Снова потянулись минуты. Нежный голос, тупая боль и оцепенение, манящая возможность прекратить все это разом, дикие звонки будильника, прерывавшие попытки забыться во сне. Первый, второй, третий. В очередной раз, открыв глаза и привычно задержав взгляд на мониторе, Лина заметила на клавиатуре тот кусочек пирожного. Откуда они знают, что она любит? Они действительно проверили все. Лина вдруг поняла, что теперь она никто – она больше не снимает квартиру на Балаклавском проспекте, больше не студентка второго курса филологического факультета, а друзья знают ее как девушку, вдруг уставшую от Москвы и уже куда – то уехавшую. Родители даже не подумают проверить, как у нее дела, пока она не позвонит и не извинится, а даже если проверят – ее телефон у хозяев, и они наверняка уже все продумали. Она лихорадочно искала, за какую ниточку можно уцепиться, но тщетно. Мира за пределами этого зала у нее больше не было. Не было у нее и слез, только поэтому она не плакала. Она знала, что это конец. Дождавшись, когда запись вернется к первым словам приготовленного для нее текста, она зашептала: "Лина – хорошая:" : Звонок. Приближался вечер – было уже около шести, и надежда, что хозяева придут и освободят ее, постепенно сняла полуобморочное состояние последних часов. На каждый чудившийся ей шорох у двери Лина, превозмогая боль, поворачивалась, и глупая восторженная улыбка озаряла ее лицо. Она не знала, почему улыбалась. Девушка все так же ненавидела их, но вся ее жизнь теперь принадлежала этим людям, от них зависело любое ее действие. И они могли причинять ей нестерпимую боль, унижать ее, а могли – наоборот – развязать эти проклятые бинты и выключить запись. И она сквозь слезы улыбалась, чтобы сделать им приятно, смирившись со своей судьбой. Весь мир – этот зал, и ее жизнь – это их собственность.

Наконец, дверь действительно открылась. Вошедшие Олег Романович и Вагит были в спортивных костюмах, за ними из женской раздевалки появились Марина Аркадьевна и Татьяна Борисовна. Третью женщину она узнала по фотографии – Светлана Сергеевна. Почти сразу в зал зашли и остальные.

– ну что, Бэмби? Как ты собираешься вести себя теперь? – сказал Сергей Петрович, обняв ее талию сзади. Давайте посмотрим, что она нам наговорила. Михаил Петрович отвязал ноутбук от ее ног и повернул к себе. Он открыл диаграмму записи и выделил всплески звука. – вот смотри, Бэмби. Час ночи. Послышался совсем слабый шелест, где едва можно было различить слова "Лина", "послушная", и какие – то ругательства. Он поморщился, и промотал к последнему отрывку – самому длинному на диаграмме – "Лина хорошая и послушная девочка. Мир Лины – этот зал, а все люди в нем – Сергей Геннадьевич, Олег Романович, Вагит, Владислав Михайлович, Михаил Петрович, Марина Аркадьевна, Татьяна Борисовна, Светлана Сергеевна – это ее хозяева, слову которых Лина повинуется. Лина выполняет все желания хозяев, радует их, насколько способна, и больше смерти боится доставить им неудовольствие. Счастье для Лины – наслаждение хозяина, а высшая похвала – возможность поцеловать ему руку:" Лина согласно закивала, насколько позволяла натянутая за затылком веревка, переводя взгляд с кроссовок одного на другого, боясь, что ей не поверят. Что толку в ее сопротивлении. Она просто будет делать то, для чего создана – доставлять им радость, тихо ненавидя и мечтая о прошлом.

Сразу несколько рук трепали ее волосы, ласкали ее тело, нежно похлопывали по щекам и почесывали за ухом, а она шептала – Лина хорошая собачка: Лина послушная: повинуется... Марина Аркадьевна подняла с клавиатуры кусочек пирожного и поднесла его ко рту Лины на открытой ладони. Девушка с готовностью схватила его губами и попыталась проглотить, что получилось не сразу. Потом еще один и еще. Будь у нее хвост, она бы им виляла. Ей вдруг стало безумно приятно, что у нее такие заботливые хозяева.

