Распахнув полы, она слегка поводит обнажившимися плечами – и плащ соскальзывает с них, показав серому небу этого мира великолепную нагую фигуру. Чересчур великолепную, чтобы не быть плодом натренированного воображения – впрочем, что есть истина?

Он делает несколько шагов вперед, встав напротив нее. В глазах ее он замечает едва заметную искру старательно затаенного коварства.

Ей это нравится?

Ее возбуждает его стыд за себя и ее беспомощность? Ей нравится, что она выставила его в виде озабоченного зверя, способного при встрече с женщиной даже в этом странном месте думать лишь только об одном, поставив его при этом в положение Психического Насильника?

Или он ошибается?

– Поиграйте со своим телом. – Теперь голос его звучит чуть лучше. – Поласкайте себя. Возбудите.

Она повинуется.

Под аккомпанемент внезапно отяжелевшего дыхания пальчики левой руки певицы устремляются вниз по нагой коже живота к треугольничку сокровенной плоти. Пальцы ее чуть подрагивают – и кончик указательного принимается медленно выписывать сужающиеся круги по багровым заповедным складочкам.

Правая рука тем временем смело обхватывает левое полушарие груди. Пальчики на миг обхватывают сосок.

– Ты хорошая девочка.

– Спасибо. – Ее ледяные глаза мрачно сверкают, дыхание же становится все более тяжелым, а соски – все более острыми. – Я ведь была права, не так ли? Права?

Почему ее так интересует этот вопрос?

Если ее заводит...

– Права, – выдыхает он. Вытянув руку вперед и проведя ладонью по роскошной нагой груди певицы, собрав капельки пота с ее живота, подержав несколько секунд пальцы у раскаленного низа. – Еще как.

Из уст ее вырывается глухой стон, тело ее на миг пробирает невольной дрожью.

Странно, но как будто действительно невольной.

– Встань на колени.

Все еще чуть подрагивая, певица повинуется.

– Спусти с меня брюки. Медленно. Ласково.

Ее пальцы проскальзывают крючком под пояс его брюк, плавным пируэтом сдвигаясь вперед и размыкая застежку. Ее остроносое личико оказывается прямо напротив его сокровенностей, причем теперь она уже никак не выглядит старше тридцати.

Возможно, все дело в потоке вожделения, изливающемся на нее сейчас с его стороны?

Внешность – функция ума.

– Коснись губами головки. Нежно, – голос его дрожит. – Поцелуй ее. Проведи по ней языком.

Что он делает с ней?

А если...

Но тут язычок певицы, его покорной рабыни в плену у Обещания, вплотную принимается за дело – и парень глухо стонет, забыв про все посторонние помыслы.

– Глубже, – срывается невольно с его уст. – Вот так, да. Только не останавливайся... Ты хорошая девочка, – снова и снова повторяет он.

Скосив глаза вниз, он видит ее левую ладонь, зажатую между бедер и совершающую все ускоряющиеся движения, видит поблескивающую на бедре каплю смазки. Она настолько возбуждена? С другой стороны, он ведь не приказывал ей перестать ласкать себя.

Резким движением он выпрямляется, как бы выдвигая поясницу вперед, вдвигая при этом в ротик певицы одну из самых существенных частей своего организма.

Рука его при этом лежит на ее каштановом затылке.

Препятствуя отстраниться.

– Да...

Пламенный взрыв, а за этим еще один взрыв, ощущение могущественных выплесков, заполняющих ротик разбирающейся в музыкальных инструментах певицы. Стиснув покрепче пальцы на ее затылке, он единым резким движением отдергивает ее голову от себя – личико ее в этот безумный момент кажется его замутненному взгляду чуть ли не восемнадцатилетним – и выплескивает новые жаркие брызги, новые жирные потеки белых хлопьев на ее щеки, ее переносицу, ее темно – коричневые виски.

– Вот так...

Тихий ответный стон вырывается из уст певицы, кажущейся теперь совсем юной, но так же стоящей на коленках напротив него и продолжающей поддразнивать пальчиками свою сокровенную плоть.

Личико ее теперь словно залито белым клейстером. Отвлекшись на миг, чтобы высунуть кончик языка и слизнуть одну из протекших мимо губ струек, она вновь погружается вглубь себя – в прямом и переносном смыслах – после чего недра ее исторгают новый, более низкий стон.

Еще раз и еще.

Наконец, после особенно сильной судороги страсти, она как будто приходит в себя.

Отерев ладонью лицо и оставив на собственных пальчиках часть белой жижи, она выпрямляется. Взгляд ее все еще остается слегка безумным, как бы чумным.

