Я прям растерялся от этого, ничего не приходило в голову. Только самому ей помоч разве что. Опять я жутко возбудился от мысли о том, что ковыряюсь в попке у девчушки... Пожал плечами, сказал чтоб поискала что – нибудь подходящее в ванной. Она опять исчезла в ванной, закрыв за собою дверь. Я слышал как она тужится и кряхтит, ноет иногда от мучительной боли. Когда она притихла, я забеспокоился, постучал к ней. Дверь не была заперта, она сидела и и уткнувшись лиуом в руки неслышно плакала. Я обнял её и стал успокаивать. – Детка, я бы помог тебе, но не могу я прикаснуться к твоей попе, это не правильно. Давай позвоним доктору... – Нет, не надо, пожалуйста! я потерплю, оно само пройдёт потом! Не отдавайте меня никому, дядя Саша. Мне было так жаль её, на ней живого места нет, я позвал её хотябы обезболивающее выпить, может хоть чуть легче станет.

На кухне я протянул ей стакан воды и таблетки. Она как – то подозрительно на меня посмотрела. – А это не снотворное? – Нет, вовсе нет. Хотя и снотворное тебе бы сейчас не помешало, я схожу ещё раз... А почему ты спросила? – Ну мало ли, вдруг вы меня усыпите, а сами вызовите врачей и милицию, и они заберут меня и вернут в приют. – Ну зачем мне тебя усыплять для этого? Я бы отвёз тебя в больницу молча и всё. Нет, ты чего – то другого боишься. – Ну да... А вдруг бы вы меня тоже... Изнасиловали бы... – Что за глупости ты говоришь, как я могу причинить боль такому милому существу! Я опять обнял её, потрепал по голове и она выпила всё же таблетки. А потом продолжила, что чувствовала мой член утром, когда мы лежали обнявшись на даче. Тут мне совсем не удобно стало, я стал на коленях извиняться перед ней за свою физеологию, убеждал что и мысли плохой у меня не было по отношению к ней. Хотя мысли конечно были, и она могла это уловить в моих глазах... Но ни в коем случае не о насильственных действиях, да и вообще, я на такое бы не за что не решился.

– Дядя Саш, а у вас нет резиновых перчаток случайно?. . Спросила она чуть успокоившись. – Нет. А зачем тебе? – Ну я хотела попросить вас... – Чтобы я твою попу мазью намазал? Я могу и Без перчаток, но мне так не удобно, особенно после того моего утренего стояка... я прям извращенцем себя почувствую. – Эх, ну что за жизнь, насильники себя извращенцами не чувствуют, измучив маленькую девочку, а добрый хороший дядя чувствует... Ну пожалуйста, дядь Саш. И я согласился. Сел на диван и сказал ей лечь мне поперёк на колени, на живот, попой к верху. Она улеглась и я спустил её драные джинсы, обнажив ягодички. они тоже как и лицо были в ссадинах, следах от ударов какой – то хворостиной, синяках от укусов, царапинах... Но в тот же миг не менее прекрасны, аппетитны как персик... Мой член предательски опять стал подниматься и упёрся ей в животик. я отстранил настю от себя. – Прости, детка, но я не могу. Это выше моих сил, ничего не могу с собой поделать. Эта картина сводит меня с ума. – Н!

у пожа – алуйста! Я ничего – ничего не скажу больше, не упрекну ни в чём, не стану обращать внимания, только продолжайте. И я продолжил. Решив закончить начатое, ведь бедняжка наверняка хотела какать уже давно, но не могла. Я акуратно раздвинул её ягодички, стараясь не причинять боли в истерзаных местах, выдавил туда немного мази. Там уже была мазь, после Настиных попыток, но я ещё глубже стал её втирать, круговыми движениями вокруг ануса. Долго не решался проникнуть внутрь, но это было необходимо. я ещё сильнее развёл полушария попки, чтобы слегка приоткрылось это тугое колечко. Оно выглядело ужасно, кровоточащие трещинки. И видимо от того что туда её всё же трахали, палец мой по фалангу очень легко туда вошёл. Настя заплакала, было очень больно. Я погладил её по попке, по спинке, в волоса забрался, а второй рукой продолжал втирать мазь.

Долго не мучал, вскоре закончил процедуру, пошёл мыть руки, а Настю положил на диван и сказал полежать немного. Когда я вернулся, она опятьпопросило погладить её. – Мне так хорошо становится, когда выменя обнимаете, дядя Саша, гладите везде, особенно когда в волосах копаетесь. И когда сейчас гладили, член в живот мне совсем не упирался... Только в самом начале. Неужели вас перестала возбуждать моя попка?! Кокетливо спросила настя. – Нет, просто я постарался отнестись к этому по отечески. Мне правда очень жаль, что с тобой произошла такая страшная история, и я очень хочу помочь тебе скорее поправиться! – А что потом? Вы меня выгоните, дядя Саш? – Потом придумаем что – нибудь. Не переживай. И не называй меня на вы. – Ну ты же меня не выгонишь, дядь Саш?. . Я теперь так боюсь ходить по улице. – Видел я, как ты сегодня шугалась каждого куста. – Не отдавай меня никому, ты же тоже один на свете белом. Будем с тобой вместе жить – поживать. Я тебе стану как дочь, только не гони прочь. С этими словами она мне бросилась на шею, и так хорошо на душе стало!. .

