ее обнаженным телом.

– Ты сводишь меня с ума, – доверилась Оксаночка.

– Ты сама сведешь, кого хочешь, – отвечаю я, целуя в краешек губ. Ее пальчик скользит по моей щеке.

– Я сильно распутная?

– Ты распутна настолько, что нравишься мне.

– Мне так хорошо с тобой, – она устраивается у меня на плече.

– Нам хорошо вдвоем, – подытожил я.

– Да, – соглашается Оксаночка. – Хочу быть вместе с тобой.

– Ты со мной. И внешне и внутри.

– Тебе понравилось? – она вновь подняла голову и смотрит на меня.

– Да. Ты реализуешь мои мечты.

– Как и ты. Вот бы все это заснять.

Оксанка продолжает меня удивлять. Кажется ее сексуальный аппетит очень большой.

– Серьезно?

– Угу. Посмотреть на себя со стороны. Я часто мечтала побыть на месте актрис в фильме или журнале, разглядывала себя в зеркало, думая как буду выглядеть со стороны.

– Выглядишь возбуждающее. Лучше всех моделей и актрис

– Болтун.

– Хочешь сниматься в фильмах для взрослых?

– Вряд ли. Я хочу быть с тобой. Тогда я согласна на все, и все хочу.

– Я твой катализатор.

– Ты дал мне почувствовать себя женщиной. Без тебя я не ощущаю ничего.

– Наговорила:

– Я серьезно, – возразила Оксанка. – Она мне так и сказала:.

– Кто сказал?

– Галина Александровна.

– А – а – а. – понял я, и сопоставил некоторые факты. – Поэтому ты мне и заехала по физии?

– Угу.

Их прихожей донесся звук открываемой входной двери. Родители!!! А мы в таком виде!!!

– Встаем, – скомандовал я.

– Зачем.

– Предки вернулись.

– Ну и что?

– Ты не боишься?

– Ни капельки. Я же говорила – с тобой мне ничего не страшно. Пусть видят, что нам хорошо.

– Извращенка.

– Твоя извращенка. – смеется Оксанка. Слава богу, я хоть дверь прикрыл.

Как ни странно, мы продолжаем лежать, тесно прижавшись, и слушаем, как родители хлопочут по своим делам в доме.

– Самая дорогая извращенка, – я крепко целую ее в губы. Она с готовностью отвечает.

– Валик ты спишь? – спрашивает мама из – за двери. Откуда она знает, что я дома? Где мы оставили следы? Кофе? Да. Все? Нет, еще обувь на входе: моя и Оксанки.

– Да, – отвечаю я, – Мы тут с Оксаной, алгебру делаем. Сама Оксаночка, беззвучно смеется.

– Не буду мешать. Только смотри уже поздно становиться.

Мама оставляет нас в покое. Хорошо, что она не обращает на мои странности внимания. Спасибо Наставница. А Оксанка снова устраивается у меня на плече. Ей все нипочем. Но как приятно держать ее обнаженную в своих объятиях. Не хочется думать ни о чем, а просто наслаждаться ощущением тел и чувством близости.

Мы лежим, не шевелясь, минут десять.

– В самом деле, поздно уже. Твои беспокоиться будут.

– Угу, – мурлычет в полусне Оксаночка.

– Оксаночка, ты слышишь меня?

– Угу.

– Женщина, как тебе не стыдно?

– Стыдно, когда нечего показать.

– Встаем, – и первым подаю пример, освобождаясь от ее объятий.

Помыться мы не сможем, придется обойтись пока без душа. Натягиваю трусы, собираю одежду Оксанки и отдаю ей и продолжаю облачаться дальше. Та тоже начинает одеваться, не стесняясь меня. Наблюдать, как собирается женщина, тоже удовольствие, и я не преминул им воспользоваться. Оксанка собралась довольно быстро. Вещей на ней было и так мало. Вот только прическу ей пришлось поправлять без зеркала. Такого добра пока в моей комнате не водилось, а надо, в конце концов, его завести, ведь и мне тоже может оно понадобиться.

– Я готова, – доложила Оксанка.

– Алгебру не забудь, – подшучиваю над ней.

– Я тебе такую алгебру закачу:

– Верю, верю, – спешу ее успокоить ее. – Только у тебя мы алгеброй занимались, здесь – тоже.

– Значит, у нас будет теперь две алгебры. Одна для школы, а другая – для нас двоих.

– Вторая алгебра мне нравиться больше.

– И мне нравиться, – она потянулась ко мне, и я не смог отказаться обнять и поцеловать ее.

– Идем.

Мы вышли из нашего убежища. Мама и папа сидели в зале и смотрели телевизор.

– Я провожу Оксану, – сообщил я им.

– Хорошо, Валик, – обернулась мама.

– До свидания, – скромно попрощалась Оксаночка.

– До свидания.

На улице темно. В наших переулках без освещения можно и ногу подвернуть, если не быть осторожным. Оксаночка идет под руку, и прижимается ко мне. Она ворвалась в мою жизнь, как яркий метеор и застряла в ней прочно и скорей всего навсегда. Смогу ли я порвать с нею? Честно говоря, не знаю, но чувствую, что это не получиться просто. Она вся раскрылась мне навстречу внезапно, бесстыдно, откровенно. Она стала женщиной для Валентина. Для того Валика, который становится Вальрисой, и сам уже многого в себе не понимает. Она действительно поддерживает и стабилизирует мою мужскую половину, и испытывает от этого радость и наслаждение.

Сегодняшнее бесстыдство и распущенность для меня откровение. Откровение и для всех остальных, если судить по окружающим, которые знают ее как примерную и послушную девочку. Притворство это? Влияние второй моей ипостаси, или кого – то связанного с нею? Можно быть распущенным сверх меры в мечтах дома и одновременно образцом для окружающих. Человек с двойным дном. Как и я. Только ее двойственность теперь может исчезнуть, и она станет самой счастливой девчонкой на свете. Может именно этого она и хочет?

– Завтра зайдешь? – интересуется Оксаночка. – Делать Алгебру.

– Завтра занят, – с неохотой отвечаю я, так как должен быть у Адари. – Но алгебру мы не можем бросить.

– У тебя появились какие – то секретные дела.

Она намекает на тот день, когда я встречался с Виктором Андреевичем.

– Это связано с моим вторым я, – выдаю ей полуправду.

– Твое второе я меня тоже очень интересует.

– Всему свое время.

– Наше время уже наступило, – заявляет она и прижимается ко мне всем телом. Мы как раз находимся у нее в подъезде, поэтому я ее от души целую.

– Беги. Никуда я от тебя не скроюсь.

– Это точно, – и она убежала вверх.