Забавно: Я порой ловлю себя на мысли, что люди ежедневно делают какие – то одинаковые вещи, но для каждого из нас значение этих вещей абсолютно разное. Если вы обитаете в Москве, то когда – нибудь наверняка гуляли по Мантулинской, Смоленской, Якиманке или хотя бы проходили рядом: Может, с этими улочками у вас даже связаны какие – то воспоминания: Но вряд ли они так же дороги вашему сердцу, как моему: Нет, я не провел здесь детские годы, и моя первая любовь жила совсем в другом районе, более того, я никогда не любовался красотами этих мест. Я даже не знаю, есть ли они там в принципе:

Однако я старался выбираться туда хотя бы раз в месяц. Когда были деньги или душевный порыв. Я никогда не оглядывался по сторонам, разве что порою косился на таблички с указанием улиц. Например, я твердо знал, что шагая по дорожке вдоль 1905 года, миновав улицу Костикова и Шмитовский проезд, и повернув на перекрестке направо окажусь на Мантулинской. Этого было достаточно. То, что слева идет лесополоса, я увидел лишь случайно, когда один прохожий вдруг окликнул меня и спросил, который час. Я всегда шел туда в некой задумчивости, трепетном волнении, а возвращался, будто на крыльях. И если бы в один из таких моментов вдруг настал конец света, поверьте, я вряд ли обратил бы на это внимание.

Вам, наверное, не терпится узнать, куда же я шел. Впрочем, не сомневаюсь, что некоторые и так догадались. Притон, бордель, публичный дом, кажется, именно такие названия мелькают в криминальной хронике и срываются с уст моралистов. Пусть так. Я же всегда называл подобные заведения обителью. И очень прошу, не стоит кривить рты и хмурить брови. Забудьте о морали хотя бы сейчас, наедине с собой, когда рядом нет ни друзей, ни близких, ни просто случайных встречных, с которыми всегда так приятно посплетничать о погоде и падении нравов.

Говорят, театр начинается с вешалки, а вот моя обитель начиналась с телефонного звонка и приятного женского голоса, как правило, с украинским акцентом.

– О, это снова ты, привет!

– Я подъеду минут через тридцать, нормально?

– Конечно, ждем тебя, котенок:

И ведь правда, ждали. Всегда. В любое время. Пьяного и трезвого, депрессивного и радостного, уставшего и отдохнувшего... А знаете ли вы место, где вас всегда ждут? Конечно, семья. Глупо спорить да я и не стану. Однако семья – это ведь не только радостные улыбки и объятия, это порой и проблемы. Иногда решаемые, иногда не слишком успешно. А там проблем не было никогда.

"Ждем тебя, котенок" – после этого даже не думалось о деньгах. Вы ведь тоже вряд ли думаете о них, когда, прельстившись какой – нибудь красоткой, зовете ее в кино, ресторан или театр, дарите подарки и цветы. Только у вас дорога к постели лежит через бартер, у меня же вопрос решался посредством обычной налички. И кто сказал, что мой способ хуже?

Ах, ну да, прелесть ухаживаний, флирт: Не знаю, как вы, но лично я считал все это бесполезной тратой времени. Сегодня она позволит вам взять себя за руку, завтра за локоток, послезавтра подарит первый поцелуй: А еще непременно поломается, постреляет глазками, повертит попкой, выклянчит миллион комплиментов о своей глубокой душе и парочку дорогих подарков и уж только потом... Впрочем, некоторые предпочитают иную тактику, уютно чувствуя себя в роли невинной овечки. И от подарков отмахиваются, и на свиданки не ходят – ждут принца на белом коне или каких – то совсем уж неожиданных штурмов своего бастиона. И ведь многие мужчины на это клюют, хотя побывай они на Мантулинской, Смоленской или Якиманке лишь раз – сами бы рассмеялись над своей глупостью и оставили самовлюбленных вертихвосток с носом.

Когда я пересекал порог обители, меня всегда встречали с улыбкой, а затем провожали в свободную комнату и предлагали щедрый ассортимент напитков. Но я никогда ничего не заказывал – сначала боялся, что подсыплют клофелин, потом просто по привычке. Был у меня и еще один страх – науськанный журналистскими байками я почему – то считал, что пока я в душе или еще чем – то отвлечен, девушка непременно залезет в мой карман и стащит всю наличность. Поэтому кошелек я обычно прятал куда подальше и неизменно проверял его содержимое перед уходом. Однако мое недоверие быстро растаяло – здесь дорожили клиентами и не позволяли себе воровство. Во всяком случае, со мной подобного не случалось ни разу.

