Когда в мою сторону полетела бутылка с водой, я ее поймала на лету, судорожно открыла и принялась пить.

Когда бутылка наполовину опустела в кабинет вошел рядовой вертухай и услышал приказ: – Отведи этого петуха в комнату для допросов!

Я не противилась исполнению приказа, лишь захватив с собой сумку с женской одеждой.

Оказавшись в отдельной камере со шконкой, я переоделась в женское на глазах у молодого вертухая и сделала нежную надпись на стене.

Затем на полминутки в камеру заглянул Мартин. Он обнял меня и прошептал на ушко:

– Я тебя тут оставляю на пару часов. Будь умницей.

Я в ответ подставила свои губы и закрыла на мгновение глаза. Легкий поцелуй наградил меня за покорность. Я была счастлива и готова к новым доказательствам своей преданности своему хозяину.

Начался отсчет двух часов.

В камеру зашел первый авторитетный вор. Он был сильно татуирован и не слишком молод. Без лишних разговоров он залез на шконку и полез мне под подол платья. Я не сопротивлялась, но мужчина был груб и эгоистичен. Раздался треск, рвущейся ткани. Мне было жалко платье, но делать замечания было глупо. Потом мне порвали трусики и запихнули их в рот. Но я не обиделась, а напротив помогала мужчине войти в меня. Широко раздвигая ляжки я подмахивала на жестких нарах. Было необычно и жестко. Но я старалась.

На мгновение задумавшись о происходящем, меня посетила мысль, что эти не молодые лишенные свободы мужчины остаются настоящими мужиками даже в тюрьме, а я+ а я даже не безбедно проживая в свободном мире не смогла сохранить в себе мужскую сущность. Я девка, которая раздвигает ноги перед многими и позволяет вытворять с собой черти что. От одних только подобных мыслей мне становилось не по себе, но выхода не было. Я пыхтела под мужчиной, как блядь. Мое платье намокло от пота. От водки в голове было не слишком ясно. Меня насиловали!!!!!!

После первого авторитета был второй, потом третий+ потом наверное четвертый. Я теряла сознание каждые 10 минут.

Через полтора часа меня переодели в другую женскую одежду и вытащили в другую камеру.

Когда меня заволокли в новую камеру я поняла, что она обитаема. В ней было наверное человек семь сидельцев. Но при пристальном рассмотрении зэков, я поняла, что это камера петухов. Меня окружили обитатели камеры. Меня прошиб пот и жуткий страх. Мельком разглядев окруживших меня, я увидела, что некоторые из них были в женском белье, некоторые в грязном, но мужском.

– Это ты чтоли, мандавошка, нам тут конкуренцию составить решила? Ты кто? – спросила одна из одетых в женское рассматривая меня.

– Я со свободы, девочки. Меня хозяин сюда привез ради прикола. Я не виновата, – залепетала я, судорожно блуждая глазами по окружившим меня.

– Тебя на полчаса нам отдали. Будешь делать всё что прикажем, поняла?! – вопрос, больше похожий на приказ, сопровождался ударом ногой мне в живот.

– А кто здесь главная? – попыталась разобраться в ситуации я.

– Я! Меня Мариной зовут, но ты не ответила на вопрос, сука, – сообщила всё та же не слишком женственная натура, ударив еще раз меня ногой.

После чего на меня посыпался град ударов всех подряд.

– ААААААААААА!!! – заорала я, укрываясь от ударов.

– Стойте, девки, – снова крикнула Марина, расталкивая злобных коллег.

Меня раздели до трусов, чулков, сапог и лифчика, а после повалили животом на стол и силой раздвинули ляжки. Я заревела. Меня ебали не мужчины, а петухи. Меня насиловали такие же опущенки и чмошницы, как я сама. Мне было невыносимо больно и особенно стыдно и позорно. Никогда не думала, что опущусь до того, что буду отдаваться насильно пассивкам. Став женщиной и покорившись своему господину я утешала себя и поддерживала морально тем, что я не самая последняя из опущенных блядей, а просто женщина, которая принадлежит сильному мужчине. Теперь всё было намного хуже. Меня

грубо опускали в жопу грязные опущенки.

