Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что Денис, никогда не углублявшийся в лабиринты сексуальных переживаний, это самое "никогда" в адрес однополого секса никогда и не говорил – ни разу он осознанно не формулировал это самое "никогда" для себя самого, никогда он с пеной у рта не утверждал это "никогда" для окружающих, как это нередко делают иные парни, пытаясь таким образом спрятать – скрыть свою неуверенность в плане сексуальной самоидентификации: оно, это самое "никогда", без каких – либо малейших умственно – душевных усилий подразумевалось у Дениса "по умолчанию", как по умолчанию подразумевается снег для Антарктиды, а воздух для дыхания, – для всякого – каждого человека по – настоящему существует только то, что ему интересно или необходимо, что его беспокоит или тревожит, волнует или радует, и в этом смысле однополый секс персонально для Дениса просто – напросто не существовал – он, такой секс, Дениса не волновал, не тревожил и не беспокоил; естественно, Денис знал, что секс такой, когда парни трахаются с парнями, имеет место быть, но это знание было для него сродни знанию о бесконечности Вселенной: ну, бесконечная она, эта самая Вселенная – нет у неё, как утверждают, ни начала, ни конца... ну, и что с того? Оттого, что Вселенная бесконечна, лично Денису было не холодно и не жарко; и точно так же не холодно и не жарко было ему оттого, что где – то есть парни, которым нравится трахаться не с девчонками, а с таким же, как они сами, парнями, – секс, именуемый "голубым", был для Дениса так же абстрактен, как абстрактна была для него бесконечность Вселенной... а потому Денис, в бане поймавший на себе омывающе внимательный сержантский взгляд и по причине некоторой персональной ограниченности в области чувственных переживаний не придавший этому взгляду никакого значения – не прочитавший во взгляде парня в сержантской форме откровенно устремлённого на него вожделения, наскоро одевшись и выйдя на улицу, вместе с другими пацанами тут же с наслаждением задымил сигаретой, – еще в бане с лёгкостью решив, что никакого особого внимания со стороны парня – сержанта к нему, нормальному парню, не было и быть не может, что всё это ему показалось – померещилось, Денис, стоявший вместе с другими курящими пацанами в ожидании команды на построение, ни о внимании "своего" сержанта, ни о самом сержанте, это внимание проявившем, совершенно ничего не думал, как ничего не думал он, слушая пустой трёп пацанов, о бесконечности окружающей Вселенной, – про сержантский взгляд, устремлённый на него, на голого, с очевидно невольным – неприкрыто откровенным – любованием, Денис успел забыть раньше, чем вышел на улицу из гулкого холодного предбанника... и хотя персональная ограниченность и даже некоторая неразвитость Дениса в сфере чувственных переживаний, не говоря уже об отсутствии элементарного опыта, ничего иного и не предполагала, для него, для Дениса, всё это ровным счетом уже ничего не значило: рядом с ним на жизненном пути оказался парень, сексуальный опыт которого был неизмеримо больше, а собственные представления о сексе – представления не только внятные, но и вполне позитивные, личным опытом очищенные от шелухи невежества – были в общем и целом сформированы, так что "проба" для Дениса была практически предрешена, – симпатичный парень в звании сержанта оказался не просто рядом, а, рядом оказавшись, на него, на Дениса, "положил глаз", и потому наивность Дениса в области знания о реальности осуществления самых разных сексуальных сценариев независимо от сценария собственного никакой роли уже не играла; конечно, в наметившейся траектории могли появиться свои нюансы, могли возникнуть какие – то неожиданности, но всё это было, по большому счету, уже малосущественно: Денис был в армии, а в армии, где молодые парни оказываются в провоцирующей близости друг от друга, всегда найдётся – и находится! – место сексу... как говорится, было бы желание!

То, что в армии секс есть, отрицать могут либо полные профаны, либо лукаво врущие пропагандисты плакатной нравственности, потому как сексуальные отношения в армии – это такая же данность, как и то, что на смену весны приходит лето, а дважды два всегда четыре, – дело вовсе не в сексе, который в армии был, есть и будет вне зависимости от чьих – то мнений или утверждений, а всё дело в том, какие формы приобретает проявление естественной сексуальности в условиях армейского сосуществования... то есть, всё дело исключительно в формах – они и только они со всей очевидностью определяют, станет ли однополый секс кайфом, пусть даже урывочным и торопливым, но неизменно сладостным, о котором на всю жизнь остаётся память как о чём – то шумяще молодом, желанном, упоительно счастливом, или же этот самый секс обернётся своей совершенно иной – неприглядной либо вовсе трагической – стороной, – суть не в сексе как таковом, а суть исключительно в формах его проявления: любой секс изначально, сам по себе – это нектар, но нектар этот может быть разлит судьбой в красивые бокалы, и тогда он заискрится в сердцах чистым золотом, так что каждый глоток будет доставлять неизмеримое удовольствие, а может случиться так, что этот напиток богов окажется в грязных залапанных кружках общего пользования, и тогда... грубое насилие, сопряженное с унижением и болью, или пьянящая, безоглядно упоительная сладость дружбы – это уже у кого как сложится, если сложится вообще...

