Глава 1.

– Так, парни, похоже, наш малыш не понял, понравилось ему или нет. Вообще – то, я тоже как – то не распробовал. Я бы еще разочек: Или два:

– Поддерживаю! – ухмыльнулся Митяй.

– Идет, – закивал в ответ Дэн.

Андрей подошел ко мне совсем – совсем близко, слегка обнял и чуть коснулся губами моих губ.

– Жень, теперь послушай меня. Мы не будем больше тебя держать. Но давай обойдемся без беготни по квартире и попыток сопротивления. Ты сейчас пойдешь с нами в спальню. Там ты ляжешь на постельку и раздвинешь ножки. А мы будем сношать тебя в очко столько, сколько захотим. Ты нам чертовски нравишься, малыш, – Андрей еще раз легонько поцеловал меня, – и поэтому ебать будем, скорее всего, до самого утра. Попробуй словить кайф. Тебе ведь приятно было? Идем, мой сладкий.

И он повел меня в комнату, а я пошел за ним, словно зомби. Я даже не попытался избавиться от штанов, которые еще болтались на мне где – то в районе колен и мешали идти. А по ногам текла сперма (наверное, Митяя, хотя, может быть, всех троих, уже не знаю).

То, что происходило дальше, я не смог бы описать в подробностях, если бы даже захотел. Смутно помню, что меня полностью раздели, вытерли от спермы. Дальше меня действительно положили на кровать, и я действительно раздвинул ножки. Все остальные события тонут в сладком угаре.

Когда мне было n, я, как и все, учился в 10 классе. Но закончить его, а уж тем более перевестись в 11 мне была не судьба. Школа – то – черт с ней. Но история, из – за которой я её бросил, до сих пор вспоминается мне как какой – то кошмар. Особенно родителей было жалко. Короче, в школе узнали, что я голубой. Я сам виноват: имел глупость запасть на одного старшеклассника, полез к нему, а он мало того, что избил – ещё и разболтал всей школе. На меня пальцами показывали. Почти все друзья здороваться перестали. Даже девчонки хихикали за спиной. Но самое поганое началось, когда дошло до директора, и он вызвал моих родителей в школу. У отца был шок, мама меня защищала, хотя ночами тоже плакала в подушку. Никогда не забуду вечер после их визита к директору. Отец сидел в кресле, мрачно уставившись в одну точку и не удостаивая меня взглядом. А мама плакала и всё повторяла: "Женечка, как же так, как же так?". Короче, устроил я и себе, и своей семье именины сердца – ничего не скажешь.

Из школы я ушёл – пошли они все на хрен! Хватит с меня аттестата о неоконченном среднем образовании. На работу возьмут – и ладно. Мать меня устроила на наш городской химкомбинат (у нее там знакомая в отделе кадров, вот меня и взяли младшим лаборантом, благо оценки по химии у меня всегда были отличные).

Вот тогда – то я и повстречался с ними.

Денис, Митя и Андрей. Эта троица повсюду появлялась вместе. Они втроём ходили на комбинатовские дискотеки, ездили вместе на какие – то рок – концерты, ходили в походы, даже девок клеили вместе (надеюсь, хоть спали с ними потом по отдельности). При этом работали они в разных лабораториях, но частенько забегали друг к другу в гости. Так случилось, что в лаборатории, куда меня направили, работал один из них – Митя. И в нашей лаборатории они тусовались чаще всего – у нас начальник был адекватный. Митя (или Митяй, как его называли друзья) был уже старшим научным сотрудником и, говорят, подавал большие надежды. А я всего лишь младший помощник старшего дворника, я и заговорить – то с ним боялся. Для меня он был Дмитрий Сергеевич. И никаких плоских мыслей на его счет, как и на счет его друзей, у меня не было. Я просто любил на них смотреть.

