Вечером, когда вернулся отец, мама и дед вели себя так, как будто между ними ничего никогда не было и в помине и я тоже ничем старался не выдать, что мне известна их тайна, однако дед очевидно о чем – то догадывался, потому что когда мы ложились спать, он вдруг сказал мне, залезая к себе наверх с хитрым прищуром на лице:

– Все – таки телевизор лучше чем радио, согласись. Я про то, что смотреть и слушать лучше, чем просто слушать, а еще лучше самому участвовать.

Я долго лежал пытаясь заснуть, но сон ко мне не шел. Я размышлял на тему – как мне относится к своей собственной матери, если она ведет себя столь бесстыдным образом? С одной стороны мне казалось, что она перестала быть для меня матерью в том смысле, в каком была раньше и я мог теперь взглянуть на нее просто как на самку, с другой стороны: мать – это все же мать.

Вдруг дверь приоткрылась и на пороге моей комнаты появилась мама. Я мгновенно закрыл глаза, притворившись, что давно и крепко сплю. Мама тихо наклонилась надо мной и поправила на мне одеяло. В этот момент наверху зашевелился дед. Мама мгновенно выпрямилась и неожиданно для себя оказалась у деда между ног, свисающих с верхней кровати. Я слегка приоткрыл глаза и мог видеть, как дед положил маме ноги на плечи, хотя мамино лицо было скрыто от меня верхним ярусом кровати.

– Ой, Иван Семенович, не начинайте лучше! – прошептала с тревогой в голосе моя мама.

– Да ладно, не боись, на ко вот, оближи лучше. – так же шепотом ответил дед.

Сверху послышались чавкающие звуки, издаваемые маминым ртом и довольные вздохи деда.

– Иди ко мне! – попросил он ее томно.

– Да Вы что! Антошка тут внизу спит... и Петя дома сегодня...

– А чего ты тогда пришла сюда, а? Скажешь сына проведать? – ехидно усмехнулся дед и опустив сверху руки стал стягивать с нее ночную рубашку.

– Застукают нас, как пить дать! – пискнула мама.

– И тебя от этого заводит, не так ли? – заметил в ответ дед.

– Ох, не могу больше! – сказала мама и полезла наверх, виляя перед моим лицом обнаженными бедрами, меж которых красовался черный треугольник густых волос.

Верхняя кровать задергалась и слегка заскрипела, заглушая тихие стоны моей мамы.

– Ща Антошке братика или сестричку заделаем невзначай – прошептал дед, – и Петру моему ребеночек тоже братиком будет... или сестричкой...

– Да! – с придыханием отозвалась мама. После этого кровать наверху затряслась быстрее, а потом вдруг все неожиданно затихло...

Спустя минуту мать слезла в низ и с причитаниями: "О, господи! Что ж я делаю то!" натянула начнушку и удалилась восвояси, а дед мерно захрапел. "Я тоже хотел бы себе братика сделать... себе и отцу... " – возникла крамольная мысль у меня в голове, выскочив откуда – то из глубин подсознания, и я стал неистово дрочить...

На следующий день папа был выходным и мы с ним вместе смотрели футбол по ящику. В это самое время, кто – то позвонил в дверь.

– Антон, это к тебе – сказала мама.

Недовольно буркнув, я вышел в коридор, гадая о том, кого принесла нелегкая. Ну конечно это был Борька!

– Здорово, Пепел! Че делаешь? – поприветствовал он меня, переступая порог квартиры

– Да так, футболян зырю, – ответил я.

– Понятно, дисочек то мой посмотрел?

– Пошли, отдам.

Мы прошли ко мне в комнату, где наверху лежал дед, читая газету.

– Здрасте! – промямлил Борька.

– Здорово, коль не шутишь! – как всегда с хитрым прищуром, кивнул ему дед и затем продолжил:

– Я дед Антошкин, из деревни погостить приехал, а ты стало быть Борис?

– Ага, – разинул рот мой приятель, поражаясь осведомленности деда – а Вы откуда знаете меня?

– Как же, наслышан, небось фотки свои порнушные пришел забрать?

Борька с недоумением поглядел на меня.

– Не боись, дед свой, – успокоил я его деловито.

– Да, мы вот с Антохой давеча говорили на счет того, что фотки у тебя хороши конечно, но живая баба лучше всяких фоток, – принялся рассуждать дед

– Да уж, мечтать не вредно, – криво улыбнулся Борька.

– Хе, мечтать говоришь? – сказал дед, снова хитро прищурившись, – а ну – ка Антон, сбегай за мамкой на кухню! Скажи мол дед завет...

Сердце у меня екнуло, но тем не менее я выполнил просьбу деда и позвал ничего не подозревающую маму к себе в комнату, однако сам по дороге замешкался услышав, что по телеку на футбольном поле разыгрывали угловой, и когда подошел к двери вслед за мамой, то она оказалась запертой изнутри. Что происходило за дверью моей комнаты в эти минуты мне оставалось только догадываться, ибо расслышать я ничего не мог. Я стоял так под дверью минут десять – пятнадцать, а в соседней комнате чертыхался мой отец, глядя как его любимая команда никак не может забить и ничего не подозревая о том, что его жена заперлась в комнате сына в интересной компании. "Что же там происходит?" – задавал я себе вопрос. И мое воображение рисовало мне в ответ мою обнаженную мать, которая бессовестно раскинув ноги отдается Борьке на моей кровати, а тот с наглой раскрасневшейся рожей пялит ее своим отростком, обхватив своими потными ладошками ее роскошные ягодицы...

Мой поток фантазий был прерван внезапно распахнувшейся дверью из – за которой закрыв одной рукой лицо, а другой придерживая полы распахнутого халата, вырвалась моя мама и опрометью бросилась в ванну, а я шагнул за порог комнаты, увидев там застегивающего с ошарашенным видом штаны Борьку и довольно ухмыляющегося деда. Борька ни говоря не слова, схватил валявшийся на столе диск и выбежал из квартиры, сильно хлопнув входной дверью. В углу, возле кровати валялись разорванные трусы мой мамы.

– Что тут было? – спросил я деда, нервно сглотнув слюну.

– Да ничего особенного, – пытался успокоить меня дед – помусолил он об нее чуток и кончил промеж сисек.

– А она чего?

– А она... ты пойми, Антош, что она – прежде всего баба...

Окончание следует.