Вагит сказал что – то вроде "вах, как хорошо висит! Даже жалко отпускат, такое маладое тело, растянутое, сэксуалное! Я прям от одного вида кончаю!" его рука – а это явно была его рука бегала по ее телу, ощупывая его, проверяя силу натяжения. Что произошло потом, она не совсем поняла – напряжение вдруг исчезло, и в глазах замелькало, а кто – то сзади мягко ее поддерживал, обхватив одной рукой голову, другой живот. Потом ее положили на пол. Лина не знала, сколько пролежала. Все тело ощущалось каким – то сморщенным, и в то же время расслабленным и умиротворенным. Дыхание выровнялось. Но управлять своим телом Лина не могла, только лежать и дышать, закрыв глаза, наслаждаясь покоем. ей было тяжело от мысли, чем она стала ради этого покоя, но сейчас самым страшным на свете казалось снова стать струной между сиденьем и ручкой того тренажера. Постепенно появилось и стало нарастать покалывание, и ей захотелось петь – возвращалось ощущение рук и ног. Спустя то ли час, то ли неделю она уже смогла перекатиться живот и слегка приподняться, оглядываясь. Еще немного времени, и зрение прояснилось, настолько, что она могла увидеть, что ее хозяева были уже не в спортивной одежде, а в рабочей форме, – они чем – то обклеивали стены, вешали непонятные устройства над окнами. Татьяна Борисовна заметила, что Лина очнулась.

– ребята, наша радость проснулась!

Все тут же бросили свои занятия и столпились вокруг нее. "Линочка, какая красавица!" "верная Бэмби, ты такая прелесть!". Лина обреченно начала повторять заученный текст, чем заслужила новые потрепывания по волосам и почесывания за ухом. Кто – то проник между ее ног и два мокрых пальца скользнули в ее влагалище; от неожиданности Лина дернулась.

– ну вот она опят начинаэт. Лина, я расстроэн!

Девушка замерла. Послышались шаги, потом резкий свист и попу ожгла плеть. Лина вскрикнула и, схватив ближайшую ладонь, забормотала, прерываясь на поцелуи.

– я не хотела! Правда! Я просто не ожидала, я никогда больше так не буду! Честное слово!

Снова свист, и еще один удар. Мучивший ее голос вернулся, но теперь был не вкрадчивым и нежным, а раздраженным:

– во – первых, никому не интересно, почему ты не повинуешься. Но ты нарушила клятву. Лина послушная! Лина повинуется! Повтори!

– Лина хорошая и послушная девочка, слову хозяев Лина повинуется:

Свист, удар, вскрик.

– во – вторых, ты не должна говорить "я". Лина – хорошая девочка. Лина больше так никогда не поступит. Лина хочет кушать. Впрочем, это забудь, мы знаем когда ты хочешь кушать, а когда нет. Лина рада чувствовать, что интересна вам, хозяин Вагит. Лина сделает все чтобы вам было удобно исследовать ее. Повторяй.

– Лина рада чувствовать, что интересна хозяину Вагиту. Лина сделает все чтобы ему было удобно исследовать ее.

Свист, удар, вскрик.

– тогда встань в свою обычную позу, и ноги раздвинь!

Лина поняла, какую позу они имели в виду, и, встав на четвереньки, развела колени, насколько смогла, почти коснувшись промежностью пола, и вместо поощрения получила удар плетью прямо по ней, но сдержалась и не свела ног.

– Шире! Еще шире!

– я: то есть: Лина, Лина больше не может, не может шире. Правда, правда, правда не может!

– ну ладно, хватит. Третье. Произнеси рассказ о себе еще раз.

Лина произнесла.

– молодец. Обрати внимание: поцеловать руку – высшая похвала. А ты целовала мою руку после того как совершила серьезнейший проступок. Ты заслужила еще удары?

– но: но: да, хозяйка. Заслужила.

Удар, вскрик. Удар, вскрик, еще удар.

– да, и последнее. Извинись перед хозяином Вагитом. И расскажи, чему научилась. Увидев перед собой его ноги, Лина начала говорить, быстро – боясь, что он будет недоволен.

– Хозяин Вагит, Лина очень очень сожалеет о том, что сделала. Лина рада чувствовать, что интересна вам, хозяин Вагит. Лина сделает все, чтобы вам было удобно исследовать ее.

Вместо ответа он наклонился и поднес к ее лицу кусочек пирожного, она тут же его проглотила, глядя на ладонь благодарными глазами. Он не убирал руку, и Лина неуверенно ее лизнула.

– Маладэц, быстро учитса. Я доволэн.

Она вновь почувствовала чьи – то пальцы у своих широко раскрытых дырочек, и шумно вздохнула, но сдержалась и застыла. Поиграв с ее губками, пальцы проникли внутрь и нащупали девственную плеву.

– смотрите – ка, а Бэмби ведь ни разу не была под кобелем.

Все поспешили выразить свой восторг. Каждый затем лично проверил пленочку в ее влагалище. Они ощупывали ее живот, обнимали за бедра, гладили и щипали грудь. Осмотр продолжался некоторое время, потом все вернулись к своим занятиям, а ей разрешили лечь на коврике в углу. В конце дня на окнах появились автоматически закрывающиеся стальные решетки, двери, стены и потолки были обиты мягким материалом, словно в палате сумасшедшего дома, зеркала повесили поверх них, а стенд со свободными весами заменен новым, оборудованным дверцами и защелками.

