Сегодня Лешка опять приперся в мой магазин. Да, это и не магазин вовсе, а так, полковая лавка, со всякой всячиной для курсантов. Опять, наверное, за конфетами. Снова упрется взглядом в россыпи карамели и дешевой шоколадной помадки, будет млеть, выбирая, на что сегодня потратить зажатые в ладони 20 – 30 рублей. Больше не может – денежное довольствие у курсантов мизерное, трат – немало, и нужно быть очень экономным, чтобы растянуть деньги на месяц. А мать, оставшаяся одна в маленьком поселке, откуда Лешка приехал поступать на курсы младшего офицерского состава, помочь с пенсии явно не могла.

Каждое появление у меня Лешки – и радость и мука. Я начинаю злиться – скорее на себя, чем на него, но поделать с собой ничего не могу. Исподлобья облизываю его с головы до ног, зная, что опять полночи не усну. Вроде и нет в нем ничего – парень и парень. Ну, ладненький, стройненький. Физиономия проста, как валенок. Да и откуда быть другой! Вот только распахнутые на мир глаза, да искренняя белозубая улыбка в пол – лица, да неистребимая открытость и благожелательность как магнитом притягивали меня уже два месяца, с момента его появления в школе.

Знал бы он, зачем я хожу по средам в полковую баню, когда по расписанию мылась его рота. И сижу, прикрывшись мочалкой, во все время их помывки, исподлобья наблюдая за незатейливыми игрищами этих идиотов под душем! И стараюсь из – за всех сил, чтобы никто ни о чем не догадался!

Но сегодня с Лешкой было что – то не то. Серьезный, сосредоточенный, в глаза не смотрит, быстро купил конфеты, быстро рассовал по карманам и, не попрощавшись, ушел. Не знаю, что случилось – может заболел?

Я даже думать не мог до увольнения в запас, что когда – нибудь буду так западать на парней. Правда, еще во время службы (майором я был, преподавателем в этой же школе) начал ко мне подкатывать один курсант, по фамилии Дуров. И действительно –

дуб – дубом, которому эксплуатация энергетических установок космодрома никак не давалась. Перед экзаменом по моему предмету попросил дополнительную консультацию. Заявился вечером ко мне в общежитие, с закуской и выпивкой. Я его угощение на х@й послал, но консультировал до двух ночи. Попросился остаться у меня до утра, до казармы якобы далеко шлепать. А у меня в моем холостяцком жилье и положить – то его некуда. Ну, бросил ему матрас на пол, нашел какую – то подушку – улегся. Заснул и я. Проснулся где – то часа через два, обнаружив свой колом стоящий член у него во рту. Да и проснулся – то от того, что кончать начал. Вырвал член наружу, да и перееб@л ему кулаком по залитой спермой морде. И пинками голым гнал по коридору до самой лестницы. Хорошо ночь была – никто ничего не увидел. Не знаю, как он голым до казармы добрался. На экзамен имел наглость заявиться, но получил твердое "два". Три раза пересдавал, но я добился, чтобы его отчислили. Ну, он быстренько устроился прапорщиком на оружейном складе, да так и остался в школе. А со временем попал в отдел снабжения, начальником каким – то стал.

Постепенно как – то забылось все. А вот когда я увольнялся в запас – настал его час. Деваться мне было особенно некуда – холост, квартиру не давали, жить в общаге разрешили, а работать преподавателем – нет, только военные могли преподавать. Тут он опять и подкатил – мол, могу с работой помочь. Опять приперся с выпивкой, закуской. Ну, думаю, хрен с тобой, давай перетрем. Он предлагал должность заведующего магазином. Конечно, заподло было мне, майору запаса, технически грамотному мужику, идти торговать, да выбора особенного не было, нужно было что – то жрать. – Хорошо, говорю. Подумаю! А он: – Ты, майор, не выделывайся. И за эту должность по гроб жизни благодарен мне должен быть! Покоробила меня его фамильярность, да понимаю – с работой в школе полный пизд@ц. Даже такая работа – удача.

Не помню, что пили и чем закусывали. Где – то за час наклюкался я почти до бесчувствия. Вроде что – то вижу и как – то соображаю, но даже рукой двинуть не могу. А он неспеша меня раздевает догола, да и оттаскивает на кровать. Уложил на спину, да и начал деловито обрабатывать ртом. Въеб@л бы ему опять, да руки не поднять. Но своего он добился – хер встал, налился. А он аж стонет, насаживается ртом, глаза закрыл, бьется лбом в мой живот. Чувствую – скоро кончать буду! Напрягся, задубел, выгибаюсь навстречу. Но не дал он мне в рот слить – скинул одежду, да сверху забрался и жопой на хер насаживается. Понял я, что он задумал, пытаюсь вывернуться на живот, но он аж зарычал: – Не вздумай, майор, а то я сам тебя вы@бу, в девках будешь бегать! Помешать – то ты мне сейчас ничем не сможешь!