Надо сказать, что я посещал обитель даже не ради секса, а чтобы побороть эмоциональный голод, вырваться из серости. Что может быть приятнее не просто вкусить запретный плод, а проникнуть в самую его суть, где даже стены дышат страстью, пороком, таинственностью. Мне всегда было любопытно узнать, как бы повел себя моралист, окажись он на моем месте? Эдакий очкастый профессор, с умным видом вещающий о нравственности и законах. Что бы он сказал, если бы к его кровати подошли семь – восемь красивых женщин в одном лишь нижнем белье, и он мог взять любую, а при желании даже не одну? Скорчил бы он брезгливую гримасу или в восхищении разинул рот, из которого бы потекли сладострастные, похотливые слюньки? Увы, узнать об этом мне, наверное, не суждено, – сам же я трепетал.

Я чувствовал себя властителем душ, всемогущим императором. По сути, все эти девушки принадлежали мне, и я решал, с кем из них провести вечер, а кого отправить восвояси. Пусть лишь здесь и сейчас, пусть лишь на мгновение – не важно. Важен сам эпизод, сам факт этой власти, какой бы эфемерной она не была. Столь упоительное чувство я испытывал только здесь, в своей обители, и нигде больше. Я мог нарочито – небрежно взмахнуть рукой и сказать – "Эта", мог прикоснуться к любой из них или, важно надув губы, шествовать вдоль ряда полуобнаженных девиц, как хозяин на невольничьем рынке, придирчиво выбирая самую лучшую, самую достойную. Но я никогда так не делал. Ощущать себя властелином в душе мне казалось достаточным, и я не видел необходимости унижать человеческое достоинство. Поэтому я просто подходил к той, которая мне нравилась, и брал ее за руку. А затем мы оставались наедине.

Кто – нибудь может возразить, какое, мол, достоинство есть у проститутки? Такое же, как и у всех остальных, – отвечу я вам. Конечно, приукрашивать картину не стану – встречаются здесь всякие: потасканные, опустившиеся и равнодушные ко всему. Но таких в приличных салонах не много. По большей части девушки в моей обители ничем не отличались от других людей и уж поверьте, если бы вы встретили их на улице, то никогда бы не догадались, чем они занимаются. Возможно, вы даже влюбились бы в одну из них с первого взгляда и пригласили на свидание. И кто – нибудь, возможно, даже бы согласился.

Мне было приятно и хорошо в моей обители. С этими милыми хохлушками, белорусочками, молдаванками, девочками из российских глубинок. Они не корчили из себя умных, как московские фифы, не сыпали цитатами из Маяковского и Мандельштама, не пытались произвести впечатление изысканной прической или тонной косметики. Ей даже не пользовались, чтобы не скомпрометировать женатого клиента и не оставить следов на его теле или одежде. Они подкупали своей простотой, со многими можно было поговорить на любые жизненные темы, а не только бездумно спать. Забавно, но после "Красотки" с Джулией Робертс у многих появился стереотип, что проститутки не целуются в губы. Целуются и еще как, правда, не все. Но первыми они никогда не прикоснутся к вашим губам – многие клиенты брезгливы и не терпят подобного обращения.

Разные судьбы, разные характеры: Конечно, они попали сюда не от хорошей жизни, но стоит ли их осуждать? Чем они хуже московских барышень, скрупулезно записывающих лекции на институтской скамье, а затем прожигающих молодость на дискотеках? Чем они хуже этих модно разодетых, горделивых фиф, с претензией на неприступность и изысканность? Может, тем, что у них не было богатых родителей или тем, что им не повезло родиться в Москве? Или тем, что Бог не наградил их пробивным характером и талантами? Лишенные детства, рожденные в неблагополучных семьях, залетевшие по глупости и вынужденные в одиночку содержать ребенка: Таких историй много. Но их не понять замызганным профурсеткам, продающимся за бартер, а не наличку и моралисту – профессору с кипой осуждающих аргументов. Им не понять, что такое милицейский субботник, извращенцы, любящие затушить сигарету о нежную девичью кожу, всякая шелупонь, которой не на ком сорвать злобу:

Я далек от мысли, что они получали удовольствие от своей работы, хотя многие мужчины и тешут себя подобными иллюзиями. Однако в их наигранных стонах было гораздо больше искренности, чем в избалованных уютом Белоснежках. Девочки в моей обители не просто продавали свое тело. Они могли утешить, когда видели твою боль, они умели слушать, когда ты хотел выговориться. И это при том, что у них полно собственных проблем. И это при том, что получают даже не половину из тех денег, что ты платишь "мамке", а гораздо меньше.

Мантулинская, Смоленская и Якиманка: После визитов в эти места я даже смотреть не мог на обычных женщин. На фоне опытных, раскрепощенных фей они казались неумелыми восьмиклассницами с завышенной самооценкой. Да, мои феи не сыпали цитатами из Маяковского и Мандельштама, не разыгрывали неприступность и не корчили из себя недотрог, зато дарили чудесное настроение на весь оставшийся день и наполняли душу каким – то чудесным, искренним светом: