Повестка всегда приходит неожиданно, особенно когда кругом камеры, но эта пришла уж как – то очень некстати. Два дня назад был день рождения у Валиного мужа, и она, по своему обыкновению, купила ему подарок, не жалея средств. Он был необыкновенно рад, ей всегда удавалось своими подарками зацепить у него в душе именно ту струнку, которая резонировала в данный момент сильнее всего. За подарком пришлось ехать в соседний город, а по скольку работала Валя по жесткому, скурупулезно отслеживаемому электронно – пропускной системой, графику, то ей пришлось потратить всю ночь, чтобы по ночной дороге доехать, разбудить заспанного сторожа, выдавшего ей заказанный заранее подарок, и успеть к утру на работу.

И какая же ирония, что именно это и сыграло с ней такую злую шутку. На бензине, платной дороге и подарке, Валя совершенно разорилась. У нее в кошельке было абсолютно пусто. И как на зло, именно после этого и пришла повестка – квитанция. Повестка – квитанция была инновацией парламента последнего созыва. В целях "улучшения качества обслуживания, разгрузки учреждений системы исполнения наказаний и экономии денег налогоплательщиков", были радикально реформированы наказания за мелкие правонарушения. Почти не осталось таковых, наказываемых содержанием под стражей – это было признано нецелесообразным. Отныне гражданину предоставлялось право выбора...

Нет, все – таки какие же изощренные люди сидят в парламенте. Штрафы были назначены, либо подняты до совершенно космических размеров, но все платили, потому что альтернатива была еще более неприятна. Дело в том, что в качестве альтернативы предлагались – телесные наказания. Нет, теоретически в законе были еще "общественные работы", но практика их применения отсутствовала. Телесные же наказания вводились совершенно стахановскими мерами, ибо денег требовали мало, времени – еще меньше, а суровость наказания регламентировалась весьма свободно и в основном ограничивалась безопасностью для здоровья.

Судьба шутит всегда остроумно, но почти никогда политкорректно. В 3 часа ночи, когда на дороге не было ни единого живого существа в радиусе 5 километров, Валя одним колесом слегка зацепила разделительную линию разметки. Неслышный щелчок камеры, негромкое жужжание принтера – и вот квитанция на штраф, равный Валиной зарплате за месяц лежит у нее во входящей корреспонденции. И ни монетки в кошельке.

Валя поежилась. Сказать об этом мужу? Совершенно невозможно. Он, конечно, поможет, денег найдет. Но через 2 дня после их праздника... И вообще, все свои проблемы она решает сама – она взрослая, самостоятельная, смелая и ответственная женщина.

Вот и сидит она на жесткой, обитой дерматином банкетке в холле отдела исполнения наказаний. Специальных помещений под учреждение не выделялось, и находится оно на первом этаже обыкновенного жилого дома, где по всей длине корпуса прорублен коридор. Освобождали помещение быстро, на стенах тут и там видны следы обоев предыдущих хозяев, спешно покрытые дешевой краской. На повестке написан адрес и номер комнаты. На доме – никаких табличек, но всем и так понятно, что атмосфера в нем далеко не жизнерадостная.

В тот же кабинет – еще 4 человека. Никто не разговаривает – но к этому ничего и не располагает. Они все здесь по понятным причинам, и никто не будет такие причины обсуждать, даже с собратьями по несчастью. Из за спешно поставленной, в следах герметика и монтажной пены, шумоизолирующей двери доносится едва различимый стон, который тем не менее, все слышат.

Сидящая первой девушка – совсем юная, будто в день совершеннолетия уже успела напортачить – чуть подпрыгивает на месте и заметно ежится. Сидящая за ней – сильнее и сильнее вжимается в узенькую щелочку между противной дерматиновой поверхностью банкетки и холодной стеной. Все они в юбках – информации о том, как исполняются наказания, еще ни у кого нет, но сарафанное радио уже успело донести, что женщин вообще – то жалеют, и потому все выглядят так, как им кажется они вызывают наибольшее сочувствие.

Дверь распахивается. На пороге стоит, слегка покачиваясь, парень лет 25ти. На нем нет лица. Глаза шальные, руки трясутся, нижнее веко дергается. Что с ним было – непонятно, но стоит он явно нетвердо, и движется с заметным дискомфортом. Ни слова не промолвив, парень уходит по коридору и скрывается в выходе. Все провожают его взглядами. И в это момент раздается мерзкий гудок, а над дверью мигает лампочка. Лампочка без абажура, энергосберегающая, мертвенно – холодного спектра.