Они были старше меня – им было уже лет по 25, если не больше, а мне только 16. Спортивные, сильные, видно, качались где – то. Красивые все. Особенно Андрей. Красив, как бог: глаза миндалевидные, зелёные – обалдеть! – и волосы золотые, почти до плеч. Всегда завидовал людям с длинными волосами – мне – то самому только чёлку до глаз удалось отстоять, ничего более радикального в школе не допускалось. Короче, от Андрея невозможно было глаз отвести. Остальные немногим ему уступали. Я ни о чем не думал тогда, просто любовался ими и завидовал. Завидовал тому, какие они красивые, умные, а главное – завидовал их дружбе. Как бы мне хотелось хоть на денёк оказаться на месте любого их них! Просто ощутить себя частью такой компании, быть рядом с этими полубогами: Но я не смел об этом и мечтать. Просто пялился на них украдкой, а если встречался с кем – нибудь из них взглядом – сразу краснел и отводил глаза. Постепенно это моё желание смотреть на них стало навязчивым. Я стал таскаться на дискотеки вслед за ними (я не танцевал, а просто усаживался в углу и любовался на них). Я садился поближе к ним в столовой, тихонько ходил за ними по коридорам комбината и т. д., и т. п. . Короче, вел себя как последний идиот. Самое интересное – я был уверен, что они меня не замечают. А с чего им меня замечать? Чтобы тебя заметили, нужно быть кем – то. А я – ноль, пустое место. Для таких, как они, я – невидимка. А то, что они часто на меня оборачиваться стали, так это случайность.

***

Шёл самый обычный рабочий день, когда я возился с горой грязных пробирок на своем столе. Вдруг Митя (то есть Дмитрий Сергеевич) окликнул меня:

– Евгений, ты сейчас очень занят?

– Да нет, ничего особенно важного, – ответил я, и сам смутился от этого ответа: как будто у меня когда – нибудь бывает что – то "особенно важное".

– Тогда можешь помочь? А то я не успеваю. Раствор один нужно приготовить. Только он сложный. Справишься?

– Попробую, – пожал я плечами в ответ.

Ну, я приготовил. Кстати, не особенно он и сложный был. Когда Митя забирал раствор, то спросил:

– Помогал кто? Или сам?

– Сам. Чего тут сложного – то? – небрежно ответил я, а сам аж покраснел от удовольствия. В химии – то я петрил действительно неслабо (особенно в последние месяцы, после того, как начитался здесь всяких комбинатских журналов и спецлитературы), и мне было приятно, что это кто – то заметил.

– Отлично. Тогда помоги мне ещё. Вот эта суспензия, – и он сунул мне в руки пробирку, – должна быть гуще, но соотношение между твёрдой дисперсной фазой и жидкостью менять нельзя. Гриша не мог добиться нужной консистенции. А сейчас у него уже другая работа, не успевает довести. Возьмёшься?

Я обалдел! Это было задание скорее для младшего научного сотрудника, а не для лаборанта, и уж тем более не для младшего его помощника, которому разрешают только пробирки мыть да кофе варить.

– Возьмусь, – вдруг ответил я, удивившись собственной наглости. – Только мне нужны записи Григория Николаевича. Я, конечно, мог бы и сам определить формулу. Но это же не вражеское топливо, и я не думаю, что на это не стоит тратить время.

Дмитрий усмехнулся.

– Сейчас принесу.

– Дмитрий Сергеевич, – окликнул я его, – и я попросил бы Вас указать там, какой консистенции я должен добиться. Конкретный показатель.

Он снова усмехнулся и чуть удивлённо посмотрел на меня.

– Ладно, орёл. Будет тебе конкретика.

Через пять минут он принёс мне все бумаги. И только открыв тетрадку, я понял, во что ввязался. Я ничего там не понимал! Ровным счетом!

Уйдя в угол лабораторки и загородившись от всех стойкой с пробирками, я уселся на колченогий стул и схватился за голову. На кой чёрт я в это полез! С чего я решил изображать из себя крутого химика? Кто меня за язык тянул? Так опозориться – и перед кем? Я и так при нём и его друзьях дышать боюсь! У меня холодный пот выступал на лбу, когда я пытался представить себе, какими глазами Митя посмотрит на меня, когда я скажу, что не разобрался с формулой. Ой, ужас!

Постепенно я немного успокоился. Нет, нельзя сдаваться! Я снова открыл тетрадь, и, проклиная себя за тупость, стал вчитываться в корявый почерк нашего старшего лаборанта.

