В советские времена выехать на тренировочные сборы в Эстонию, где чистота, порядок и вкуснейшее дополнительное питание, – было просто мечтой. Уютный стадион, сауна на берегу озера, лесные песчаные трассы сквозь заросли малины и крапивы, – и хутора вокруг со старыми эстонками, выносившими на закате свежий хлеб и банки с парным молоком подкормить московских спортсменов. Старушки по – русски почти не понимали, просто смотрели на нас и, наверное, что – то вспоминали.

Теперь и у меня остались только воспоминания. Середина лета, солнечная погода, бегаем два раза в день, и после трех недель сборов все болит и трещит от нагрузок. Девчонки наши тоже замученные, но их тренер все равно строго следит, чтобы никто к ним не клеился. А у нас давно интерес к ним пропал, хочется только есть и спать. И тут вдруг приезжает на базу волейбольная команда, эстонки, все по метр восемьдесят пять, стройные, длинноногие, светловолосые. Когда они проходили рядом, то обдавало волнующим запахом шампуня, а их непонятный язык как – то странно волновал. К ним сразу стали привязываться тупые эстонские лыжники, перворазрядники несчастные, ходившие по базе королями в финской экипировке.

Вечером эстонцы организовали дискотеку. Мы поколебались – и решили пойти, ноги перед сном встряхнуть, чтобы утром меньше болели. Эстонцы даже быстрые танцы танцевали парами, друг напротив друга, причем девушка, которую пригласили, должна была танцевать не один, а два танца. На наши приглашения эстонки отвечали отказом, и мы своим кружком скакали в углу, словом облом полный. Но вдруг тренер эстонских лыжников остановил музыку, включил свет – и погнал этих чудиков поголовно спать. Режим у них. Нам показалось, что танцам пришел конец, но свет снова потушили, и музыка заиграла опять. Мы вяло встали опять в свой кружок. Смотрим – а эстонки сидят и не расходятся. Мы без энтузиазма им помахали – и они потянулись к нам в кружок! Наши спринтеры тут же побежали с требованием поставить танец помедленней.

Я давно присмотрел классную эстонку с удивительной пластикой движений – и как только заиграла медленная музыка, сразу ее пригласил, пока не опередили. Она оказалась выше меня на полголовы! Но зато как она обворожительно стояла рядом со мной, ожидая по эстонским правилам второго танца! Второй танец оказался еще медленнее, и я потихоньку гладил ее по спине и по талии, пока с ней кружил, замирая от охватившего меня восторга и восхищения. Такое чувство я помню в детстве, когда сосед давал мне перед уроками провести на поводке его большую красивую собаку через школьный двор, и все мои одноклассники с завистью на меня смотрели. Пока мы танцевали, я пытался ей втолковать, что хорошо было бы завтра пойти купаться на дальние мостки, но по – русски она почти не понимала и только смеялась. Звали ее Тийна или Тийя, Танюшка значит. Тут опять врубили диско – и все стали расходиться.

Последующие дни эстонки на нас не обращали никакого внимания, в столовой не здоровались, короче, мы пахали на стадионе, а они почему – то даже летом играли в зале в свой волейбол. Наконец пришла пора уезжать эстонским лыжникам, и в последний день перед ужином они хорошо напились, хотя на базе был сухой закон, и если кто на автобусе ездил в райцентр и привозил оттуда спиртное, то его отправляли со сборов домой в одночасье. У лыжников мы разведали, что на недалеком хуторе наварили крепкого пива, вот там они и разговелись. Конечно, на следующий день под вечер мы туда рванули. И каково же было наше удивление, когда там уже сидело полкоманды волейболисток с розовыми мордашками, растрепанные и веселые, в болоньевых костюмах, чтобы комары не загрызли. И Танюшка красавица моя сидит со стаканчиком в руке, глазами блестит и стреляет, я даже про пиво забыл, как она хороша. Хотя постарше меня наверно, лет 26 – 28:

Мы попросили пару банок трехлитровых, только стаканов в таком количестве на хуторах нет, так что хлебали прямо из банки и гоняли ее по кругу. Но из второй, пока слюней туда не напускали, налили эстонкам по полстакана, и они это оценили, одобрительно стали на нас смотреть. Еще пару банок выпили, эстонок тоже подпоили, и тут нас всех хорошо пробило и развезло. Эстонки тоже утратили свою координацию, что было очевидно, когда они вставали, смеясь и путаясь в ногах, и шли куда – то за сарай писать. Молодцы эстонцы, крепкое пиво заваривают.

