– Я Яхъё Науфальбек.

– Проходи сюда, сынок, не бойся меня.

– Я ненавижу этот варварский обычай и вас!

– Я тоже до этой ночи никогда не предавался любви с юнцами!

Парень сел напротив меня и пригубил вино. Его бездонные глаза на скуластом, мужественном лице, были глазами молодого оленя, попавшего в западню.

– В конце концов, то, что предопределено Всевышним, должно случиться, а моё бесчестье v плата за трон. Братья ненавидят меня, никто из них не согласился стать падишахом, за такую цену, за мужскую честь. Теперь они завидуют мне. Скажите, вы – мусульманин?

– Да сынок. Тебе повезло. Я слышал, что троим твоим предшественникам, приходилось довольствоваться неверными.

– Это правда.

– Я налил ещё вина, мы выпили и преступили к делу, я как можно нежнее снял с парня халат, и принялся развязывать пояс с его чресл.

– Я не позволю ни одной капле из вашего зебба попасть не по назначению! Такова воля моих предков.

– Ты этим существенно облегчишь мне задачу, друг.

Зебб будущего Науфальбек – шаха встал и оказался удивительной мощи. Я положил юношу лицом вниз, полностью раздел, подложил под его зебб три подушечки и принялся разминать отверстие, через которое необходимо было влить семя, большими пальцами рук, поливая долину между двух гор ароматными маслами, в изобилии разбросанными здесь в причудливых кувшинчиках. Когда три моих пальца без труда проникли в горячее недро парня, я вылил целый кувшинчик масла на свой зебб, хоть и уступавший по размерам зебу Яхъё, но осчастливленный волею судьбы пронзать девственного юношу. Мой детородный член проник в юношу сначала только одним наконечником, зебб будущего падишаха возбуждался, тёрся о подушки, и из него вышла капелька семени.

Я ласкал достоинство парня левой рукой, чтобы действия моего зебба внутри него не были так болезненны, и ввёл свой зебб уже наполовину, но парень, не смотря на мою сдержанность, всё равно стонал и рычал. За дверьми стояли визири и внимательно слушали, что происходит в комнате. Ровно семь раз за ночь я познал юношу сзади, при этом он сам извергся три раза. Во время моих передышек Яхъё брал мой клинок в рот, чтобы ни одна капелька семени, ни пропала зря. Я же в это время брал в руки и массировал жеребца Яхъё. Удивительной длины и толщины был зрелый орган юноши. Я никогда раньше не видел такого сильного орудия любви. Если его взять за основание в кулак одной руки, потом перехватить второй рукой, а оставшуюся часть зебба взять в кулак рукой, державшейся за основание, то мощный набалшашник всё равно останется на свободе, при этом у основания и в середине ствола, длины ладони не хватало, чтобы обхватить этот огромный зебб!

Я приказал ему встать и зажёг все светильники, чтобы лучше рассмотреть красоту юноши. Коренастый, широкоплечий, с ногами истинного наездника, покрытый густой шерстью на руках и на груди, со своим арабским скакуном в придачу, парень был неотразим в своей мужественности. Аллах так же не отказал парню в прекрасной осанке, твёрдом и дружелюбном характере, и прекрасном лике. Брови Яхъё срастались над переносицей, ресницы были подобны ресницам молодого верблюжонка, рот обрамляли очень маленькие, но упругие губы, наг губой, красовались аккуратные усики. Я брал его зебб за основание и водил ладонью по всей длине, размазывая драгоценный нард по мужскому достоинству парня. От моих прикосновений, бездонные глаза Яхъё излучали таинственный свет. Потом, насладив свой взор его красотой и мужественностью, я ставил его на колени, что бы он мог свободно брать в рот мой зебб, а позже Яхъё становился ещё и на локти, чтобы я безболезненно пронзал его, потом он снова ложился животом на подушечки.

Три раза я излил в рот этого парня. К рассвету мы привыкли друг к другу, так, что Яхъё перестал злиться на меня. Я же испытал удивительное чувство удовлетворения, лёжа на нём и прижимая его мужественные сильные колючие ноги к подушкам. Подо мной лежал не изнеженный мальчик, а властолюбивый молодой мужчина. Это приводило меня снова в возбуждённое состояние, и мой зебб снова был готов к бою.

С первыми лучами рассвета, меня вывели из комнаты маликзаде, он с благодарностью поцеловал мне руку и мы расстались.

Меня вывезли на колеснице в пустыню, и я начал уже опасаться за свою жизнь, как вдруг впереди нас проявились очертания замка.

Когда мы добрались до него, мне сказали:

– Вот замок, подаренный тебе твоим воспитанником. Иди туда, там о тебе позаботятся.

Я вошёл в замок, словно в рай. Пол настлан разноцветным мрамором, висят белоснежные занавеси, суфы покрыты шелковыми коврами! Я был поражён таким богатством, и ступал очень осторожно. Дойдя до середины замка, я увидел своих детей. Я долго тёр глаза, думая, что сплю, Lявь это или сон¦? В это время подошёл ко мне главный визирь, с которым я разговаривал ранее, и сказал:

– Этот замок, и всё добро, которое в нём есть v твои. Я Раушан Науфальбек, мы Науфальбеки, имеем обычай, возводя на трон кого – либо, исполнять желания достойных людей. Ты пришёл к нам, и мы решили помочь тебе. Рабы, служанки, золото и всё остальное, что тебе понадобится, доставят тебе наши доверенные люди!

