Как – то раз я заехал погостить к своему младшему брату, который жил с семьей в соседнем городе, часах в 5 – ти езды на автобусе от нашего.

Приняли меня хорошо. Ну, как водится, посидели, выпили. И брат пожаловался мне на своего 18 – летнего сына Севку – мол, бухает много оболтус, хулиганит по пьяни, мать обзывал даже. И главное, сказал брат, парень – то Сева хороший, добрый. А как выпьет – не узнать его просто!

– И что я только ни делал, – сокрушался брат, – и порол его, и денег не давал, и одежду отбирал – ничего не помогает! И в кого он такой? Не знаю, что и делать даже.

– Стыдом его наказать надо, – ответил я, – чтоб ему стыдно по – настоящему стало.

– А как это сделать – то?

– Завтра расскажу. С Севкой поговорить надо сначала...

Спать мне постелили в севкиной комнате. Мне, как гостю, отдали во временное пользование его кровать, а сам племяш лёг рядом, на раскладушке. Комнатка у него была крохотная, так что лежали мы практически рядом, в полуметре друг от друга. Я поругал племянника немного, но вскоре понял, что особой необходимости в этом нету – на трезвую голову он и сам всё прекрасно понимает.

– Я понимаю, дядь Гриш, но ничего не могу поделать с собой, – сказал мне племяш, – как выпью, удержаться не могу – то подерусь с кем, то тачку какую – нибудь с пацанами расхуярим...

– Ну ПРОСТО пороть тебя бесполезно, как я понимаю? – спросил я. – Привык уже? А что если я завтра жёстко накажу тебя, по – настоящему?

– А как это?

– Узнаешь, я не скажу тебе пока. Но мне нужно, чтоб ты согласие своё дал, чтоб ты сам захотел этого. Только предупреждаю сразу: завтра тебе ТАК стыдно будет, как тебе, наверно, никогда в жизни стыдно не было. Ты на всю жизнь это запомнишь. И бухать по – чёрному не захочешь уже никогда.

Сева задумался:

– Ну не опускать же ты меня будешь?

– В каком – то смысле – опускать. Но не в сексуальном смысле, конечно.

– Не в сексуальном? Ну, тогда ладно, – неуверенно согласился мальчуган.

– Ну договорились, значит. Спи, завтра трудный день тебе предстоит, – сказал я и, хлопнув Севика по заднице, отвернулся к стенке...

Утром я подробно изложил свой план действий брату, и его жене Лизе.

– Не, Гриш, ты не обижайся конечно, – севкин отец почесал в затылке, – но это как извращение какое – то. Похоже очень, мне кажется.

– Похоже. – согласился я. – Но тут вопрос как ставить надо? Что мы вкладываем в это, зачем мы это делаем. Понимаешь? Вот ты когда порол его, это что – на садо – мазо не было похоже? Ну вот! Но ты ж его не хотел мазохистом сделать, и в жопу его выебать. Так же и я – для пользы дела делать буду! К тому же, и Севка согласился уже, он сам сказал, что наказания заслуживает.

Обсуждали мы этот вопрос долго – наверно, около часа. Наконец, брат с женой согласились.

Я зашел в комнату к Севке. Парень лежал на своей кровати в спортивных брюках и футболке.

– Снимай майку! – приказал я.

– Зачем? Наказывать уже? – поднимаясь, и стягивая с себя футболку, забеспокоился племяшка.

– Да, – я жестом подозвал парня к себе и, поставив его прямо перед собой, достал из кармана веревку.

– Трусы белые обтягивающие есть у тебя? – спросил я у уже заметно напуганного мальчишки.

Севик ответил, что есть, и я приказал ему найти их в шкафу, и положить пока в карман своих брюк. На вопрос "Зачем?" я ответил – "Чтоб похоже было", еще сильнее заинтриговав этим парнишку. Глядя на стройное, свежее тело юноши, я отметил про себя, что он заметно похорошел с момента нашей прошлой встречи. Виделся я с семьей брата нечасто – в последний раз это было года три назад. И Севка тогда показался мне каким – то невзрачным, что ли. А теперь... И как это я сразу этого не заметил!

