Что ждет нас за углом? Еду в командировку. Поезд отправляется в десять вечера и прибывает в 7 утра. Решил, как белый человек, взять билет в купейный вагон, если повезет, то и высплюсь. Хотя друг предположил, что меня ждет ночь безумного траха, я только посмеялся над ним.

Ура. Вагон скорее пуст, чем полон. В купе сидит молодая тетка в платочке. Она слегка задергалась при моем появлении, на что я особенного внимания не обратил. Привык, понимаешь, к тому, что женский пол при взгляде на меня тут же штабелями ложится. Может быть, по причине моей полной незаинтересованности.

Вот и поезд тронулся, уже и молодой, веселый проводник пошел по вагону собирать билеты и раздавать белье.

Зашел и к нам.

Тетка тут же что – то ему в ухо зашептала. Тот глянул на меня, подмигнул.

Хотел я ей сказать:

"Милая! Успокойся. Для меня больший интерес представляет этот парень, который на перроне долго рассматривал мой билет, хотя светил фонариком почему – то не на билет, а на мою ширинку".

Проводник кивнул тетке, потом взял наши билеты и оставил на диванах комплекты белья.

Я тут же начал стелиться, она сидела и перебирала белье.

Минут через десять дверь купе резко отъехала, тот же проводник стал приглашать мою соседку. Та подхватила сумку и бросилась за ним.

"Баба с возу" – подумал я, подбивая подушку.

Не успел я пожелать себе спокойной ночи, как дверь снова отъехала, впустив мужчину с чемоданом.

Все ясно, произошел взаимовыгодный обмен.

Познакомились. Его Игорем зовут, меня Феликсом. Формальности соблюдены, можно и баиньки.

– Мы же знакомы!

Ну, мы знакомы, пару – тройку раз были в одной компании, но это – же не повод для того, чтобы меня тормошить.

– Постой, мы же познакомились у Ляли.

Да, мы познакомились у Алексея, для своих – Ляли.

– То – то я  смотрю, лицо знакомое.

Твою мать. Пришлось приподняться на локте и изобразить на лице восторг.

– Вот так встреча! Надо же!

Сосед мой, мужчина крупных габаритов, весельчак и душа компании. Но именно такие оптимисты мне не нравятся. Я от него и  у Алексея начинал уставать уже минут через десять, хотя и сидели мы по разные стороны стола.

Нас  и сейчас разделял столик, на котором некстати появилась бутылка коньяка.

– Айн момент, – и через пять минут он вернулся в купе, держа в руке пару пиалок, тарелку и влажный лимон.

Лимон порезан, коньяк разлит.

– Ну, за встречу!

Я пытался отнекиваться, ссылался на завтрашний действительно тяжелый день, но как остановить несущийся на всех парах паровоз?

Пришлось чокнуться и пригубить.

А дальше понеслось.

По началу, от меня еще требовалось отвечать на вопросы, но затем, затем он начал рассказывать.

Впрочем, меня это устраивало. Я клевал носом, вовремя поднимал пиалушку с коньяком, пригублял и делал вид, что слушаю.

Эта пытка продолжалась часа два. Наконец он выдохся, допил, в конце концов, бутылку и сам предложил:

– Баиньки?

Я встретил это предложение с повышенной радостью, и со спокойной совестью стал укладываться.

Игорь завозился, потом лег, через пару минут он тронул меня за плечо:

– Слушай, а как тебе Азиз?

– Это кто? – не понял я.

– Ну, проводник. По – моему – он наш человек?

Я вспомнил внимательный взгляд на мои штаны и пожал плечами.

– Ты не будешь возражать, если я его позову?

И тут же, взамен опустевшей бутылки, возникла новая.

О – о – о! Только не это.

– Я буду спать, а ты – как хочешь, – я отвернулся носом к стенке.

– Вот и договорились, вот и договорились.

Игорь исчез, а я поплыл в страну Морфея.

Всё – таки он притащил проводника в наше купе.

А дальше?

Дальше был показательный урок съема. Мне бы такое и в голову не пришло. Такая лесть, такие восторги. Мне бы все законспектировать, пригодится же в жизни, но я дремал.

В следующий раз меня вытащил из сна шепот соседа:

– Так, так! Молодец, классная соска, – и причмокивающие звуки. Осторожненько повернулся на другой бок. Из – под столика были видны ноги стоящего на коленях проводника.

Тихо порадовался за Игоря, он своего добился. Оказывается, еще не всего.

Через некоторое время они опять зашуршали. Понял по тихому стону Азиза, что наступила вторая часть марлезианского балету. Ног проводника не было видно, зато голые волосатые икры ног соседа качались, и при каждом толчке, он матерился сквозь зубы. Да и характерный запах подтверждал мои предположения.

Я опять развернулся к стенке. Разбудил в очередной раз меня взвизг Игоря:

– Кон – ча – а – а – а – ю!

Затем характерный звук, с которым член покидает раздолбанное очко и громкий шлепок по заднице.

– Молодец, парень!

Всё? Теперь – то угомонились?

Ага! Меня опять трясут за плечо.

