Тоське, наконец – то, повезло: после двух с половиной лет мытарств она устроилась на хорошую работу. Теперь не нужно было скакивать в пять утра, быстро собираться и ехать два часа на пригородной электричке, чтобы успеть к началу смены на завод, где она упаковывала готовую продукцию. Завод Тося ненавидела. Но еще больше она ненавидела дело, которым занималась ДО поступления на завод – полгода Тося ошивалась на Ленинградке. По просту говоря, зарабатывала телом.

Фигурой Тоську бог не обидел, так что, сутенер, к которому она попала, сказал: "Пойдет к тебе клиент, я чую! Выгорит у нас с тобою!". Не ошибся Макс – клиент попёр: на Тоськину попку, на длинные волосы, на нестрашную мордашку. Сиськи, правда, могли бы уродиться и побольше, но в чем – то должна быть компенсация! Нельзя, чтоб везде баба выглядела на "пять с плюсом"! Конечно, попадаются и такие, но... таких не берут в космонав..., тьфу! – в проститутки: таким прямая дорога в элитное агентство – обучаться этикету, балету и минету. И дожидаться, пока какой – нить богатенький олигарх захочет сменить старую пиzду на новую.

Однажды Тося случайно повстречала на улице землячку, приехавшую в столицу задолго до Тоси. Поначалу Мария тоже мыкалась по разным углам в поисках теплого местечка – отирала голой спиной замызганные диваны, полировала задницей кухонные табуретки, раздвигала ноги и открывала по команде рот. Заработок был говенный, но стабильный – и Маша стала складывать "тыщенку" к "тыщенке". В рублях, разумеется.

Через некоторое время она попалась на глаза одному кенту – так, прощелыге средней руки, но с определенными связями. Тот говорит бабе:

"Понравишься мне – устрою в фирму, занимающуюся наймом прислуги. Будешь бизнес – вумен. Вникла, чё от тебя требуется?".

Чего ж непонятного? И Маша принялась усердно отрабатывать будущую должность – по первому зову мчалась через весь город – хоть в ночь, хоть утром, хоть днем. Кент с ней не лютовал, не имел вредных привычек (в смысле, всякого садо – мазо), но ёб Машку часто. Наигравшись, месяца через два, сказал:

– Завтра приезжай с паспортом вот по этому адресу, тебя примут.

На радостях Мария устроила мужику такой Праздник Секса, что к концу тот засомневался – "А стоит ли отпускать ТАКУЮ бабу?!". Но слово сдержал.

Короче... Мария устроила Тосю горничной в очень приличный дом.

– Будешь получать "штуку" баксов. Первые полгода половину станешь отдавать мне. Если продержишься у хозяина дольше, потом отстегивать не надо – всё твоё.

"Ёбт! Да сказка, бля!".

Когда Тоську привезли к новому месту работы, та опупела – двухэтажный особняк, в подвале гараж на три машины, двадцать соток земли вокруг!

"Хоромы, мать моя женщина!".

Тося решила, что вытащила счастливый лотерейный билет.

Новую горничную привели в кабинет хозяина – мужчины лет пятидесяти, платина на висках, очки. Не толстый. А, главное, не говнюк оказался, не предераст (каких полным – полно!). Внимательно оглядел Тосю и спокойно сказал:

– Я просил, чтобы мне подобрали не просто горничную, а девушку, которая могла бы, время от времени, оказывать мне знаки внимания. Тебе сообщили условия?

Тосе ничего не сообщали, но она и так въехала, что такие бабки за простую уборку помещения не дают – и кивнула головой: типа, я в курсе.

– У тебя будет униформа. Ну, потом сама увидишь... Ходить по дому только в ней. Поняла?

Кивок головы.

– Сейчас тебе покажут твою комнату...

"Оеbенеть!".

– . .. жить станешь здесь. Шесть дней в неделю – рабочие, в воскресенье у тебя выходной. Можешь поехать куда – нибудь отохнуть, развлечься. Но если мне доложат, что видели тебя с мужиками – выгоню в пять минут. Усекла?. . Кстати, как тебя зовут?

– Тося.

– Хорошее имя, приятное... Ну, что? Договорились, Тося?

Снова кивок – "Да согласная я! Согласная!!".

Прошло два месяца...

Сегодня, как обычно, Тося начала уборку с верхнего этажа – протирала пыль и чистила ковры. Мурлыкая под нос прилипший мотивчик, она не заметила, как в комнату вошел Петро – хозяйский шофер – и тихо подкрался к Тосе сзади. Шофера Тося не любила – он неприкрыто пялился на ее ноги и попку. Пару раз хотел поприставать, но Антонина его отшила: не раздумывая, съездила кулачком по роже. Петро затаил обиду.

Когда Тося обернулась на шорох и увидела шофера, ее передернуло:

"Щас опять лапать полезет, сволочь!".