Семь лет я наслаждался жизнью, как в раю. Но моя жена всё это время мучила меня вопросами, откуда пришло это богатство?

И однажды, я позволил расцвести в себе сатанинскому нраву и задал себе вопрос: есть ли кто знатнее меня и почему я должен хранить тайну падишаха? Сам падишах отдался мне на целую ночь и услаждал меня своими ласками, я вонзал в него свой могучий зебб! Я сказал своей жене истинную цену нашего благосостояния.

За гордыню Аллах разгневался на нас. Великий Шимун Латифий разрушил крепости Науфальбеков и разорил их род, дом мой опустел и я опять стал нищим. Моя жена и дети отказались от меня. Жизнь моя превратилась в сплошные невзгоды. Всеми покинутый, я скитаюсь по миру, таково моё прошлое. Назидание этого рассказа: Высокомерие, себялюбие и женское любопытство приносят несчастье. ¦

Тем временем звёзды померкли, и нежная утренняя заря окрасила восток.

Молодые люди обратились к старику:

– Расскажи и ты!

– У меня нет, и не было Lтаких¦ приключений, ответил старик.

– Если тебе нечего рассказать, то взвали каждого из нас на спину и отнеси к замку, как мы договорились.

Бедняга старик, задумался, но делать было нечего. Почёсывая затылок, с трудом, падая и вставая, по одному перетащил он молодых людей.

А замок этот оказался падишахским дворцом.

IV

Сын падишаха, молодой сильный подобный молодому льву Якубходжа, с женами и детьми восседал на крыше дворца и наблюдал за происходящим вокруг. Вдруг взгляд его упал на путников.

– Что это, старик, взвалив на спину молодого человека, несёт его к замку, и это повторилось трижды!

Наследнику престола и его жёнам стало жаль старика. Он послал слугу и тот, всех четверых привёл к очам повелителя вселенной.

– Вы изверги, в этом вилояте управляемом мною, волки и овцы пьют из одного родника. Почему, вы, трое молодых людей издеваетесь над стариком? Сейчас вы понесёте наказание по заслугам.

– Пусть долгой будет жизнь молодого падишаха, но мы не издевались над стариком. Мы так договорились между собой, мы путники. В дороге обессилили от голода и жажды. Дошли до того, что даже не могли шевельнуться. Тут мы и договорились, что каждый расскажет о каком – нибудь необычном приключении, повествующем о любви двух мужчин. Кто не сможет рассказать, должен нас отнести к замку на спине. Мы трое рассказали, а старик клянётся, что у него Lтаких¦ приключений не было и рассказать ему нечего. Договор есть договор, и он вынужден был отнести нас к замку.

– Это правда? v грозно спросил Якубходжа.

– Да прибудет имя Якубходжи навечно записанным драгоценным мускусом в Книгу прибывающих навеки в райский сад, это истинная правда, мужчины никогда не пробуждали во мне нежных чувств!

Маликзаде засмеялся и сказал:

– Столько ты прожил на свете, и неужели за эти годы, ничего не произошло с тобой?

– Нет, ответил старик.

– Сколько тебе лет?

– Семьдесят.

– Удивительно, мне двадцать три года, и за эти годы у меня было тысячи всяких происшествий. А что если я за старика расскажу случай из моей жизни?

– Превосходно, ответили мужчины.

И Якубходжа, отослав от себя слуг, детей и рабов, начал:

LКогда мне было восемнадцать лет, мне захотелось пройтись по базару. Там я увидел сидящего в своей лавке портного. Он был так красив, что сияние его миндалеподобных глаз освещало тёмную комнату. Глянул я на молодого мужчину, и не одним, сто тысячею сердец я полюбил его. Ему было тогда столько же лет, сколько мне сейчас. Я почувствовал слабость в ногах и не мог сделать ни шага от его лавки. Но я опасался своих слуг и рабов, и убедил себя, что нехорошо стоять так, посереди базара. А вдруг догадаются, в чём дело и заподозрят о моей противоестественной страсти, и я буду посрамлён? Об этом я рассказал только своей кормилице, Мехин – бону.

– О, Якубджан, ты так рано повзрослел! А когда мальчики рано взрослеют, любовь приходит к ним в причудливых и странных образах! Ты должен принести двести динаров в дар дервишам, живущим за городом, купить у них крови дикого шакала, взять колпак самого старого и уродливого дервиша, затем отрезать хвост у первого встреченного тобой ишака, и когда наваждение в виде этого мужчины вновь придёт к тебе, надеть колпак, помазать свои глаза этой кровью, разжечь исрык, размахивать хвостом ишака над головой и произнести заклинание. Тогда образ ткача забудет дорогу к твоему пылкому сердцу.

Кормилица долго наставляла меня, но всё было бесполезно. Образ ткача настолько был сладостным, его объятия снились мне ночами, днём я представлял, его лобзания. Я НЕ ХОТЕЛ избавляться от этих мечтаний. Жизнь моя превратилась в сладкую боль, я больше не мог сдерживаться, и не хотел надевать дурацкий колпак, мазаться кровью, и махать над головой хвостом ишака, принесённым моей кормилицей. Я позвал верного слугу, сделал ему подарок и послал за тем красавцем портным. Глядя на его доброе приветливое мужественное лицо, я чуть не умер от счастья. Но тут же вытащил кусок сафьяна и сказал:

– Из этого сшей мне халат!

Я боялся, что люди могут подумать обо мне. Скроив халат, парень хотел уйти, но я сказал:

– У нас дома обычай, кто бы к нам ни пришёл, не покушав, не уходит.