Она задрала мне рубашку и показала аккуратный животик, нежные бедра и красиво подстриженную "киску", ввела в нее свой палец и поводила. "Киска" увлажнилась, а я возбудился. Акив подхватила меня, как ребенка, на руки, отнесла на кровать и навалилась сверху, потом передумала и села рядом.

– Нет, не хочу омрачать нашей будущей любви насилием.

– С чего ты взяла, что у нас любовь будет, когда ты из меня, мужика, бабу сделала?

У меня невеста на Земле, через полгода прилететь сюда должна, я же тебе говорил. Что мне теперь делать?

– Во – первых, неправда, я из земного мужчины сделала марсианского, а не из мужика бабу. Во – вторых, некоторые ученые ради науки здоровьем и жизнью жертвовали, а невеста – дело наживное. Я тебе уже говорила: ей скажут (а может быть, уже сказали), что ты погиб во время эксперимента. В – третьих, что делать? Одевайся, привыкай к новой одежде.

Она дала мне трусики, бюстгальтер, гольфы, юбку, блузку, туфельки, все для макияжа. Акив долго ухаживала за мной, пока я проживал в гостинице при клинике. Она покупала мне цветы, драгоценности, новые наряды. Я "не сдавался". Однажды я отпросился погулять один в городе. Я задержался, и Акив, встревоженная, пошла на мои поиски. Позже из ее рассказа я узнал, что было дальше. Заметив меня в ночном баре, она сидела поодаль, но внимательно наблюдала. Я был эффектнее всех мужчин в баре. Глубокое декольте открывало мою нежную грудь, а разрез на юбке позволял видеть манящие бедра. Акив заметила с беспокойством, что две подвыпившие мускулистые особы давно уже раздевают меня глазами. Когда я расплатился и пошел к выходу, марсианки двинулись за мной. Акив тоже не стала медлить. На улице женщины преградили мне дорогу и сказали:

– Снимай юбчонку и штанишки, малыш, проверим твои нежные удзип и укпоп.

– Отдайся.

Они уже схватили меня за руки и стали расстегивать юбочку, когда подоспела разъяренная Акив. У женщин не было никаких шансов. Несколько коротких ударов, и они упали. Застегнув мне юбку, Акив взяла меня на руки и понесла к себе домой. Раздев и вымыв, женщина уложила меня в постель.

– Теперь я твой должник и обязан отдаться?

– Глупости говоришь. Спи, я в соседней комнате себе постелила.

Я долго ворочался, потом подумал: "Идиотизм. Ночевать в одной квартире с любящей женщиной и не дать ей? Даже низ живота заныл. Зачем же мне адзип, если ее никому не давать? Акив хорошая, ей я дам, пожалуй". Я робко прошел в другую комнату, рассмотрел в темноте ее кровать, подошел и юркнул под одеяло. Акив положила руку мне меж ног, там все моментально промокло. Я взял в руку член женщины и почувствовал, как он деревенеет. Акив положила меня на бок, спиной к себе, прошептала "Будет больно, целочка" и, не дав опомниться, вошла. "Кто это кричит таким высоким голосом?" – подумал я, пронзенный болью. И тут же догадался, что кричу я. Я пока не знал, что кричать при лишении мужественности мне придется еще не раз. Боль, которую я ощутил, не дала в эту ночь полноценно заняться сексом, так как боязнь боли сковывала. Я с тех пор остался жить у Акив. Она нередко среди ночи брала меня внезапно, но нежно, а иногда мы заранее намечали ночь любви и наслаждались сексом. Акив продолжала задаривать меня подарками. Мне стали нравиться все эти колечки, серьги, макияж, юбочки, чулочки, трусики и лифчики. Мне прокололи ушки, чтобы мог носить серьги, моей едзип сделали пирсинг: в мои половые губы ради моды вставили колечки, на правой ягодице сделали небольшую (или небольшое?) тату. Однажды Акив предложила:

– Выходи за меня за жену.

