Эпиграф: "Родственники – это ничем не связанные друг с другом люди, собирающиеся по случаю изменения их количества".

После того, как мои родители развелись, а отец женился, мне удавалось с ним видеться всего несколько раз в год, зато эти случаи запоминались надолго. Он брал нам билеты на футбол, спидвей, концерты, несколько раз я ездил с ним на рыбалку. И вот однажды он позвонил и сообщил новость: у его младшего брата дяди Кости родилась дочь. По данному поводу дядя Костя зовет всех ближайших родственников на дачу. Мама отказалась (она старалась пореже встречаться с бывшим мужем), отправив меня.

В небольшом садовом домике собрались люди, некоторых из которых я не видел никогда, а других – несколько лет. Справа от отца сидела сестра жены (свояченица) его брата тетя Надя, напротив – дядя Костя, рядом – папина жена тетя Катя и ее сестра тетя Алла.

Ели, пили, поздравляли дядю Костю (новорожденная с мамой осталась в городе). Потом вдруг погас свет. Дядя Костя пояснил, что проводка старая и когда кто – то включает обогреватель или стиральную машину, свет вырубается во всем поселке. Все стали вставать, что – то искать, разбили тарелку, кто – то полез за свечами... Мне стало скучно, и я сказал, что пошел гулять. А вот когда я вернулся, все уже были изрядно пьяные и сидели при нескольких свечах. Играла тихая музыка, на меня никто не обратил внимание.

Тут в темноте я задел какой – то предмет, стоявший на тумбочке, он упал и покатился под стол. Я быстро нагнулся. Видно, что когда все обернулись на шум, меня уже видно не было.

На упавший предмет я натолкнулся почти сразу. Ощупав, я понял, что это фонарик. Видимо, его использовали, чтобы найти свечи, а потом поставили на тумбочку. "Наверное, разбил", – подумал я, лихорадочно думая, как выкручиваться. Но стекло было целое, и я, нащупав кнопку, надавил ее.

Фонарик зажегся! Радость по поводу того, что я не испортил чужую вещь, мгновенно сменилась шоком. Луч фонарика высветил из темноты, царившей под столом, удивительную сцену.

Я увидел мужские ноги (как я потом понял, дяди Кости) и рядом женские – тети Аллы. В этом не было бы ничего особенного, но... ширинка дяди Кости была расстегнута, а тонкие пальчики тети Аллы с кольцами и маникюром медленно двигались по его члену вверх и вниз... Онемев, я переместил луч правее. Ноги тети Аллы были широко разведены, кружевные трусики сдвинуты в сторону, а пальцы дяди Кости поглаживали влажную мохнатую щель...

У меня захватило дыхание. Понимая, что меня никто не видит, я прополз под столом вперед, расположившись прямо перед (точнее между) ее ногами. Влагалище находилось так близко, что я почувствовал резкий, но безумно приятный запах, исходивший из ее щели.

... Тетю Аллу я не видел до этого дня года два. Но зато мне в память врезалось, что она была "модницей" (так я про себя ее называл). Она очень тщательно следила за собой, пользовалась дорогой косметикой и каким – то сильными завораживающими духами. Вся она была такая утонченная, изящная, чистая, гладкая. Я вспомнил, что несколько лет назад она была предметом моих ночных вожделений. Если можно называть "влюбленностью" чувства тринадцатилетнего пацана, то я был в нее тогда "влюблен".

Но теперь меня поразило, что у такой роскошной и аккуратной женщины такая дряблая, мохнатая, большая и некрасивая щель. Можно было уловить хлюпающие звуки, исходящие из нее, когда блестящие от слизи пальцы дяди Кости погружались в нее и выходили наружу.

Моя рука невольно протянулась между ног, вытащила член и стала его возбуждать.

Близкий шорох с другой стороны заставил меня обернуться. Мой папа сидел в окружении свояченицы и жены. Сначала мне показалось, что здесь все целомудренно, но луч фонарика развеял мое заблуждение. Ладонь отца лежала на толстой ляжке тети Нади, а тетя Катя, засунув руку себе в брюки, раздражала себя сама.

Неужели папа тискает другую женщину, сидя рядом с женой?! Я догадался посветить на папину ширинку и вообще чуть не потерял сознание – мало того, что папин член тоже был вынут, но женщины ласкали его одновременно! То есть тетя Катя не могла не знать, что член ее мужа дрочит другая!

Я прислушался. Могло показаться, что то, что происходит над столом, не связано с тем, что творилось под столом: дядя Костя рассказывал, как ему ремонтировали машину, а тетя Алла и тетя Катя поддерживали разговор. Потом вдруг она замолчала, и в разговор вступила тетя Надя.