Я терпела под ними самые тяжелые минуты в жизни. Меня насиловали все кто хотел, и в итоге поимели все девочки из этой камеры.

Всё со мной было кончено. Я обессилев упала на колени на пол. Я была морально растоптана. Я умерла как личность. Было позорно, или точней было уже всё равно. Всё на свете было всё равно.

Марина подошла ко мне под шуточки и смех коллег. Схватив меня за ухо так, что я взвизнула она спросила, играя на публику: – Поняла теперь кто ты есть в этой жизни?

Корчась от боли в ухе я ответила под гогот зевак: – Поняла, Мариночка.

– А теперь ты поцелуешь меня в задницу, педовка! – продолжая веселить публику, заявила такая же педовка эта самая Марина.

– Нет, я повешусь после такого позора! Я не сделаю этого, – заявила я, стоя на коленях в окружении ржущих товарок.

Марина повернулась ко мне задом и приподняла подол платья. Возникла короткая пауза. Но гнетущая атмосфера надломила раньше мою психику, чем опущенки бы отказались от своих унижающих мое человеческое достоинство намерений.

Я осторожно прикоснулась руками к худощавой попе Марины и коротко чмокнула ее туда. Раздался грохот аплодисментов и улюлюканий. Я была готова умереть в этот момент от груза стыда и позора навалившегося на меня.

– И меня пусть поцелует в засос в анус, – вдруг сквозь всеобщий крик и гам, услышала я голос одного из петухов.

Через несколько мгновений перед моим лицом уже оказалась чья – то прыщавая задница с петушиной татуировкой на одной из булок. Пристальней взглянув на анус я еще явственней поняла, что это анус разъебанного петуха. В это мгновение мне хотелось схватить что – то острое и пронзить себя в самое сердце. Но гнев быстро сменился иным ощущением. Мне вспомнился тот мужчина, который мне сегодня объяснился почти что в любви. Ради новых встреч с Мартином я готова была на всё. Я страстно и со слюнями поцеловала петушиный анус под возгласы восторга каторжан. Через минуты мной были облизаны попы всех сидельцев этой камеры.

– А теперь пойди и помой нам парашу, прошмандовка, – заявила Марина, после всех издевательств.

Я засеменила в сторону вонючего угла в камере, взяв половую тряпку. Было муторно, но я старательно вымыла им туалет.

Когда в тюремном коридоре послышался грохот ключей я обрадовалась в надежде на избавление. Однако, последние полминуты в камере мне дались весьма дорого и жестоко.

Марина несколько раз ударив меня, сообщила, глядя в глаза: – Еще раз появишься в нашей тюрьме вообще убъем, парашница. Поняла?

– Поняла, девочки, – попыталась задобрить своих товарок я, но не успела.

Град ударов и пинков посыпались на меня. Били грубо и сильно. И только когда ключи заскрежетали в замке камеры, девки разбежались по своим шконкам.

Вертухай, увидев меня, лежащей в крови на полу был изумлен.

– Можешь идти сама, дырка? – спросил он, брезгуя касаться меня.

– Да, могу, – соврала я и поползла в сторону дверей камеры.

Домой мы с Мартиным ехали почти не разговаривая. Помывшись в тюрьме, я переоделась в новое женское белье, но все тело ныло и походка была уже не слишком женственной. Хозяин мне помог выйти из автомобиля возле моего подъезда. Я хотела уже было попрощаться, но он настоял, чтобы проводить меня до дверей квартиры. Я не противилась. Мы вошли в лифт. Наши взгляды встретились. Моё сердце дрогнуло. Мартин расстегнул свою рубашку. Мы сплелись в страстном поцелуе.

– Я все сегодня дала, кроме тебя, милый, – прошептала, продолжая висеть на Мартине.

– У тебя наверное попа болит? – нежно переспросил он.

– Для тебя я всегда доступна, любимый, – тут же отреагировала я.

Прямо в лифте меня поставили раком. Секс был быстрым и страстным. Бляяяяя+

Приятные воспоминания тешат мне душу.