После таких слов и усилившихся мощных толчков я впервые ощутила то самое блаженство, о котором только слышала. И в благодарность за его "доброту" я снова обвила руками его толстую шею так, что мои груди оказались настолько плотно прижатыми к его волосатой груди, что он, осклабившись, почти выдавил из себя:

"Вот и молодец, что научилась мужика любить, и сиськи подставлять, как надо. " – и он, слегка приподнявшись, стал своими жесткими сосками цеплять мои. "Ну, как? Забирает?" – и, не дождавшись ответа, обе их зацепил уже своими клешнями. "Как раз по размеру, так и держать тебя удобнее".

Я почувствовала какую – то вновь предпринятую им грубость и хотела хоть как – то освободиться, на что тут же получила отлуп:

"Ты не пугайся, от моих лап следов не остаётся, помоешь, кремом смажешь, будут как новые". И тут же продолжил: "Ты думала, что бабьи сиськи только по праздникам целуют?"

Я уже старалась ни о чем не думать, только сжимала плотнее ноги, чтобы вовремя остановить его проникновение без боли. Вспомнив о том, как мы с мужем осторожничали в этом месяце, чтобы не забеременеть, я попыталась сейчас об этом попросить, однако тут же почувствовала резкое усиление напора и повелительный голос:

"В первую медовую ночь бабе до капли положено принимать. А если захватит тебя мой удалец, так это даже хорошо – значит, жаркая любовь была". (Твои самые развратные фантазии ЗДЕСЬ – добрый совет)

Он не говорил, а, казалось, вбивал в меня эти слова, сопровождая лёгким постаныванием и, испытывая удовольствие от моей покорности.

"Ну, девка – баба, подставляй своё лукошко, кончать охота" – он с такой силой сжал всю меня, что я не только двинуться, пошевелиться не могла. Своей здоровенной мордой он впился в подушку и с диким хрипом, по – звериному, стал освобождаться от семени. Мне казалось, что я потеряю разум. Сейчас я не думала ни о чём, кроме того, чем наполнялось моё тело. Немного просвещенная на этот счёт, я думала, что вот сейчас, пройдёт ещё одна минутка, я встану и сразу побегу в ванную для того, чтобы освободиться от этого. Однако такой минутки не наступало, потому что дядя Жора, насытившись сполна, почти спал, и единственное, что он себе позволил, так это сползти с меня, тут же залапав меня своими руками и ногами. Задыхаясь от крепкого запаха мужского пота, я тоже заснула, не зная, сколько проспала. Проснулась от того, что он меня бережно обнимал и гладил груди. (И надо сказать главно героине очень понравилось, когда в нее кончили! – прим. ред. )

"Как мы с тобой поворковали? Не болит?" – и он, придвинув меня ещё сильнее к себе, потрогал мой лобок.

"Повторим?"

Я, зная, что ему ничего нельзя возражать, чуть приподнялась и, почувствовав под собой влажность простыни, обернулась. На светлой простыни в нескольких местах виднелись пятна крови. Меня охватил испуг, я смотрела себе между ног и ничего не понимала. Дядя Жора спокойно притронулся своим большим пальцем мне между ног и спросил:

"Ты мне сказала, что уже не целка? Теперь ты понимаешь, кто твой первый мужик?"

Я неожиданно расплакалась, теперь уже никого и ничего не стесняясь. Он притянул меня к себе с новой силой и, захватив своим ртом мои губы, казалось, пытался проглотить. Когда он отпустил мои губы и хотел снова опрокинуть под себя, я, уже сама целуя его жёсткую щёку, прощебетала:

"Дай немножко отдохнуть... . . Я так есть хочу!"

Он сразу как – то обмяк, почуяв и свою пользу, но пригрозил: "После этого сразу в кровать, и без закидонов".

Такого приготовления пищи у меня не было никогда. Пока я готовила еду, он несколько раз останавливал меня в кухне, лапая во все места, потом ел приготовленный мною омлет, глыбой возвышаясь над столом, пялился в вырез моего халата, а под столом больно сжимал мои ноги своими. По моему лицу было видно, что я не знала, как дальше вести себя и что сказать мужу. Дядя Жора, читая мои мысли, успокаивал:

"Ты мужика – то своего не жалей, он у тебя и правда тихоня деревенская. Если сам поймёт, что ты другая стала, значит, молодец. А если не поймёт – значит, полный профан. А мы с тобой потихоньку будем упражняться, как сегодня".

На что я только и смогла ответить: "Мы весь матрац перепачкали, наверно, не отмоется".

Он заржал, как жеребец: "Ты переверни его на другую сторону – там целый букет из таких, как ты".

Я опять, пытаясь хоть как – то показать свой характер, надула губы из – за сравнения меня с "какими – то" и пошла в свою комнату. Он последовал за мной.

"Сейчас вместе и посмотрим" – и его руки уже плотным кольцом расположились вокруг меня.

Вечером мужу я прикинулась больной и почти не вставала с постели. Дядя Жора, выпив больше бутылки водки, так храпел в своей комнате, что шатались стены. Муж, уставший от тяжелой физической работы, тут же отвернулся и тоже захрапел. Я проплакала всю ночь, не зная, как дальше жить, боясь хотя бы намекнуть мужу о том, что случилось в моей и его жизни.

Утром я попросила мужа закрыть на ключ двери и только тогда заснула. Меня долго никто не беспокоил, потом послышались какие – то голоса, кто – то входил и уходил. Я слышала, что дядя Жора перед кем – то оправдывался и о чём – то просил, но на него как будто не обращали внимания. С трудом я стала понимать, о чём речь, когда дядя Жора стал упрашивать дать ему время до вечера.

"Вы же меня заверили, что на месяц отчалили, а не прошло и двух недель, как вы нарисовались, вот я и пустил девчонку на время".

Тут же последовал рикошет: "Сучья твоя башка, нам до твоей девчонки, как до одного места. Забирай её к себе и освобождай хату, ты видишь мы не одни".

Дядя Жора, видимо, совсем потерявший рассудок от водки и от так внезапно нагрянувших постояльцев, стал стучать в мою дверь. Я стала быстро одеваться и на всякий случай собирать свои вещи. Повернув ключ в двери, я увидела двух разгорячённых молодых кавказцев, которые сразу немножко поостыли и с извинениями попросили на два часа освободить комнату. В углу, прижавшись друг к другу, стояли две совсем молоденькие девчонки: одна в яркой вызывающей одежде, а другая – поскромнее, перепуганная до смерти в коротком пальтишке. Один из кавказцев, зло сверкнув в их сторону глазами, скомандовал:

"Проходите, девочки, не стесняйтесь. " Другой – молча взял мой чемодан и перенёс в комнату дяди Жоры.

В его комнате я свалилась на первый же попавшийся стул и не могла представить, что я скажу мужу, когда он вернётся с работы. Вначале я подумала, что мне нужно уйти, но куда – во всем городе ни одной родной души, кроме родственников, которые с такой радостью избавились от нас.

Храбрец дядя Жора оказался только в одном прав – стены – перегородки чисто условно разделяли нашу комнату с его комнатой, и было слишком хорошо слышно, как за стеной вначале звенели бокалы, мужские разговоры на непонятном языке, потом одна из девчонок сильно закричала, но ей, видимо, заткнули рот, и в унисон заскрипели обе кровати. Я понимала, что одна из девчонок была далеко не профессионалка, но у меня не было никаких сил даже думать об этом. Я слышала, как возбужденные, шумные парни выходили на лестницу покурить, как они договаривались вдвоём обработать молоденькую девчонку. Она снова кричала, просила о помощи, но её вопли с лихвой покрывались гоготанием и стонами довольных своей жизнью самцов. Потом девчонок спешно одевали, совали деньги, выдворяли, а парни по очереди ходили в ванную и долго там плескались. Я сидела в комнате, боясь пошевелиться. Дядя Жора, пьяный, в кухне спал прямо на столе. Два часа бравых кавказцев превратились в четыре, но никто никуда не собирался уходить. Неожиданный стук в дверь вывел меня из оцепенения. В дверях появился один из них с довольной бритой физиономией.

"Девушка, мы сейчас уедем, спокойно живите, а если нам потребуется – сами понимаете – мы вам скажем или позвоним".

Я из чувства благодарности даже привстала со стула, и, наверно, он прочитал на моём лице какое – то удовлетворение, что тут же, оглянувшись, повернул назад.

"Девушка, вы замужем?"

"Да", – ответила я.

"Это плохо, я бы женился на тебе. А где твой муж?"

"Он на работе. "

"Это хорошо, когда муж работает. А ты весь день одна, наверно, скучаешь?"

"Нет, что Вы, я уже ищу работу"

"Значит, ты скоро пойдёшь на работу, но ещё не нашла. Может, вместе поищем, у меня машина".

"Нет, что вы, спасибо, это же моя проблема, не надо, не беспокойтесь".

"Помочь хорошей девушке – это и моя проблема. Ты, наверно, боишься, что твой муж узнает, но мы работу будем искать без него. Я завтра с утра заеду за тобой, и мы быстро объедем всех, кого надо".

"Нет, не надо беспокоиться".

"Ты не бойся, ни одна душа знать не будет, я тебе снизу позвоню" – и он, в знак дружбы и согласия, как – то по – особому протянул мне руку и ненадолго удержал её в своей.

В это утро я встала пораньше, на цыпочках умывалась, приводила себя в порядок. Ровно в назначенное время зазвонил мобильник.

"Это Тимур. Доброе утро. Вот видишь, я, как кремлёвские часы. Номер моей машины 065"

Неслышно я закрыла дверь. Его машина стояла совсем недалеко от подъезда, Не выходя из машины, он открыл дверь для переднего сидения рядом с водителем. Я не стала сопротивляться и села рядом с ним. С такой же неподдельной улыбкой, как и вчера, в добротной кожаной куртке, он внимательно осмотрел меня с ног до головы и, покачав головой, выдавил:

"Как можно такую красивую девушку не взять на работу, я бы на месте тупоголовых хозяев принял тебя хотя бы любоваться на тебя весь день".

Я смутилась от такого комплимента, но сказать ничего не могла. Сидя рядом с ним, я чувствовала какую – то необыкновенную уверенность, а, посетив первую компанию, в которой мне, благодаря его натиску, предложили на выбор сразу две работы, еще сильнее зауважала его. Я уже хотела остановиться на этом, однако, получив серьезное его внушение, с радостью согласилась продолжить поиски.

"Человек должен искать, где лучше... . Как мужчина и женщина, всегда ищут, с кем лучше, кто лучше... . " При этом он недвусмысленно посмотрел на меня и спросил: "Я тебе немножко нравлюсь?"

Я потупила глаза, испытывая к нему благодарность за бескорыстную помощь, и только бережно одёрнула показавшееся мне очень коротким своё пальто.

После некоторой паузы он продолжил: "Значит, нравлюсь, только ты стесняешься. Ты мне вчера тоже понравилась, я почти влюбился".