Обратно шли толпой, я держал Танюшку за талию, она что – то бормотала про то, как любит волейбол, но в команде одни девчонки, этто – нее – хорошоо, а вот в легкой атлетике есть и мальчики, и девочки. Тут у нее развязался шнурок, она наклонилась его завязывать, прислонилась ко мне, и я не церемонясь зафиксировал ладонь на ее небольшой груди, там, где она должна была находиться под легкой болоньевой курткой и футболкой. Шнурок она завязала не сразу, и мы отстали от толпы.

На подходе к базе был какой – то навес с большими вязанками сена – и я увлек ее туда посидеть. Она была сонная и полупьяная, но когда я ее прижал к себе и поцеловал в губы, она стала выворачиваться и твердить, что "девочки увидят – т, что ее поздно нет – т". Я немного повременил, снова обнял и прижал к себе, поцеловал в ушко, погладил по спинке, по куртке болоньевой, затем под курткой по футболке и под футболкой по шелковистой коже. Лифчика под футболкой не было. Танюшка сидела не шелохнувшись, однако локти прижала, чтобы я не мог подобраться к груди. Но это слабая защита, я потихоньку начал ее щекотать, она напряглась, потом стала вертеться – и тут я проскользнул по ребрышкам к ее заветной грудке, такой небольшой, но удивительно упругой и нежной, какая бывает только у спортсменок высокого уровня! Она ойкнула и попыталась встать, но мы вдвоем опрокинулись назад на сено, где она немного побарахталась и затихла. Ее глаза и губы блестели в лунном свете, глаз не отвести, но комары, насевшие на нас немилосердной тучей, разбили все наши романтические прелюдии и заставили меня действовать как можно скорее.

Я высвободил из – под нее свою руку и начал атаку спереди, быстро вернув утраченные позиции под футболкой. Грудь ее была восхитительна, а вот пролезть пониже мне не удавалось из – за туго затянутого шнурка болоньевых брюк, с которым я пытался разобраться, но только намертво затянул узел. Танюшка со словами "как я буду сейчас ходить писать" решительно села и стала ощупывать и теребить узел, бросая на меня строгие взгляды... Все, пора обратно. Мы шли молча, держась за руки.

Весь следующий день я не тренировался, а рыскал по базе в поисках укромного места, где можно было бы без помех остаться вдвоем, пока не нашел бытовку, где были свалены гимнастические маты. Ночью ее запирали на висячий замок, но на дальнем окне я сбросил щеколды, чтобы можно было влезть снаружи. Ловушка для любви была готова.

После ужина все уселись смотреть телевизор, и я прокрался к Танюшке и подергал ее за рукав. Она помотала головой, так как просто встать и уйти вместе со мной на глазах у всей команды было не совсем прилично. Я посидел немного рядом и тихо сказал, что жду на улице – и вышел. Она появилась минут через десять. "Пошли погуляем, – я кивнул, – иди за мной". Все фразы приходилось дублировать, так как с русским были проблемы. Мы дошли до заветного окна. "Вот сюда, – я показал рукой, – ты шла со мной". И я открыл окно. "Скорей давай, – я ее немного подсадил, – вперед", и Танюшка с удивленным лицом полезла в бытовку. Я махнул за ней и закрыл окно. Внутри было темно. "Что ты здесь делаешь?" – спросила она. – "Здесь нет комаров", – ответил я и поцеловал ее в губы. Она слабо ответила и вздохнула.

На ней был синий костюм фирмы Karhu, скрывавший все сокровища и тайны. Я начал ее ласкать, не зная, начнет ли она сопротивляться. Вернуться под футболку оказалось легко, и я просто улетел от счастья, теребя ее чудесную грудь. И гладил плоский загорелый живот и спинку. Она лежала тихо, и тогда рука моя скользнула вниз по животу под резинки брюк и трусиков. Там было все гладко выбрито, но ноги сжаты так, что палец не просунуть. Тогда я просто начал давить ей на лобок, пока она не запыхтела. И тогда уже мой палец плавно проскочил меж ног во влажную ложбинку. Она вся обмякла и нежно запустила свои пальцы в мои кудри. Я продолжил уже двумя пальцами, и она раздвинула и приподняла ноги. Два пальца вошли в ее узкое влагалище с трудом. Я продолжал месить ее низину, пока она не потеряла контроль над собой и не задергалась, прижимаясь ко мне своим стройным и сильным телом. Тогда я быстро стащил с нее трусы и брюки, скинул свои джинсы, и сунул ей в ладонь свой налившийся конец. Прижав ее к себе, я снова занялся ее лобком и влагалищем, готовя его к введению моего члена, который тем временем окончательно затвердел в ее руке, чтобы затем без промахов и прогибов войти на всю длину в ее влагалище со скрипом и болью, отдавшейся во всем моем измученном теле.