Полчаса усилий и беззвучного битья тупой головой о стену – и кое – какая система в этой мешанине формул начала проглядываться. А еще через полчаса я ухватил логику, и нашёл эту чертову формулу! Пошел проверить. Смешал нужные компоненты. Она! Эта самая суспензия! Ох, просто камень с души! Я еле сдерживался, чтобы не начать пританцовывать на месте. Но это только полдела. Как сделать её гуще? Ах, ну почему нельзя просто муки добавить или крахмала, как на кухне? Я усмехнулся, представив, что бы было. Ладно, что – нибудь придумаем. И я вернулся в угол на свой колченогий стул.

Вечером я вернул Дмитрию Сергеевичу пробирку с суспензией нужной консистенции. Он внимательно рассмотрел её. Потом меня. Как будто хотел проверить, нужной ли я консистенции.

– Что добавил?

– Ничего. Разогрел до 90 градусов и быстро остудил.

– Ну, ты даёшь! И у тебя всего 9 классов?

– Да.

– Парень, да тебе учиться нужно. Иди в вечёрку, а то дальше лаборанта в жизни не продвинешься. А такие способности грех в землю зарывать.

– Хорошо, Дмитрий Сергеевич, я подумаю, – покраснев от удовольствия, ответил я и направился к своему столу.

– Женя, – окликнул меня Дима, – ну, какой я тебе "Сергеевич"? Я не почтенный старец какой – нибудь, заканчивай это. Я Дима. А еще лучше Митя, – и он слегка хлопнул меня по плечу.

С этого дня началось наше общение. Сначала только на химические темы. Потом разговоры стали касаться не только работы. А когда приходили Андрей и Денис, то Митя не уединялся с ними, а втягивал в общий разговор и меня. Самое удивительное, что его друзья как будто совсем не были против этого. Они охотно заговаривали со мной. Правда, поначалу это было нелегко, потому что я смущался, робел и молчал, как рыба об лёд. Но постепенно дело пошло проще. Разговоры начали клеиться. И не успел я оглянуться, как стал регулярно ходить вместе с ними на концерты, прогулки и дискотеки. И, вроде бы, стал у них четвёртым! Я не мог в это поверить!

Каждый новый день я ожидал, что они под каким – то предлогом отфутболят меня. Но этого не происходило. Я ничего не мог понять. Чувствовал себя дурацким "гадким утёнком", которого лебеди приняли в свою стаю безо всяких превращений. Вот они трое. А вот я. Рядом. Где логика?

Однажды мы вместе шатались по парку. Сели на скамейку. Митяй пошёл за мороженым, Денис решил составить ему компанию. Мы с Андреем остались на скамейке одни. И тогда я набрался наглости и спросил:

– Андрюха, а почему вы со мной общаетесь?

– Странный вопрос! – он удивлённо хмыкнул.

– Нет, правда: Вы все гораздо старше меня. И потом, вы такие:

– Какие "такие"?

Я не смог правильно подобрать слов, смутился и опустил голову. Андрей посмотрел на меня, улыбнулся и, ласково коснувшись пальцами моего подбородка, повернул к себе лицом.

– Вот поэтому и общаемся.

– То есть?

– Ты ведь несколько месяцев всюду за нами ходил и не сводил с нас влюблённого взгляда. Думаешь, мы не замечали?

– О, боже!

– Не смущайся. Все в порядке. Это было так трогательно!

– Так вы меня что – просто пожалели?

– Дурак ты, Женька. Нам хотелось, чтобы ты был с нами. Потому что: не знаю, как сказать. Смотри, вон наши идут с мороженым.

– "Потому что" что? – резко бросил я, боясь, что он не успеет ответить.

Андрей в задумчивости потер нос и обернулся ко мне:

– Напомню тебе одну общеизвестную истину: люди любят, когда их любят.

"Всё верно, я вас люблю", – беззвучным шёпотом произнёс я, но так, чтобы ни Андрей, ни подошедшие в этот момент ребята меня не слышали.

Этот разговор с Андреем на скамейке меня несколько успокоил. Но страх, что наши отношения с парнями однажды изменятся, все же совсем не отпускал. И однажды они изменились. Только вовсе не так, как я ожидал.