Начало зимы выдалось тёплым и малоснежным. Только вчера по земле прошёлся неплохой дождь, вследствие которого на многих дорогах образовалось непролазное болото.

Сейчас стоял день, который уже понемногу переходил в вечер – было пол четвёртого дня. Денис, иначе называемый одногрупниками Карасём, сидел дома у своей будущей жены и, ожидая её возвращения с работы, созерцал экран телевизора. Он знал, что скоро придёт его любимая Анечка, и они займутся тем, чего он боялся с каждым днём всё больше и больше. Хотя Анечка – это далеко не подходящая форма её имени. Она была маленькой, чуть больше метра ростом и более ста килограмм весом. Её щёки, словно тесто, свисали вниз, подбородок раздваивался, а губы походили на куски ливерной колбасы. Когда она обычно умащивалась за партой в своей маленькой куртке, сидящим сзади неё представлялась возможность лицезреть нижнюю часть её спины – толстенные жировые складки, годовые скопища целюлита, сплошное, истинное сало. А когда Анечка надевала короткую юбку, на обозрение окружающих выставлялись её массивные свиные бёдра и широченная задница, в которую наверняка могло влезть два, а то и три члена одновременно. "Интересно, как только её унитаз выдерживает?! И сколько дерьма она выбрасывает за один присест?" – выдал как – то раз один из студентов, когда очередной раз мимо него прокатилась эта необъятная туша. Но, как говорят многие, красота не в теле, а в душе. Анечка была отличницей, и становилась нею лишь потому, что днями и ночами бегала за учителями, льстила им, ходила у них на побегушках и кто его знает, что она там ещё им делала – короче, она лизала им анальные отверстия своим толстым и длинным язычком. Зато перед равными себе она вела себя надменно, нагло и грубо, всем своим видом показывая, как Она их всех презирает. Так же она вела себя и с Карасём, и продолжала жить с ним для того, чтобы удовлетворить свои плотские потребности.

За окном прерывисто залаял пёс, но тут же перестал, а секундой позже раздался его жалкий визг – бедняжка отлетел на 3 метра и врезался в кирпичную стену дома от пинка толстенной лапы. Она пришла. Земля чуть ли не дрожала под её ногами. Она пришла полная силы, энергии и желания, которые она норовила извергнуть на своего Карасика немедля. Кузнечно – штамповочный завод с каждым днём делал её всё сильнее и выносливее. Анечка сняла свои туфельки сорок седьмого размера, вошла в комнату и услышав звук работающего телевизора поняла: ждать осталось недолго. Её соски, диаметром в одногривневую монету, тут же набухли, гигантские сиськи поднялись, и лифчик стал очень тесным – это был максимальные размер, имеющийся на рынке, но в данном случае требовался ещё больший. Она немедля стянула с себя блузку, одним резким движением сорвала с себя бюстгальтер, давая себе свободу действий, и вдохунла на полную грудь. Ещё секунда – и юбка вместе с чулками слетели на пол. На уродливом теле остались лишь промокшие насквозь ярко – красные трусы, скрывающие за собой настоящее жерло вулкана.

В таком виде она вошла к Карасю, и на его лице, узревшем любимую хрюшку, сразу же образовалась гримаса глубокого ужаса.

– Аня, ты вернулась!. . – пробулькал он.

– Да, я снова здесь, Денис! Не мучай меня ожиданием, возьми меня скорее и отнеси меня в небеса ещё выше, чем вчера! – ответила Анечка.

: И они слились в длительном поцелуе. Он, худой и высокий, и она – полная ему противоположность. Чтобы целовать её, Карасю приходилось изрядно наклоняться. Но это ерунда, ибо сейчас он видел свою любимую, чувствовал её, обнимал её и мял её наибольшие в мире груди! Его язык непрерывно шарил по ротовой полости партнёрши, но, к сожалению, она не могла ответить этим же, потому что рот Карася был слишком уж мал. Поэтому она не захотела тратить времени и решила делать два дела одновременно. У женщин это прекрасно получается, не так ли? Анечка принялась раздевать Дениса, раздевать так, как только что раздевала себя – резким движением лапы срывала все его одеяния, не заботясь об их целостности и сохранности. Карась попытался что – то сказать, но Аня не дала ему сделать этого, обхватив руками его голову и прижав её к одному из ненасытных влагалищ, называемому ртом.

Денис стоял в самих трусах, из которых уже вовсю торчал его штык и упирался невесте прямо в пупок. Почувствовал его, Анечка немедля сорвала с него трусы, уложила обмякшее от приятного нетерпения тело на ковёр и уселась сверху на него. Когда она сделала так впервые, Карась орал как резанный, но сейчас он уже был не тот, что раньше, он стал выносливее и сейчас просто терпел, крепко сжав зубы. Красные трусики уже давным – давно перестали существовать, и вот наконец настал тот момент когда огромный красный огурец Дениса вошёл глубокую и просторную Анину пещеру. Анечка приоткрыла рот и застонала, когда её могучий клитор начал тереться об упругую головку члена. Она раздвинула ноги и запрыгала ещё быстрее и быстрее на изнемогающем одновременно от боли и наслаждения Карасе. Руки Дениса стискивали две огромные сиськи, стискивали иногда даже слишком сильно (таким образом он старался бороться с болью), и когда они это делали, он тут же получал сильную оплеуху и на время опускал свои плавники на пол.

