Дальше всё было уже проще. Я настолько возбудилась, что не чувствовала обиды и боли, послушно подставляя свои отверстия под их восхитительные пряные члены. Да и соскучившиеся по женщине кавказцы не хотели больше меня мучать. Хотели только ебать, и ебали. Они входили в зад, и во влагалище, засовывали два члена мне за щёки, вертели меня во всяких позах, как хотели, но довольно быстро заполнили меня своей спермой. Один – во влагалище, другой в задний проход. недолго отдохнув, они пошли на второй заход. Как я поняла по их разговорам, они сильно спешили. Кончив по два раза, они начали одеваться. Но я никак не могла кончить под ними – их ведь не интересовали мои чувства, они думали только о себе. Я осталась голой стоять на четвереньках на полу, просунув руку под животом и пыталась кончить. Но меня прервал сильный удар босой ногой сзади, по ягодицам. То что называется грубым словом – подсрачник. Я опрокинулась, и уже подкатывавший оргазм исчез вместе с возбужденим.

– Давай тряпкы на портянкы, сучка!

Я нашла старые чистые тряпки и отдала мальчикам. Грязные портянки остались под кроватью. Они собирались, а я безмолвно смотрела, как они забрали мой паспорт, ключ от моей двери.

– Мы еще вэрнэмься, нэ вздумай мэнять замок, – сказал Фариз.

– А стуканешь кому – порвьом паcпарт! – добавил Ахмет.

Так я пошла по рукам солдат. Ахмет и Фариз которые трахали меня почти каждую неделю, уволились через год, а паспорт и ключ отдали своим сменщикам.

Эти солдаты начали ходить ко мне втроём. Они делали со мной всё, что хотели.

Многое провоцировала я сама. Всё таки я очень чувствительная женщина, а групповой секс разбудил во мне такое, что временами я пугалась своим желаниям. Мне казалось, что я стала безумной нимфоманкой, которая никогда не остановится.

А вчера приехал Алик. Он вернулся из дисбата, и его встречали как национального героя. Советы и русские посадили настоящего джигита.

Ко мне в комнату ворвались трое.

Меня раздели догола, завернули в брезент, и поенсли к КАМАЗу, стоявшему во дворе. Там меня стряхнули с брезента в открытый люк бочки с пищевыми отходами – а попросту, помоями. Голенькая, я целых два часа тряслась в вонючем баке, падая на поворотах в зловонную скользкую жижу, пытаясь удержаться на ногах.

Местные военные сочувствовали Алику и считали, что он пострадал от русских, потому дали ему воинское звание сержанта, и поставили командовать хоз – взводом. Служи как кум – королю. Выходишь из своей комнаты раз в день и просто бьешь провинившихся.

Меня отмыли, и привели к Алику. Но это был уже не тот ласковый и хороший Алик. Он превратился в чудовище, в животное.

Там на грязном вонючем свинарнике он и начал издеваться надо мной. Я спала у него в ногах, и выполняла любые прихоти.

Сперва он выдергивал волосы на лобке и подмышками плоскогубцами. . Это было очень больно, я кричала, но после дисбата Алик стал очень упорным.

Через неделю мои срамные места стали полностью беззащитными. Ужасная депиляция.

Ещё он заставлял меня маршировать голой, прицепив к соскам и половым губам прищепки с грузилами.

Мою грудь Алик мял ногами, я ложила грудь на скамью, он становился на нее ногами и давил что есть силы. Бил по ней палкой. Синяки с несчастных сисечек не сходили, и скоро вся грудь стала багрово – синей. Любимым его развлечением было тушить сигареты об мои соски и кружочки вокруг них.

Быстро обнаружив, что за время его отсидки мои отверстия стали шире, он просто озверел. Алик сказал мне, что вообще разорвёт меня, чтобы стало видно, какая я проблядь. Начал с того, что засовывал во влагалище сперва узкие бутылки из под пепси, потом в дело пошли более широкие от лимонада, и от водки. Потом он задумал просунуть руку. Конечно, у него не получилось. Тогда он заставил меня просунуть во влагалище бутылку из под водки и в анус – из под пепси – колы. Закрепив их солдатскими ремнями у меня на поясе, он не разрешал вынимать бутылки. Ходить было очень трудно – враскорячку, отклячив назад попочку. Очень скоро влагалище растянулось и попа тоже. Увидев это, Алик загнал в попочку бутылку от водки, а во влагалище – винную. Боль была жуткой, хоть отверстия и привыкли к бутылкам, но он делал всё грубо, ужасно сильно втыкая. Я почти не могла ходить. И всё это время я должна была постоянно выражать свою преданность Алику. Если он считал, что я недостаточно нежна и ласкова к нему, то наказывал меня.