Я согласился. Меня опять уложили в клинику, якобы с косметическими целями, кожу омолодить, где – то что – то подтянуть. Кроме того, я регулярно принимал солнечные ванны совершенно голым, чтобы все тело было шоколадного цвета и контрастировало с белым нарядом жениха. Когда я вышел, Акив устроила праздничный ужин. После ужина, взяв меня на колени, как ребенка, она сказала:

– Свадьба на Марсе – дело необычное. Женщина должна взять своего мужа во время первой брачной ночи на площади, на помосте перед заполненными трибунами. Так у вас на Земле раньше казни проводились. Взятие мужа транслируется на большие экраны, чтобы всем все видно было.

– Да вы просто извращенцы, марсианки! Что вы себе позволяете?

– Если ты меня любишь, то должен согласиться.

– Ладно, согласен, снявши голову, по волосам не плачут.

Акив купила мне, своему жениху белое подвенечное платье с вырезом спереди до пупа. Лифчик жениху не полагался, а вот трусики были тоже белые, панталончиками, с оборочками. Они сильно выглядывали из – под платья, что раздражало меня. Я ведь хотел стринги, чтобы народ любовался почти неприкрытыми прелестями, когда платье будет снято.

– Господи, почему я на свадьбе должен выглядеть, как шлюха! Что за нелепые трусы? И почему они должны из – под платья выглядывать?

– Это наша традиция. Шлюхой ты бы выглядел в стрингах. Белые панталончики символизируют непорочность жениха. То, что они выглядывают из – под платья, делают жениха похожим на робкого маленького мальчика. Муж должен почувствовать всю свою беззащитность перед женой и первой брачной ночью. Зрители должны убедиться, что муж покоряется, а жена властвует над ним. А если тебе стринги нужны, чтобы показать всему миру свою атласную загорелую упоп, то не беспокойся, твоим голым модаз все собравшиеся успеют налюбоваться. Мне даже сейчас захотелось на него наглядеться.

С этими словами Акив сняла с меня трусы и стала оглаживать мои половинки, целуя и трепля их любовно.

После регистрации нашего брака в шикарном марсианском Дворце Бракосочетаний и венчания в Храме Фобоса и Деймоса состоялся большой свадебный ужин. Наконец, Акив и меня привезли на площадь. Когда мы взошли на помост, где стояла огромная кровать, площадь, окруженная трибунами с народом, взорвалась овациями, в воздух полетели петарды, дымовухи. "Господи, как у нас перед футбольным матчем Спартак – ЦСКА", – подумал я. Наступила тишина, диктор объявил, кто мужается, а кто выходит за жену. Вопли зрителей возобновились. Мне стало не по себе, и я пытался сопротивляться, когда Акив снимала с меня свадебное платье и туфельки, но жена была непреклонна. Рев толпы усилился, когда обнаженный загорелый миниатюрный мужчина с упругой грудью, крепкими бедрами и попой, обтянутой белыми панталончиками, предстал перед ней. Диктор вещал: "Сейчас жених попадет в крайне неудобное положение". Две женщины приподняли меня над кроватью и поставили на нее раком. Зрители с воодушевлением зааплодировали и закричали: "Так его! Рачком!". Акив стала рукой через трусы массировать мою вагину. Я, к своему ужасу, обильно потек. Подняв глаза, ничего не соображая, я увидел на большом экране красивую попку идеальной формы. Загорелые ноги контрастировали с белыми штанишками, которые все больше промокали, и это было видно на экранах. "Он уже сильно течет", – объявил диктор. Увидев промокшие трусики на экране, народ заревел пуще прежнего ("Потек! Потек!"), вновь петарды и дымовухи прорезали темнеющее небо. "Чей это такой красивый зад?", – не понимая, подумал я, – "Ба, так ведь это мой собственный! Мою обтянутую трусами задницу показывают толпе. А трусы быстро промокают, потому что я теку от удовольствия. Позорище, как блядь выставили и трахать теперь будут. А губищи – то сквозь ткань как выделяются, ужас!". Толпа кричала: "Сними с него трусы, Акив! Трусы! Трусы! Трусы!". Я даже не пытался теперь сопротивляться. Акив приподняла меня, стянула трусы, бросила их на кровать, а меня подняла на руки и, поворачивая, как какой – нибудь шашлык на вертеле, стала показывать ревущим трибунам мое голое тело то спереди, то сзади. Рев толпы еще усилился: "Он загорает голым! Все тело покрыто ровным загаром! Такого поймать бы на общем пляже. А родинки на левой половинке и на лобке какие красивые! Икьсис и апож просто прелесть! Возьми его, Акив! Возьми! Возьми! Возьми! Шайбу! Шайбу!". Я успел подумать, что вовсе не похож на жениха, а на шлюху, которую сейчас будут прилюдно пялить. Акив вновь поставила меня на постели раком и раздвинула мои идеальные половинки. Скосив глаза, я увидел на большом экране свою блестящую от выделений промежность. "Пенальти!" – вопил диктор, – "Сейчас будет пробит пенальти!". Затем я почувствовал прикосновение к моим половым губам и увидел на экране, что влажные губы разводят в стороны с помощью гибких щупов. Послышалось цоканье женских языков в толпе (какое смачное зрелище! Какая аднам сейчас насадится на крепкий йух Акив!) и советы Акив, как ввести в мужа член, резко или медленно. Потом я ощутил сильные руки Акив на своей талии. А на экране в это время крупный член придвигался к полураскрытым, ждущим его, губкам. Жена сказала: "Приготовься к боли. Ты опять целка" и, не дав испугаться, воткнула член в мое лоно. "Кто это кричит, перекрикивая всю толпу?" – подумал я, – "А, это снова я. Итого, меня уже дважды лишили девственности, то есть мужественности. Похоже, мне только и остается, что периодически терять мужественность и кричать при этом от боли. А что вопят в толпе? Гол? Да, это действительно гол в мои "ворота". Конечно, тут читатель скажет: "Он уже один раз удивлялся, кто так громко кричит, когда ему в первый раз рвали плеву. Что же он вновь удивляется?". В том – то и дело, читатель, что на Марсе сколько раз тебе целку не сломают, будешь кричать и не узнавать своего голоса. Больно же, бля!

