Я понял все. Девушка уже решилась на более близкие отношения, и теперь для меня самым главным было ничего не испортить. "Другого раза не будет, или сегодня, или никогда. Все – таки, надо было взять шампанского!" Моя избранница, очевидно, не знала, что водка заметно снижает потенцию. Скорее всего, она действовала из лучших побуждений и, вполне возможно, она хотела, прежде всего, как – то раскрепоститься сама, чтобы решиться на смелый поступок. "Ну, что ж, – решил я, – Постараемся справиться".

Мы выпили "за кооператив", "за КМО", "за встречу", "за любовь". (Начни свой Виртуальный секс! Прямо сейчас! С реальными девушками из России! – добрый совет)

– А чай? – напомнил я.

– Ах, да, чай.

Потом мы пили чай с пирогами и печеньем.

– Давай потанцуем, – предложил я, когда за окном начало смеркаться.

– Давай.

По моему глубокому убеждению, танцы – это легальный способ обнять и потискать женщину. Мы достали грампластинки и завели музыку. Я обнял Валентину за талию, а она обняла меня своими обнаженными руками за шею. Мы медленно переминались с ноги на ногу в такт музыке, и все плотнее и плотнее прижимались друг к другу. Я плавно и нежно гладил девушку по спине, на уровне талии, позволяя себе спуститься все ниже и ниже. Она не сопротивлялась, а только все крепче прижималась к моему лицу своей горящей щекой. "Все вместе будет стакан водки, – прикинул я все наши тосты, – Если она решила мне отдаться, то сейчас – самое время, иначе, она просто уснет". Я начал ее целовать. Сначала в мочку уха, потом в шею, в щеку. Наконец, мои губы сошлись с ее губами. Мы стали целоваться. Какая это прелесть, пухлые девичьи губы! (Секс образца советских времен смотрите здесь! – прим. ред. )

– Хочешь, чтобы я тебе дала? – прошептала Валентина. Ее вопрос не показался мне ни грубым, ни пошлым.

– Да, – прошептал я в ответ.

– Я сейчас, – Валентина отстранилась и, двигаясь как в тумане, сняла покрывало с кровати, а потом выключила свет. – Ложись, я скоро.

Она вышла из комнаты. Я остался один в полутемной комнате с расстеленной кроватью передо мною. "Сейчас все произойдет", – радостно подумал я, разделся и лег в кровать. Я столько раз об этом думал, столько раз заранее представлял всю картину нашей первой ночи, что теперь старался действовать предельно осторожно и нежно, чтобы ничем не спугнуть девушку, решившую мне "дать".

Через некоторое время Валентина вернулась в комнату. В полумраке было заметно, что она уже не в прежнем халатике, а в белой ночной рубашке. "И наверно без трусиков", – догадался я.

– Иди сюда, – нежно позвал я свою любимую.

Она сосредоточенно и неторопливо забралась в кровать, легла у стенки и застыла, положив руки поверх одеяла.

Я повернулся к ней. Мы некоторое время молча глядели друг другу в глаза в полумраке. Потом я начал гладить ее волосы, живописно рассыпавшиеся по подушке, целовать в лоб, в нос и, наконец, в губы. Она повернулась и обняла меня. Я стал прижимать к себе ее гибкое тело, провел рукой поверх ночной рубашки по талии, потом ниже, пока не добрался до края рубашки и не стал гладить по обнаженному бедру. Затем я проделал рукой тот же путь обратно, но по телу. Трусиков на ней не оказалось. "Заранее сняла", – радостно констатировал я и стал гладить ее все выше и выше, пока не добрался до груди. Рубашка скомкалась и стала мешать.

– Господи, я тоже человек, я тоже этого хочу! – простонала Валентина и стала торопливо снимать рубашку с себя сама.

Я воспользовался паузой в ласках, чтобы снять с себя трусы.

Теперь мы оба лежали обнаженные. Со времени моего развода с женой прошло несколько месяцев, и у меня давно уже созрело острое желание раздеться перед женщиной. Очевидно, те же самые чувства испытывала и Валентина. Я обнял и крепко прижал к себе девушку, коснувшись гениталиями треугольника волос на ее лобке. Сладкое щекотливое чувство шевельнулось где – то в глубине души, но мы продолжали обниматься, ничуть не смущаясь взаимным прикосновением наших интимных мест. Теперь она была моя. Я гладил Валентину там, где хотел, постепенно исследуя новое для меня тело, и она делала то же самое, осторожно подбираясь к главному моему достоинству.

– О, какое у тебя хозяйство, – прошептала она, добравшись, наконец, до него. Ее тонкие пальчики приятно теребили мошонку и начавший набухать член.

Я гладил Валентину рукой, время от времени запуская пальцы в кучерявые волосы внизу живота, а затем, слившись с девушкой в томном поцелуе, попробовал исследовать ее ниже.

