И второй резиновый член медленно втискивается во влагалищный канал бедняжки Сильвии. Он не такой толстый, он не хочет слишком растягивать её спереди, но очень длинный, и её любовный проход скоро оказывается заполнен до отказа.

Она скулит и воет от боли, от унижения и от страха, но ничего не может поделать, и он безжалостно и туго застёгивает позади неё шипастый ремень, который больно сдавливает её между ног и запечатывает в её драгоценных дырочках резиновые затычки. Пара десятков коротких закруглённых шипов больно впиваются в нежную плоть промежности Сильвии.

– Чем меньше будешь дёргаться, чем тебе же будет лучше, Сильвия.

Теперь сумасшедший убирает распорку между коленок Сильвии и продолжает облачать тело девушки в кожаную сбрую.

Сбрую продолжает ещё два ремня, перетягивающий ей ляжки сверху и снизу, над коленками, после чего безумец затягивает их, и её прекрасно оформленные ляжки оказываются тесно прижаты друг к другу.

Наконец последняя пара ремней обхватывает ей икры, под коленками и на лодыжках, застёгнутые там браслеты он оставляет на месте.

В результате Сильвия надёжно упакована в кожаную сбрую, и её ножки тесно прижаты друг к другу.

– Теперь надо освободить тебе руки. Стой смирно, не то подвешу обратно и полчаса подряд буду хлестать тебя прямо по сиськам. Ясно?

Она торопливо соглашается. Однако, оба они знают, что она и так не сможет ничего толком сделать, боль между ног парализует её.

Он отцепляет ей руки от потолочной балки и отстёгивает друг от друга, но оба кожаных браслета не снимает, наверняка чтобы потом ещё позабавиться с ними. Не успевает она восстановить в руках чувствительность, как он надевает на них две странные, длинные кожаные перчатки.

На их концах нет пальцев, вместо этого каждая перчатка оканчивается ремешком, как на смирительной рубашке.

Он затягивает на её плечах кожаные шнурки, которые уже не дадут перчаткам соскользнуть, и просто на всякий случай затягивает ещё несколько ремешков вдоль каждой перчатки, надёжно обхватывая ими руки Сильвии в разных местах. Наконец он заводит руки ей за спину и перекрещивает, после чего вытаскивает ремешки на концах перчаток спереди, натягивает и туго связывает на животе у Сильвии, чуть выше пупка. Руки Сильвии надёжно связаны у неё за спиной, так туго, что формы её кистей даже проступают под кожей перчаток у неё по бокам.

С выкрученными за спину руками её сиськи наконец обретают нужный размер... крупный размер, и они так приятно выпячиваются спереди... приятно только для него, правда. Почти четвёртый размер, или даже два четвёртых размера, отличный размер, и кожаная сбруя лишь подчёркивает его. И он, конечно же, это видит.

– Ах, Сильвия, ну и сисечки у тебя. Сущим удовольствием будет их пытать, – и с этими словами он хватается за них. При последней фразе её ноги подкосились бы, но он крепко держит её за бесстыдно торчащие сосочки. – С каким наслаждением я буду помещать их в зажимы, ты ещё оценишь, сколько боли у меня для них приготовлено. Ты очень крепко усвоишь, до чего аппетитные у тебя буфера.

Насытившись выкручиванием этих зазывных сисек, во время которого ноги Сильвии подкашивались не раз, он протягивает руку ей за спину и немного ослабляет врезавшийся между ног шипастый ремень.

– Окей, теперь ложись животиком на пол, надо подготовить тебя к перевозке.

Она не сознаёт, что он говорит, она понимает только, что надо встать на колени, и подчиняется, пока безумный маньяк поддерживает её, радуясь, что мерзкий ремень между ног наконец – то ослаблен.

Уложив её лицом на пол, он сгибает ей ноги и пристёгивает икры к ляжкам свисающими оттуда ремнями. Икры теперь намертво прихвачены к ляжкам, она больше не может разогнуть свои ноги, они теперь принадлежат её похитителю!

– Уже начинаешь наслаждаться своим положением, да? Когда женщина в ловушке, она сразу отдаётся этому чувству. Я знаю, у вас это в крови. Несмотря на унижение, несмотря на боль, несмотря на то, что свобода ускользает от тебя всё дальше и дальше, ты начинаешь испытывать какое – то странное чувство, я знаю. Я давно за тобой наблюдал. Я давно тебя изучил и знаю, что ты хочешь, что ты так и жаждешь хорошей трёпки... И скоро ты получишь всё, чего заслуживаешь. Сполна и даже сверх того.

Она дрожит всё сильнее, она в ужасе от его слов, что он от неё хочет?... и о какой, блядь, поездке он говорит?

– Уже почти всё, Сильвия, – сказал он, переворачивая её набок. – Подогни колени!

Она непроизвольно подгибает колени к груди, и безумец снова переворачивает её, пока она не встаёт на них всем весом. Затем он пригибает её к коленям, ставя в позу эмбриона, парочка её аппетитных сисек касается её же коленок, лбом она упирается в пол.

