Чем ближе Дембель, тем однообразнее и длиннее становятся дни. Для тех же, кому выпало служить в отдалённом подразделении – на "точке", лишённому даже скудного солдатского досуга в виде клуба, библиотеки и простого человеческого общения – дни эти становятся невыносимее многократно.

В один из таких дней, вернее – вечеров, в уютном лесном домике затерявшемся среди кедров и сосен, состоящим из класса и комнаты отдыха, два армейских "деда" коротали время за просмотром телевизора.

Домик, по армейским меркам, в самом деле был уютным, хотя никакими излишествами не обладал: комната отдыха была обставлена двумя кроватями в два яруса у одной стены, на которых спали "деды"; откидным столиком и тумбочкой с телевизором – у другой. Ещё была самодельная резная вешалка. Но весь уют исходил от брёвен, из которых был построен дом – настоящий, срубовой.

Возможно, немалую роль в дальнейших событиях сыграло то, что со второго яруса было не удобно смотреть телевизор, а потому нижняя койка являлась и чем то вроде дивана.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ:

Вернувшись с развода, на котором прилично продрог, я быстренько скинул шинель, сапоги, велел салаге поставить чайник и прыгнул в кровать, на которой валялся Гришка – мой одногодок. Для двоих бойцов одноместная кровать слишком мала, поэтому Гриша лёг на бочок, закинул свои ноги на мои и положил правую руку мне на грудь. Я начал согреваться и невольно расслабился.

Гриша стал спрашивать меня про развод, но делал это, скорее от безделия, чем из любопытства. Я же давал односложные ответы, чаще – просто отмалчивался. Гришке не понравилось моё немногословие и он, чтобы разговорить, обхватил мою шею пятернёй, слегка сдавил, приподнялся и нарочито – сердито глянул на меня. Это смотрелось забавно и я прыснул от смеха. Гришка тоже засмеялся и ткнулся в мою грудь вздрагивая от смеха. Пролежав так минут пять он снова поднял голову, посмотрел на меня очень тепло и снова уткнулся, но уже в шею. Его дыханье было жарким и приятным.

Вскоре Гришка зашевелился, его губы коснулись моей шеи и я ощутил едва уловимый поцелуй. Тут же по телу разлилась истома и нега. Гришка продолжил целовать, но теперь смелее и агрессивнее, в результате моя шея покрылась засосами.

Служил я в те времена, когда большая часть населения не знала таких понятий как: голубой или гей, а потому наше баловство, свидетелями которого были салаги, воспринималось всего лишь, как добрая безобидная штука. Однако, почти неделю я –

"дедушка Красной армии" – ходил застёгнутым на все пуговицы, дабы офицеры чего не подумали. А подумать они могли только одно – я был в самоходе и резвился с деревенскими девчонками. (Вот они какие – вначале робкие, а потом сильные и напористые гей – мастера – прим. ред. )

ДЕНЬ ВТОРОЙ:

Наступил очередной вечер. Салаги суетились, выполняя мелкие поручения. Или создавали видимость. Но постоянно напоминали о себе, хлопая входной дверью.

В домике было жарко и мы с Гриней смотрели телевизор сидя на кровати, откинувшись на бревенчатую стену, раздетые по – пояс.

Собственно, смотреть было нечего, но занять себя чем – то – тоже. От скуки я взял гитару и начал лениво терзать инструмент, не отрываясь от экрана. Гриша закурил и, поминутно затягиваясь, стал пускать в потолок неуклюжие колечки дыма. Сигарета быстро истлела. Григорий через меня потянулся к пепельнице, затушил бычок, да так и остался смотреть телевизор – лёжа на моём животе. Играть мне это не мешало и я не стал возражать. Вскоре от безделия Гриша начал "шалить", подёргивая мне волосы на "тёщиной" дорожке, приговаривая:

– "Я тебя заставлю! Ты мне всё расскажешь!"

Со стороны выглядело так, словно Гриша действительно придавил меня к кровати и пытается выведать военную тайну. Его шутку оценили и салаги, по – детски улыбаясь и комментируя происходящее. В конце концов Гриня послал их

"заняться делом". Мне же эта "пытка" была приятна, словно лёгкий массаж.

Бойцы ушли, а мы продолжили смотреть телевизор и дурачиться. Я привык к "сладкой пытке" и, тихо балдея, продолжал играть на гитаре.

Я не заметил, как одна за другой, все пуговицы на моих штанах были расстёгнуты и начал возвращаться в реальнось, когда Гришины пальцы уже нежно блуждали вдоль резинки моих трусов. Я попытался осознать происходящее и найти выход. Но не находил его. Тем временем, Гришкины пальцы всё дальше и дальше забирались под трусы и всё дольше там находились. Прикосновения были едва уловимыми и доставляли огромное наслаждение. Мой кол уже торчал вовсю и я почему – то боялся, что Гришка его увидит. Мне было приятно, но неловко и стыдно. По мере проникновения его пальцев, я всё ниже и ниже сползал по стене. Но напор был неумолим, и вскоре он коснулся моей головки. Я вздрогнул, обмяк и – сдался. Гриша, почувствовав моё

"поражение", стал действовать ещё активнее. Уже обеими руками он стянул трусы с моих бёдер, освободив дымящийся член, и начал медленно, но размашисто его дрочить. Меня била мелкая дрожь. И мне было хорошо.