– Натяни его как следует, Акив!

– Воткни ему!

– Засунь!

– Напяль!

– Акив, покажи нам его кровь! Ведь он был целкой?

Я вначале почувствовал, как жена вынула из моей ыдзип член, промакнула мою промежность мягкой материей и вернула член на место, а затуманенным взором увидел на большом экране, что моя властительница торжественно подняла вверх белые окровавленные трусы, дополнительно служащие для промакивания окровавленных прелестей жениха. Крики толпы вновь усилились, если это было возможно.

– Ура! Порвала!

– Сломала!

– Подружек на помост! Оттрахайте этого жениха как следует.

Акив перевернула меня на спину, навалилась сверху, получая удовольствие от моих нежных грудей, живота, лобка и бедер, и сказала:

– Твои испытания еще не кончились. По марсианской традиции во время первой брачной ночи жениха обязательно должны поиметь подружки невесты. Это, как ты догадываешься, Ашас и Яло. Никогда больше они тебя пальцем не коснутся, но сегодня ты наш общий.

– Ой, дуры марсианские. Если бы я только знал, что вы со мной делать будете:

Ашас и Яло, от которых шел аромат каких – то благовоний, подошли с двух сторон, уложили Акив на спину, приподняли и насадили меня сверху. Я и охнуть не успел, как Ашас вошла в мой рот, а Яло атаковала мою попку. Толпа неистовствовала. Скосив глаза, я увидел на большом экране, что меня имеют во все щели. Нагнувшись к моему уху, Яло сказала:

– Удивляешься, что епоп не больно? Так мы тебе ее разработали, когда целку восстанавливали.

Я не мог выразить словами благодарность Яло за хорошо разработанную попку, так как рот мой был занят членом Ашас. Марсианки вновь продемонстрировали синхронность, одновременно влив во все мои отверстия обильную сперму. Потом меня заставили поднимать им члены, женщины вновь овладели мной, поменявшись моими дырочками:

После такой брачной ночи я отсыпался весь следующий день. Потом Акив поехала со мной в магазины, накупила новых украшений, платьев и туфелек, задабривала. А я ходил все время враскоряку. И только через двое суток после брачной ночи мягко и нежно жена взяла меня.

Так я вышел за жену, а Акив мужалась на мне.