Она ждёт, что сейчас он пристёгнёт ремни на ёё подмышках к ремням чуть выше икр. Но она не ожидала, что он затянет эти ремни так сильно! Её нежные и обнажённые сиськи жёстко расплющены о её же колени и ляжки, и ремни на подмышках сдавливают их сбоку. Сисечкам очень больно, сколько времени он намерен продержать её в таком виде? Можно ли ей сопротивляться? И что можно, если этого нельзя?

– Ещё пара предосторожностей, и можно ехать, Сильвия. – Он снова переворачивает её набок и кладёт на неё свои руки, развлекаясь с её телом, пока говорит. – Я отвезу тебя в другой дом, в твой новый дом! Где ты отдашься мне вся без остатка, отринув все психологические узы... Хотя физически узы будут на тебе всегда... – Он смеётся над своими страшными словами, в то время как его правая рука начинает беспрерывно щипать и тянуть её за правую грудь, а левая начинает нежно ласкать её босые ступни, вынуждая девушку тщетно корчиться от боли в своей набухшей и сверхчувствительной сиське и что есть силы пытаться увернуться от щекотки. – Скоро ты окажешься там, где тебя можно будет спокойно пытать и мучить, помногу и подолгу, Сильвия. Тебе можно будет кричать от боли не переставая, громко, во всеуслышание.

Там, где мы будем, я смогу делать с тобой всё что угодно, без границ... И ты это полюбишь, я знаю, как только смиришься с тем, что навсегда лишилась собственной воли, ты сразу же начнёшь наслаждаться своей новой жизнью. Ты потеряешь там все свои права... Хотя, ты уже их потеряла, как только я оказался здесь. Всё равно в твоём новом доме у тебя будет лишь одна обязанность, и больше ничего, ни волнений, ни переживаний, ни гордости, только чёткие правила, которым надо безукоризненно следовать.

Я твой хозяин, и ты научишься слепо подчиняться каждому моему приказу. Твоё тело отныне принадлежит мне, и я могу делать с ним всё, что захочу... Я хочу, чтобы оно страдало, и оно будет страдать, очень сильно... И я уверен, что это придётся тебе по душе. Может, пройдёт немало недель, прежде чем ты привыкнешь, но в итоге ты обязательно полюбишь свою новую жизнь у меня в рабстве, полную пыток, и времени на всё это у тебя будет очень много!

Она жалобно хныкает под кляпом – пенисом. От боли и неудобства, но в основном от ужаса, от ужаса перед мыслью, что такое безумное и безнадёжное место может существовать на самом деле, и, самое ужасное, что её могут привезти туда и оставить там навсегда.

– К тому времени ты сама начнёшь жаждать, чтобы я лапал твоё тело безо всякой жалости во всех местах и со всех сторон. Будешь жаждать, чтобы я щипал тебя, чтобы я постоянно напоминал тебе, что ты лишь инструмент для получения удовольствия, мой собственный инструмент. Ты будешь думать о сексе постоянно, это будет смысл твоей жизни – о сексе не для тебя, конечно же, а только для меня одного.

Он прерывает свои болезненные игры с её телом и достаёт длинную тонкую трубочку с какой – то бутылкой на конце. Он берёт свободный конец трубки и вставляет в кляп Сильвии.

– Дорога впереди длинная, Сильвия, и тебе нужно попить... Начинай сосать быстрее, я хочу, чтобы эта бутылка опустела за минуту... Это будет для тебя хорошим упражнением, тебе предстоит сделаться хорошей соской... моей личной хуесоской... НАЧИНАЙ, И НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!

Испугавшись, она подчиняется, жадно высасывая содержимое бутылки сквозь резиновый член, унизительно распирающий ей рот.

Когда она допивает все поллитра спортивного коктейля до конца, он вынимает трубочку из кляпа и затыкает дырку.

Затем он хватает кожаный ремень, свисающий с её икр, и продевает сквозь петлю в сбруе на её голове, которая удерживает на месте резиновый пенис, который ей предстоит сосать так долго и с таким упоением. Потянув за ремень, он вынуждает её нагнуть голову, притянув её почти вплотную к коленям.

– Привыкай наклонять голову, Сильвия, потому что скоро это будет твоя природная поза. С наклоненной головой, покорная, скованная или связанная днём и ночью, всегда готовая к любому унижению, к любой пытке, к любой форме секса... Именно такая жизнь тебя ждёт, Сильвия... не бойся, скоро, уже совсем скоро.

Затем безумец возвращается к по – прежнему ослабленному ремню у неё между ног и, поправив его, как следует затягивает сзади, туго застегнув его у неё за спиной.

Она вскрикивает, когда шипы снова впиваются ей в промежность, а затычки в её пиздёнке и анусе ещё глубже вдавливаются внутрь, но она ничего не может с этим поделать, разве что покорно терпеть.