Сержанта, под чьё начало попал Денис, звали Артёмом, но сержанта, под чьё начало попал Денис, могли звать как угодно, и потому не это было главным, а главным было то, что этот Артём – симпатичный и стройный, по – военному щеголеватый парень в ладно сидящей сержантской форме – был самым настоящим приверженцем однополой любви. Словосочетание, состоящее из последних трёх слов, звучит, может быть, несколько архаично, и тем не менее... тем не менее, на ниве однополых отношений двадцатилетний Артём был не из тех случайных попутчиков, кто практикует однополый секс исключительно по причине отсутствия женского пола и каких в армии, как во всяком другом замкнутом, состоящем из молодых парней сообществе, бывает немало, а был именно приверженцем – человеком, вполне осознавшим свои сексуальные и душевные предпочтения как единственно желаемые и по – настоящему значимые; очевидно, что при таком раскладе про Артёма с полным основанием можно было бы сказать, что он был геем, но Артём сам про себя так не думал, и вот почему: слово "гей", как казалось Артёму, подразумевает, во – первых, определённый стиль в повседневной жизни, обставленный если и не глобально, то какими – то несомненно значимыми кодами, штрихами – деталями, видимыми для посвященных, а во – вторых, слово "гей", как считал Артём, подразумевает осознанно выбранную либо вынужденную открытость, то есть вольную или невольную публичность на этот счёт, а Артём, наоборот, старательно "шифровался" и "косил под всех": про Артёма – точнее про то, что Артём без напряга кайфует в рот и в зад – узнал за всё время службы один – единственный человек... да и то – что он знал об Артёме по существу? Только то, что Артём кайфует, и – не более того, – сослуживец Игорь, который об этом знал, был сексуальным партнёром Артёма: они, Артём и Игорь, время от времени перепихивались в рот или в зад, и хотя Игорь кайфовал и наслаждался от однополого траха ничуть не меньше Артёма, он, тем не менее, был всего лишь попутчиком, свернувшим на время службы с пути своей магистральной гетеросексуальности, а потому точно так же, как про себя самого, Игорь думал – знал и про Артёма – Игорь считал – полагал, что Артём такой же точно попутчик, как и он сам, и Артём это заблуждение не развеивал... зачем? Кайф с Игорем, познавшим сладость однополого секса в армии, был у Артёма взаимным: Артём, наслаждаясь и кайфуя, натягивал в зад Игорька, а Игорь, в свою очередь, с не меньшим наслаждением точно так же натягивал в зад Артёма – они делали это почти год, и при этом никто ни о чём не догадывался, никто ничего подобного в родной роте даже не предполагал, – это был обычный – вполне типичный – армейский трах, о котором не пишут в газетах...

И вдруг – этот парень, при виде которого у Артёма что – то тёплое шевельнулось в душе... Артём, в числе четырёх сержантов прикомандированный к роте молодого пополнения, чтобы вновь прибывших посвятить в азы воинской службы до принятия ими Присяги, обратил внимание на Дениса сразу же, едва молодое пополнение оказалось в казарме: заинтересованным взглядом пробежав по лицам стриженых пацанов, Артём непроизвольно задержал взгляд именно на Денисе, тут же мимоходом отметив про себя, что "мальчик очень даже ничего"; впрочем, это "очень даже ничего" никого и ни к чему ещё не обязывало и на тот момент ни для Дениса, впервые переступившего порог казармы, ни для самого Артёма, чья служба уже была на исходе, ровным счетом ничего конкретного не значило; среди вновь прибывших было еще несколько вполне симпатичных лиц, а пара лиц была даже смазливых, пацаняче – девчоночьих, глядя на которые Артём, мысленно усмехнувшись, тут же подумал, что пацанам с такими смазливыми лицами будет не так – то просто остаться целками в условиях казармы, если, конечно, они, обладатели столь смазливых физиономий, не успели лишиться анальной девственности ещё до призыва в армию, чего, в принципе, тоже нельзя было исключать, – Артём, сам успевший потрахаться с пацанами ещё до призыва на службу, был достаточно опытен в этих вопросах, а потому всего этого он не мог не заметить и мысленно не отметить... но потом, когда они, сержанты – наставники, повели молодое пополнение в баню, предварительно распределив это самое пополнение по условным отделениям, Артём, в чьём отделении волею случая очутился Денис, невольно сосредоточил своё внимание исключительно на нём: он то и дело бросал на Дениса, шагавшего в общем неровном строю, то вопрошающе любопытные, то изучающе внимательные взгляды – и чем больше он всматривался в Дениса, тем больше ему хотелось на парня смотреть, – парнишка Артёму явно нравился – чем – то притягивал его внимание, будил в душе смутное чувство тёплой нежности... впрочем, как можно эту нежность реализовать – как можно своей нежностью поделиться в условия прохождения курса молодого бойца, да ещё с пацаном, только – только оторванным от "гражданки", Артём совершенно не представлял – и потому никаких конкретно определённых планов в отношении Дениса у него, у Артёма, до бани не было...