На Савеловском вокзале, обалдевшая от впечатлений, немецкая делегация с удивлением смотрела на грязный вагон, несвежее белье в купе и замшелый прибор для нагрева воды. Единственное, что смягчало их отношение к действительности – это члены сопровождавшей их российской делегации: глава сообщества – стройная, в бальзаковских годах женщина с классической арбузно – дынной фигурой и чуть блядским взглядом, и перводчица – бледненькая девченка, только вчера сошедшая со студенческой скамьи, с чуть выпирающими сосками под обтягивающей водолазкой и цепкими, но немного виноватыми глазами. "Ну, погрузились" – деланно веселым голосом проворковала Ирэн, . "по вагонам... Переведи им, Юль. " Та, почему – то покраснев, что – то залопотала на швабском наречии.

Иностранцы оккупировали четырехместное купе, дамам же, досталось СВ. Забыв защелкнуть дверь на неверно проржавевжий хлястик, оставшись в одном белье, цвет российской интеллигенции принялся распаковывать чемоданы. Ирэн, как более активная, сообщила: "Знаешь, Юка, я пойду воды попить раздобуду. Накинув легкий халат, она растворилась встучащих друг о друга вагонах. Белые хлопчатобумажные трусики совсем не обременяли оставшуюся в купе переводчицу. Доставая из чемодана необходимое, она увлеклась повторением стандартных фраз, означающих гостепреимство и радушие, не обращая внимания на раздающиеся (да мало ли их) скрипы: вагон, колеса, проводник... Заслонив широкими плечами отажающийся от зеркала свет, появился ОН... Дитрих, один из немцев, который, собственно, хотел спросить, нет ли чистого полотенца и так понравившегося ему в гостинце Бутова земляничного мыла.

Неожиданно охнув от прикосновений мужской руки, чуть приподнявшей сосок груди, что совсем не входило в ее планы, Юка возмущенно – вопросительно посмотрела на во – шедшего мужчину. Тот, пробормотав по – немецки, движением сильных рук обнял всю ее худенькую фигурку, и, не обращая внимания на вырывающиеся пузырями возмущенные слова из резко очерченных, зовущих к неистовству губ, завел пальцы за резинку трусиков. Делать было нечего. "Гость, командировка, муж... " – неоформленные мысли пронеслись вихрем в голове ответственной переводчицы. Шершавые губы не давая опомниться скользнули по чуть влажному лбу и дотронулись до мочки уха. Исторгнув совершенно неожиданный вздох, уже ни чего не соображая, лежа на полке спального вагона, она как будто со стороны видела себя: вот он сдвигает в сторону полоску коттона (ноги, от чего – то раздвинуты), вот он уже входит туда, куда ему нельзя, ну нельзя ему, это только для мужа (он то спит сейчас и ни чего подобного не подозревает).

Но почему так здорово? Даже забыла, куда еду, и зачем. Дитрих методичнои очень профессионально готовил переводчицу к допросу: вот уже трусики качаются на одной ноге, чьи – то вздохи и стоны... "Mои что – ли? Сейчас, соберусь с силами, и, дам ему по – морде. " Но где силы. Вращение пальцев под стук колес вело только к одному: дикому удовольствию, стыду, чувству вины... Переборов себя, наша героиня вырвалась из рук немецкого варвара и гордо отряхнулась, первым делом, конечно, поправив прическу.

Несильно хлопнув по скуле ошалевшего от желания Дитриха, она гордо заявила по – немецки: "Я замужняя женщина, меня трогать нельзя. " Более идиотской фразы в данной ситуации придумать было невозможно, но, обалдевший от близости юного женского тела, чистого белья и неожиданного отпора, Дитрих стушевался, пробормотал слова извинения и неуклюже убрался из купе. Перевести дух заняло несколько минут. Ночь прошла в мучениях: жарко, чего – то не хватает, может – его жесткх пальцев? Знакомых прикосновений мужа? Или... Я ведь только... А, и ладно, сон, он и есть сон, привидится же, всякое...

