От редакции: текст попал в редакцию в предельно растрепанном виде, поэтому сохранена вся сырая его структура.

1.

Столичный семиклассник приехал в Бердянск на каникулы. Женя встретила его на вокзале. Она помнила его годовалым, приготовилась сюсюкать, а он, плечистый, в бледноголубых рваных джинсах и черной футболке с Оззи Осборном был ее роста, стоял лениво и насмешливо улыбался.

В однокомнатной квартире Жени готова была раскладушка. Жаркий вечер плавно переходил в душную ночь. Женя стояла под душем – сегодня ночка отменяется. Она запустила пальцы в курчавую долинку и слегка потерлась там: нет, сегодня выходной, не стоит и начинать. Она все же потрогала свои груди – они уходили как два ледника с темнокоричневыми ягодками. Не сдержалась, завернула сосок между указательным и средним и кратко ойкнула. Снова пустила руку вниз, покрыла средним пальцем нежноразвальную щель и – нырнула туда. Скоро к среднему присоединился указательный, потом большой боком стал трогать и трогать вздувшийся петушок в верхнем нежном углу. Другая рука, левая, с мыльным указательным залезла сзади в тугую дырку – неохватное получилось объятье. Ягодицы скрипели, внутренние гладкие бедра вжимались друг в друга так яростно, как будто готовили сметанный фонтан внутри, там, где сладко саднило и крутилось вверх тормашками, – мальчик позвал к телефону.

Прекратила, фонтан опадал медленно, толчками и пока вытиралась везде с нажимом, то снова не сдержалась, войдя в капризно морщенную наподобие множественных губ глубину гладким черенком зубной щетки. Было мало, хотя и двигала ее веретенообразно. Мало, мало! Она вышла в халате, тряся рассыпанными витыми волосами и собирая их в две ладони.

– Иди, ополоснись, – сказала мальчику. – Душно сегодня.

Мальчик шумел, фыркал, орал ломающимся баском металл и появился, когда Женя лежала голая, как обычно, с пультом в руке, высунутым наподобие пулемета по всем программам из наброшенной простыни. Мальчик в плавках. Плавки с горбом и ниже побиваемые ногами яички. Лег. Широко зевнул.

– Ой, – сказал он. – Скрипит.

– Ничего. Молодой, – сказала Женя. В телевизоре мелькнул кабельный хуй, вонзаемый сзади через разверстую женскую задницу. Хуй мелькнул, но молча существовал в заседании кабинета министров, наводнении на Аляске и опять рекламная сцена поцелуя – его рука лезет и мнет ее загорелую грудку. Женя снова попала в кабель, и снова хуй теперь уже взвивался в кулаке хозяина и полузакрытыми глазами, нижней выпяченной губой китаянка ждала фонтана – Женя давила кнопку, та не поддавалась. Хуй рычал все громче, хрипел, она подстанывала – мальчик открыл от изумленья рот, сущее дитя. Одновременно с первым выбросом струи, когда она уже летела на ее лоб, кнопка сработала – красная. Стало темным – темно и тихо – тихо. Что – то надо было сказать. (Виртуальный секс с реальными любовницами! – добрый совет)

– Безобразие, – сказала Женя, держа указательный двумя фалангами во влагалище. – Совсем стыд потеряли.

– Ничего так у вас в Мариуполе! Круто! – восхищенно заявил мальчик.

– Что, у вас в Москве такого нет? – спросила Женя, поднося влажный палец к губам.

– Не, у нас порнуха на видиках.

– Ты что, смотришь?

– Ага.

– Зачем? – удивилась Женя. Ведь ребенок же, что понимает?

– Зачем? – переспросил он. – Мастурбирую.

– Что – о? – поразилась она откровению.

– Ну, это... Когда стоит и стоит, потом же его ломит. А я сдрочу и хорошо. Правда, если не выключишь, то тут же снова. Один раз такая попалась с этими, ну, две тетки целуются, что я восемь раз сдрочил. Уж голова кружится, меня шатает, а я дрочу! Смех один.

– Но это же вредно для здоровья! – искренне взволновалась Женя. – Это как наркомания!

– Да нам говорили в школе на уроке семьи. Ну а чего я, если вижу? Иногда ночью во сне как встанет! Что делать? Иду в ванную и над раковиной дрочу, дрочу и все никак! Он уже красный и ни в какую! Да, ночью трудно кончить.

