Уилловс Дэдхам, 4 июня 1965

Дорогая Эмилия,

Я наконец – то пишу это письмо, которое обещала Вам очень долго. Мне потребовалось много времени, чтобы написать его, потому что чем больше я писала, тем больше вспоминала. И каждый раз мне приходилось брать очередной лист и продолжать. Но я не жалуюсь, потому что меня вдохновляла сила любви. Надеюсь, окончательный результат не разочарует Вас. Итак, без лишней суматохи, вот оно.

Летом 1928 года, когда мне только исполнилось 18 лет, мы на целый год отправились в Англию в то время, как моя мать продолжала работу во Всемирной Церковной Службе. Мы приехали в середине июля и поселились в уютном доме недалеко от Лондона. К началу нового учебного года нас с сестрой и двух моих братьев, даже маленького, которому было восемь лет, устроили в школы – интернаты. Меня устроили в школу для девочек в Мидлэндсе, старшего брата в школу – интернат в Шотландии, и младшего брата в подготовительную школу под Лондоном. Ни одна из школ не была широко известной, но все они имели хорошую репутацию. Насколько хорошую репутацию имела моя школа, я предлагаю судить Вам.

На просторах прекрасной части Англии было замечательно. Естественно, мы носили униформу – белые блузки, зеленые пледовые юбки и удобные коричневые ботинки. Мы играли в хоккей на траве и танцевали греческие танцы в легких платьях, которые я считала немного нелепыми, но все же забавными. Требования к учебе были очень высокие, но я была действительно очень счастлива там. Дисциплина была довольно строгой, но без телесных наказаний или чего – либо подобного. Единственная вещь, которую я находила неприятной, кроме отвратительной пищи, была неосторожность заболеть, потому что это означало быть подвергнутой клизмам Медсестры. Но даже это имело случайную компенсацию, как Вы узнаете ниже.

Мы с Вами хорошо знакомы с клизмами с раннего детства, и конечно я не являюсь новичком в получении клизм. Я услышала о клизмах Медсестры от других девочек, хотя оказалось, что они рассказали мне лишь часть истории. Но того, что они мне рассказали, было достаточно для того, чтобы я приняла решение никогда не болеть.

Мне рассказали, что когда попадаешь в больницу, тебя первым делом поят отвратительной смесью, которая очень быстро опорожняет кишечник. Если опорожнения не произошло, или оно было недостаточным, то ставят две длинные глицериновые свечи. Но иногда и поят слабительным и ставят свечи. В сущности, это зависит от настроения Медсестры. В любом случае эти процедуры подготавливают вас к главной – большой, горячей высокой клизме, которая ставится ежедневно, все время нахождения в больнице.

Что меня удивило, клизмы были здесь средством от всех болезней. Казалось, что по мнению Медсестры почти не было таких болезней, которые не могла бы вылечить клизма. Это, и тот факт, что Медсестра была крупной и грубоватой на вид женщиной, заставили меня решить избегать ее суму и ее наконечников и трубок.

Но этого не удалось избежать. В ноябре погода испортилась и я простудилась. Я чувствовала себя настолько плохо, что решила не терпеть и обратилась к Медсестре. Она измерила мою температуру, осмотрела горло, измерила пульс и ощупала живот, а затем велела ждать, пока она не закончит осмотр остальной части девочек, которые также пришли на прием.

Я присела на скамью с двумя девочками, одну из которых я немного знала. Ее звали Силия. Девочки сидели с понурым видом.

Когда Медсестра закончила осмотр, она пригласила нас втроем подняться в открытую восьмиместную палату. Две койки в ней были уже заняты. Она указала нам наши койки и велела раздеться полностью и надеть небольшие предметы одежды, лежащие на кроватях. Это были больничные платья, открывающиеся в задней части, с которыми Вы вероятно знакомы.

Платья были одинаковой длины. Самой маленькой из нас девочке, ее звали Мод, платье было ниже колен. Высокой Силии платье едва прикрывало бедра. Мой рост был средним между этими двумя девочками. В то время, как платья хорошо прикрывали нас спереди, наши ягодицы чувствовали прохладу при малейшем дуновении, напоминая о том, насколько неподходящими эти платья являются для защиты нашей скромности.