Аня истекала своими внутренними соками на живот Дениса, с живота те, в свою очередь, стекали на ковёр; за мизерное время под ними образовалось мокрое пятно немалых размеров. Но когда она кончила – это был просто потоп. Горячая липкая жидкость текла из её прорехи, словно вода из прорванной водопроводной трубы. Она кончила очень быстро, Карась даже не успел ощутить первого толчка спермы в его члене. Анечка издала громкий торжествующий крик и на время остановилась. О том, что подумали соседи Денис старался не думать, он лишь вздохнул с облегчением и наслаждался временной передышкой.

: Но отдых оказался на диво коротким. Уже через несколько секунд стокиллограмовый мешок с салом скакал на нём с той же скоростью. "Откуда у неё столько энергии? Что сделало её сильнее?. . " – думал Карась. И с каждым прыжком она дышала всё чаще, всё слаще и всё громче постанывала от наслаждения, в то время как Денис готов был стонать от наваливающейся на него тяжести. В его ноздри с каждым вдохом входила вонь, исходящая из красной дыры его невесты. Это было просто ужасно, но ему ничего не оставалось делать, кроме того как терпеть, ибо в противном случае он мог пострадать ещё сильнее – как и в моральном, так и в физическом плане.

Бах! И снова боль пришла с новой силой, снова на него опустилось это Божье наказание: Но вот – слава Богу! – оно снова идёт вверх, даёт тем самым возможность отдохнуть Карасю на доли секунды, чтобы потом снова обрушиться на него своим неимоверным весом: О ужас!

: Прошло немало времени, прежде чем Анечка кончила во второй раз, громогласно завыла от кайфа и повалилась на спину, измотанная до предела. Карась так и не получил оргазм. Какой там оргазм при таких условиях! Если для других половой акт – это верх телесного наслаждения, то для него – сплошные страдания и мучения.

– Аня, – набравшись смелости сказал Денис, – может быть, в следующий раз нам следует сменить позу? Я же не железный всё – таки.

Мгновение – и гигантская пятерня заехала ему в морду с большой силой, оставив на ней яркий красный след.

– Не смей мне противоречить. Когда, где и как мы будем заниматься сексом решаю я, а ты должен мне подчиняться! Ничтожество! – последовал ответ.

Карась провёл ладонью по лицу. Нос цел – и это самое главное. Хотя нет: Как же я мог докатиться до такого? Как я могу позволять управлять собой? Да ещё кому – не первой красавице техникума, а какой – то окабаневшей сучке, возомнившей из себя нечто высшее, лучшее других. Я достоин лучшего обращения, и я докажу ей это, несмотря ни на что!

Он медленно встал и, не одеваясь, направился в кухню, а оттуда вошёл в сортир. По центру стоял широченный унитаз, сделанный Ане специально под заказ. Его чаща могла вмещать немного больше дерьма, чем чаши его обыкновенных собратьев. На стене висел синий держатель туалетной бумаги с зубчиками, предназначеными для обрывания туалетного папируса. Кончик папируса уже свисал, и призывал, чтобы его потянули, оторвали и провели ним по анальному отверстию, покрытому после акта дефекации остатками фекалий. Слева от унитаза стояла обыкновенная унитазная щётка (чистить нею этот унитаз было очень долго и неудобно, поскольку против его размеров эта щётка казалась просто – напросто зубной). Ну а справа стоял блестящий, покрытый бесцветным лаком вантуз, резиновое навершие которого могло прочищать заторы в трубах любого диаметра. И именно его Карась решил использовать в качестве инструмента возмездия. Левую руку, чтобы не пустовала, он вооружил щёткой, на ворсинках которой ещё виднелись остатки кала. "Ей будет очень приятно, когда эти засохшие куски дерьма очутятся у неё между зубов", – подумал Денис, закрывая за собой дверь.

: Она всё также лежала на полу, покрытая своими зловонными выделениями. Её сиськи так соблазнительно развалились в разные стороны, призывая Карася взять их в руки, погладить, помять, облизать, но уж никак не делать того, что он сейчас задумал. Дыра продолжала сочиться бесцветной слизью, а анальное отверстие было скрыто за лесом густых тёмных непролазных волос.

– Анечка, – ласковым тоном начал Денис, – тебе не кажется, что то, чему ты меня ежедневно подвергаешь, переходит уже всякие рамки?

– Я что не ясно тебе ответила? Тогда могу повторить, но во второй раз ты не отделаешься одной безобидной пощёчиной.