Мой день начинался так. В 6 часов утра я просыпалась, одевалась в форму одежды номер 1, и шла мыться. Воду нужно было набрать в колодце, стоявшем во дворе. Я должна была помытся и накрасится до 7 часов утра. после семи я шла будить Алика. подойдя к его постели, нужно было стать на колени и сосать его пальцы ног. Постепенно он начинал шевелится, это означало, что можно было брать в рот член. Я мыла рот после его ног, и ласкала его опавший член. Тот приподнимался, набухал у меня во рту. Ноги затекали в неудобной позе, но выпускать член изо рта не разрешалось. Алик просыпался, и я сосала ему до тех пор, пока он не заливал спермой мой рот. Выплёвывать запрещалось. Я всегда проглатывала его сперму. Поддрачивая себя пальцами, я стремилась кончить одновременно с ним. Он вставал, шел в туалет, после чего я слизывала капельки мочи с его члена.

Потом было "построение" и форма одежды номер 2. Если форма одежды 1 была простой – полностью обнаженной, то номер 2 – с бутылками в писе и попе, в босоножках, вырезанных из кирзовых сапог, лифчике с отверстиями для сосков. Дополняла вид сбруя на поясе, которая держала бутылки между ног. На "построении" я становилась на табуретку, на нее ставила вторую, и залазила сверху. После этого я читала стих из айзербаджанской книжки, который мне Алик задавал выучить вечером. И докладывала заранее заученный доклад:

"Товарищ командир, ефрейтор Лариса Проблядь к приёму замечаний готова.

Расширители дырок не месте, форма одежды номер 2. "

То что было дальше, я просто не хочу рассказывать. Я сама во всём виновата.

Через 2 недели я надоела Алику. Он решил наградить свой взвод за хорошую службу. Нужно сказать, что во взводе были в основном грубые, необразованные солдаты из села – они были настолько тупыми и грязными, что им не доверяли оружия. Мою шею прищемили колодкой, а обнаженная попа торчала кверху. Меня трахали трое суток, почти без перерыва, на ночь выпускали из колодки на 3 часа поспать, остальное время 15 голодных айзеров тыкали в мои отверстия свои толстые отростки. Больше всего им нравилось загонять член глубоко в моё горло, я давилась и кашляла, но глотала член до конца. Другим развлечением было засовывать мне во влагалище ноги и бутылки. Когда они пресытились мною, то решили совсем испоганить мое тело – и сделали эти ужасные татуировки у меня на груди. Я плакала и просила их не уродовать меня, но их это еще больше заводило. Потом они обоссали меня с ног до головы и посадили в бочку с отходами. Через 2 часа я уже вернулась в свою комнату.

Плача, Лариса показывала свежие уродливые татуировки у себя на груди.

– Они таки вернули его мне – Лариса показала свой паспорт.

Слипшийся, в помоях, с подтекающими чернилами. Расписанный неприличными рисунками и надписями ДМБ. – Куда я теперь с таким?

Оля предложила Ларисе пожить у нее в комнате, пока не сойдут синяки, чтобы айзеры не пришли к ней еще раз. Сочувствуя ей, Оля предложила Ларисе свою кровать, а сама легла на полу. Первую ночь Лариса спала как убитая, а во вторую ночь, как только стемнело, заплакала, не давая заснуть своей молодой подруге.

Оле стало жалко несчастную, и она обняла её, и пыталась успокоить. Лариса прижалась к ней, и припала к её груди влажными губами. Оля оторопела. Никогда раньше её не целовала женщина так откровенно. Она почувствовала какой то необычный запах. Откровенный, резкий. Так пахло влагалище Ларисы. Ольга поняла что та сильно возбудилась, и с некоторым отвращением отстранилась от Лары. Почувствовав эту неприязнь, Лариса вдруг упала на колени перед Ольгой, и принялась целовать её босые ноги. Ольге стало любопытно, и слегка щекотно, и она пошевелила пальчиками ноги. Теплый рот Ларисы сомкнулся вокруг большого пальца ноги её подруги.

Вдруг Лариса отстранилась и расплакалась.

– Это еще не всё. Они еще вернутся. Завтра они опять прийдут ко мне. Их будет 15 человек, решили поиздеваться перед дембелем. Обещали сделать еще татиуровки, мало им, гадам. Сказали, чтобы я научилась сосать пальцы ног, и лизать анальное отверстие, иначе заберут с собой и прогонят голой по улице. Я должна тренироваться.

– Но почему ты не можешь просто уехать на время? А потом приедешь? Как ты можешь терпеть такое отношение к себе?

– Они забрали все мои деньги, украшения, я просто не смогу купить билеты. Да и кому я покажу такой паспорт? Да и сама во всём виновата, нельзя же быть такой блядью, как я... Поможешь завтра мне приготовится, я должна хорошо выглядеть перед этим зверьём. Я всё таки женщина... А они... . Хуже зверей... Животные...

Всхлипывая, Лариса постепенно успокоилась, и уснула рядом с Олей на узкой пружинной кровати.

Медленно светало – наступало утро следующего дня... . .