"Интересно, что было бы, найдись здесь химик со специально прихваченным оборудованием и вздумай он рассмотреть эту белую жижу под микроскопом? – мелькает вдруг у парня совершенно неуместная мысль. – С одной стороны, размножаться тут – явная противоестественность. Но где граница правдоподобия?"

Облачившись вновь в свой серый плащ – теперь, впрочем, парню мерещатся в нем легчайшие синеватые оттенки, роднящие его с цветом глаз хозяйки сего одеяния, – певица выпрямляется.

Голос ее подчеркнуто безэмоционален и тих.

– Спасибо вам за встречу.

Щеки парня заливает жестоким огнем. Почему – то у него возникает желание, чтобы шахматные клетки под его ногами рассыпались в пыль.

Предоставляя возможность провалиться в Бездну.

– Вам спа...

Голос его вдруг затихает, будто истаивая на полуслове. В уме его проскальзывает, тесно свиваясь змеистыми кольцами, сразу несколько мыслей.

– Встреча еще не закончилась, – резко произносит он. – Вы дали Обещание, что будете выполнять любые мои пожелания до конца встречи, какими бы те ни были постыдными или непристойными.

Парень пристально смотрит на певицу.

– Я желаю, чтобы вы отвечали на мои вопросы правду. Пусть это желание и малопристойно.

Он сглатывает слюну.

– Вы, – на секунду он заминается. Стоит ли спрашивать? – Вы ведь с самого начала этого хотели? Вам ведь нравится ТАКАЯ правда.

Певица на миг опускает веки.

Когда она приподнимает их, в глубине ее иссиня – сумрачных глаз видна уже знакомая ему лукавая искорка.

– Нравится.

Сделав несколько шагов вперед, она опускает голову ему на левое плечо – и шепчет, дуновением едва – едва различимого ветерка, прямо ему в ухо:

– Вообще – то вы могли бы задать иной вопрос.

– Какой? – внутренне вздрогнув, спрашивает он.

– Существует ли вообще на самом деле в этом мире магия Обещания?

Она с удовольствием смеется, наслаждаясь его изумленным видом. Кажется, что даже тип ее голоса после произошедшего чуть изменился – став легким и звенящим.

– Откуда бы я могла знать о свойствах этого мира то, чего не знаете вы? Кому, что и зачем тут можно обещать?

Щеки парня в алой майке вновь заливаются краской, гуще чем когда – либо прежде.

– Мне нравится эффект, который эта выдумка оказывает на... встречающихся мне путников, – неспешно произносит певица. Ее жаркое дыхание щекочет кожу парня чуть выше левого уха. – Нравится наблюдать за ними, когда они вдруг воображают, что стоящая перед ними особа – их ментальная рабыня на ближайшие часы. Нравится наблюдать, как совесть и желание выглядеть хорошим в их взгляде сражаются с осознанием единственного шанса совершить Что Угодно со стоящим перед ними созданием – и как потом совесть и тщеславие всегда, всегда проигрывают.

Судя по влажному причмокиванию, она облизывается. Отступив на шаг, заглядывает парню в глаза – и, видимо, не находит там отвращения или отторжения, поскольку голос ее становится мягче.

– Занятным был случай с одним почтенным кавалером из Южной Азии, который сумел переместиться в эту реальность вместе с юной супругой. – Язык вновь совершает пробег по ее алым губам. – Самым сложным было временно отдалить его от супруги. Что же касается остального – невзначай, ведя неторопливо – неспешный разговор, распалить его, как бы случайно переведя беседу в сторону моих экстремальных развлечений времен ранней юности, поставить его наконец перед Дилеммой Обещания, включающего гарантию, что супруга его в любом случае никогда ничего не узнает о произошедшем, – все это было чисто технической задачей.

– Тебе нравится выставлять нас всех безмозглыми самцами, – выдыхает парень. Но в глазах его не осуждение.

Скорее, возбуждение.

– Не выставлять. – В глазах девушки, которой теперь с трудом можно дать двадцать, играют смешинки. – Делать.

– Что ж. – Наклонившись, парень касается губами правой ладони девушки. – Жаль даже, что задумку, вроде нравящейся тебе, можно проделать с кем – то лишь один раз.

– Понравилось?

Певица негромко смеется. Смех ее подобен отдаленному шелесту травы.

– Как знать, – вдруг умолкнув, произносит она. – Может, – взгляд ее касается парня в огненно – алой майке, – мы еще что – нибудь придумаем. Как знать.

Вновь рассмеявшись, она разворачивается – и вскоре фигурка ее сливается с серым горизонтом.