На следующее утро Лину разбудили Светлана Сергеевна и Михаил Петрович, который пнул ее носком ботинка. Лина вскочила на колени, потирая ушибленное место. Он схватил свою собачку за шею и бросил на четвереньки.

– Лина, у нас со Светой свободный день, и мы решили тебя немного подрессировать. Во – первых, ты должна встречать гостей у двери и радоваться их приходу, а не дрыхнуть тут, пока нам приходится самим наливать себе воды. Ясно? Хорошо. Второе, где ты видела собачку на двух ногах? Передвигаешься ты на четвереньках, как хорошая девочка. Вот тебе пара наколенников. Может, позже мы и научим тебя ходить на двух ногах, а сейчас подниматься с четырех конечностей тебе можно только в баре, чтобы порадовать нас коктейлем. Надевай наколенники, и идем за мной.

Лина ползла, неловко перебирая ногами и руками, через раздевалку и прихожую.

– теперь я выйду и войду снова, а ты будешь меня приветствовать. – Дверь захлопнулась, а когда открылась снова, Лина уже терлась щекой о колено хозяина. Он приветливо почесал ее за ушком, чему она была несказанно рада. – отлично. Хорошая собачка. Что это?

– это: ошейник, хозяин.

– правильно. Одень его и застегни. – Лина повиновалась и вернула ключ от замочка. Он схватил ошейник и потянул вверх. Руки Лины оторвались от пола, девушка задыхалась, но она не решалась подползти поближе, чтобы иметь возможность стоять на коленях. – Хорошая собачка. У всех есть поводки, а если ты нас огорчишь, то к ошейнику придется пристегнуть цепь. Ты, наверное, уже видела ее, в углу к стене прикреплена. Также для наказания есть вот этот намордник – честно говоря, я не знаю, как ты будешь есть с надетым намордником.

Он отпустил ошейник, и девушка, которая все больше чувствовала себя собачкой, зашлась в кашле. Следующими правилами оказались запрет на любые манипуляции руками, кроме как если поступит прямой приказ – собачка все всегда делает ртом и зубками. Далее, она была обязана по полтора часа в сутки – ни больше, ни меньше – заниматься фитнесом, когда хозяева отсутствуют. Только на это время не распространялся запрет на действия руками и прямохождение – хозяева заботились о физической форме своего питомца. За время лекции Светлана Сергеевна постелила в углу зала настоящий собачий коврик и поставила две миски – для воды и еды. Когда Лине разрешили поесть, и она доковыляла до мисок, то обнаружила в них кроме воды сухой собачий корм. Не решаясь возражать, она зарылась в корм лицом и начала, давясь, есть его – есть хоть что – то за эти два дня, кроме кусочков пирожных. Таких вкусных пирожных:

Через минуту Михаил Петрович резко дернул за ошейник, Лина перевернулась в воздухе и упала на спину, снова закашлявшись.

– хватит, – спокойно заметил он, и потянул ее за поводок в прихожую. Он устроился на диване рядом Светланой Сергеевной, поманил Лину поближе и приказал "сидеть". Лина опустила таз на голени и выпрямила руки, устроившись прямо у ног хозяина, который наклонился потрепать ее волосы.

– молодец, хорошая собачка. А теперь дай лапы. – он взял ее ладони и опустил их на свои бедра, после чего расстегнул джинсы и опустил резинку трусов. – а теперь приступим к самой важно части дрессировки. Повтори, что для тебя высшее счастье?

– наслаждение хозяина:

– ну тогда доставь мне это наслаждение. Ты, наверное, не умеешь. Но я буду лоялен. Я тебя научу. Приступай.

Лина сломалась еще там, разрываемая с силой в полтонны, с голосом в ее голове и кусочком пирожного, который лишил ее веры. Теперь она знала только, что эти комнаты – ее мир, а наслаждение ненавистного хозяина – ее счастье. она также осознавала, что ее счастье – это воспоминания о прошлом, когда она училась, общалась с друзьями, ходила в клубы. Теперь ходить она будет на четвереньках, учиться – науке доставлять радость хозяевам, про общение можно забыть. А постепенно она забудет и все, что было до этого зала и этого ошейника. Да и она ли это два дня назад шла в новый фитнесс – клуб, радуясь хорошей погоде? Наверное, исчезнет и ненависть. Лина будет благодарно лизать руки, кормящие ее пирожными, радостно тереться щекой о ноги входящих, к своему восторгу научится великолепно вылизывать их члены и быстро скакать на четырех лапах.

Продолжение, наверное, следует.

(ужас, чего тока не напридумываешь с нефиг делать!:) )