Раздолбанная "Газель" на станции Речное. Делегацию встречала местная интеллигенция: агроном, счетовод и зампредседателя колхоза, не расформированного до сих пор только по технической ошибке (где – то в районе перепутали бумаги и колхоз остался жить, к глубокому неудовлетворению рядовых колхозников, давно растащивших и частичо пропивших общую технику). С гордо поднятой головой, стараясь не смотреть на слегка подвыпившего (но почему – то удивительно притягивающего) Дитриха, Юка, отказавшись от помощи, стащила на заплеванный перон свой парусиновый, ещё бабушкин чемоданчик. Попеременно, ловя на себе взгляды членов немецкой делегации (поведал – таки, подлец, о сцене в купе), она погрузила чемодан в чрево "Газели". Хоть бы Лана быстрее приехала, что ли" – с печалью подумало ответственное лицо, вспомнив об обещании подруги появиться, если не вернется через неделю. Нет этому причин, глядя с грустью на унылый деревенский пейзаж, думала Юка, ну не кур же здесь немецкому учить.

Помещение, в прошлом колхозный клуб, было поделено фанерными перегородками на две комнаты. "Мальчики направо, девочки – налево – переведи им Юль" – неуместно пошутила глобальная Ирэн, состроив при этом подобающую нечерноземью рожицу. "Пошли что – ли, Юка" – пробормотала она, пытаясь пристроить необъятных размеров чемодан на спине местного агронома. Расположив гостей в "аппартаментах" счетовод с агрономом полусуществующего колхоза прошипели что – тонасчет культурной программы и дискотеки в клубе сегодня вечером, после чего неуклюже откланялись.

"Юка, ты танцевать любишь?" – почему – то с блудливой улыбкой осведомилась Ирэн. "Ну, . .. в общем... " "Короче" – сообщила свободная от обязанностей "выбирать и быть выбранной" Ирэн, – "Я тут с местными разговаривала, среди них есть еще очень и очень... " "Ну, не томи" – проговорила уставшая от дороги и переживаний особого свойства Юка. Некоторые, после дискотеки едут на речку купаться" – туманно сообщила Ирэн. Юке стало как – то не по себе. "И как же подбирается компания?" "Очень просто" – воодушевленно проговорила Ирэн. Мальчики подбирают девочек по следующему принципу: приглашают тебя на медленный танец, и кладут руку на талию. Ну, и?. .. " У Ирэн загорелись глаза. "Как ты не понимаешь? Если на талии они чувствуют одну резинку, только от колгот, значит девушка согласна с ними ехать, если две – значит трогать и приглашать нельзя. " "Ничего себе" – поразилась Юка, "неужели настолько все отлажено?" Ирэн самодовольно ухмыльнулась, плюхнулась на кровать, пронзиртельно затрещавшей под весом неуемной главы делегации и сообщила: "Даже не сомневайся"

Холодало. Наверное уже градусов тринадцать, но сколько звезд на небе. Остаток дня Юка провела в раздумьях: идти или не идти на дискотеку? Следовать местному закону, или нет? Хотя, конечно, если Дитрих тоже... А теплая речка ночью? Ну не мужу же, звонить, советоваться... А, ладно... Скинув трусики и натянув на голое тело теплые серые колготки, в цвет австрийской расклешенной гормошкой юбочке и упаковав две пирамидки груди в вязанный свитер, она несмело посмотрела в сторону мужской части клуба, отделенной безобразной присоветской фанерой. Напрягая слух, Юка услышала обрывки фраз, произносимых по – немецки: "Красавица, свеженькая, не то что наши шлюхи... " Топнув в возмущении каблучком и, по – привычке, подтянув колготки (хотя в этом не было ни какой необходимости), она решительно двинулась к выходу на звуки простецкой деревенской музыки.

