Марат, студент – третьекурсник одного из финансовых институтов, немерено расплодившихся в эпоху "купи – продай", стройный, изящно сложенный двадцатилетний парень, золотисто – бронзовый от еще не смытого летнего загара, отбросил в сторону простыню, укрывавшую первокурсника Артема, весело подмигнул опешившему от неожиданности парню и тут же, ничего не говоря, навалился на него, лежащего на спине, сверху, подмял его под себя, вдавился в него горячим телом, причем проделал он это всё так естественно, уверенно и лихо, как если б он это делал с Артёмом каждый день, – ногами раздвинув, разведя в стороны ноги растерявшегося Артёма, Марат с силой вдавился пахом в пах парня, и лицо его, несмазливо красивое, с едва уловимыми восточными чертами, осветилось вполне доброжелательной, отчасти шутливой и вместе с тем какой – то Артёму непонятной, несущей в себе затаенный смысл улыбкой.

Настольную лампу, стоявшую на столе, Марат умышленно не погасил, – миниатюрная настольная лампа, по форме напоминавшая чуть увеличенный карманный фонарик, ярко освещала лишь небольшую часть стола, а дальше свет её рассеивался, размывался, превращаясь в мягкий полумрак, так что в комнате, с одной стороны, было достаточно темно, чтобы невольно возникало ощущение камерности и уюта, а с другой стороны, в комнате было достаточно света, чтоб отчетливо видеть выражения лиц.

– Ну, что, Артём... будем знакомиться по – настоящему – по – мужски? – проговорил Марат, вопросительно и вместе с тем уверенно глядя Артёму в глаза.

Всё это произошло так неожиданно и было так необычно, что Артём, оказавшись под навалившимся на него Маратом, в первые секунды просто – напросто растерялся... не испугался, а именно растерялся – он, Артём, ничего не понял; да и потом... что он, Артём, о Марате знал?

Они встретились – познакомились – утром, когда Артем, новоиспеченный студент финансового института, впервые переступил порог комнаты, в которой ему в обозримом будущем предстояло жить. Накануне они с матерью оформили все необходимые для вселения в общежитие документы, произвели оплату за проживание, мать убедилась, что Артём внесён во все необходимые списки, поздно вечером Артём проводил мать на поезд, ещё ночь переночевал на снимаемой квартире и утром налегке, пока еще без вещей, заявился в общежитие – вселяться; временный пропуск на него был оформлен накануне, но только утром он узнал номер своей комнаты.

Собственно, это была не комната, а двуместная секция, состоящая из небольшой комнаты, небольшой кухни и разделенного санузла, – заселиться в обычную общежитскую комнату было почти втрое дешевле, но мать решила, что для учебы будет лучше, если Артём поселится в двух и трехместной секции, что и было сделано.

С кем Артёму предстояло жить, ни он сам, ни мать накануне узнать не смогли, и лишь утром, узнав номер своей секции, Артём впервые увидел того, с кем ему предстояло жить: парень, открыв Артёму дверь, каким – то образом тут же догадался, что Артём не ошибся дверью, а пришел именно заселяться, хотя никаких вещей у Артёма ещё не было, и, окинув Артёма быстрым внимательным взглядом, с улыбкой протянул ему руку: "Первокурсник? На заселение?" "Да, – отозвался Артём и, пожимая протянутую руку, неизвестно зачем повторил за парнем, словно эхо: – Первокурсник... на заселение... " "Заходи!" – весело проговорил парень, пропуская Артёма внутрь; так они, собственно, познакомились.

Марат Артему понравился: сразу было видно, что парень не нудный и вместе с тем не хамовитый... ну, то есть, нормальный парень. В душе Артём надеялся, что его поселят с таким же, как он, первокурсником, но и парень – третьекурсник, к которому Артёма подселили, оказался тоже вполне нечего – парень Артему понравился. И он, Артём, Марату понравился тоже – это Артём почувствовал по тому неподдельному интересу, с каким Марат стал расспрашивать его о самом необходимом: откуда приехал, как поступал, чем занимаются отец с матерью, есть ли братья или сестры... ну, а что?

Вполне нормальный – объяснимый – интерес, если им предстояло какое – то время жить вместе... может, год, а может, и больше. О себе Марат рассказал, что сам он живёт в Уфе, что увлекался восточными единоборствами, что отец его занимается бизнесом и что этим летом он вместе с отцом почти месяц был в Америке, а в прошлое лето отдыхал с друзьями – бывшими одноклассниками – на Байкале, а ещё он был в Турции и в Испании, но это было раньше, когда он учился в школе...

Они спустились вниз – позавтракали в кафе, потом Артём привёз в общагу свои вещи, упакованные в две огромные сумки, с какими до сих пор еще по городам и весям скукожившейся родины разъезжают челночники; потом, пока Артём обустраивался в комнате, Марат ездил в институт – брал какие – то справки, и только к вечеру они оба освободились от всех дел.