Когда мы закончили с переодеванием, Медсестра принесла три бутылочки желтоватого вещества (я думаю, это был цитрат магнезии), вручила каждой из нас и велела выпить залпом. Это была противная шипучая смесь с лимонным вкусом. Мне стоило больших усилий проглотить ее. Девочки тоже выпили смесь, но через несколько секунд Мод, прикрывая рот, убежала в туалет, и мы услышали, что ее рвет. Как Вы понимаете, это не понравилось Медсестре. Она ушла и возвратилась с новой бутылочкой, которую вручила вернувшейся из туалета девочке. На этот раз Мод удалось выпить раствор. После этого нас уложили спать. Я уснула почти мгновенно.

Но сон мой был недолгим. Раствор бурлил в моем животе, и скоро я помчалась в туалет. С другими девочками было то же самое. В палате было четыре туалета, поэтому никому не пришлось ждать. Единственным недостатком было отсутствие стенок между унитазами, поэтому мы опорожняли кишечник на виду друг у друга. Мод, самая молодая из нас, была очень смущена этим. Я же совсем не думала об этом, так как желание пойти в туалет было очень сильным.

Частые посещения ванной дали мне возможность исследовать ее очень подробно. Первым, что сразу бросалось в глаза, была открытая полка, на которой стояло несколько больших эмалированных кружек Эсмарха. Рядом с ними стояла банка с вазелином. На полке ниже лежали несколько красных резиновых трубок различной длины и толщины. Также, там лежал шланг с грушевидным утолщением в середине, напоминающий змею, которая проглотила мышь. Вскоре я должна была познакомиться с этим английским прибором для клизмы, который называется шприцем или насосом Хиггинсона. У стены стояла застеленная клеенкой кушетка. Я внимательно рассмотрела каждый предмет.

Как Вы уже знаете, дорогая, я не была новичком в клизмах, и таким образом воспоминания о них, и хорошие и плохие, начали всплывать в памяти в то время как я разглядывала это огромное количество оборудования. Мои чувство к клизмам тогда было отчетливо двойственным: я боялась и ненавидела их, но все же было странное волнение при мысли о получении клизмы. Почему это чувство вызывало внизу живота одновременно опасение и нетерпеливое ожидание?

После того как мы все втроем освободили наши кишечники, мы мирно отдыхали в наших кроватях. Вошла Медсестра с двумя баночками и надела резиновый напалечник. На одной банке было написано "Вазелин", на другой – "Глицериновые свечи. Взрослый размер". Велев нам принять коленно – локтевую позу, Медсестра начала с маленькой Мод. Мне не было видно, что она делает, но я услышала стон Мод когда, по – видимому, глицериновая свеча была глубоко вставлена в ее прямую кишку. Я убедилась в этом очень скоро, так как была следующей.

Я почувствовала, как Медсестра приподняла край моего платья, обнажив мои ягодицы. Затем я почувствовала, как она быстро вставила мне в прямую кишку свой палец. Она вставила его на всю длину и вращала им внутри меня. Я подумала, что она сделала это для того, чтобы убедиться, что на пути свечки не будет препятствий, но была также мысль, что она делает это потому, что ей нравится это.

Она извлекла палец, вставила свечу и протолкнула ее пальцем настолько глубоко, насколько позволяла длина ее пальца. То же самое она проделала с Силией, и затем оставила нас в этих неуклюжих позах минут на пятнадцать. В наших животиках началось урчание, но когда нам позволили пойти в туалет, то вышло очень немного кроме растаявшей свечи, вызывающей жжение. Мы снова вернулись в кровати и попытались расслабиться, но это было невозможно из – за звуков, которые слышались из ванной: шума воды, стука кружки Эсмарха о край раковины и размешивания чего то в ней. Все эти звуки были очень знакомы мне, и возможно, моим соседкам по кровати тоже. Когда Медсестра вернулась, на ней был зловеще выглядящий черный резиновый фартук. Она окинула нас взглядом, и затем указала пальцем на Мод.

"Я?", спросила Мод робким голосом.

"Ты", твердо сказала Медсестра.

Бедная девочка медленно встала с кровати и пошла в ванную, Медсестра вслед за ней. Двери в ванную не было, но туалеты были на одной стороне, а кушетка на другой, так что нам из палаты видна лишь глухая стена. Но звуки, которые мы услышали, заставили нас сочувствовать маленькой девочке.