У входа ее уже ждала размалеванная безвкусно, хотя и приличной косметикой, Ирэн. "Ну что, пошли?" Глядя с тоской в звездное небо, они двинулись к выходу. И тут... Юка поняла, как чувствует себя колибри в движении: сокращения сердца достигли 160 ударов в минуту: на пороге стояла Лана, уставшая, недовольная, но совершенно не хмурая. "Где... " – завопила Юка, бросаясь на шею подруге... . "Как ты здесь?. .. " "Следующим поездом" – ответствовала последняя... "Так мне тоскливо там стало, что за тобой, почти в Петушки... Не прогонишь?" Сорвав с плеча подруги тяжелую сумку, Юка чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Ну посудите сами: чертова деревенская дыра, странные аборигены со своими законами, Дитрих... кстати, где он? И тут – поддержка в лице лучшей подруги.

С трудом подыскав покореженную койку новой гостье, девушки завели разговор. "Лан, ты знаешь, у нас тут... " "Да слышала уже" – устало сказала Лана, "Что, пойдем дергаться и, видимо не только... ?" "Ты знаешь, не все так просто" – робко заметила Юка. "Просто не бывает" – нравоучительно сообщила Лана и задала следующий вопрос: "Душ то у вас найдется?" Юка растерянно оглянулась: "Ну, может быть, водички полить? Капельки воды на удовлетворенной рожице Ланы доставили Юке истинное наслаждение. Обнаженная наяда после импровизированного душа, не обращая внимания на отсутствие трусиков (и когда успела прослышать про местные законы, поразилась Юка), Лана неспешно натягивала выписанные мужем по интернету из Канады качественные мягкие ребристые колготки, превращавшие ее, вкупе с наивным взглядом, в школьницу – переростка, по независящим от нее причинам оставшуюся в девятом классе на второй год. "Может хоть юбку оденешь?" – робко спросила Юка. "И так сойдет" – от усталости девушки уже ничего не осталось. Шутка. " Обтягивающее платье типа "чулок" довершило гардероб приезжей...

Урчащие мотоциклы с местными "ковбоями" уже напоминали у ворот о том, что "нас ждут". Деревенская дискотека была похожа на интернациональное сборище. Девочки сидели на деревянных лавках, подпирая собой разваливающиеся стены колхозного клуба, ярко подтверждая собственным присутствием афоризм, заявленный как шедевр одним из советских борзописцев, что, как ни крути, но "... На десять девченок, по статистике девять ребят. " И где они были со своей статистикой раньше, впрочем подобными мелочами Кремль ни когда не интересовался. Иностранцы, не зная, куда себя девать, толклись в середине плацдарма, в простонародье именуемого "танцплощадкой", и напоминали захваченных, совершенно неожиданно для них самих в плен немцев под Москвой. Гулкий, шипящий динамик выдавал что – то земное и знакомое поколению, жившему в период спокойствия между кровавой Прагой шестьдесят восьмого года и советской аггрессией в Афганистане в семьдесят девятом: то ли "Землян", то – ли "Машину", то – ли Антонова... Юка с Ланой оглядели презрительным взглядом собравшееся общество.

Танцевать расхотелось. "Пойдем, что ли – подышим?" – Лана неспешно двинулась вперед. На улице местные байкеры прогревали с шумом двигатели своих аппаратов, среди которых угадывались мотоциклы марки "Иж", "Урал" и самый навороченный, но в хлам радербаненный "Харлей" времен карибского кризиса, о котором в местном селении вряд ли кто – то был проинформирован. "Круиз на речку заказывали?" – местный парубок весь в коже добавлял газу. "Да мы... " – растерянно пролепетала Юка, и, неожиданно для себя, выпалила, ткнув пальцем в сторону показавшегося в дверях Дитриха: "Он с нами". Второй местный, с серьгой в ухе и мужественным профилем (но почему – то рассыпавшимися соломой, явно не мытыми несколько дней волосами) дружелюбно поинтересовался: "А цель экскурсии ему известна?" Ничего не понимающий Дитрих глуповато улыбался, но, словно железо к магниту двинулся навстречу Юке. "Он с нами" – упрямо повторила девушка и грозно сдвинула тонкие брови. "Что же" – рассудительно заметил окольцованный – "впятером так впятером". С трудом усадив на второй мотоцикл Дитриха и Юку бригадир с серьгой в мочке уха скомандовал: "По – коням".