Осталось совсем чуть – чуть. Она быстро засунула себе в рот лежавший рядом кляп на ремешках. Крупный резиновый шар растянул её ротик в ужасно сексуальную гримаску, а ремешки крепко обхватили всю голову, не давая ему никаких шансов оттуда выскользнуть. Следующим был латексный шлем на всю голову – без отверстий для глаз и рта, только с двумя маленькими дырочками для ноздрей.

Она аккуратно натянула его, расправив каждую складку и выпустив хвостик волос в специальный проём на затылке. Нащупав рядом последний оставшийся ремень, она опытными движениями затянула его поверх рук, тесно прижав их к туловищу и пропустив ремень под своей обнажённой грудью. Последними остались наручники, которые она так же быстро нащупала возле себя и вскоре застегнула их за спиной, поочерёдно замкнув браслеты на каждой дрожавшей от волнения руке.

Всё. Она была связана и скована по рукам и ногам, и освободиться сама уже не могла. По крайней мере, до тех пор, пока не растает кусок льда в пластиковом стакане на тумбочке – именно там находился ключ от наручников. Она знала, что до того, как весь лёд растает, пройдёт по меньшей мере час – и, как всегда, при этой мысли возбуждение накрыло её с головой. Она забилась в своих ремнях, что есть силы напрягая мускулы и пытаясь вырваться, выгибаясь всем своим соблазнительным телом. Луиза исчезла. Её место заняла ненасытная шлюха, жалкая похотливая рабыня, которую хозяева за излишнюю любовь к сексу навсегда заковали в жестокий стальной пояс.

Игра была идеальной. Ремни не подавались ни на миллиметр. Кляп надёжно глушил все её животные стоны. Ни одно, даже самое неистовое движение не проникало к её киске – с тем же успехом она могла находиться на дне океана. Устав извиваться, она попробовала проникнуть под пояс сзади, шаря по ягодицам своими латексными пальчиками, но это ровным счётом ни к чему не привело. Она не имела над своим телом ни малейшей власти. Она только что стала своей собственной рабыней. В эту секунду она поняла, что пояс будет её игрушкой на всю оставшуюся жизнь. Такого дикого возбуждения, которое невозможно было утолить, она давно уже не испытывала.

Прошло, наверное, минут десять, прежде чем Луиза как следует вошла во вкус своей новой игры. Отдыхая, она лежала на боку, тяжело дыша и часто вздымая лоснящиеся от пота рёбра, как вдруг услышала звук открывающейся входной двери. Не веря своим ушам, она замерла неподвижно. Дверь захлопнулась, и в прихожей послышались чьи – то шаги. Не успела она даже придумать, что делать, как дверь её спальни распахнулась, и неизвестный вошёл внутрь, остановившись рядом с кроватью.

Она слепо завертела затянутой в латекс головой, тщетно пытаясь разглядеть вошедшего и лихорадочно соображая, как быть. Она лежала на кровати голая и связанная, совершенно беззащитная перед этим человеком. Кто это? Сосед? Полиция? Хулиган? Что же делать?

Ещё никогда в своей жизни она так не боялась.

В томительной тишине прошло несколько секунд, в течение которых она судорожно пыталась сглотнуть под резиновым кляпом. Затем всё пришло в движение. Она почувствовала, как её хватают сильные, крепкие руки, и как вокруг неё смыкается что – то холодное, похожее на ощупь на какую – то ткань. Она поняла, что её упаковывают в сумку или мешок. Она завизжала под кляпом что было сил, отчаянно пытаясь вырваться из неумолимой хватки ремней, но в ту же секунду её зад обожгло сильнейшим шлепком. От боли и неожиданности она смолкла – и вслед за этим почувствовала, как над её ухом склонилась голова незнакомца.

– Не ори, – злобно, но тихо произнёс незнакомый ей мужской голос. – Не ори, сука! Будешь орать – отвезу на реку и выброшу с моста в таком виде, поняла?

Ничего не соображая, она отчаянно закивала. Всё происходило слишком быстро и нереально, словно во сне. Она почувствовала, как он подогнул ей ноги к груди и впихнул её в сумку целиком, после чего застегнул на молнию. Дрожа от ужаса и не смея шелохнуться, Луиза слышала, как он он шагает по комнате, останавливаясь зачем – то, потом выходя из спальни и возвращаясь снова.