– Извини, сосед.

– Что случилось?

– Азиз еще хочет, ты не возражаешь?

С – сука, у меня надо спрашивать разрешения?

– Слушай, он так классно сосет и дает в жопу!

– Я рад за тебя, – но хотелось просто прибить.

– Он тебя хочет.

– А я не хочу! – и демонстративно укрылся с головой одеялом.

Во – первых, у меня не было презика, во – вторых, мне действительно понравился Азиз, но то, как он легко согласился? И потом, по накатанной колее? Меня такое положение дел не устраивало.

Утром меня разбудил Азиз.

– Ака (дядя), вставайте, через полчаса Ваша станция. Сдавайте белье.

Игорь спал безмятежным сном, даже прихрапывал.

Я собрал белье и отправился в купе к проводнику. По коридору скользили заспанные пассажиры с бельем, за мной пристроилась моя, так и не случившаяся соседка, зевавшая во весь рот.

Азиз принял белье, протянул билет. Я вытянул билет из его руки, только сейчас разглядел пушистые ресницы, которыми он, смущаясь, прикрыл глаза.

– Мы ночью пошумели, извините.

– Ничего, бывает.

Когда вышел из вагона, показалось, что кто – то смотрит мне в спину. Оглянулся. Действительно, держась за поручни, проводник смотрел на меня.

Зачем – то я поднял руку и помахал ему.

Уже спускаясь по ступеням перрона, услышал лязг вагонов. Это тронулся поезд.   На привокзальной площади меня ждал водитель.

ЖЕНИХ

Машина была скорее для форсу, подчеркнуть значимость столичного гостя, то есть меня. До ведомственной гостиницы минут пятнадцать ходу, соблюдая в такую рань все правила дорожного движения, мы доехали за двадцать минут. В этот раз мне достался двухместный номер, но водитель уверил, что меня никто не побеспокоит и подселять никого не будут.

Работы было много. Уходил я в девять, и в девять же (только уже ночью) возвращался. Быстро принимал душ, пара бутербродов с чаем и спать. Даже телевизор, который принимал только местный канал, толком не смотрел.

В четверг, предпоследний день командировки, я припозднился. Подчищал хвосты, чтобы в пятницу сдать работу.

– У Вас открыто, – сообщила мне дежурная, к которой я обратился за ключом.

И что? Скандалить? Напоминать, что ко мне никого не должны подселять?

– Только на одну ночь. Утром он уедет.

Ладно, чего уж там.

У открытой двери в мой номер стояла местная женщина, по одежде – колхозница, городские так лет n не одеваются.

– Ой, это мы Вас потревожили?   Мой сын не стеснит Вас?

Мне понравилось это "не стеснит", хороший литературный язык. И в моем – то лексиконе "стеснит" где – то в закоулках памяти, есть от чего растрогаться.

– Ну, что Вы, какие церемонии.

Парень, стоящий у косяка двери со стороны номера был типично деревенский. Невысокого росточка, как раз вровень с матушкой, простодушная физиономия, приятная улыбка.

Я прошел мимо разговаривающих. Полномера было уставлено сумками и коробками.

– Это мы делали закупки на его свадьбу.

– Значит, ты у нас куёв (жених) ? – тут я блеснул знанием узбекского.

Женщина еле заметно поморщилась, ну, не то у меня произношение, но потом улыбнулась:

– Да, он у нас жених, – и такая гордость была в её словах.

– Я пойду, соседушки мои уже заждались, – вдруг она заторопилась. – Спокойной ночи.

Женщина тихо прикрыла дверь, и я стал переодеваться в спортивный костюм.

– Ну что? Будем пить чай, или сначала в душ?

– А, можно?

– Почему нельзя? Бери полотенце и пошли. Кстати, давай познакомимся. Меня зовут Феликсом.

– Феникс? – удивился парень.

– Нет, феникс – это птица счастья, а я Феликс.

Хотя и приятно, когда тебя птицей счастья называют.

– А меня Аликом зовут.

– Ну, пошли, Алик, дневные заботы смывать.

В предбаннике я лихо разделся и пошлепал в душевую. Алик чуть – чуть затормозил, в душевую он зашел, не снимая трусиков. Ясно, стесняется.

Фигура у парня была классная, и попка – самое то, что я люблю. Ох, уж эти мысли нехорошие. Вон – вон, поганой метлой их.

– Может, тебе спину потереть? – я все же не сдержался.

– Нет, не надо, – он смутился, отступая под струи душа. Но член он мой разглядел, это я понял потому, как он уважительно посмотрел на меня.

Вольному воля.

Я домылся, и, чтобы не смущать парня, покинул душевую.

Когда Алик вернулся в номер, я уже заваривал чай.

Сели чаевничать. Обратил внимание, что треники его намокли. Ясно, он так трусов и не снял.

Поговорил с ним, порасспросил. Мама его – учительница русского языка, потому – то и "стесняем",   и "соседушки". Парню двадцать два, к женитьбе как к неизбежному злу отношение философское, работает после училища ветеринаром.

– Уважаемая профессия, – похвалил я его.