Я замечаю её в метро, она сидит напротив меня и читает любовный роман. Полная, фигуристая, мягкая с виду женщина с большой тяжёлой грудью. Круглое личико, хорошенькое, даже красивое, немного курносое, с большими синими глазами за стёклами очков, милые розовые губки, спадающие на плечи темно – русые волосы. На первый взгляд ей можно дать хоть двадцать пять, хоть сорок; на таких лицах поздно появляются морщины. Серьёзное выражение лица и очки старят её, но судя по свежести кожи и гладкости губ, ей не больше тридцати. Обручального кольца нет. Круглые белые коленки виднеются из – под джинсовой юбки.

Она снимает очки протереть, и её лицо вдруг становится обнажённым и беззащитным. Я решаю, что сегодня она станет моей.

Она выглядит слишком свежо, слишком спокойно для местной жительницы. Большой город накладывает свой отпечаток на живущих в нём, и на ней его нет. Тем лучше. Я смотрю на неё пристальным взглядом, концентрируясь на её животе, представляя, как большой прозрачный энергетический член двигается между её полных ляжек, туда – сюда. Я не знаю, почему это работает, но это работает. В течение пяти минут она начинает покусывать нижнюю губку и поёрзывать на сиденьи. Она чувствует, что ей становится тепло и влажно, но она не понимает почему. Должно быть, виноват любовный роман.

Она опускает книгу и начинает мечтать. смотря в никуда. Я разглядываю её.

Она вдруг вздрагивает и начинает растерянно осматриваться. Похоже, проехала остановку. Да, так и есть. Поезд будет ехать теперь долго без остановок, и увезёт её туда, куда обычно не забираются туристы.

Она встаёт и прохаживается по вагону, демонстрируя мне свои широкие бёдра и толстый круглый зад. Я решаю, что надо к ней подойти – а то кто – нибудь другой заметит эту жирненькую овечку, отбившуюся от стада.

– Мисс, вы пропустили станцию? – спрашиваю я вежливо. Её лицо озаряется улыбкой: хоть кто – то в этом бессердечном мегаполисе заметил её беду.

– Да, пропустила, – её голос приятен и мелодичен. Я хочу услышать, как она стонет, – Вы мне не подскажете, как мне вернуться в гостиницу? На Тридцать Второй улице.

– О, совсем легко, – улыбаюсь я, – мы сейчас на маршруте "К", он экспресс в одну сторону, значит, назад вы на нем не уедете. Выходите через две остановки, садитесь на 55 – й автобус, через семь кварталов сядьте на "Г" до остановки "Тотен – понд", там пересаживайтесь на "Б", а потом на автобусе, который заменяет "И", доезжаете до 34 – й стрит.

Вижу по лицу, что она запуталась посередине.

– Ну, или, – добавляю я, – можете со мной проехать часть дороги, мне как раз по пути.

– Ой, спасибо! – восклицает она, и садится рядом. Я улыбаюсь и глажу её по плечу. Она не возражает. Хорошо.

Мы начинаем беседовать, и я продолжаю касаться её рук и плеч, не нарушая приличий, но приучая её к своим прикосновениям. Пускай ей будет со мной удобно.

Мы выходим из метро и садимся на автобус. Он везёт нас ещё дальше от её гостиницы, но она этого не знает. Я увожу её всё дальше и дальше от знакомых мест. Выходя из автобуса, я подаю ей руку. Её ладонь тёплая и мягкая.

– Как вас зовут, кстати?

– Кристина.

– Прекрасное имя для такой прекрасной женщины, – я беру её под руку, – заглянем в кафе, Кристина?

Отказаться было бы невежливо, и она соглашается. Мы заходим в кафе, где я заказываю ей кофе и кусок торта, не спрашивая, чего она хочет. Она не возражает. Охотник приближается к добыче – я плачу за неё, и теперь она, вежливая и порядочная девушка, чувствует, что должна мне.

Я смотрю на неё, пока она ест. Смотрю внимательно, слежу за ней, как будто она не торт ест передо мной, а раздевается. Щёки Кристины розовеют: она смущается, но и возбуждается от такого внимания.

Выходим из кафе, я держу её под руку. Она украдкой смотрит на меня и поправляет волосы.

– Куда мы теперь идём? – спрашивает она.

– Знаете что, Кристиночка, – говорю я, – я тут живу совсем неподалёку. Давайте зайдём и проверим, если мой сосед дома, то я одолжу его машину и подвезу вас в гостиницу. Что скажете?

