Глава 5. Насилие в изоляторе.

Ольга вернула маме труcы и лифчик, и мы наблюдали как мама одевала их. "Я закончила с ней – можете вести ее в камеру"

"Могу я получить свою одежду?", спросила мама.

"Нет"

"Почему?"

"Потому что таков мой приказ!"

Я смотрел как играли мамины ягодицы, когда Курдюмов за руку вел ее в камеру. "Ну что, теперь запишем пацанов", скомандовал Машков.

Меня отвели в комнату 103. Я разделся и мою одежду обыскали. Но мне не лезли в задницу, не заставляли прыгать и быстро вернули всю одежду. Потом отвели в другую комнату, где сняли отпечатки пальцев. В той же комнате фотографировали нас и маму. Потом Курдюмов провел меня в холл мимо мамы – и я не смог удержаться, чтобы еще раз не осмотреть ее.

Сквозь дверь была видна комната с четырьмя клетками. Одна была на стороне двери – и три у противоположной стены. В средней клетке сидела таджичка. Слева сидел русский и кавказец, и справа двое русских и один таджик. Как только пятеро заключенных увидели маму в трусах и лифчике, они восторженно завопили. Курдюмов ничего не сделал чтобы заткнуть их.

Открыв центральную клетку, Курдюмов толкнул маму к таджичке. Затем он открыл свободную клетку у противоположной стены и посадил меня туда.

Сев на койку я смотрел, как мама стоит в центре клетки в нижнем белье. Клетки разделялась лишь решеткой с крупными отверстиями, а не настоящими стенами. В каждой узкой клетке были две скамьи – с двух сторон. Таджичка занимала левую койку. Мама осторожно села на краешек правой.

Пятеро мужиков с двух сторон плотоядно смотрели на мать. "Эй, детка, сними лифчик! Мамочка, а ты работаешь? Давай, расслабимся!", слышались одно за другим грязные предложения.

К этому времени еще двоих пацанов привели в мою клетку, затем еще двоих, и напоследок, еще одного. Мы все смотрели на маму в нижнем белье и слушали шуточки мужиков.

Русский парень из левой клетки вытащил хуй и сказал... "Давай, двигайся ближе и отсоси у меня!". "Покажи титьки!", предложил таджик справа. Мама опустила голову и молча плакала. Таджик протянул руку сквозь решетку и попытался схватить маму за руку. Мама отскочила и встала в центр клетки.

"Эй, Фатима", крикнул таджик, "толкни эту телку ко мне – с меня тысяча рублей!"

Фатима взглянула на него – и неожиданно толкнула маму на кровать, рядом с решеткой. Таджик и двое пожилых русских схватили маму за руки и прижали спиной к решетке. Мама закричала, когда свободной рукой таджик расстегнул лифчик, высвободив тяжелые груди. Мы с пацанами смотрели, как трое мужиков по очереди тискают мамины груди.

"Эй", крикнул я, "оставьте ее в покое". Димка тоже присоединился ко мне – но, естественно, мужики не обратили на нас никакого внимания. Я подумал, что на крики могут прийти менты – но никто не пришел.

Маме удалось на мгновение высвободить левую руку, но пока она пыталась вытащить правую – левую руку вновь схватили, тесно прижав маму грудью к решетке. Теперь мамины груди висели в отверстиях клетки, находясь на территории мужиков – которые жадно мяли и тискали эти роскошные дыни.

"Помогите, помогите!!!", кричала мама. Русский попытался поцеловать ее сквозь решетку. Мама рванулась назад – но тут таджик сунул руку ей между ног и сжал промежность. Поискав лобок, он рванул трусы, и, кажется, порвав их, стащил вниз. Я отчетливо видел, как смугла рука тискала белые мамины ягодицы.

И вновь мы с пацанами не могли ничего сделать – лишь смотреть, как тискают мою мать. Бессмысленно было скрывать, что все мы возбудились от зрелища голой женщины в руках троих мужиков. Мы по – прежнему были в футбольных трусах – так что у всех были явственно видны бугры под ширинкой.

Смуглая рука продолжала гулять по маминой заднице, жадно сжимая белую плоть. Двое русских тискали мамины груди, заставляя маму стонать от боли. Один из них наклонился и взял сосок в рот. Другой, схватил маму за волосы, прижал ее лицо к решетке и впился поцелуем в ее закрытые губы. Таджик одной рукой тискал задницу, а другой мял пизду. Потом засунул средний палец в мамино влагалище и начал размеренно двигать им.

Русский, который целовал маму, встал, снял штаны и поднес к решетке член, продолжая удерживать за волосы мамину голову прижатой к решетке. "Соси!" Мама закричала, но когда она открыла рот, член скользнул между губами. Дальнейшие попытки кричать были бесполезными, поскольку хуй во рту с успехом заменял кляп. "Заебись", простонал мужик, начиная двигать членом между маминых губ.

Пока он ебал маму в рот, двое других тискали и сосали ее соски, а таджик продолжал ебать пальцем в пизду.

Казалось, изнасилование длилось вечность, но в реальности оно заняло несколько минут, прежде чем вернулся Курдюмов и прекратил происходящее. Мама одела бюстгальтер и натянула порванные трусы – и мент повел ее, всю в слезах и придерживающую порванные трусы в коридор.