Точно он говорил, помешать не смог бы. Не знаю, чем он меня опоил. А он оседлал мой хер, да и безумствует на моем животе. Тут и меня стало забирать! Залупа налилась, дрожит. Почувствовал он, что я кончаю! Орет во весь голос: – Ну, давай, давай, майор, е@и меня, залей мою жопу, твоя она теперь! Я застонал, выгнулся, задеревенел – и пошли толчки в его кишку! Мощные, обильные. Он застыл, глаза закрыты, жопой ловит каждый выброс спермы и со всей силы стенками сжимает мой хер...

Долго я кончал. До полного опустошения. Давно у меня такого не было – с сексом в городке напряженка. А он сидит на моем животе, морда счастливая: – Ну, вот и получилось у меня, майор! Выеб@л ты меня! Да, вижу – и тебе понравилось. Кайф словил! А мог бы ловить этот кайф уже давно! А чем моя жопа хуже влагалища? Да и искать не надо – только свистни – и она твоя! Вот так и договариваемся – раз – два в неделю меня еб@ть будешь! И все будет у нас путём! И я буду с твоим хером. И ты будешь при работе.

После этого случая Дуров как обезумел. Повадился бывать у меня в общаге по два раза в неделю. Я – то выдерживал! А соседи? Хочешь – не хочешь, иногда наше общение проходило бурно, особенно когда я сильно заводился – и мат и шлепки и сотрясение мебели. Не хватало, чтобы о нас узнали – не отмыться будет, военный городок все – таки!

Говорю: – Давай, Дуров, ищи другие места для встреч! Так он не нашел ничего лучшего, как в конце смены заявляться ко мне в магазин. Закрывал дверь на засов, зверем бросался на меня, дрожащими руками срывал одежду и впивался в мое тело. Говорю, погоди, дай помоюсь! Где там! Кричит: – Не надо, ничего не надо! И уже не отпускает, не дает опомниться до самого слива! Постоянного места не было – где настигнет, там и отдается – на мешках, на столе, на полу, на прилавке! Однажды в туалет ворвался, не дал доссать – все рот подставлял. Пока я вырывался – окатил Дурова с головы до ног! А он – ничего, даже как будто доволен! Фу, не могу к такому никак привыкнуть! Да и вообще надоедать все стало. Морду бы его не видеть!

Все было бы более – менее терпимо, только как – то, после очередного жесткого траха, обнаружили мы, что дверь была не только не заперта, а даже приоткрыта. Кто – то приходил, и даже вошел. Что он мог увидеть – можно было только гадать. Брал я Дурова в этот раз прямо на прилавке. Пизд@ц! Приплыли! Если курсантик был какой – завтра весь городок об этом судачить будет! Тогда лучше сразу съ@бывать куда глаза глядят! Вроде и до Дурова дошло, что – попали! Аж, позеленел от страха! Выбежал из магазина, вокруг начал бегать, вроде даже заметил, как открылась и закрылась дверь в казарме первокурсников, как будто кто – то туда зашел! Даже куда – то бегал, но мне ничего не сказал.

На следующий день мы оба пытливо глазели по сторонам, боясь увидеть насмешливые взгляды или презрительные ухмылки. Но все было тихо и спокойно. Может пронесло и никто ничего не видел? Херня все это! Кто – то вошел в магазин, все видел, но почему – то молчит! Проблемка однако...

... А вечером, в бане, я нос к носу столкнулся с Лешкой. Странно, как он здесь оказался? Вроде должен был заступить дежурным по роте. А тот – глаза вылупил, застыл, к стенке прижался, даже рот приоткрыл. Выдавил: – Здрасти! И – ходом мимо меня в раздевалку. Не похоже на него. В душ выполз позже всех, мылся долго, старательно, нарочито повернувшись ко мне спиной. Все время потягивался, подставляя тело струям воды, тщательно мыл промежность и подолгу нагибался, моя ноги. Лучше бы он этого не делал – я весь исходил на говно, даже моя большая мочалка с трудом скрывала колом стоящий хер. И стоило потом большого труда успокоиться, чтобы идти в раздевалку. А он как ждал этого момента: заворожено распахнув глаза, откровенно пялился на моё разбухшее хозяйство.