Она останавливается, оглядывается по сторонам. Её дыхание учащается. Она понимает, что всё это время на неё охотились, и сейчас поймают. Это последний шанс ускользнуть – но тогда она останется совсем одна в незнакомом городе.

– Давайте зайдём, – робко говорит она. Я обнимаю её за плечи и веду за угол, чувствуя, как она начинает дрожать.

В лифте я молчу, рассматривая её снизу доверху, раздевая её взглядом. Она глубоко и часто дышит, не смотря мне в глаза, возбуждённая и испуганная. Я вижу даже сквозь лифчик, как набухают её соски.

– Разувайтесь, – говорю я, заводя её в квартиру, и она послушно снимает босоножки. Я беру её за руку и веду в гостиную, где снимаю с неё джинсовую курточку и кладу на кресло.

Кристина поднимает глаза, когда я глажу её по щеке, провожу пальцами вниз к шее, и кладу руку ей на затылок. Понимая, что произойдёт следующим, она приоткрывает губки.

Я сгребаю волосы у неё на затылке, запрокидываю ей голову, а другой рукой беру за грудь, задевая набухший сосок. Она вскрикивает от неожиданности, вскидывает руки, пытаясь оттолкнуть меня, но я наседаю на неё, притискиваю к стене, наклоняю голову и провожу языком по её открытому горлу. Отпустив её волосы, я хватаю её за талию, прижимаю к себе, и целую её, и кусаю между плечом и шеей. Левой рукой я сжимаю ей оба тонких запястья, прижимаю их к стенке над её головой, а правая рука устремляется ей между колен, поднимается по нежной мягкой ляжке и находит её пухлую, влажную, мягкую киску. Кристина течёт, как я и знал. Она всё ещё сопротивляется, но её движения только помогают мне щупать её киску, сдавливать её податливую плоть сквозь тоненькую ткань трусиков.

– Нет, не надо... – стонущим голосом молит она, – что вы делаете? мы же едва знакомы...

– Я залезаю тебе в трусы, шлюшка, – отвечаю я, и делаю, что сказал, сдвигая ткань, чтобы добраться до горячей влажной плоти. Кристина жалобно стонет.

– Пожалуйста... я не шлю...

– Ещё какая, – я вытаскиваю свою намокшую руку из её трусиков, и беру Кристину за лицо, сжимая мягкие щёчки. Она чувствует собственный запах на моих пальцах, – пришла домой к незнакомцу, который подцепил тебя в метро. Снимай юбку.

Я даю ей пощёчину, не больно, просто чтобы унизить. Кристина вскрикивает; с ней наверняка так никогда не обращались, но я знаю, я видел в метро, когда она сняла очки, что она – прирождённая жертва, предназначенная для подчинения.

Прерывисто и тяжело дыша, она расстёгивает молнию на юбке, а я тем временем занимаюсь пуговицами на её блузке, и вот она уже стоит передо мной в лифчике и трусиках, простых хлопчатобумажных белых трусиках, чистых и невинных, как сама Кристина.

– Пожалуйста... – стонет она, – ну пожалуйста... – и сама не знает, о чём просит, её помутившееся сознание мечется между "пожалуйста, отпусти меня", "пожалуйста трахни меня" и "пожалуйста, делай со мной всё, что хочешь".

– Трусики, – приказываю я, – и лифчик.

Её тело как раз такое, как я и надеялся. Гладкая, сливочно – белая кожа, длинные красивые ноги с полными мягкими ляжками, широкие бёдра, большие груди и мягкий свисающий живот. Она стесняется своей полноты, прикрывается ладошками, но они у неё слишком маленькие, чтобы как следует прикрыться.

– Ты красивая, – говорю я, рассматривая её тело. Прижав её к стене, я целую её, агрессивно и глубоко, вторгаясь языком в её рот, кусая ей губы. Моё колено втискивается ей между ляжек. Она извивается и трётся об меня, готовая отдаться. Но я ещё не закончил. Беру её за волосы и заставляю опуститься на колени у моих ног.

– Вот так сиди, шлюха, – приказываю я и она слушается. Я снимаю штаны и шлёпаю её членом по губам. Она покорно сидит, раскрасневшись от стыда и возбуждения, подставляя мне лицо.

Я беру её за груди и начинаю играть с ними, и велю ей взять мой член в рот. Она колеблется, ей, видимо, кажется, что если она не начнёт сосать, то не станет шлюхой, что всё это как – то исчезнет, окажется сном. Я наклоняюсь и отвешиваю ей сильный шлепок по заднице.