Подобного ответа он как раз и ожидал, что стало сигналом к действиям. Прицелившись, Денис с размаха вогнал вантуз толстой рукоятью туда, где по его мнение у невесты должен был находиться шоколадный глаз. Раздался дикий визг! Такого визга этот дом не испытывал с момента своего создания. Стёкла начали сильно дрожать, вазы и игрушки на полках начали шататься и валиться вниз. Он не промахнулся! Ассенизационный агрегат вошёл в её девственное очко по самую присоску, причинив владелице этого заднего прохода невыносимую боль. Не медля, Карась начал двигать вантуз, двигать не только взад и вперёд, но ещё и по сторонам, причиняя тем самым ещё большую муку своей "любимой". Она продолжала кричать, и с каждым движением кричала всё громче и громче. Терпеть этот ор стало просто невозможно, и тут в ход пошла припасённая унитазная щётка. Она вошла Ане прямо между свиных губ в горлянку. Вы когда – нибудь пробовали дерьмо на вкус? Поверьте, лучше этого не делать, ибо не прошло минуты, как она уже блевала во все три струи – изо рта и ноздрей. Деревянная рукоять в её анале продолжала двигаться, разрывая новые и новые ткани, и уже перекрасилась из светло – коричневого цвета в алый – Аня потеряла девственность уже во второй раз.

– Ну как нравится? Нравится, когда не ты имеешь меня, а когда я имею тебя? Попробуй теперь испытать то, что я испытываю с тобой каждый вечер!

Аня отплевалась и снова попыталась кричать, но унитазная щётка надёжно заткнула её ротовую полость. Во рту стоял кислый привкус блевотины. Она попыталась было сопротивляться, стукнуть Дениса ногой или приподняться, чтобы с размаху влепить пощёчину, но небольшое движение вантуза в сторону охлаждала её пыл, давало понять, что сейчас она бессильна, и чтобы отделаться как можно лучше, ей следует лежать спокойно и не рыпаться. Она поняла, что не может сделать ничего, чтобы прекратить это безумие, и лишь ожидание – всё что ей осталось. Осталось лишь ждать, когда у Карася устанет рука, и он наконец – то вытянет это проклятое бревно из ЕЁ очка и отложит в сторону, либо же оставит его там, но, по крайней мере, перестанет его совать туда – сюда.

Но Карась не желал останавливаться, и глядя на его злое покрасневшее лицо, можно было подумать, что он спятил.

– Ты думала, что можешь делать со мной что хочешь и сколько хочешь? Ты издевалась надо мною с каждым днём всё больше и больше, считая что это просто так тебе сойдёт с рук? Нет! Час расплаты настал! Кричи! Кричи ещё сильнее! Здесь никто не придёт тебе на помощь – все думают, что ты вопишь от очередного оргазма! Поэтому я бы на твоём месте закрыл рот и молча наслаждался половым актом. Можешь даже попробовать постонать, как ты это делала десять минут назад! Авось ещё да на самом деле понравится! – кричал Карась.

И Аня кричала, пока не начала задыхаться. Потом она просто лежала. Она устала. Она верила, что вскоре всё это кончится, но оно не кончалось. Она лежала и проклинала себя, проклинала свою внешность, проклинала свой вес. Она же хотела как лучше, хотела получать наслаждение всё чаще и чаще. Но получая его, она даже не догадывалась, что этим самым доставляет страдания своему партнёру. За всё время её даже не взяли подозрения, почему же Денис так ни разу и не кончил. Ей было главное, что кончала она! В этом мире она любила только себя, а на остальных плевала с высокой башни. И вот настал момент истины, момент расплаты, момент когда на неё упало то дерьмо, которому она подвергала своих близких. Она не признавала своей вины, ибо она просто не понимала в чём она состоит. Её великий мозг, полный знаний о пластической деформации и течении металла, оказался неспособным разобраться в такой, казалось бы, простой жизненной ситуации. Она просто лежала: Перед глазами всё начинало плыть: И когда вкус дерьма во рту стал привычным явлением, блевотина перестала извергаться из её глотки, а слизь – из вагины, лишь тогда Карась пощадил её.

: Он встал, оделся, наспех собрал свои вещи и зашагал прочь из этого проклятого дома.

– Денис: – тихий голос произнёс ему вслед. – Денис, останься: Я не хотела причинить тебе боль: – Она не хотела терять единственного парня, так как знала что никто другой на неё уже не клюнет.

Но он не остановился. Он даже не обернулся. Он гордо вышел из старых проржавевших ворот на узкую улицу и зашагал домой, к матери, туда, где никто не даст его в обиду. Теперь он больше никогда не вернётся к ней, никогда не увидит сальных складок, свисающих с её обнажённого уродливого тела, и это его радовало. Пришло время расплаты. Время новых встреч и разлук. Время перемен. Больших перемен в его короткой жизни.