Случилось это на самом закате Перестройки: Заканчивался 1989 – й год; я работал в одном НИИ инженером 1 – й категории. В те времена перед Новым годом сотрудникам института частенько давали подработать. Профсоюз предлагал добровольно нарядиться Дедом Морозом и отправиться поздравлять сотрудников института, у которых есть дети. За каждого охваченного подарком ребёнка платили какую – то смешную сумму. Но если поздравить сразу много детей, сумма получалась уже не символическая, а вполне приличная. Как комсомолец и человек остро нуждающийся в денежных знаках, я взял на себя торжественное обязательство поздравить 20 детей!

Перед отправкой, добровольцы собрались в кабинете профорга. Пять Дедов Морозов, пока что в штатском, получали мешки с подарками. В некоторых будущих Дедах Морозах я с удивлением узнал своих коллег, причём один был колоритный грузин, и по – русски говорил с трудом. Профорг сразу высказал опасения, что ребёнок может попасться нервный, впечатлительный, и Дед

Мороз с грузинским акцентом может вызвать психологическую травму в неокрепшей детской душе. Вобщем, грузинских детей тоже отдали мне, и я стал счастливым обладателем списка из тридацти пяти душ. Мой список уже был больше любого класса в средней советской школе!

Когда подошла моя очередь получать мешок с подарками, профорг решил меня прилюдно отметить:

– Товарищи! Всем брать пример с Петра Сергеевича! Он добровольно вызвался поздравить тридцать пять детей!

– Передовик! Стахановец! – послышались одобрительные возгласы и даже раздались жидкие и непродолжительные апплодисменты.

– Справитесь, один – то, а Пётр Сергеевич? – обеспокоенно спросил профорг.

– Конечно! – заверил я. Деньги ни с кем делить решительно не хотелось.

– И всё – таки, я думаю, что вам лучше пойти не одному, – сказал он.

– Почему? – заволновался я.

– Там же наливают, – терпеливо разъяснил мне один незнакомый Дед Мороз,

– красивая русская традиция:

– Вы пойдёте со Снегурочкой! – торжественно объявил профорг. В комнату вошла смазливая девчонка лет семнадцати в черном свитере и короткой юбочке, – познакомтесь, это Катя, наша, то есть теперь ваша Снегурочка! Катя – студентка, она у нас на практике, но тоже выразила желание участвовать в праздничных поздравлениях!

Катя – крашеная блондинка с густым слоем косметики на лице, даже не удостоила меня взгляда, зато по строю прошёл завистливый ропот, и это уже было приятно!

Следующим кадром, я нашёл себя на заснеженной улице Гоголя в большой синей шубе со снежинками, которая была с чужого плеча и явно мне велика. На плече у меня был тяжеленный мешок, из которого в плечо впивались машинки и колючие пальцы кукол. Я был Дед Мороз – сказочный герой и горький пьяница, если верить народным преданиям. Рядом стояла моя Снегурочка в элегантной коротенькой шубке и шапочке на меху. На её лице читалось презрение ко мне, смешанное с желанием уйти поскорее домой. Я разложил список, как карту боевых действий.

– Куда пойдём? – спросил я.

– Мне всё равно, только пойдёмте скорее, а то я совсем замёрзну, – подала нетерпеливый голос девушка. Я взял карандаш и проложил маршрут от института до дома. Последние тридцать пятые дети были моими соседями.

Кто знает, в каком я буду состоянии? А так – вот он дом!

Вопреки ожиданиям, наливать нам не спешили. Родители радужно нас встречали, брали подарки и торжественно выпроваживали. Лифтов тоже почти не было. Даже если они и были, то не работали – обычная ситуация в советских домах перед Новым Годом. Когда мы поднимались по лестнице, я бесстыдно пялился на свою Снегурочку. Из под коротенькой шубки были видны красивые коленки в тёмных колготках. От постоянных подъёмов по лестнице, она зарумянилась и расстегнула на груди шубку. Мой взгляд постоянно попадал в этот вырез.

Наливать начали ближе к Новом году. Сначала я обрадовался и даже выпил залпом рюмку водки. Однако, закусывать подносить не спешили, и я понял, что долго так не продержусь. В двенадцатой по счёту квартире я вручил подарок бабушке, поздравил её с Новым годом и торжественно удалился под руку со Снегурочкой, провожаемый печальным взором ребёнка и радостным взглядом бабушки.

На шестнадцатой лестнице нам встретились панки. Они сидели прямо на ступеньках и заунывно играли песню "Звезда по имени Солнце" группы "Кино". Увидев нас, они страшно обрадовались.

– О! Дед Мороз! А какая у тебя классная Снегурка!

Несколько человек забрали у меня мешок с подарками, а ещё двое подошли к Кате. Но тут Снегурочка проявила редкую активность. За несколько секунд она сложила на них столько мата, что неформалы застыли в недоумении. Она вырвала у них мой мешок и ушла из этого подъезда.

– Ничего себе, – восхищенно пробормотал я.

– А чего с ними лясы точить: Я в общаге живу, так всякого навидалась: Им только дай волю: Эти – то ещё смирные, сразу видно: А у нас только зазеваешься, как сразу трахнет кто – нибудь в темном углу: У нас на соседнем этаже живут азербайджанцы. Столько девчонок отымели, и ничего не докажешь: Скажут сама дала!