Хозяйство Валентины было уже влажным. Все было готово, момент настал.

– Я люблю тебя! – прошептал я срывающимся шепотом и решил: "Сейчас!"

Осторожно и плавно я стал гладить с небольшим давлением по внутренней стороне бедер девушки, как бы предлагая ей их раздвинуть. Валентина порывисто задышала, поняв, что я сейчас начну, но не спешила открыться, оттягивая сладострастный момент. Ее тело, охваченное истомой, тихо извивалось, то слегка напрягаясь, то расслабляясь. Наконец, она сдалась и медленно раздвинула ноги. Теперь на ее промежности умещалась вся моя ладонь. Я стал гладить ее между ног, слегка погружая палец в складки половых губ. Наше дыхание стало прерывистым, а сердца учащенно забились. Сгорая от страсти, я медленно приподнялся над Валентиной, устроился между ее раздвинутых ног и дотронулся своим достоинством того места, куда только что погружались мои пальцы.

– Ну же, – нетерпеливо выдохнула Валентина, приглашая меня войти.

"Как хорошо!" – поплыло у меня в голове. Я с наслаждением почувствовал, как головка члена медленно входит туда, куда я давно уже стремился попасть, как заворачивается крайняя плоть, раздвигая половые губы Валентины, и я, стараясь растянуть блаженство, стал заходить в нее небольшими толчками.

– Давай! – требовала девушка, – Еще, еще, глубже!

Наконец, я вошел в нее весь.

– Ах! – воскликнула Валентина.

– Не больно?

– Нет, не больно. Не останавливайся.

"Давай, дружок, давай!" – я начал ритмично работать "дружком", то ускоряя, то замедляя темп и безумно радуясь тому, что "дружок" опять при деле после нескольких месяцев простоя.

– Как хорошо! – застонала Валентина.

– Как хорошо! – вторил я.

Валентина лежала подо мной, обняв меня руками за шею, разведя ноги и слегка согнув колени. Я лежал на ней, взяв ее за пухлые ягодицы, и ритмично делал рывки вперед, как бы насаживая женщину на себя. Нам было действительно хорошо. Время от времени, я страстно проводил по ее телу рукой, чтобы ощутить ее широкие бедра, тонкую талию и упругую грудь и убедиться, что это не сон. Как же она была хороша!"Свершилось!" – пела моя душа. Я старался удержаться еще немного и еще, но наивысший момент нашего соития неумолимо приближался.

– Подожди, еще чуть – чуть! – застонала Валентина.

– Я люблю тебя! – ответил я, и вышел из нее, чтобы хоть как – то сбить напряжение.

– Ну, давай же, еще, не останавливайся! – требовала Валентина.

Я снова вошел в податливое женское тело и с новым приливом страсти принялся работать, стараясь не пропустить момент, когда мы могли бы вместе кончить. Дыхание Валентины становилось все более и более частым, она прижималась ко мне изо всех своих сил, а ее бедра с нарастающей силой двигались в такт с моими. "Будь, что будет", – решил я, и, не имея больше никаких сил сдерживаться, стал спускать, дрожа от блаженства и напрягаясь всем телом. Бедра Валентины при этом несколько раз резко и судорожно дернулись мне навстречу и вдруг обмякли. Мы оба затихли, усталые и потные.

– Ты кончил? – спросила Валентина.

– Да, – честно признался я, – А ты?

– И я тоже.

– Теперь мы стали мужем и женой, – прошептал я.

– Мне так хорошо, – ответила моя новая жена, – Я самая счастливая женщина на свете!

Роман с Валентиной совпал с крупным семейным событием, – мои родители нашли выгодный вариант размена жилой площади, и вскоре мне предстояло впервые в жизни стать полноправным хозяином собственной однокомнатной квартиры. Мою радость омрачало лишь одно обстоятельство: на новой квартире не было телефона.

В Советском Союзе собственный телефон был мечтой миллионов людей. Стоять в очереди на установку аппарата приходилось годами, если не десятилетиями. Я, до поры до времени, таких неудобств не испытывал, поскольку мой отец, как ветеран войны, имел право на внеочередную установку телефона. Теперь мне предстояло жить, как все. Без телефона.

Все мои общественные контакты оборвались враз: друзья, знакомые, члены литературной студии, сотрудники Республиканского дома научных работников, руководство общества русской словесности и активисты общественного движения "Отечественное Собрание" уже не могли позвонить мне и пригласить на вечеринку, на собрание, на деловую беседу, на митинг или любую другую общественную акцию.

Одним из последних на старую квартиру позвонил Виталий Черненко из "Отечественного Собрания".

– Прошел слух, что националисты добиваются закрытия музея Великой Отечественной войны или, по крайней мере, изменить характер экспозиции. Мы решили проверить это дело, ты придешь?

– Обязательно!