Связав племяннику веревкой руки за спиной, я накинул ему один конец на шею, и подтянул зафиксированные запястья поближе к лопаткам, чтобы они не мешали, болтаясь низко над попой.

– Можешь отказаться сейчас, – сказал я ему, – но если не откажешься – никакое нытьё твоё уже не поможет. Не отказываешься? Ну тогда дай слово мне подчиняться, во всём вообще.

– Даю слово, – ответил парень.

– У нас раньше пацаны так говорили – мол, если слово не сдержу – "бля буду", или "пидором буду". Тебе как больше нравится?

Сева как – то смешно, по – серьёзному посмотрел на меня и, подумав, ответил:

– Давай лучше – "пидором"!

– Вот это мужик, я понимаю, вот это разговор!

Я рассмеялся, и отвел связанного племяшку в большую комнату, где уже сидели его родители. Минут через 5 подошла и тайно вызванная нами Юлька – старшая сестра Севика.

– Что за секреты такие, зачем соска, чепчик? – начала она расспрашивать прямо с порога. Но я попросил ее отложить вопросы на потом, просто присоединиться к нам, и ничему не удивляться.

Надев на Севу младенческий чепчик, который Юля позаимствовала у своей новорожденной дочки, я привязал к тесёмкам резинку от трусов, и завязал ее у парня под подбородком. Потом вставил ему в рот соску, и также зафиксировал ее резинкой – чтобы парень не смог ее выплюнуть. Севка заулыбался – "Прикольно!". Сказав, что скоро ему станет совсем не прикольно, я спустил с юноши штаны и трусы, обнажив его круглую вкусную попу, и большой сочный член. Глупый пацанчик замычал что – то сквозь соску, но я шлёпнул его по щеке – мол, не возникай, не дергайся:

– Ты ж слово давал, какой ты мужик после этого? Пидором будешь?

Севка надулся. Все трое наших родных наблюдали за происходящим с брезгливым интересом.

Наклонив Севку раком над столом, я приказал ему стоять так, а сам отправился за клизменными принадлежностями. Вскоре на столе, рядом с племяшей, уже стояли полное ведро с холодной водой, мыльница с мылом, спринцовка, и рулон туалетной бумаги. И еще – старый детский горшок, которой Лизе удалось отыскать по моей просьбе где – то на антресолях.

Не говоря ни слова, я намылил попу Севке, и принялся вливать туда спринцовкой воду из ведра. Парень снова зашепелявил что – то, и сделал попытку выпрямиться, но я с силой ударил его по заднице – "Не дёргайся!". Вскоре вода из жопы пацана уже капала на пол, и он, смешно причмокивая соской, ныл, упрашивая меня отпустить его в санузел. Но я не обращал на это внимания, и продолжал вливать воду. Когда, по моим подсчётам, внутри племянника уже плескалось литра 2, 5 – он не выдержал, и выпустил из очка небольшую струю прямо на пол.

– Фу, ну что ты делаешь, Сев? – сказал я и, прижав парня посильнее за шею к столу, шлёпнул его под зад. Мышцы промежности у юноши сразу сократились, и он перестал лить воду. – Стыдно тебе? Ну вот, я же обещал! А дальше еще стыднее будет! Гляди – папа на тебя смотрит, мама, сестра...

Я больно пошлёпал племянника по ягодицам, чередуя правую и левую половинки, и снова взялся за клизму.

– Не надо, дядь Гриш, ну пожалуйста! – замычал оболтус.

– Ну как это "не надо"? Надо, засранец ты мой маленький, надо!