Настала очередь Жени открыть рот и выкатить глаза. Вот так малыш! Вот так воспитание двоюродной сестры Оли! (Порно видео и порно – ролики по теме рассказа! – прим. ред. )

– А мама знает о твоих... трудностях?

– Ну так она же мне еще в прошлом году, когда показывали по телеку там тетка в рот брала, правда со спины, так я чуть сознание не потерял и начал в штаны дрочить. Она испугалась, говорит, ты лучше возьми порнуху и когда один, сделай это, а то мне плохо. Переживает, как и вы. Говорит, вредно.

– Ну... – не нашлась, что сказать Женя. – Давай, спи. Порнухи у меня нет, видика нет. Отдохнешь.

– Да, отдохнешь, – пробурчал мальчик. – Как же... А вы что, уезжаете куда – нибудь?

– Я тут при чем?

– Ничего себе – при чем. У вас такие муцы – пуцы, что я уж не смотрю, а то не дай бог.

– Я твоя тетя! Я сестра твоей мамы, ты понимаешь? Как ты можешь даже думать об этом? Это страшный грех!

– Так я же и говорю, что стараюсь не смотреть. Что, лучше было бы, если бы я втихую пошел в ванную и сдрочил на вас?

– Ты действительно можешь именно на меня? – почему – то поразилась Женя. – Ты ведь не видел меня, ну, как на видике?

– Так у вас же ноги такие гладкие и загорелые! А платье как обтягивает сзади? Даже трусы вдавленные. Я уж молчу про вырез. Вы мне кофе наливали, я как глянул, а там такие вот белые – белые, прижатые друг к дружке! Да у меня, если хотите, сейчас в ванне он так на вас стоял! А я сдержался, петь начал.

– Все! Спи! – приказала Женя, нащупала в тумбе ночную рубашку и села, чтобы ее надеть.

Мальчик приподнялся на локте, тоненько скрипнув раскладушкой.

– Чего? – шепотом спросил он.

– Того! – сказала Женя. – Рубашку надеваю от твоих бесстыдных разговоров.

– Так вы были... голая?! – истекающим, последним шелестом спросил мальчик.

– Я всегда голая сплю, что тут такого? На юге все голые спят.

Мальчик упал головой на подушку и тут же, без остановки, раскладушка затряслась, завизжала.

– Эй ты... ты что?! – вскричала Женя. – Я тебя завтра же утром, нет, сегодня ночью обратно отправлю, если не прекратишь!

Он тут же затих. Значит, управляемый. Немного отлегло.

– Ты думай лучше о том, как завтра на пляж пойдешь. Можешь плавать?

– Думай... Разве я могу думать, когда он стоит не согнуть? Он же болеть будет потом, я – то знаю. Все яйцы как каменные сделаются.

– Ну... – Женя растерялась. – Ну, тогда иди в ванную, что ли.

Мальчик молча вскочил и звонко пошлепал по линолеуму. Двери он не закрыл и через прихожую доносился его прерывистый задыхающийся горловой звук. Наконец, он громко страстно закричал так, что Женя почти вонзила весь навильник ногтей через рубашку. Достал он и ее.

Он вернулся и молча лег. Спустя минуту – две рывком перевернулся.

– Что ты? – спросила Женя шепотом.

– Снова... – пробурчал он.

– Не может быть, – решительно сказала Женя. – Так не бывает. Значит, ты там не сделал.

– Ничего себе не сделал! Такой фонтан прямо на кафель! Еле собрал в ладошку.

– Ладно врать – то. Расхвастался.

Мальчик вместо ответа вскочил и снова побежал в ванную. Женя в очередной раз раскрыла рот. Нет, этого не может быть!

Она встала и пошла убеждаться. Света в ванной не было, как она поняла – для лучшей фантазии. Она включила и замерла с привычно раскрытым ртом: мальчик управлялся со своим хуем (иначе она не могла назвать это беззаконие) двумя руками! Он гнал его сантиметров по двадцать туда и обратно! Сколько же там его?!

– Господи, – сказала Женя. – Это что ж у тебя за хуй – то такой вырос? Откуда?

– О – о! – простонал мальчик, щуря на нее зеленые глаза и убыстряя свой гон до машинного, паровозошатунного.

– Стой! – закричала Женя. – Не могу я больше! Дай сюда!

Мальчик сбросил руки сзади бедер, выслав хуй в зенит почти к своей груди, так что Жене пришлось нагнуться только кивком, чтобы прижать губами темномалиновую головку – и только она всосалась, как мощная едкоклейкая струя хлюпнула в ее рту. Она от неожиданности сглотнула. И следующую порцию. И еще. А хуй продолжал дыбиться, ни единая долька его не сжалась, не пожухла.

– Что? – прошептала Женя. – Разве такое бывает?!

– Дайте мне, а? – умоляюще прошептал мальчик. – Один только разик! Я только туда и там останусь, где скажете! И никогда больше, честное слово!

– Если бы даже я тебе дала, то как? Сколько он у тебя?

– Ну... тридцать два...

– Не ври! Сколько?

– Тридцать пшесть...

– О боже! Как у жеребца! Тебе кобылу надо ебать, а не тетю! – все, Женя решилась. – Да! Кобылу!

Держа его за хуй правой рукой и сзади, она повела мальчика в комнату. Здесь она огляделась, намечая мизансцены. Рубашку снимать она не стала, а лишь задрала ее на живот и пропустила хуй между ног. Заведя назад руки, она поместила оба кулака на остатке.

– Ты соображаешь, где будет твой хуй, если я на него сяду?

– Дайте мне разик! Тетя Женя, всего разик!. . Хоть посмотреть!

– Куда посмотреть?

– Раздвинуть и посмотреть!

– Смотри, смотри. Это сколько угодно.

Она легла на тахту и раскинула ноги, согнутые в коленях. Мальчик двумя пальцами отодвинул перламутрово алые складки к кустарнику и затих, низко склонившись.

– Что, глубоко видно?

– Как красиво!. . – прошептал мальчик.

– Ты думаешь, я деревянная? – задыхаясь, вскричала Женя. – Вонзи! Будь что будет!

Мальчик испуганно оглядел ее мелко дрожащие бедра, извивающийся от нетерпения живот, жадно, бесстыдно высунутый наружу лобок с кровавокрасной извилистой бороздой. Он начал вводить...

2.

Наутро они проснулись вместе. Долго смотрели друг на друга в упор.

– Снова? – прошептала она, даже не глядя вниз. Там членистосуставно как пресмыкающееся собирался хуй, она его прозревала. Не глядя вниз она угадывала его ползущее по простыне уебище латинской S спрямлением в J, затем в L и, наконец, в I, коснувшееся ее ноги выше коленки. – Ты что с теткой сделал, а?

– Выеб, – радостно сознался мальчик.

– Если б у тетки была пизда чуть помельче, а? Ну, иди – ка ты ко мне, мой сладенький!

Она доставала его, как будто перетягиваемый канат и тут же запихивала, скрежеща зубами, в промежность. Нет, с утра было не вместить!

– Плохо дело, – задохнулась Женя. – Матка вся избитая, болит. Вылазь.

– А мне куда?

– В ванную, куда. К Дуньке Кулаковой. Сегодня я не смогу.

– А я думал... – надул он губы: вот – вот расплачется. Игрушку отобрали.

Женя задумалась.

– Ладно, – наконец, решилась она. – Давай в зад. Не пробовала ни разу. С подобным.

С кремом, с осторожными взвизгами, с боковым положением выгнутой круто задницы с воспоминанием о клизме, но боже, какая в нее заползала колбаса! Она ползла бесконечно и так же нарастало сладкое безумие – вот ведь наслаждение в тридцать один, и от кого?

– Гоняй! – выдохнула она и не смогла вдохнуть – он вонзил яростно, застоявшись и отчаявшись. Женя, закрыв глаза, тихо орала...

Однако после обеда она поняла, что не снесет. Мальчик ходил уже по – хозяйски с саблей и дрочил и мучался. Она лежала, глядя почернелыми глазами. Все внизу будто разорвали на клочки. Наконец, жалость ее победила. Она сняла трубку, набрала пятизначный номер.

– Люсь, ты? Ты одна? Слушай, выручай. Нет, не деньги. Нет. Да нет, какие гости. Смеяться будешь. Ты одна, точно? Ну так слушай: меня сегодня ночью так отъебал один молодой человек, что я лежу с вырванной пиздой и вывернутым задом... Может быть, еще как может быть. Так вот этот молодой человек ходит мимо меня со своим полуметровым хуем и он им меня сегодня убъет. Если ты не выручишь... Ну, не полметра, на десять сантиментов меньше, какая разница?. . Да бывает такое, бывает... У жеребца, да... Ой, Люська, мне не до смеха. Приходи... Да в халате, конечно, только трусы сними, чтобы он тебе с самого порога...

Женя положила трубку.

– Сейчас придет. Рост у нее под два метра. На заднице можно комод поставить. Мы иногда балуемся без мужчин, так я ей руку засовываю почти по локоть, вот так.

– А лицо?

– Что – лицо? Тебе еще и лицо надо?

– Я на вас буду смотреть.

– Смотри.

В дверь позвонили. Мальчик, уже в шортах и майке, пошел открывать. На пороге стояла громадная женщина с лицом Тины Тернер.

– Здрасьте, – сказал мальчик, отступая.

– Здорово. А Женя где?

– Там, – совсем растерялся мальчик.

Гигантесса отодвинула его и с любопытством вошла в комнату.

– Что? С первым апреля? – сказала она. – Делать тебе нечего? Где этот твой?

– А кто тебе двери открыл?

– На детей переключилась? Евгенья, разве этим шутят?

– Костя! – позвала Женя. – Что ты застеснялся? Иди сюда.

Костя вошел и встал у двери.

– Покажи ей.

– Да он упал...

– Ну и что? Сними шорты.

Костя стянул шорты: между колен упал толстый удав. Люся ахнула.

– Ну? Не страшно? – спросила Женя, гордясь.

– Ой ты мой цыпленочек... – Люся, не отводя взгляда от удава, сбросила халат и Костя понял, что на этот раз противник тыла не покажет – таких грудей, с ведро, он у женщин не предполагал. А задница! а колонны ног!

Но удав не ворочался. Куда подевалось сабельное исступленное могущество? Люся вытягивала его и баюкала, лизала и всасывала – безрезультатно.

– Перепугала ты его, – отозвалась Женя. – Теперь жди, когда привыкнет.

– Как же мне ждать – то? У меня уж все на всос работает. Если через пять минут он мне не вставит, я стулья и ковры начну засасывать.

– Ты бы лучше мне вылизала мою израненную, – Женя раскинула ноги.

– Ну а что тут, – деловито склонилась Люся. – Внешне без изменений. Дай – ка я навещу старую знакомую.

И она приникла к Жениной розе. Ее зад, развернутый к Косте, раздался совсем немыслимо: в овраге между ягодиц сверху смятокоричневый манил вход, а ниже два громадных темных смуглых валика губ обросли бакенбардами – но как это обнять руками? Волна прошла от яичек и набила по всей длине удава раз, другой, в третий он уж закачался в полувисе, а еще двумя победными рывками набрал высоту и отогнувшийся назад Костя понес его как флаг. Да и двумя руками направил между валиками, просясь. Люся охнула, расставила белые бревна и вход меж валиками заалел – тоже нежность была в гигантессе! Костя крепко пошел, голова бежала впереди, раздвигая набухшее влагалище, которое стоном и жарким объятьем отвечало на набег – и шейку прошел и матку стал вытягивать, также стонущую, но и жадно сосущую победоносного гостя. Не очень удобно стояла, еще оставалось много длины, а не дотянуться, – что ж, на цыпочках мучиться?

– Сейчас я лягу, лягу, лягу... – забормотала Люся, вынув рукою увлажнившийся хуй и падая рядом с Женей на спину. Ноги взвились в высоту, Костя видел подколенные выемы, неожиданно нежные, решил следующий раз ебать туда – но уже тянула Люся в себя и не согнуть ей было, пришлось ему крючком прислоняться к ней, заводя в полувис свой гордо реющий хуй. Женя жадно смотрела на то, что ее всю ночь пронзало и шарахалось во внутренней темноте. Не сумев сдержать восторга, она укусом впилась в орущий рот Люси. Та ей ответила – как же! Не знала она в себе таких тесных далеких долин! Все сорок сантиметров одновременно всосала она внутренней жаркой кожей и Костя не сразу смог вырвать из нее свой увеличивающийся хуй, так что он с трудом выскочил, чвакнув, но тут же ринулся назад, снова встреченный отсосом на всех горизонтах – Люся ухнула и пустила ветры. Теперь уж Костя не вынимал. Он приладился плечами в выемы колен, руки завел за белые мягкие бревна, согнулся, как горнолыжник и пошел гонять тугой тропой! Ужасом, воем встречала его проносящаяся взад – вперед матка, во влагалище борт его кожи за головкой боронил обессилевшие нежнополяны, клитор ее немыслимо раздулся петушиным гребнем и Женя наложила на него указательный и средний – Люся взвыла, по круглым щекам к ушам катились слезы, она дернулась так что тахта захрустела, и опала. И уже в побежденные вялые долины промчался костин хуй, толчками гоня перед собой волны семени. Люся встрепенулась на миг – и приняла.