Глава 22. "Воспитательный лагерь".

Раздался громкий звонок и зажёгся яркий свет. Пожилая женщина открыла глаза и зажмурилась.

– Просыпайтесь, долбанные шлюхи! Жрать пора!

Не успевшей прийти в себя старухе, сунули в руки железную миску и кружку.

– Всем, быстро жрать, свиньи!

Встав на колени, женщина стала, руками, брать куски из миски и класть их в рот. Еда была похожа на слипшиеся макароны с недоваренной крупой, чем больше старуха ела её, тем тяжелей становилось у неё в животе, и тем больше хотелось пить. Она взяла кружку и отхлебнула из неё. Жидкость была горячая и горькая. Раздался крик, и старуха повернула голову.

Одна охранница прижала за ошейник новоприбывшую рабыню к стене, а другая била её ногой в живот, рядом лежала миска с недоеденной едой.

– Ты всё, сука, сожрёшь! – Приговаривала садистка избивая жертву.

С ужасом, наблюдая за экзекуцией, женщина продолжала запихивать в рот куски запивая их из кружки.

По комнате прошла раба в синем халате и собрала посуду.

– А теперь, твари, наклонились, и руки на стену!

Пожилая женщина, с трудом, поднялась с матраса и, глядя на соседку, наклонилась и оперлась руками о стену. Только сейчас она поняла, как надулся её живот.

Старуха почувствовала, что кто – то стоит сзади неё.

– Новенькая? Ничего, терпи и привыкай.

Ей задрали подол рубахи, заголив зад.

– Расставь ноги и присядь!

Старуха вскрикнула, что – то твёрдое глубоко вошло в её задний проход.

– Терпи! Терпи, а то, охрана поможет! – Пожилая женщина застонала, она почувствовала, как теплая жидкость полилась внутри неё.

Она, из под руки, посмотрела на соседку, это была миниатюрная женщина лет тридцати. Она так же вскрикнула, когда раба в синем халате, вставила в неё большой шприц с длинным наконечником.

– Что застыли, коровы?! А кто будет навоз сдавать?! Бегом! Бегом!

Как только пожилая женщина разогнулась, то сразу почувствовала позывы внизу живота. Как только её отстегнули от стены, он побежала к двери туалета. Когда она вошла туда, то, замерла.

Посередине комнаты, выложенной красной плиткой, проходил широки жёлоб, над жёлобом, раскорячившись, сидели женщины и справляли нужду.

– Что застыла, старая корова?! Задирай подол! – Женщина хлестнула старуху плетью по заду.

Задрав рубаху, старуха присела ад жёлобом. Она пёрнула, и, тут, её как прорвало, густая, вонючая жидкость потоком лилась из её тела, освобождая кишечник и желудок.

Подойдя к испорожняющейся пожилой рабыне, охранница, уперев хлыст в подбородок, заставила её поднять голову. Лицо жертвы было красным, то ли от стыда, то ли от натуги. Старуха со страхом смотрела на неё.

– Ничего, старая кошёлка, привыкай!

Облегчившись, старуха, как и все женщины, подошла к "биде", струйке тёплой воды, бьющей из крана вверх. Подмывшись, она вышла из туалета.

Женщин построили и, бегом, погнали по коридору, к двери с надписью "ПРОЦЕДУРНАЯ". Рабынь завели в кабинет.

– Спустили рубахи до пояса!

Женщины, по очереди садились на металлическое кресло, а "доктор" делал укол. Старуха, спустив рубаху, села на кресло, мужчина, в белом халате и шприцом в руке, склонился над ней. Помяв отвислую грудь, он воткнул иглу в тёмный сосок старухи, раба застонала и зажмурилась от боли, сжав подлокотники кресла. То же, "доктор", проделал и с другой её грудью.

– Следующая!

Пожилая женщина вышла в коридор и присоединилась к другим женщинам стоявшим у стены.

Уже через несколько минут, старуха почувствовала, как её груди стали тяжелеть, посмотрев на своих соседок, она заметила, как у некоторых из них, на рубахах в районе грудей проступили влажные пятна. Оттянув рубаху, она посмотрела на свои груди. Отвислые, они округлились, стали тяжёлыми, а на сосках, выступила белая жидкость.

Дверь соседнего кабинета открылась.

– Заходите! Раздевайтесь! Мойтесь до пояса! Вымя, как следует!

Голых, мокрых рабынь, по пять человек, стали заводить в комнату. Из – за двери, раздавалось жужжание и крики женщин, затем всё стихало, и заводили новых.

Пожилая женщина вошла в комнату выложенную белым кафелем. Посередине комнаты стоял аппарат, от которого отходили шланги с насадками. Вокруг него на подставках были закреплены небольшие пластины с круглыми вырезами и широкими ремнями.