Я начал осторожно свои движения, стараясь подобрать позицию и приспособиться, как на новом велосипеде, на котором еще не ездил и только мечтал об этом. И когда обрел требуемую гармонию, то взвинтил темп и понесся без дороги и тормозов. От азарта и возбуждения последних дней я давно уже был близок к финишу, поэтому мы сделали паузу. Я снял с нее футболку с кофтой, разделся сам – и снова погрузился в ее было сжавшееся, но еще скользкое и теплое влагалище, настойчиво раскатал его опять – и мы слились в порыве счастья и любви, два сильных и молодых тела. Я еле успел из нее выскочить, как из меня сильной струей вылетела сперма, весь запас, что я копил в себе для этой ночи.

Мы переползли отдохнуть на соседний мат, еще не опрысканный моей спермой. Темнота было кромешная, все на ощупь. Проклятые комары все – таки откуда – то налетели, и у меня чесалось уже в самых непонятных местах. От матов пахло старыми носками и какой – то безысходностью. Танюшка прижалась ко мне и временами сильно сжимала объятия, тяжело вздыхая. Я гладил ее спину и думал, что нам делать дальше. "Я не хочу здесь больше, – сказала Танюшка. – Теперь ты иди за мной". Мы нащупали и собрали в темноте свою одежду, стали одеваться. "Я какая – то все липкая", – проворчала Танюшка, вляпавшись, видимо, в мою сперму. И мы вылезли в окно на свежий воздух.

Она быстро шла впереди. Я любовался ее движениями и фигуркой – и во мне все пело: На губах был привкус соли, которую я слизал с ее ключиц и шеи. Скоро мы пришли на озеро, к бане. Оказывается, она знала, где ключи от женской половины, и мы там закрылись. Баня была еще теплой и очень душистой. Танюшка моя быстро разделась и включила душ. Я за ней наблюдал и медленно раздевался. Мой член наливался и нехотя распрямлялся. Танюшка тем временем мылилась и неодобрительно посмотрела на все мои метаморфозы. "Ты мне все растер там", – и она стала промыливать свою элегантную писю. Ее беленькая грудь торчала и почти не колыхалась, пора она работала загорелыми руками. "И что же мне теперь делать? – я подошел я ней с торчащим вопросом. – Я не могу так долго ждать".

Танюшка села на корточки и нежно обхватила губами мою головку. Сосать она не умела, но я одобрительно задышал и стал играть ее мокрыми волосами. Вода из душа текла все холоднее и холоднее, и долго так продолжаться не могло. "Пошли погреемся, – и я повел ее в парилку, – а то замерзнем". Эстонское лето – это сырость и прохлада по ночам. . Парилка еще хранила тепло. Но где и как ее разложить – непонятно. Сзади давать она противилась, хотела видеть меня перед собой. Мы забрались на узкую верхнюю полку. Она плавно раздвинула свои длинные прекрасные ноги, уперлась одной в деревянный потолок, а другую опустила вниз, на среднюю полку. Я просто вспотел от счастья, увидев между ног ее щелку, улыбавшуюся мне.

Я проверил двумя пальцами готовность ее влагалища – и завалился на нее. Конец мой вошел сразу, но все никак не получалось подобрать удобное положение для моего мокрого тела, зато Танюшка тихо завывала и охала, создавая атмосферу тепла и уюта. Я трудился над ней как заводной, опасаясь, как бы издерганные бегом мышцы не стало сводить. И как только я задергался и кончил, мою заднюю поверхность бедра свело с такой силой и болью, что потемнело в глазах. Конец мой сжался и бездарно выскочил из милого горячего влагалища во внешнюю тоску и муку. Все это отразилось у меня на лице. Танюшка быстро села и запричитала, "что такое там тебе не нравится и ты расстроен". – "Ногу, блин, свело, – я показал ей где, – лечить сейчас меня будешь". Я поцеловал ее в носик и лег на спину. Все, финиш:

Танюшка "лечила" меня до конца сборов. Днем в столовой мы друг друга как бы не замечали, зато ночью встречались в бане и любили друг друга до изнеможения. Правда, мне на тренировках приходилось сочковать, но зато каждый вечер я слушал рассказы Танюшки, как тренер хвалил ее за вдохновенную игру и ставил в пример всей команде.