– А у тебя – то парень есть? – спросил я, открывая дверь в новый подъезд.

– Ага: только с другого факультета: Купит мне в кафе – кондитерской пирожок с чаем, а потом за это всю ночь трахает: Я поэтому тут с вами и торчу, чтобы хоть немного подработать:

Нам открыли дверь, и мы поздравили ещё одного малыша. Его мамаша вышла нас встречать в красивом китайском халате, еле прикрывающем её великолепную грудь без лифчика. Халатик буквально трескался на ней, так что я почти не мог говорить. Всё говорил её мальчик, терпеливо рассказывая мне стишок про ёлочку, и ещё какие – то стишки не в тему, а я в это время поедал глазами его мать. Когда мамаша нагнулась над мешком, я увидел всё, о чем мечтал в тайных эротических снах. Я сразу понял – такой красивой груди я ещё никогда не видел! Она была аппетитной, правильной формы с красивыми розовыми сосками. Пользуясь тем, что у меня были косматые дедморозьи брови, мой нескромный взгляд остался незамеченным. Однако что делалось у меня внутри – одному Богу известно!

Огромный вихрь нерастраченной сексуальной энергии бушевал в моём сердце, не давая думать ни о чем другом: Из квартиры я вышел как на ватных ногах: Мне потребовалось сесть на подоконник, чтобы не упасть.

– Давай передохнем, – предложил я Снегурочке.

– Давайте, – пожала она плечами, – я смотрю вам понравилась хозяйка дома:

– Да, – честно признался я.

– Понятное дело, такие буфера, – согласилась Снегурочка. Я посмотрел в окно. Оно выходило во двор – колодец, и очень близко к нам были окна противоположной стены. В окне переодевалась девушка. Яркий свет хорошо освещал её. Она медленно сняла блузку, расстегнула лифчик, за которым оказалась небольшая, но очень апетитная грудка. Я понял, что ещё немного и не выдержу: Просто взорвусь! Полгода воздержания настойчиво давали себя знать. Я бросил взгляд на свою Снегурочку. Она курила.

– Слушай, – сказал я, – если у тебя такие проблемы с деньгами, я могу тебе помочь:

– Что: ? – презрительно спросила она, выдыхая густую струйку дыма.

– Я могу дать тебе денег, если ты поможешь мне:

– Как? – спросила она, скептически наклонив голову. Я замялся. Как это называть я не знал.

– За интим что ли? – спросила она, сама найдя подходящее слово.

– Ну да:

– Ага, щас, всё брошу! Нашёл себе дурочку: Ишь деловой какой! Пошёл ты знаешь куда? Сказать куда?

– Я знаю куда: – поспешил я остановить её, – ты думаешь я тебя купить хочу? Отнюдь! Я просто предложил тебе акт дружеской взаимопомощи. Я тебе помогаю материально, а ты мне: так сказать физически:

– Так! Закрыли тему! – оборвала Катя, – пошли уже, засиделись.

Остальных детей мы обходили молча. Мои реплики повисали в воздухе, да и желания говорить больше не было. Меня отшили, и на душе было тяжко: Мы обошли ещё пятерых детей и постепенно дарить подарки стало некому.

Почему – то подарков оказалось меньше, чем детей, видимо кому – то мы вручили два. Возможно я подарил дополнительный подарок той мамаше с грудью (о чем я не жалею), а может быть той бабуське, что поила меня коньяком (только не это!). Так или иначе, но дарить мне ничего не пришлось. Родители сами приготовили девочке куклу, а мальчику настольный футбол. Они лишь хотели, чтобы их вручил я.

"Только не перепутать, детям мороженное, бабе цветы!" – повторял я про себя, доставая игрушки из мешка и путаясь в своей непомерно большой шубе. Когда я вручал девочке футбол, меня слегка качнуло.

– О футбол! – обрадовалась девочка и убежала с ним играть.

– О кукла: ??? – удивленно заныл мальчик и скривился, как от лимона.

– Это кукла Маша! Ты посмотри, её можно раздевать и: А впрочем с Новым годом! – поспешно сказал я и скрылся за дверью, увлекаемый Снегурочкой.

Когда мы оказались на лестнице, было уже начало двенадцатого. Мы раздали все подарки, и даже посох и мешок кому – то отдали. Я был теперь налегке, и оставалось только дойти до дома, чтобы там тихо справить Новый год. В конце ноября меня бросила девушка, уйдя к какому – то кооперативщику, и я остался совсем не у дел. Встречать новый 1990 – й год с родителями мне не хотелось, и я решил встретить его в гордом одиночестве.

– Ну вот и всё, – сказал я Кате, – мы славно поработали и славно встретим Новый год.

– Тебе – то хорошо, – сердито сказала она, – а у меня в холодильнике шаром покати: Опять одна водка будет и на закуску селёдка: Как обычно напьются все сегодня, а утром не будут помнить кто кого трахнул: Так на прошлый

Новый год моя подруга залетела неизвестно от кого. Кто – то ею хорошо попользовался, пока она спала:

– Да ты же сама отказалась, – сказал я, – а так бы встречала праздник при деньгах.

– А сколько? – деловито спросила она.

– Двадцать пять: – робко сказал я.

– Ну это ещё куда не шло: – вдруг сказала Катя, – если ещё хотите, то можно:

– А где?

– А тут есть чердак?