Ни звука не произнеся, хрупкое создание, сидящее первым, поднимается, одергивает клетчатую юбчонку и скрывается за дверью. Тянутся томительные минуты. Из – за плохо прикрытой двери слышатся голоса, мужской и женский, но слова совершенно неразличимы. Слышится шорох бумаги.

Внезапно кто – то в кабинете дергает за ручку, и с явственным скрипом "собачка" замка входит в паз. Воцаряется абсолютная тишина.

Проходит некоторое время. Кабинет работает без остановки. Наконец, подходит очередь Валентины. Когда дверь распахивается в очередной раз, она, просто отталкивая предыдущего посетителя, будто вбегает внутрь и захлопывает за собой створку.

Внутри кабинет выглядит, как обыкновенная квартира. Видно, что работы по унификации в большинстве своем закончились общим коридором. Большинство мебели вывезено, видимо, предыдущими хозяевами, но часть самого откровенного хлама – оставлена. Крючки для одежды – из такого. Из комнаты доносится голос: "Одежду на вешалку, сумку оставить в тумбочке. Бумаги – секретарю. "

Сняв пальто и шляпу, Валя прошла в комнату с открытой дверью. Сразу было видно, что наказания осуществляются не здесь. Обычная бюрократическая контора – три стола, три человека. Прямо напротив двери стоял самый расшатанный и поцарапанный стол. Точнее, даже не стол, а бывшая школьная парта, очевидно, долго и усиленно использовавшаяся студентами. Вся ближайшая к столу стена была заставлена шкафами с папками. Хотя на каждом столе и стоял компьютер, казалось, будто время здесь замерзло, и контора выглядела так же, как и при Империи.

Внешность секретаря – молоденькой девушки, сидящей за столом, правда, ни капельки не соответствовала антуражу. Это была явно стервозная оторва, видимо чиновничьих кровей. Пергидрольно – белые волосы, подстриженные под Мирей Матье, переливались блестками. Бывшее когда – то милым и наивным личико, ныне было заштукатурено в несколько слоев, причем было видно, что дорогую косметику используют так, как привыкли использовать дешевую. Темно – бордовые губы выделялись ярким пятном на фоне светлого лица, обрамленного белыми прядями.

Ультракороткая блестящая юбка, хромовой кожи (а может, латекса), бесстыже подсвечивала чулки в крупную сетку, неуклюже подцепленные прямо к ней, в отсутствие подвязок или пояска. Кожаная жилетка, наброшенная на прозрачнейшую блузку радужных оттенков, прикрывала все части тела, которые принято скрывать, но при таком прикиде, это казалось форменным издевательством. Довершали картину два штриха: ярко – красные "шпильки" 18 см, и кислотно – зеленая жвачка, которую дева машинально пережевывала, время от времени надувая пузыри.

– Шустрее, шустрее. Мы не можем тратить на одного человека весь день. – это резко сказал второй обитатель комнаты и Валя каким – то судорожным движением положила повестку на стол секретаря.

– Паспорт, без обложки, раскрытый на первой странице. Проследите, чтобы у паспорте не было закладок, это может быть истолковано как попытка дачи взятки. Всему их надо учить! – это уже девушка. Голос у нее был бы приятным, если бы не тон, которым она произнесла эти слова.

Валя нервно зашарила по сумочке в поисках паспорта.

– Я же сказал вам, сумку оставить в коридоре! А то были уже прецеденты. – это снова мужчина.

Валя разрывалась между желанием броситься в коридор и швырнуть злосчастную сумочку на тумбочку, и стремлением вытряхнуть все на пол, чтобы, наконец, найти это чертов паспорт. наконец, паспорт был найден и вручен секретарше, Валя выскочила из комнаты и, бросив сумочку на пол, развернулась. Два мужика, с виду, ничем не демонстрировали своего внутреннего состояния, но что – то в них намекало, что им ужасно смешно.

Мужчины были средних лет, где – то около сорока. Каждый сидел за своим столом. Один был в форме Службы исполнения наказаний без погон, второй – во врачебном халате и с фонендоскопом, с шевроном медицинских войск.

Офицер был заметно выше, щетинистый, коротко стриженный. У него, по видимости, главного стол был ближе всего к окну, заклеенному мутной пленкой, с потрескавшимся подоконником, на котором лежала фуражка. На столе лежала спортивная газета, раскрытая на странице с полуразгаданным кроссвордом. Врач был чуть – чуть моложе, лучше выбрит, качественнее одет. Головного убора нигде не было видно, на столе лежала полураскрытая книга в твердой обложке. Было видно, что человек он в каком – то смысле, нездешний, и на самом деле, происходящее ему ужасно скучно.