– Так, твари, сиськи в дырки! Руки назад!

Старуха легла на пластину, стараясь просунуть груди в отверстия. Женщина в белом халате, прошла по кругу. Она, под стоны и крики рабынь, вытягивала их набухшие сиськи через отверстия. Потом она, туго пристегнула женщин ремнями и сковала за спиной их руки. Подойдя к аппарату, она включила его. В комнате раздалось тихое жужжание. Беря по две насадки, женщина подходила к привязанной рабе и прикладывала их к её опухшим соскам. Через несколько минут, у всех рабынь, на их молочных железах висели насадки, и, "дойка", началась. Женщина включила аппарат на полную мощность. Рабыни стали кричать и дёргаться от боли. Старухи казалось, что её сиськи выворачивают наизнанку, боль была дикая, она кричала и стонала.

После "дойки", измученным женщинам дали по куску хлеба и кружке горячей воды.

– Хватит, твари! Пора на работу! Труд облагораживает!

"Воспитуемых" отвели на хоздвор. Старуху, вместе с такой же пожилой женщиной, на бирке которой была цыфра "2", что означало двадцать дней лагеря, заставили ручной пилой пилить брёвна. Другие рабыни, копали грядки, пололи, качали насос, вращали большой ворот... .

Надсмотрщица следила за двумя старухами пилящими бревно, она безжалостно лупцевала их плетью, заставляя работать. Скоро старуха уже еле стояла на ногах, пот заливал глаза, а рубаха прилипла к телу, но боль, заставляла её работать.

Когда её пристегнули к стене, она, без сил, рухнула на матрац.

Так продолжалось пять дней: еда, "навоз", "дойка", работа, сон, еда, "навоз", "дойка", работа, сон... .

На шестой день, когда измученную старуху привели в "блок", надсмотрщица повернулась к ней.

– Значит так, старая корова, адаптацию ты прошла. Пора тебе, вонючая тварь, пройти вторую стадию "воспитания"! Раздевайся, сука!

Пожилая женщина, дрожащими от страха и усталости руками, стала стаскивать с себя, мокрую от пота рубаху. Похлопав дрожащую старуху по щеке, и, зло, усмехнувшись, женщина повела, натягивая поводок, голую рабу по коридору.

– Ну, вот и пришли! Работай, сука! – Надсмотрщица открыла камеру, и, отстегнув поводок от ошейника, втолкнула старуху и закрыла дверь.

– Вам два часа, "кобели"!

Старуху обступили четверо здоровых мужиков лет тридцати в ошейниках.

– Ну вот, снова какую то бабку подсунули! Мы у тебя первые, шлюха?

– Первые. – Промычала старуха, один из мужчин уже сунул ей палец в рот, одновременно сминая кожу на боку, ей в руки вложили по члену, которые она стала дрочить, а четвёртый мял её грудь. Тяжёлая рука легла на её голову, и, пожилая женщина, послушно, опустилась на колени. Мужчины обступили её. Раба стала сосать члены подходивших рабов, её груди горели от безжалостных рук, кто – то натирал ей промежность, кто – то мял зад, проникая в анус. Наконец мужчины стали кончать, старуха давилась и захлёбывалась от спермы. Её мучители отошли.

– Вот так, шлюха, и стой!

Пожилая женщина так и осталась стоять на коленях посередине камеры, потная и измазанная спермой. Тяжело дышавшие мужчины сидели на койках и смотрели на свою жертву.

– По моему, – сказал "старший", – эта тварь, плохо старается, надо её взбодрить!

Поднявшись, он взял старуху за волосы и потащил к койке.

– Вставай раком, ленивая тварь!

Пожилая женщина, покорно, выполнила приказ, но тут же вскрикнула от боли. Удар ремня пришёлся как раз между ног. Теперь она сосала полувставшие члены вскрикивая от боли. Когда зад старухи стал пунцовым от порки, мужчины стали сношать её. Сначала по очереди, потом по двое, а потом и все вместе. Пожилая женщина корчилась и стонала под мужчинами, сначала от боли, а потом, от похоти. Она и сама вошла в раж. Её влагалище сочилось от возбуждения, она жадно хватала мужские члены чтобы засунуть их в себя, она насаживалась на них задом, одновременно пытаясь засунуть два члена себе в рот. Старуха сама подставляла свою промежность под ремень, когда мужчины отдыхали, они пороли похотливую старуху, а, возбудившись от этого зрелища, снова начинали сношать её. Старуха уже только хрипела, её задний проход горел, влагалище хлюпало, промежность болела, теперь она стала, непроизвольно, ссаться после каждого оргазма, что приводило мужчин в неописуемый восторг и возбуждало их. Заметив, что их жертва возбуждается от боли, они положили измученную старуху на кровать. Двое сильно развели ей ноги так, что, застонав, женщина выгнулась от боли, стоявший у неё в головах, несколько раз, стегнул ремнём по раскрытому влагалищу, старуха закричала и выгнулась от боли, но в неё тут же вошёл возбуждённый член, через несколько минут, она уже стонала от похоти, мужчина вынул член и отошёл от возбуждённой старухи. Просвистел ремень, струя мочи брызнула на пол.