Минут через пять она почувствовала, как сумку с силой дёрнули куда – то наверх, и через секунду поняла, что её куда – то несут, взвалив на спину, как мешок картошки. Она услышала, как они выходят из дома и шагают по ведущей к нему дорожке. В голове у неё всё смешалось. Закричать? Но как? Она же в кляпе. Отчаянно забиться всем телом, в надежде, что кто – то на улице увидит подозрительного человека с шевелящимся мешком за спиной? Но вдруг на улице никого нет? Она представила, как он бросает её в воду, в этом мешке, и страх парализовал её окончательно.

Наконец они остановились. Послышался звук открываемой дверцы фургона. Как в бреду, Луиза попыталась восстановить в памяти машины своих соседей, но не могла вспомнить ни одного фургона. Хотя, кажется, она видела возле дома какой – то фургон, когда приехала после работы. Или нет? Её размышления прервал неожиданный удар в бок.

– Не вздумай орать, паскуда! – произнёс всё тот же ужасный голос. – Утоплю как щенка, если пикнешь.

В следующую секунду она почувствовала, как её кладут на твёрдый холодный пол, и дверца захлопнулась. Послышались удаляющиеся шаги. Лёжа на полу фургона и ничего не видя, она дрожала как осиновый лист. От страха она не могла ни шевелиться, ни думать. Да и что она могла сделать? Скованными за спиной руками она не смогла бы расстегнуть на себе ни единого ремня, не говоря уже о том, чтобы выбраться из сумки. Поняв, что она абсолютно, совершенно беспомощна, она заплакала – и уже сквозь рыдания услышала, как водительская дверца фургона наконец хлопнула, и машина тронулась с места.

Она не знала, сколько они ехали. Может, полчаса, а может, и час. Она попробовала считать повороты, но сбилась уже на третьем или четвёртом. Она не представляла себе, куда её везут, что с ней сделают, и кто же её похитил. Она была уверена лишь в одном – этого голоса она не слышала ни разу в жизни. Плача и дрожа от холода и страха, она проклинала себя за всё – за свою глупость, за свой дурацкий латексный наряд, за своё идиотское увлечение самосвязыванием. Она изо всех сил цеплялась за мысль о том, что это лишь чья – то дурацкая шутка, и что всё образуется само собой.

Наконец фургон замедлил движение и вскоре остановился. Она поняла, что они приехали на место – где бы оно ни находилось. Послышался скрип открываемой дверцы, и вскоре её, подняв с пола и взвалив на плечо, снова куда – то понесли. Она жадно вслушивалась в окружающие звуки, но вокруг было тихо – ничто не подсказывало ей о том, где они могут быть.

Они поднялись по ступенькам и, судя по всему, вошли в какой – то дом. Потом снова были шаги в неизвестном направлении, и потом они снова куда – то спустились. Наконец сумку вместе с ней поставили на пол, и удаляющиеся шаги сменил лязг закрываемой двери. Вокруг царила мёртвая тишина. Осторожно пошевелившись, она рискнула промычать что – то в кляп – наверно, "есть здесь кто – нибудь?" Безмолвие было ей ответом. Кажется, она была здесь совершенно одна.

Впрочем, её одиночество длилось недолго – минут через пять она услышала, как в помещение снова кто – то вошёл. Ещё через некоторое время шаги направились прямо к ней, и она услышала, как расстёгивают молнию на сумке. Затем сумку подняли, и она почувствовала, как её вытряхивают на пол, как котёнка. Невидимые руки принялись распутывать ремни у неё на ногах.

Сняв все ремни, включая тот, что прихватывал к торсу её обтянутые перчатками руки, незнакомец не успокоился, и вслед за этим начал стаскивать с неё туфельки, чулки и перчатки. Через несколько минут она очутилась перед ним совсем голой – за исключением шлема на голове, ошейника, наручников и, конечно же, пояса верности. От ужасных предчувствий её всю колотило, и она не сразу поняла, что её грубо дёргают за кольцо в ошейнике.

– Подымайся, потаскуха, – нетерпеливо сказал всё тот же голос.