Так закончился день, утром я проснулся на работу, Настя была в туалете. Когда она вышла, сказала что ей удалось покакать. Хоть и было по прежнему больно очень сильно, но смогла пересилить боль. Смущённо попросила ещё раз намазать. Я опять уложил её так же на колени себе и повторил вчерашнюю процедуру. Только сегодня очень быстро. Она закапризничала, попросила ещё, и понежней. Но я сказал что опаздываю на работу, а веечером будет как она хочет. Наказал никому не открывать дверь, не включать громко музыку или телек. Оставил телефон, сказал чтобы звонила если что с домашнего.

Звонила она мне несколько раз, ей было очень страшно одной, она даже плакала мне в трубку. Но я успокоил её, что скоро уже вернусь, чтобы не скучала.

Когда я вернулся, она радостно бросилась мне на шею, целовала мне щёки, словно и правда дочь радуется приходу любимого папочки. Когда мы покушали, она уже без особого смущения попросила меня вновь намазать ей анус. Опять я уложил её, стал наглаживать. и опять проснулся мой дружок, только сегодня он ни в какую не хотел успокаиваться. Но Настя восприняла это абсолютно спокойно, лежала и балдела, от того что я бессовестно блудил руками по её тельцу. Даже под низ забирался, грудки и животик погладил. Через одежду конечно, но всё же, возбуждение так и наростало. Долго долго я так втирал ей ту мазь, а в попку уже целиком палец засовывал, и даже два, ни одного вскрика, или движения противящегося... Я ушёл мыть руки в ванную, и решил снять напряжение. Сказал что приму душ и закрылся. Представляя всю ту картину, с молодым тельцем на моих коленях, долго тянуть не пришлось. Когда кончил, стало так стыдно, что я дрочил на маленькую девочку, поганый педофил. Так вот коря себя я вышел.

Настенька опять рада была меня видеть. Она нашла в шкафу вещи мойй дочери, спросила, не против ли я буду, если она в них переоденется. Я естественно не возражал. Вещи дочери ей были немного маловаты, но майку и шорты она подобрала подходящие, по дому ходить пойдут. Я пообещал что мы ей купим ещё одежду, её размера, она сказала что ей много не нужно, она привыкла годами в одном. Я заметил, что другие мази она не трогала даже, которые я купил. От синяков всяких. – У тебя уже не болят ушибы, Настюш? – Болят. – А что же ты не мажешь их? – Ну. . Я думала... – Что? Что само пройдёт? – Ну, да... Тоесть нет... Тоесть я думала Вы... Ты... Она опять была жутка смущена.

Ну Настенька, я и так себя чувствую последней сволочью, ласкаю попку ребёнку, а ты опять за своё. – Ну хотябы спинку, дядь Саш... Я ж сама не достану. – Вот же мерзавка маленькая! Ну ладно, дуй в ванну и маж пока где достанешь. Как – то подозрительно быстро она вышла, голенькая... Прикрывала руками кисулю и грудки, и чуть не плача смущённо стала просить... – Дядя Саш, ну прости меня, но не могу я! Где не тронусь везде больно. А ты когда меня гладил, так хорошо было! Пожалуйста!. . Ты же мне в попку пальцем лазил, чего теперь нам друг друга стесняться! – Ну точно, мерзавка! Ответил я ей, а она опустила руки и предстала предо мной во всей красе. – Ладно, что с тобой поделать, ложись. На живот сперва приляг, спинку сперва помажу.

На спине меньше всего ссадин было, на попке гораздо страшней всё выглядело. С неё я и начал обработку ран, завершив всё простым массажем. Массировал всё, от шейки до пяток. Настька ни разу не пискнула недовольно, значит правда я был так акуратен. Прикрыл её простынёй, сказал чтобы полежала так минут десять, чтобы всё впиталось в кожу. – Посиди рядышком, не уходи. Я присел и настя взяла меня за руку, а минут через пять я заметил, что она заснула. Не стал конечно её будить, пусть отдохнёт после всего. Сам сидел в кресле рядом, тоже в полудрёме. Через полчаса наверно Настя проснулась, и радостно заверещала, давай теперь и животик мне погладь! И улеглась на спину. На животе ещё меньше было заметных ссадин, но когда даже просто легко водил руками, она как – то не понятно реагировала, мычаа сквозь зубы. Я спросил что такое, она сказала что очень больно. Эти мерзавцы несколько раз ударили её по рёбрам ногами. Ну я уже совсем осторожно всё делал по возможности. Груди касался совсемспокойно, видимо сказалось то, что я снял напряжение незадолго до этого...

В течении недели мы проводили такие процедуры по несколько раз в день, и каждый день я уходил в душ подрочить. Мне было очень плохо, но ничего не мог поделать, когда не делал этого, яйца так распухали, что становилось больно ходить. Днём настя всегда звонила мне, мы болтали на отвлечённые темы, а вечером встречала меня, радостно кидаясь на шею. В пятницу мы поехали на дачу, по улице Настя опять шла озираясь, даже сильнее напугана была, чем первый день. В автобусе прижалась ко мне как маленький бездомный котёнок, которого кто – то вдруг покормил, обогрел и приласкал. Всю дорогу ехала зажмурившись. Когда мы уже шли безлюдными тропинками к даче, она стала поспокойнее, но всё же напряжена. Сказала что всего теперь боится, и людей, и их отсутствия. – Не переживай, детка, я рядом, и я тебя не обижу. Настя только крепче сжала мою руку.