Несколько раз к ним в секцию заходили однокурсники Марата: с долговязым несимпатичным очкариком Марат говорил о каком – то профессоре Мишкине, который во время летней сессии спалился на взятке, и потому теперь им перво – наперво нужно будет искать себе нового научного куратора, а с приходившими девчонками Марат, белозубо смеясь, обменивался впечатлениями о прошедшем лете, и первокурсник Артём при этом не был в стороне – всем приходившим Марат шутливо представлял Артема как "будущего финансового гения", дожившего до семнадцати лет и еще ни разу не державшего в руках ни доллары, ни евро, ни хотя бы юани... впрочем, всё это говорилось легко и шутливо, а потому для Артёма совершенно не обидно, – все смеялись, девчонки были милые, симпатичные... действительно, у Артема никогда не было ни долларов, ни евро, ни юаней.

Вечером, когда всё более – менее утряслось, Марат предложил Артёму отметить знакомство. "Можно пойти в кафе. Но там сейчас будет море моих знакомых, и вряд ли тебе это будет интересно. А потому можно взять бутылку хорошего марочного вина – посидеть здесь, у нас в комнате. Ты как?" "Нормально", – легко отозвался Артём, не видя ничего предосудительного в том, чтоб отметить первый день начала новой жизни несколькими ни к чему не обязывающими глотками вина... Они спустились снова вниз, Марат купил в небольшом уютном магазинчике изящную – тонкую и длинную – бутылку марочного вина, купил виноград... разве зазорно двум студентам выпить за знакомство – за лёгкость совместного проживания в одной комнате?

Они совершенно нормально просидели почти час... вино было чуточку кисловатое, но вкусное – Артём не опьянел, а лишь слегка, чуть – чуть захмелел, и даже, наверное, захмелел он не столько от вина, сколько от обилия новых впечатлений, от ощущения, что всё так удачно, так хорошо сложилось... симпатичный внешне, Марат был симпатичен чисто по – человечески, и от всего этого в душе у первокурсника Артёма было ощущение уюта и комфорта, – Артём уже отзвонился матери, подробно ответил на все ее вопросы о своем вселении в общежитие, и теперь было приятно сидеть за столом, слушать рассказ Марата о жизни в Америке...

Правда, один раз Артём поймал на себе какой – то странный – чересчур внимательный, словно бы изучающий – взгляд Марата, и даже спросил: "Ты чего?" – предположив, что он, Артём, сказал, быть может, какую – то глупость. "Что?" – не понял Марат... или сделал вид, что не понял. "Смотришь на меня... ну, как врач на больного. Что – то не так?" Марат, мгновенно потеплев взглядом, весело отозвался: "Всё так... – И улыбнувшись – Артёму подмигнув, пояснил – добавил: – Нравишься ты мне – вот я и смотрю... всё классно, Артём!" Ну, а что? Чисто по – человечески это было понятно: он же, Марат, Артёму понравился... вот, а Артём понравился Марату – парню, с которым ему, Артёму, предстояло жить в двуместной секции, – нормальная взаимная симпатия... слышать это было приятно – и Артём, не зная, что сказать Марату в ответ, лишь смущенно улыбнулся, пожимая плечами...

Они допили вино; Артём сходил в душ, откуда вернулся спустя четверть часа уже в одних трусах, свободно обтекающих его по – мальчишески узкие бёдра, – Марат, в ожидании Артёма сидя в кресле – перекатывая между губ сочную янтарную виноградину, медленно скользнул по Артёму внешне безразличным, ничего не выражающим взглядом: трусы не обтягивали тело парня, как это бывает, когда надеваешь плавки, и вместе с тем они не болтались на Артёме излишне свободно, тем самым затушевывая, смазывая изящество юношеских форм, а, ниспадали вниз, трусы именно обтекали тело Артёма, скользили по телу, повторяя плавные изгибы не только бёдер, но и сочно оттопыренной упругой попки...

Марат, закрыв глаза – сделав вид, что он всецело сосредоточился на ощущении вкуса, медленно раздавил во рту виноградину, – тело у восемнадцатилетнего Артёма было стройное, пропорционально сложенное, по – мальчишески гибкое... пока Марат принимал душ, Артём застелил свою кровать, и к тому моменту, как Марат, приняв душ, вновь появился в комнате, Артём уже лежал под простыней – ждал Марата, чтоб спросить, на сколько ставить на завтра побудку на телефоне... ну, то есть, как они будут завтра просыпаться – как и во сколько.

А потом случилось то, что случилось: не отвечая на вопрос о побудке – бросив полотенце на свою кровать, Марат, тоже в русах, подошел к кровати Артёма, отбросил в сторону простыню, которой Артём укрылся, весело подмигнул опешившему Артему, никак не ожидавшему такого поворота, и тут же, ничего не говоря, одномоментно навалился на него, лежащего на спине, сверху, вдавился в него горячим телом, подмял его под себя... всё произошло в считанные секунды!

– Ну, что, Артём... будем знакомиться по – настоящему – по – мужски? – услышал Артем уверенный и вместе с тем чуть изменившийся голос Марата, одновременно с этим ощутив на своем лице горячее дыхание навалившегося сверху парня.

– Как – "по – мужски"? – Артём, еще не понимая, что к чему, еще не догадываясь, что всё это может значить, недоуменно хлопнул ресницами. Артему было 18 лет лет, и он уже был не школьником, а был студентом – первокурсником, но чувство растерянности, отобразившееся на его лице, мгновенно сделало его похожим на малолетка – малолетнего мальчика, впервые столкнувшегося с чем – то большим, неизведанным, непонятным...