Угадала.

– Отстань!

– Тихо – тихо, мышка!

– Какая я тебе мышка, мудила?! Пошел вон, я сказала!

– Закрой хлебало, сука! Посылать будешь папу своего!

– Отвали!!

– Не рыпайся, не рыпайся! Чё взъерошилась?

– Да отстань, кому говорю!

Но Петро продолжал шарить руками по Тосиному телу – схватил одной рукой за грудь, вторую запустил между ног.

– Бляdь! – зашипела Тося (хозяин терпеть не мог любого шума, у него даже во время футбольных матчей телевизор работал на треть громкости). – Пошел на hуй!

– Тихо – тихо, сучара... Не надо ерепениться... Мы щас с тобой перепихнемся – и все дела.

– Еbи выхлопную трубу, урод! Пшёл отсюда!

– Не – е, я тебя трахнуть хочу...

– Заеbешься трахать, скотина!

Тося вырывалась, пихалась и толкалась. Но Петро держал ее крепко. Она хотела смазать ему по лицу, но он вовремя увернулся и снова полез к Тоськиным трусикам.

– Да отвали ты, гад! Я буду кричать!

– Не будешь!

– Бу – ду!!

– Выгонят тебя...

– С какого хера меня выгонят?!

Представьте: идет борьба – один лезет под юбку и старается добраться до ляжек, вторая отпихивается и всячески пытается выскользнуть. И они еще разговаривают: – )

– Выгонят... выгонят тебя, сука!

– Тебя выгонят, падаль! Я Эдуарду Палычу скажу, что ты приставал! Он тебя... Ой, пусти! Бля – я – я! Больно!

– Да говори!

– Выгонит!! Узнает, что лапал меня – и вышвырнет!. . А – а – а, хватит!

– Ни hуя!

– Сволочь! Убери грабли, козел!

– Не – е, ты мне по полной программе дашь...

– Облезешь!

– Дашь – дашь!

– Помечтай! Ой – й, сука!! Мне же больно – о – о!

– Ты у меня и раком станешь, и в рот возьмешь!

– Ага! Щас!!

– Точно!

Петро добрался до Тосиной груди и почти вытащил наружу одну сиську.

– Бля – я – я! Пошел на хер, козел!! Уйди по хорошему!!!

– Я и по плохому не уйду...

"Вот прилип, тварь! Никак не оторвусь!, – кипела Антонина. – Надо огреть его чем – нить по голове... До вазы бы дотянуться... Не, нельзя! Ваза дорогая!".

– Тось, ты зря брыкаешься! – сменил тон Петро. Теперь его голос звучал без угроз, убаюкивал, успокаивал. – Все одно по – моему выйдет...

– С какого рожна?? !

– Потому, что я прав...

– Да иди ты! Прав он!! Что хочешь взять меня силой?!

– Ты сама дашь...

– А то б тебе!

– Дашь – дашь...

Мужские пальцы уже щупали ткань трусиков, теребя Тоськин лобок, и пытаясь забраться за кромку.

Конечно, горничная выглядела соблазнительно: коротенькая юбочка с рюшечками, белые чулки с подтяжками, выпирающая из глубокого выреза грудь – всё это не могло не заводить мужчину. Вид у Тоси был потрясный – тут ни убавить, ни прибавить...

– Отста – а – ань!!!!

– Скажу Эдуар – ду Палы – чу... что ты... ой! бля!! он тебя... ай – й!!! узнает, что лез... ко мне... ай – й!!! Ой – й – й! – почти завопила Тося. Она резко села на корточки, пытаясь этим приемом вырваться из объятий, но сделал только хуже – Петро заломил ее руку. Теперь любое Тосино движение причиняло нестерпимую боль в суставе.

– Па – адла – а – а!

– Сиди тихо, сучка! – и шофер стал другой рукой расстегивать ширинку.

"Не дамся! Ни за что не дамся! – решила Тося. – Пусть хоть руку сломает, сволочь!. . Чем же его напугать?!".

И она зашипела, превозмогая боль:

– Эдуард Палыч грохнет тебя! Понял?? Грохнет!

– Дура! Он мне сам разрешил...

– Врешь, сволочь!

– Сама спроси!

– Давай! Давай, пойду спрошу... Ой – й, больно мне!

– Ща трахну тебя, потом сходишь!

Член шофера уже тыкался в лицо горничной. Его пальцы разжимали Тоськин рот:

– Пасть открой!

– М – м – м – м... нет! ой!. . у – у – у, сво... !

– Мне дали добро, поняла? Так что, не вертись, работай!

– Су – у – ука! Врешь ты всё! Не мог Эдуа – а – а – а... !!! Бля! Тьфу!. . Он ни за что... не стал бы входить в ме... а – а – ай!. .. ня после тебя!