Надсмотрщица, за волосы, выволокла обессилевшую старуху из камеры в коридор. Заперев камеру, она повернулась к лежавшей на полу рабе.

– А ну, вставай, старая шлюха! Поднимайся, тварь! – Она несколько раз ударила рабу плетью.

Цепляясь за стену, пожилая женщина, со стоном, поднялась с пола.

– То – то, похотливая тварь, пошли! – Натянув поводок, она повела измазанную спермой, оттраханную старуху по коридору.

– Вам, час и побыстрей!

Здесь с рабой даже не разговаривали. Старуху сразу поставили на колени и заставили сосать, а когда она подавилась, избили. Плачущую бабку кинули на кровать и стали сношать, пощёчинами заставляя делать то, что от неё хотят.

Несмотря на жестокость мучителей, и, безжалостный секс, природа и похоть взяли своё, старуха несколько раз кончила обоссав своих мучителей и получив за это несколько пинков в живот.

Из камеры, избитую, с синяком под глазом, оттраханную старуху выволокли две надсмотрщицы. Сквозь шум в ушах и красную пелену старуха услышала их разговор.

– Ну, и куда эту дохлятину?

– А давай к "садикам", им всё равно, кого, куда, как.

– А они её не того?

– Не, магистр сказал, что тогда их всех кончат.

– Какая же вонючая бабка... .

Старуха открыла глаза и вздрогнула, она лежала на матрасе, а вокруг стояли пятеро мужиков в масках, в чёрных трусах и металлических, строгих ошейниках. От ужаса она обоссалась.

– На живот, сука! Расставь ноги! Соси палец!

Пожилая женщина, со стоном, перевернулась на живот, широко расставила ноги и стала сосать большой палец на ноге мужчины.

– Подними зад!

Старуха приподнялась, удар был такой силы, что её голова чуть не насадилась на ступню мужчины.

– Два пальца!

– Подними зад!

Надсмотрщицы оттащили старуху в душевую, облили холодной водой, и, дав кусок мыла, заставили помыться. Они отвели старуху в "блок", заставили одеться и пристегнули к стене. Пожилая женщина, со стоном, рухнула на матрац. Надсмотрщицы разбудили её соседку, и, заставив раздеться, увели.

С этого дня, старуху, после работы, водили на "воспитание". Она побывала почти во всех камерах, её били, сношали, унижали, мужчины и женщины, молодые и старые. К старухе прикрепили "госпожу", именно она решала, какую работу будет делать раба и сколько камер её будут "воспитывать".

Как – то, она заставила пожилую женщину одну вращать небольшой ворот, нещадно избивая свою жертву. А когда старуха рухнула, выбившись из сил, отправила её обслуживать шесть камер подряд. На следующий, последний день пребывания пожилой женщины в лагере, после работы её привели к "госпоже" в комнату.

– Ну что, старая шлюха, довольна?! Завтра тебя, сука, отпустят!

– Да, "госпожа". – Покорно ответила раба.

– Тебя здесь, бабка, хорошо вздрючили?!

– Да, "госпожа". Хорошо, "госпожа". Спасибо, "госпожа".

– Спасибо, старая шлюха, своему Хозяину скажешь. А меня, тварь, ты сейчас отблагодаришь.

Женщина спустила кожаные штаны, обнажив небольшой полувставший член. Схватив пожилую женщину за волосы, она прижала её голову к своей промежности, и старуха, послушно, стала сосать член своей мучительницы. До утра, трансвестит издевался над своей жертвой, унижая, избивая и насилуя пожилую женщину – рабу.

Утром, женщин прошедших курс "воспитания", заставили помыться и выстирать рубахи. Рабынь сковали и, на лифте, спустили в гараж. С женщин сняли бирки и они, стали подходить к мужчине одетому в чёрное. Каждой из женщин, он что – то говорил и ставил на лбу печать.

– Приезжай ещё! – Услышала старуха и получила удар печатью в лоб, от которого у неё посыпались искры из глаз.

Шесть женщин посадили в микроавтобус и приковали к его стенкам. Старуха подняла глаза, на лбу сидевшей напротив женщины была цифра "2".

Двери фургона закрылись, погрузив пассажирок в темноту, и, машина тронулась, её двери открылись только в подвале "КЛУБА".