Через минуту парень не выдержал, и громко пердя, начал просираться. Я быстро подставил под него горшок. Потом несколько раз сильно ударил его под жопу, и нарочно попал один раз по яйцам – чтобы анус юноши опять сжался от боли, и он прекратил на время калоизвержение. Засопев, Сева меня понял, и сделал паузу – я вынес горшок.

Заканчивал опорожнять кишечник юный алкоголик уже сидя на горшке, как маленький.

– Фу, как нехорошо! – продолжал стыдить его я, подтирая трясущуюся от стресса мальчишескую попу. – Позор! Ну просто позор настоящий! Будешь бухать ещё?

– Нуэеет! – промычал Севка.

– "Нуэеет"! – передразнил я племянничка. – Все так говорят! Так я и поверил тебе!

Я во второй раз намылил парнишке задницу, и снова закачал в него из ведра литра три. Потом взял ремень, и жестоко отстегал его по заду. Сева кряхтел, стонал, вертелся, но я крепко держал его, выворачивая связанные руки. Севка уже завыл, умоляя меня прекратить экзекуцию. Но я только молча натянул ему на ноги те самые белые трусики. Надевать их на попу я пока не стал – и влил в моего сексуального пленника всю воду из ведра, до конца. Парень жалобно заскулил, зажмурился, и задёргал ногами. И только тогда я полностью натянул на него трусы, и посадил моего нижнего на горшок.

– Давай. Сри под себя.

Племянник выпучил глаза, и отрицательно замотал головой.

– Сри давай, говорю! – я дал ему подзатыльник. – Не отпущу, пока не просрёшься!

Севик начал бормотать что – то невнятное, но я не слушал – я просто наклонился, и стал с силой сжимать ему живот пальцами. Оболтус не выдержал и, громко пукнув, обосрался прямо в трусы. Вода из его жопы проходила через ткань относительно свободно, и сливалась в горшок. А остатки дерьма из кишечника застревали в трусах, заставляя хулигана краснеть, и до боли сжимать зубы от стыда и ужаса. Измазанный мною в говне севкин член торчал из трусиков, "глядя" прямо на родителей.

– Ну вот, теперь ты точно похож уже на пиздюка безмозглого обосравшегося! – довольно объявил я. – Ты и есть такой на самом деле. Всякую хуйню себе в рот тащишь, дерёшься, и стёкла бьёшь. Еще раз напьёшься, или набедокуришь там чего – нибудь – родители твои всем дружкам твоим расскажут, как мы тут воспитывали тебя сегодня. Понял? А будешь хорошим мальчиком – не расскажут. Всё, иди – отмывайся.

Я развязал Севку. Заплакав от обиды, парень собрал по моему приказу всю испачканную посуду, вытер собственными штанами пол, и убежал в ванную...

Вечером я подошёл к нему, когда он тихонько рыдал на своей раскладушке.

– Дядь Гриш, что ты сделал! – всхлипывая, прохрипел парень.

– Ничего – ничего, Севик. Это на пользу тебе пойдёт, – я похлопал парнишку по щеке, и чмокнул его в уголок рта...

На другой день я уехал домой, посоветовав на прощание брату повторять, если что, процедуру клизмирования...

А примерно через месяц Севик приехал ко мне в гости сам. Как снег на голову, нежданно – негаданно. Сказал мне, что процесс его перевоспитания продвигается хорошо, отец один раз уже наказывал его клизмой, и заставлял пачкать трусики. Однако племяш признался, что он всё – таки пару раз, тайком от родителей, слегка напился и похулиганил. Но признаваться в этом папе или маме, сказал паренек, он не хочет – чтобы не огорчать их. А наказания он всё – таки заслуживает. Короче, Севка попросил меня наказать его. Как тогда, у них дома...

Парень остался у меня гостить на неделю. И так получилось, что на 5 – й день он уже подставлял мне свою попку НЕ ТОЛЬКО для клизмирования. Как это вышло? Долго рассказывать. Но с племяшей мы с тех пор подружились, и часто ездили друг к другу в гости!