***

То, что это маньяк – извращенец, Лариса поняла уже через пять минут пути: её нога была зажата между его ног в неослабевающей хватке так, что трудно было пошевелиться. Она уже хотела было посоветовать ему вести себя поприличней и подрастопырицца, но тут она оглянулась и увидела, что этот втрамбованный в пол "пассажир" сидит ещё и в обнимку с чьим – то чемоданом, который и жмёт его ногу к её... "Блин, бедолага!. . ", Лариса почувствовала, что только что очень удачно чуть не нахамила сама. Она отвернулась обратно в окно и очнулась только тогда, когда его шевелюра едва ощутимо щекотнула кожу на поднятой левой руке. Не отводя глаз от проносящегося мимо пейзажа, она ощутила подмышкой: смотрит... Его взгляд просто чувствовался обнажённой поверхностью кожи на открытой подмышке, и первым порывом у неё было опустить руки. Но опускать их было не особо куда, и Лариса ещё сильней отвернулась и заново прикрыла глаза, ощутив в собственных переживаниях некоторую непонятку. Куда более странным, чем даже то, что этот псих любовался на её подмышку и она ему явно нравилась, было то, что этот кудлатый хмырь всё очевидней нравился ей самой!. . "Надо было сесть... предлагал же!. . ", ещё раз цепанула себя она уже почти без повода, незаметно скашивая полуприкрытый взгляд на этого чудака, "Нормальный пацан... Ой, сидела б щас – горя б не знала!. . ". До первой разгрузочной станции было ещё, как до столицы Армении в приспущенных штанах, нога затекала о сумку внизу, а рукам потихоньку уже надоедало, задираясь о фрамугу, изображать крылья...

– . .. может присядете?

– Да куда ж тут... Ну, давайте попробуем... – на этот раз Лариса чуть не сорвалась с тормозов, когда сообразила, что повторное предложение ей опять не пригрезилось.

Он сделал попытку встать, она изо всех сил подалась жопой назад, высвобождая своё место у окна и протискиваясь на его место. "Есть же люди!. . ", мелькнуло в её башке, когда она прожималась своим животом по его затянутой в джинсы заднице, "Фух... Слава богу!. . "(Одна таблетка, и вас услышат соседи! – добрый совет)

– Спасибо! – вспомнила она, чувствуя под жопой спасительно – мягкую твердь.

Он что – то бормотнул, типа не за что, и солнце с поездом поехали дальше по намеченным кем – то для них маршрутам, а пассажиры продолжили упорное торчание в своих вычурно – малоудобных позах.

"Ядрёный перц!", Санька поневоле чертыхнулся про себя, впоймав её искос – взгляд на оттопыривающейся ширинке его штанов и попытался резко сменить позицию. Прятки удались на славу – отодвинувшись за сектор её визуального восприятия, он оказался теперь тесно прижатым сзади тем самым перцем в её правое плечо... "Бля!", по ещё одному кругу менять дислокацию выглядело бы уже окончательным идиотизмом, и Санька с покрасневшей от приступа совести рожей остался уже как есть.

А Ларисе этот тип почему – то уже не казался извращенцем – маньяком. И даже когда она увидела торчащий палкою в ткань штанов его хуй, ей на ум пришло только очередное страстное пожелание в адрес министерства путей сообщения по поводу условий перевозки живых людей на условно малые расстояния. Когда порумяневший Санька ретировался ей за спину, она лишь сделала вид, что подвинулась ближе к окну – на деле же этот торчок ей совсем не мешал, и она заново обратилась в вынужденное созерцание перематывающихся справа налево однообразных оврагов и перелесков.

Очнулась она лишь минут через десять – пять, когда сзади по спине от плеча мазнуло что – то горячее. Всё это время уболтавший свою совесть вести себя прилично Санька не столько вынужденно, сколько во все глаза рассматривал её приоткрытый глубокий разрез на груди, ныряя туда с головой и почти достигая чуть покачивающихся из стороны в сторону слегка заметных сквозь ткань сосков на голых сиськах. Лифчик летом Лариса не носила – из экономии и просто так. Поэтому особых сомнений по поводу того, чтобы это такое могло быть позади неё она не испытала. Не вынесший напряжения Санька отпустил пару – тройку болтов на штанах. Их роднило отсутствие фрагментов белья – он не носил летом трусов.

Лариса с детства боялась щекотки. Особенно в подмышках. И оттого её в возникшей пикантной ситуации заботила больше не девичья честь, а то, что она вдруг заржёт, как дура, на весь вагон и причинит неприятки сразу двоим – себе и торчащему позади парню. Она чуть ближе к себе поставила облокоченную на окно руку. Но оголённого по ней хуя было не остановить, она почувствовала, как он горячей тропинкой идёт по самым щекотным местам – по нежной коже руки и спины под плечом забираясь в самую глубь подмышки... Странно, но ржать совсем не хотелось – щекотка, конечно, присутствовала, но была какой – то совершенно иной, вызывающей не смех – взахлёб, а завораживающе – тёплое ощущение во всём теле... Лариса чуть напрягла руку, превращая впадинку подмышки в окончательно удобную, глубокую ямку. До него позади, похоже, дошло, что она всё чувствует и не против всего этого... И от одного осознания этого этот хуй кончил – Лариса почувствовала лёгкий вплеск ей на глубину подмышки, и сбоку под грудь потекло... Она лишь усмехнулась про себя: "Пиздец! Ну надо же!. . ". И прижала мокрую золупу к себе, ещё чуть подвинув локоток на окне. Абсолютно равнодушно она смотрела в стекло... (С такими потными подмышками да в БАНЮ! – прим. ред. )

Санька тоже рассматривал пейзаж с тем видом, будто хуй его принадлежит совсем не ему, а вон тому дяде со шляпой на удочках. С захваченным в плен полусдутым стволом он ожидал нового приступа. Санька был из скорых, но частых – он мог не ебаться месяцами, но если вставляло, то целая серия палок была обеспечена наверняка. Это его "мультиоргазменное" устройство доходило порой до рекордов, в которые мало кто верил даже из закадычных корешей – раз, в общаге ещё, по студенчеству, Санька после одной из бурных ночей с одной из столь же злоебучих подруг поутру насчитали у подножья кровати добрых два десятка использованных презервативов... Теперь же, кроме того, что удобно, в подмышку входило ещё и по скользкому, и Санька почувствовал, как заново напрягается его не успевший толком и лечь рьяный хуй.

"Он чё, безостановочный у него, что ли?", Лариса была слегка озадачена, когда в шутку пойманный в финале её подмышкою хуй задвигался осторожно снова, постепенно проникая на самую глубину и принося ей невыразимо прикоьное ощущение связывающее вновь обильно потеющую подмышку и исходящийся теплом низ живота. Она уловила едва ощутимый запах спермы исходящий из её впадины под рукой и потесней совсем уже прижала к своему боку локоть. "А, пофиг!. . ", подумала она, ощущая, как упирается тугой залупой ей в ямку и уже просто настоящими качками ебёт в подмышку этот сумасшедший, но очень сексуальный маньяк, "Отмоюсь дома... ".

Второй выплеск спермы добавил ей в подмышку и, смешиваясь с обильными струйками пота, побежал в три ручья у неё по боку...

А третью палку он уже пихал куда – то вниз, ей под руку. "Блин, было б немного темней – отсосала б, наверное!. . ", Лариса почувствовала слабину в подрагивающих коленками ногах и промокающие до трусов крылышки =AllWays=. Он сунул хуй под рукой ей в распах безрукавки платья, прошёл этой своей палкой сбоку по сиське и кончил куда – то под грудь... "Ёбт... Платье промокнет на самом виду всё – таки... Та и х. . с ним!. . ", ей невыразимо хотелось сейчас подрочить и утешало только приближение окончания их "совместного плавания"...

***

Ларочка шла по перрону, плотно прижимая к правой стороне руку с сумкой. Переполненная сумка с чего – то весила раза в три меньше своего номинала, а скрывающийся за горизонтом диск закатного солнца ласкал мягко – алыми лучами её лицо и зажигал по полной её полуотстранённый от реальности взгляд...

Стараясь не привлекать внимания, она оставила позади платформу, станцию и центральную, людную часть посёлка. Под мышкой было липко и жарко до сих пор, а правая сиська при ходьбе раскачивалась по скользкой и влажной смазке... "Приду домой – дам этому мудаку!", Ларочка чувствовала приступы согревающего жара в пизде и стоически нервничала, "Расскажу – сам обкончается!".

Дома муж вертел по ящику =Спокойной ночи= для своих троих недоразумений, одна из которых была названа в честь Ларочки и поэтому в обиходе постоянно перепутывалось, кого сейчас толком зовут. Ларочка, бросив дежурное "Хай!" с порога, прошла на кухню и замерла сумкою на подвернувшейся табуретке. Приоткрыв подмышку, она попробовала дотянуться до неё языком, но почти нифига не вышло – язык долезал только до начала щели между рукой и телом.

– Дим, иди сюда! Чё покажу... – она обронила из сумки пару жестяных консервантов и банки покатились по полу.

– Привет! Чё тут у тебя – тушёнку что ли припёрла? Договорились же, бля, диета – животных не есть! – Димка для начала обычно пиздел, прежде чем вступить в разговор о любви всего дня и предстоящего вечера. – Как в целом, малышка?

Да ты не гони – эт тётьмашина тушёнка!. . Пиздюк... смотри, чё покажу... Хотела сама отлизать, не дотягиваюсь... А то б хуй тебе!. . – Ларочка задвинула сумку с табуреткой на угол, подумала ещё, что малышей не успели уложить – опять будут подглядывать... и стала медленно приподнимать перед уже тихо врубающим в предстоящую тему Димкой – супругом свою выебанную по полной подмышку...

(Возможное продолжение и развитие произведения на сайте "Ластонька" – http: //lastonka. narod. ru)

* * *