Но вскоре по звукам стало ясно, что пока папа целуется с одной, другая разговаривает, а потом они меняются! Более того, все присутствующие прекрасно понимают и не скрывают, что делают их руки. Я понял это, когда тетя Надя взвизгнула.

– Что такое? – услышал я папин голос.

– Волосы в застежку лифчика попали! Осторожно!

– Тогда сама расстегивай!

Все расхохотались.

– Слушай, пошли в более просторное место, – вполголоса сказала прямо над моей головой тетя Алла.

Я отпрянул, и правильно: оба перестали ласкать друг друга и попытались выйти из – за стола: на ногах они держались нетвердо. Съежившись под столом и пытаясь засунуть в штаны восставший член, я уворачивался от их ног и стульев, которые они неловко сшибали.

– Черт, единственную комнату займут, – пробормотала тетя Катя.

– Ничего, – ответил отец, – мы скоро к ним присоединимся.

– Когда скоро?

– Сейчас, разогреемся чуток.

– Я уже разогрелась! – захохотала тетя Надя.

... Тетя Надя к своим сорока пяти была не замужем. И я вполне понимаю, что обратить ей на себя внимание было непросто. Нельзя сказать, что она была безобразно толстой, но явно пухлой: широкие бедра, мощный зад, складки на шее, даже небольшой второй подбородок. Однако сексуальный опыт у нее был богатый, как я вскоре убедился...

Я отполз под стулья, где только что сидели дядя Костя и тетя Алла, и прижался к стене. Здесь меня не должно было быть видно.

– Они ушли. Давай освободим место, – сказала тетя Надя.

– Нормально тут, – ответила тетя Катя, – надо просто отдвинуться.

Она все переместились от стола до стены назад. Пригибаясь, я при неярком свете свеч мог видеть, что там происходит.

Отец, сидя на стуле, целовал, лизал и сосал огромную грудь тети Нади. Она гладила его по голове, тяжело дышала, жадно облизывая губы, а ее рука дрочила его член.

Тетя Катя встала со стула и стала раздеваться. Она торопилась и, поскольку была пьяная, то и дело пошатывалась и, матерясь, хваталась за стену.

Пьяный стриптиз затягивался, и тетя Надя встала коленями на пол и, судя по всему, стала сосать член отца. Подробностей я не видел, потому что все было закрыто ее толстой задницей. Я переключил свое внимание на раздевающуюся тетю Катю.

Грудь у нее была совсем маленькая и при этом обвислая. Правда, в тот момент я был так возбужден, что мне было все равно.

Наконец папина жена оказалась совершенно голой. Я понял, что если не считать груди, у нее довольно красивое тело: длинные ноги, неплохая талия, упругая попка. Она подошла к мужу и очень долго целовалась с ним, далеко высовывая язык, при этом папины руки обшаривали все ее тело: спину, грудь, бедра, попку, даже глубоко проникая между ягодицами. Потом она тоже встала на колени и оттолкнула тетю Надю:

– Дай – ка я пососу, отдохни.

Она стояла сбоку от отца, и теперь я отчетливо видел, как ее губы плотно скользят по члену, блестящего от слюны тети Нади. Оставшись без дела, она с трудом поднялась на ноги. Судя по тяжелому дыханию, ей действительно не мешало перевести дух. Папа поднял руки и стал расстегивать ее брюки. Потом стащил их с ее ног и принялся за трусики.

В этот момент тетя Катя встала на ноги (от ее рта тянулась длинная вязкая нитка) и, повернувшись спиной, стала усаживаться на папин член.

– Эй, чур я первая! – закричала тетя Надя.

– Это с какого перепугу?

– Вы и так дома трахаетесь, успеете еще!

– Да уж, солнышко, – ласково сказал папа, взяв жену за бедра и отодвигая в сторону, – я с Наденькой уже лет семь не трахался...

– Восемь, – поправила тетя Надя, стаскивая трусики.

Вот это да! Папа и его свояченица его брата были любовниками! Как много я за один вечер узнал о собственном отце!

– Ну а мне как же? – обиженно спросила тетя Катя.

– Сейчас Костян Алку оттрахает и за тебя примется.

– Сволочь ты. Ладно, пойду покурю пока.

– Во – первых, накинь чего – нибудь, а то на улице не жарко уже. Во – вторых, если Сашку увидишь, постарайся его куда – нибудь спровадить.

– А если не захочет? – проворчала тетя Катя, отыскивая на вешалке одежду. Она все еще была недовольна тем, что отец не захотел ее трахать.

– Ну... Тогда пусть заходит. Пацан взрослый уже, пора ему мужчиной становиться.

– Может, прикажешь мне ему отдаться?

– Приказать не прикажу, но посоветую. Уж лучше с тобой, чем с шалавой какой – нибудь в подъезде.