– Соси, шлюха! – я хватаю её за волосы и притягиваю её голову к члену. – соси, толстая хуесоска. Ты для двух вещей только годишься, сучка, сосать и трахаться, и ты сама это знаешь. Ты создана, чтобы тебя трахали такие как я. Я тебя полтора часа назад встретил, и вот ты сидишь тут голая, а я тебя в рот трахаю.

Она стонет и хрипит, а я трахаю её хорошенькое личико. Жирок на её руках и спине трясётся, она давится членом. Наконец я решаю, что ей хватит, и поднимаю её на ноги. Она дрожит и трясётся, её лицо раскраснелось, она пытается перевести дух. Я разворачиваю её и толкаю к дивану, звонко шлёпая по большой белой попе.

– Вот что бывает, когда маленькие шлюшки приходят домой к незнакомым парням. Их раздевают, шлёпают, трахают в рот, и ещё кое – куда.

Половинки её попы подскакивают и трясутся, и розовеют на глазах. Она вскрикивает нежным своим голоском, и пытается что – то сказать.

– Что ты сказала, сучка? – переспрашиваю я между двумя шлепками.

– Пожалейте меня! – стонет она, – прошу, пожалейте!

– Жалость в дефиците, – я шлёпаю её по ляжке, – но пришла пора тебя и трахнуть.

– Про... шу вас... – выдыхает она, и я засовываю палец в её киску, и там мокрёхонько.

– Хочешь трахаться? – спрашиваю я, и кусаю её в шею, – а ну скажи, что хочешь, и скажи мне, кто ты такая.

Она поворачивается ко мне, её синие глазищи полны слёз.

– Я шлюха, я ваша шлюха, я хочу, чтобы меня трахнули, – дрожащим голосом произносит Кристина, наверняка первый раз в жизни, – потрахайте меня, пожалуйста.

Я несколько раз хлещу её ладонью по ягодицам, а потом вонзаю член в её набухшую, жаркую, влажную киску. Это лучшая киска за несколько месяцев, горячая и такая тесная. Кристина двигает своими большими мягкими бёдрами мне навстречу. Она стонет, а когда я убыстряю темп, начинает кричать и выгибать спину.

– Хорошая девочка, – говорю я ей, трахая, – хорошая шлюха. Ты моя хорошая шлюха.

– Я ваша хорошая шлюха, – стонет она, и кончает почти сразу, содрогаясь всем телом.

Я продолжаю трахать пухлую красотку, шлёпаю её по попе и ляжкам, тяну её за волосы, сжимаю горло и шлёпаю по щекам.

– Я устал, сучка, – говорю я, – садись на меня сверху.

Кристина повинуется, широко раздвигает ляжки и опускается на мой член с жалобным стоном. Я шлёпаю её по ляжкам.

– Работай, шлюха, – приказываю я, – шевели задницей.

Кристина повинуется. Глаза её закрыты, с губ срываются стоны, её груди подпрыгивают, а нежный белый живот трясётся, как желе. Я шлёпаю её по грудям, и она взвизгивает, но продолжает скакать на члене. Я шлёпаю её по ляжкам, и она только ускоряет движения бёдер.

Хорошенькая толстушка успевает кончить второй раз, когда я выплёскиваю в неё заряд своего семени. Она сваливается на диван и лежит там, обессиленная и выдохшаяся. Я вытираю член об её мягкую шелковистую ляжку и ухожу в свою комнату. По дороге я заглядываю в приоткрытую дверь соседа. Мой сосед и приятель, волосатый турок с роскошным именем Хасан Мустафа, дома, и слушал, пока я трахал Кристину. Он, как и я, любит толстушек, и всегда делится со мной своими девушками.

Я ухожу в свою комнату, и слышу, как в гостиной Кристина взвизгивает от страха и удивления. Потом раздаются голоса: густой, гортанный, спокойно – уверенный – Хасана, и дрожащий, умоляющий – Кристины. Я видел, как Хасан обращается с моими свежетрахнутыми девочками, и мне не надо даже смотреть: я знаю, что она сидит, вжавшись в угол дивана, пытаясь закрыться руками от его масленого взгляда, а он, в одних плавках и весь поросший чёрными волосами, держит руку у неё на животе или на ляжке, и рассказывает ей, что с ней сейчас будет. Он не потерпит отказов и отговорок.

Через открытую дверь я вижу, как Хасан проходит в свою комнату, ведя за руку Кристину, голую, покорную, с опущенной головой. Вскоре из его комнаты раздаётся жалобный лепет, а потом стоны и вскрики. Я усмехаюсь. Хасан наверняка захочет трахнуть Кристиночку в её жирную белую попу. Развлечений на следующую пару дней нам обеспечено.