Минут через 15 я вытянулся в струну и с долгим сиплым выдохом начал кончать. Не замедляя темпа Гриша продолжал дрочить, выжимая из меня всё до капли. Не выдержав подобной пытки я на минуту забылся.

Я слышал, как Гриша поднялся с меня, видел, как он, не оборачиваясь, вышел в другую комнату. Но всё это происходило словно не со мной.

Реальнось постепенно возвращалась: я лежал со спущенныни штанами и трусами, буквально распластанный на кровати, а мой живот был залит огромной лужей спермы.

Дальнейшие события этого вечера я не помню. Да это и неважно.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ:

Очередной вечер. Мы с Гришкой снова в одной кровати, но уже под одеялом. Не помню почему – скорее от того, что даже мощная трамвайная печка не справлялась с уральским морозом.

Я дремал. Почти спал. От безделия, Гриня теребил ёжик моих волос. Но на этот раз мне не хотелось никакой игры – я просто хотел спать. Пытаясь отделаться от Гришкиных ласк, я сполз вниз и с головой ушёл под одеяло. Однако, его руки и там настигли мою голову. Я сполз ещё ниже, для чего пришлось согнуть ноги в коленях свесив их с кровати. И, о – чудо! Назойливое поглаживание прекратилось и теперь я мог вздремнуть.

Не знаю, сколько времени прошло, но я снова ощутил присутствие Гришкиных рук. Однако, теперь они не ерошили мою голову, а были под одеялом, где – то совсем близко. Пытаясь сквозь сон осмыслить значение его манипуляций, я вдруг ощутил его пальцы на своих губах: они дрожали и раз за разом очерчивали круги. Иногда Гришкин палец слегка проникал между губ.

Я не сразу понял, а когда понял – не поверил: Гришка уткнул в мои губы свой напряжённый член и уже им продолжал описывать круги! Какой уж тут сон! Я лихорадочно соображал, что делать представляя себя со стороны, но выхода не видел. Тем временем, Григорий приложил усилие, и его головка начала продвижение в мой рот. Я был поражён, но, поддавшись натиску, впустил непрошеного гостя. Григорий осторожно начал поступательные движения. Я осознал, что мой рот используют, но по неизвестной причине, не хотел сопротивляться этому!

На утро я понял, что вечером произошло непоправимое. После случившегося я мог потерять авторитет и превратиться в жертву солдатских утех. К счастью, Григорий остался, по – обыкновению, общительным и вёл себя со мной как обычно.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

(И ВСЕ ПОСЛЕДУЮЩИЕ) :

Очередной вечер не принёс никаких сенсаций и приключений. Когда я вернулся, Гришка мирно спал на нижней койке и я, моментально раздевшись до кальсон, забрался к себе на верх. Уснул я быстро и глубоко.

Не знаю, который был час. Я проснулся с ощущением сладкой неги, происхождение которой не мог понять – внизу живота я ощутил приятное тепло. Не опомнившись ото сна, протянул руку и наткнулся на короткий ёжик жёстких волос. Открытие меня поразило – мне сосали! Подобное я не мог себе представить даже в самых больных и смелых мечтах! Я был уверен, что это Гришка и наконец – то понял, почему он тогда мне, спящему, сунул свой член: чтобы я, при желании, не смог никому ничего рассказать.

Отогнав свои измышления я откинулся на подушку и стал наслаждаться происходящим.

Начиная с этого вечера, Гриша каждую ночь забирался ко мне наверх. Вообще, инициативу всегда проявлял он: сосал; дрочил себе и мне; вставлял мне, спящему, в рот свой член. Конечно, я просыпался, но изображал из себя спящего. Так продолжалось каждую ночь, все 100 дней до Приказа. Так продолжалось все остальные ночи до моего Дембеля.

После армии мы встретились всего однажды: через неделю Гришка заехал ко мне, уже гражданскому, в форме. Мы посидели, поговорили ни о чём. Да, так и потерялись. Вскоре он женился, у него появился ребёнок. Возможно, его скоропостижная женитьба стала результатом нашей армейской ЛЮБВИ. Возможно, он действительно встретил Девушку своей мечты. Не могу судить – я ни разу не видел его избранницу. Даже на фото...

Сам же я долгое время был убежденным поклонником женщин, пока не представился случай, последствия которого уже описаны и ещё будут описаны в моих рассказах.

Теперь, спустя время, всё чаще и чаще вспоминаю свой первый невинный опыт и жалею, что мы и на сотую долю не использовали имеющейся возможности, и не продвинулись в постижении МУЖСКОЙ ЛЮБВИ. И, конечно о том, что я больше никогда не видел МОЕГО ПЕРВОГО ГРИШКУ, которому по сей день БЛАГОДАРЕН.