Этим жарким летним днем я пришел в гости к своему кузену Олегу, как всегда, открыв дверь своим ключом. Мне тогда было за 20, а Олег был школьником – ему было n – 16. Матери наши были сестрами, жили недалеко, и ключи были у всех от обеих квартир. Отцов уже к тому времени не было – мой погиб в экспедиции, а отец Олега куда – то сбежал. Он был вообще неудачным экземпляром – сама тетя Лидочка была очень красивая, небольшого роста, ладненькая, и умненькая тоже. А Олег пошел, видимо, в отца – длинный (впрочем, я тоже крупный в своего отца, но я мощный, а Олег тощий). Но мозги у Олега развились не очень, прямо скажем...

Итак, захожу в квартиру, и не вижу никого в большой комнате. Только где – то в углу что – то бормотал радиоприемник (как мне показалось). Положив на стол сверток, который мама передала для Лидочки, я собрался уходить, раз никого дома нет. Вдруг я понял, что бормотание доносится не из радиоприемника, а из – за не полностью закрытой двери в маленькую комнату. Пребывая еще в недоумении, я подошел и посмотрел в маленькую комнату через щель в неплотно прикрытой двери.

Открывшаяся мне сцена заставила меня окаменеть, не произнося ни звука и ничем не выдавая своего присутствия. Олег и тетя Лида были в маленькой комнате. Я, похоже, застал конец трудного разговора. Олег сидел на стуле и держал мать за руку, а она стояла сбоку от него.

Олег сказал уже громко, почти выкрикнул:

– Ты не должна была так делать!

– Олежек, – пробормотала тетя Лида, – я же не должна тебе докладываться...

– Нет, должна! Кроме меня, у тебя никого нет! Когда папа вернется, ему это не понравится!

– Олежек, но папа, наверно, не вернется, – прошептала женщина.

– Нет, вернется! И поступит с тобой как надо! – выкрикнул Олег.

Глубоко вздохнув, он выпалил:

– А пока его нет, я это сделаю за него!

– Олежек мой, но ты и так это делаешь... Я же тебе позволяла...

Я окончательно онемел. Услышанное настолько поразило меня, что мне показалось, что я уже никогда не пошевелюсь и не заговорю.

Действие между тем продолжалось.

– Нет, другое! Сегодня я выпорю тебя, как тебя порол папа!

– Но, Олежек, я же твоя мама! Маму нельзя пороть..., пожалуйста...

Этот урод громко фыркнул.

– Ты маленькая шлюшка! А шлюшек шлепают и порют!

При этих словах он сильно дернул Лидочку за руку, так что она с размаха шлепнулась ему на колени.

– И потом, если не я, то кто же будет тебя отшлепывать? Кто тебя хорошенько выпорет за плохое поведение? А? Вот то – то!

И этот дебил опять заржал. Потом деловито стал завертывать подол своей матери на спину. Я опять удивился, откуда у него такие навыки. А я – то все удивлялся, как это у него вдруг исчезли прыщи, ведь ни одна девчонка ему не даст...

Тем временем, задрав подол легкого платья почти на голову, и не обращая уже внимание на охи матери, этот, с позволения сказать, Олежек, начал неторопливо спускать с нее трусы. Ярко – желтые трусы на плотной взрослой женской попе действительно выглядели восхитительно. Так что тут можно было понять, почему он не спешит. Парень слегка погладил мамку по красивой попе, взялся за резинку трусов и медленно потянул вниз. Когда резинка остановилась на середине попы, Олег просунул руку под живот женщине и стал стягивать трусики с другой стороны, попутно поглаживая женщине живот.

Стояла звенящая тишина, только слегка шуршала ткань платья и спускаемых трусов. И еще мне казалось, что слышно, как встает мой член.

Сдвинув мамочкины трусики до середины попки, Олег остановился посмотреть на эту картинку и заодно глубоко вздохнуть. Незадачливая мамаша захотела воспользоваться этим моментом, чтобы опять что – то зачирикать и попыталась подняться, хотя свою левую руку он плотно держал на ее голой спине (платье задрано на голову).

И тут он ей врезал.

Нет, видимо, опыта в таком деле у него не было. В лучшем случае он где – то видел, как это происходит, но сам не пробовал.