– Он мне разрешил минет.

– Всё равно вре – е – ешь! Не мог он... !

– А я говорю – разрешил! Бери, тварь! Давай, соси!

Тося еще боролась, но неприятная догадка лишала сил: "А ведь мог разрешить... Сволочи они все! Козлы! И Эдуард Палыч – тоже! Пидор старый... Мог, мог разрешить всунуть мне в рот! Небось щас смотрит на мониторе, как мы тут возимся... у него ж всему дому натыкано... сидит и дрочит, старый пень! Извращенец!".

Антонина была не права – хозяин дома не был извращенцем. Он не допускал с женщинами (прислуги это тоже касалось) каких – либо жестокостей. Он любил тихий, размеренный секс. Добротный и качественный. Никогда не кричал и не бил. Так что, Тося это зря про него. Сгоряча, наверное...

– Соси, курва!

"Блин – н – н! А ведь придется! Бля, что за жизнь у меня? Еbут все, кто захочет!".

Вертя головой, Тося еще надеялась, что избежит минета, но внутренний голос и ее догадки подсказывали – Петро не полез бы так нагло! Кругом камеры наблюдения – если не сам хозяин, то охрана доложиля бы, что тут произошло.

"Значит, и правда разрешил, старый ублюдок! А может Петька с охраной договорился, а? – схватилась за спасительную соломинку горничная. – И Эдуард Палыч вовсе не в курсе?. . Точно! Как же я сразу не сообразила!".

И она со всей силы стукнула Петру в пах. Но не попала, куда хотела – рука скользнула в сторону. И тотчас же получила от Пети отплеуху:

– Сука! Прибью! Давай, соси, скотина!

– Не буду! – противилась женщина.

– Будешь! Еще как будешь!. . А станешь рыпаться дальше, расскажу Эдуарду Павловичу, что...

– Что?! Что ты можешь сказать про меня??

– . .. что видел тебя с посторонним мужиком!

– Да ты... да я... ! – Тося потеряла дар речи от такого наглого вранья. – Какой мужик?? Сволочь! Не было у меня никого!!!

– А я скажу, что видел!

"Бля – я – я! Этот урод скажет... этот скажет... он и не такое может наврать, козел... и ведь поверят... не мне – ему поверят, он тут дольше меня... вот, сволочь!".

... Тося сосала Петькин член. Ей было ужасно противно. Она механически двигала головой, стараясь при этом отключить все эмоции. Представила, что это – ее клиент. Из ТОЙ жизни. В ТО время она бы не переживала из – за таких пустяков – тогда бы она просто не смогла выжить... если бы морщилась и плевалась при каждом минете. Она раздвигала ноги и впускала любого, кто платил. Ее имели, кто хотел. Потому что платили деньги. Деньги Тосе были необходимы позарез.

Петро схватил Тосю за волосы и пригнул к полу. Она терпела. Шофер поставил горничную на колени к себе задом и задрал юбку.

– Сука! Мы договаривались только минет!

– На hуй мне с тобой договариваться?! Будешь делать, что прикажу!

– Сволочь!!

– Заткнись, падлюка! Раздвигай ноги, бляdь! Не станешь – затра же выпиzдят отсюда!

"И выпиzдят... эт точно!".

И она раздвинула.

Петя толкал Тосину попку, вонзая в нее свой член.

"Не бог весть какое сокровище, – машинально отмечала про себя бывшая проститутка. – Видали и получше".

Еbался Петя жадно. Тося улавливала "степень хотения" мужика – по его движениям, по дыханию, по издаваемым звукам, по положению рук. Петя Тосю хотел. Очень! Она стояла раком, опустив вниз голову, почти касаясь щекой ковра, задрав вверх попку. В ее щель быстро входил, и также быстро выходил плотный комок Хотелки. Сгусток Мужского Желания. Отросток Совокупления. Стержень Мужской Сути.

Тосю еbали жадно.

"Лучше пусть жадно, чем как тряпичную куклу".

Она вдруг поняла, что с нее даже не сняли трусики – имели, оттянув их в сторону. Трусики застряли на бедрах и неприятно врезались в тело. Она ерзала щекой по полу, натыкаясь лицом на мелкий мусор (сука – Петро!), который не дали убрать.

Шофер хозяина несколько раз менял позу, заставляя Тосю то ложиться на живот, то высоко поднимать ногу. Ему нравилось иметь ее. Она его возбуждала. То и дело он выдыхал:

– Хо – рошень – кая ты... прият – ная сучка... какая пиz – денка у тя... и попка тоже...

"Чтоб ты сдох, засранец!" – мысленно отвечала на его комлименты горничная.

Он опять положил ее на спину и навалился сверху.

"Тяжелый какой, боров! Отъелся, падла, на хозяйских харчах! С рожи уже жир капает, скотина!".