Первый удар он нанес со всей дури, и не по одной половинке, а прямо по центру. Даже трусы не спустил с попочки. Из – под подола, задранного на голову, раздался вскрик. И дальше оттуда раздавалось только что – то невнятное.

А Олег, сдернув наконец с любимой (во всех смыслах и во всех, видимо, дырках) мамы трусы на бедра, лупил по мамочкиному заду.

Понаблюдав немного, как быстро краснеет тетушкина попа, вихляясь под шлепками неопытного сынули, я, наконец, пришел в себя и решил остановить экзекуцию, пока любящие мать и сын серьезно не повредили себе чего – нибудь – попку, руку или мозги (окончательно).

Культурным было бы вернуться к входной двери и оттуда что – нибудь сказать (вроде как я только пришел). А еще лучше было бы вообще тихо свалить из этой квартиры, пока меня они не заметили. Но возбуждение передалось и на меня. Тихо раскрыв дверь в комнату, я неожиданно вырос перед Олегом.

– Привет, братец, чем это ты тут занимаешься? С кем это ты развлекаешься? А штанишки надо снимать совсем, вот так, – на этих словах я взялся за желтенькие трусики и с середины бедер сдернул их до пола, и, протащив через чудом не слетевшие во время шлепков домашние тапочки, снял трусы с женщины совсем.

Держа трусики в одной руке, другой я слегка похлопал по красному заду.

– Кто эта красавица? Я ее знаю? – продолжал я прикидываться.

– Хе – хе, – смущенно захихикал Олег. – Это, это... это мама...

– Вот это да, братец! Родную мамочку, значит, наказал как дошкольницу! Не пожалел мамочку, значит... Ишь как сильно – то нашлепал, она и сидеть – то теперь не сможет, наверно... Бедная тетя Лида! Поднимайся, дорогая...

Женщина, плача от боли и унижения перед мальчишками, стала медленно подниматься с колен оболтуса. Раздвинув ноги, чтобы было удобнее вставать, она подняла поротый зад и оперлась руками на колено сына.

Этого я и ждал. Мой напряженный член вошел в мокрую киску легко, почти без трения. Тетя дернулась, но я твердой рукой заставил ее опять лечь грудью на колени сына. Олег выкатил на меня глаза и попытался что – то сказать.

– Тихо, родственнички, – прикрикнул я. – А то все узнают, чем вы занимаетесь вдвоем в вашей отдельной квартире.

– Тихо! Тихо! Тихо, – приговаривал я при каждом движении.

Но долго долбить эту девушку я не собирался, только, пока у них не прошло оцепенение. Быстро кончив своей красивой тетушке прямо во влагалище, я выпрямился и убрал член в джинсы. Еще раз нежно пошлепал по пунцовой попочке (отшлепанной неправильно – только по центру), полюбовался на капли моей спермы, вытекшие на бедра из главного отверстия любимой тети, я обнял женщину за плечи и поднял на ноги.

– Ну, здравствуй, тетя Лида, – сказал я и поцеловал женщину, сначала в зареванные глаза, а потом в рот.

– Красавица ты наша!

Лидочка недоверчиво посмотрела на меня и опустила подол платья. Решив, что приключение закончилось, она не нашла ничего лучшего, как сказать мне:

– Ну, здравствуй...

– Пойдем в большую комнату, я там тебе привез кое – чего от мамы.

Осмотрев пол, и решив пока не нагибаться за трусиками, Лида прошествовала к дверям. Я открыл ей дверь пошире, и, когда она проходила мимо меня, шлепнул тетю. Уже отшлепанная попка без трусиков, прикрытая только легкой тканью летнего платья, болезненно всколыхнулась: "Ай!"

– Ничего, ничего, пробормотал я, и погладил ее по попе, на этот раз уже нежно.

Олег остался в одеревеневшем состоянии сидеть на стуле. Присоединился он к нам минут через десять, когда мы с Лидой пили чай на кухне, и она, с трудом присаживаясь на стул, кокетливо хихикала. Раскрыл рот он только тогда, когда я встал и собрался уходить. И тут он выдал:

– Слушай, я это... Я к тебе домой приду – с твоей мамой то же сделать, ладно?

Выпрямившись во всю свою мощную фигуру, я сделал паузу, внушительно посмотрев на родственничков.

– Даже и не думай, братан. Убью.

И вышел из квартиры в июльскую жару, которая уже собиралась тоже разразиться влагой.