Тося приготовилась принять пещеркой Петькин конец, но... неожиданно тот уперся ниже.

– Ты чё?!

– А чё? – усмехнулся Петя.

– Не дам!

– Да куда ты денешься..., – начал усмехаться Петро, уверовав, что ему позволено всё.

Тося, что есть силы, вонзила острый кулачек мужику меж ребер. Петя охнул:

– За – ра – а – аза!

Хватка ослабла. Тося попыталась воспользоваться наступившей паузой и вскочить на ноги. Но этот хряк оказался крепче, чем она ожидала – шофер схватил ее поперек талии и швырнул на пол. Тося ударилась головой о край стола. Башка загудела, в глазах на пару секунд погас свет... но потом, все же, прояснилось.

– Манда Иванна! Еще раз стукнешь, я те пасть порву! – и шофер врезал Тосе по лицу. Ладонью, правда. Один хрен – больно получилось.

– Ща будешь исправляться, сука! Давай, отсасывай! Хочу видеть, как твой поганый рот наполнится моей спермой! И чтоб проглотила всё, поняла!? Поняла, спрашиваю последний раз?! ! – и замахнулся.

"Лицо расквасят – чё тогда делать? Как хозяину объясню?. . Ах, да... он же в курсе... Бля! В каком он курсе? Он не разрешал Петьке еbать меня! А че ж я тада дала?. . А – а – а... он грозился наврать про меня... Ох, чё – то не соображаю я... плохо мне".

А ей уже совали в рот. И она брала. И сосала. Как могла, как получалось.

Через какое – то время ("а скоко прошло – то?") пенис изрыгнул струю пахучей жидкости и залил Тосино лицо, попав на ресницы, губы, подбородок и даже в ноздри. Шофер теребил свой конец, выжимая из него остатки. Горничная вертела головой, стараясь уклониться от дополнительных доз – ей хватило и основной. За глаза.

Тосе казалось, что сперма была у нее везде – на лице, груди, животе... даже между ног.

"Ублюдок, небось, не кончал две недели – вон скоко вылил, сволочь! Собака!!".

Петя вытер мокрый конец о Тосин передник, затегнул штаны и сел в кресло.

"Ну! И какого хера ты остался??? Чё тебе еще надо, пидарас?! !".

Шофер сидел и нагло улыбался:

– Я те говорил, что выебу? Говорил?. . Вот, получила!

Тося стояла на коленях. Ей по – настоящему было плохо. Хуже, чем тогда, когда ее дрючили четверо пьяных парней – они сняли ее около полуночи, отдали сутенеру тройную цену, и отвезли девку на хату. Ее пялили до утра. Ее ставили в немыслимые позы. Ей совали в рот, в щель и попку. Ее заставяли дрочить двумя руками, при этом имея в две дырки. Ей хлестали по лицу и зажимали горло. Ей наставили такое количество синяков, что она три недели не могла выходить на работу – клиенты бы такую не взяли. Под утро ей вставили в задницу горлышко бутылки из – под шампанского и заставили стоять в такой позе:

– Упадет – будем пиzдить до смерти!

Тося сжимала мышцы влагалища, как могла, но два раза бутылка все равно выскальзывала. Ее пинали ногами в живот и снова вставляли.

Страшно вспомнить! Но было же, было...

Через два дня, сделав Эдуарду Павловичу минет, Тося почувствовала, что хозяин остался очень доволен. Тогда она решилась сказать. Боялась, но все же сделала:

– Эдуард Павлович! – вкрадчиво произнесла горничная.

– Что, радость моя?

– Вы... разрешали Петьке... ну... меня?

Хозяин засмеялся.

"Блин! Значит, разрешал!".

– Тосечка! Ну, попросил меня Петюня... клялся, что хочет тебя, аж яйца пищат, – и добро так усмехнулся в седые усы. – Каюсь – разрешил. Один раз. Ты обижаешься на меня, золотко?

– Вы разрешили меня отыметь? – подняла глаза Тося.

– Что значит – отыметь?? Минетик, радость моя! Минетик! Всего один!

– А он..., – запнулась горничная.

– ЧТО – О – О???!!!

Так хозяин не кричал ни разу.

Петюну уволили. На следующий же день. Втянув голову в плечи, он выходил за ворота. Обернулся и посмотрел на окна дома – Тося стояла на втором этаже и махала ему ручкой – "Бай – бай, говнюшок!".

Эдуард Павлович не притронулся к Тосиной дырочке, пока не приехал врач и не осмотрел девушку – только после этого...

С тех пор Тося перестала выходить из дома даже в свои законные выходные – боялась встретить бывшего шофера. Однажды, стоя у окна, ей показалось, что она увидела знакомую фигуру на другой стороне улицы. Но, может быть, ей только померещилось – со страха чего не привидится?