Она

Чистый весенний воздух сейчас не радовал, только больше будоражил ее. Наверное, для всех обитателей ее города этот вечер в конце марта был таким чудным... А она словно застывала сейчас под темным небом, в запахе ушедшего дождя, прошлогодней травы, бесстыдно вылезшей на оголившейся земле и еще свежести, особой, которая бывает только весенними вечерами: Она застывала сердцем. Да и ноги еле двигались, и внешнее спокойствие давалось неимоверным трудом.

Эти шаги стали потихоньку догонять ее еще в подъезде, когда она закрывала дверь своей квартиры: Шаги спустились за ней с душной лестницы вниз, вместе с ней пересекли плохо освещенный двор, вместе с ней тихим шорохом за спиной прохаживались вдоль ларьков на остановке: Сначала ей очень не хотелось верить, что шаги следуют именно за Ней, а не просто совпали маршруты – ее и владельца этих шагов:

Она почему – то боялась обернуться и посмотреть, кто же их владелец? Как выглядит? И главное – чего хочет от нее? Стояла на остановке и понимала, что свет из этих несчастных ларьков ей не поможет. Равнодушные продавщицы, сидящие в них за своими крошечными окошками, не только не спасут, а закупорятся еще больше в своих конурках, заваленных китайским печеньем и дешевым пивом. Она изучала людей на остановке: Может, хоть один приличный на вид мужчина? Как глупо! В сторонке стояла, гремя пивными бутылками, группа подростков. Этим – все равно. Прямо на дороге, чуть ли не на проезде ждали маршрутку двое пьяненьких, еле держащихся на ногах военных. Они даже говорили с трудом. Больше лиц мужского пола на остановке не наблюдалось. Кроме той фигуры, которая стояла позади нее и лишала способности воспринимать хоть что – то, кроме собственного страха.

Залезть в маршрутку? Шаги пойдут за ней – она не сомневалась. Закричать? Примут за сумасшедшую. Побежать? Побежать: Она резко оглянулась назад, словно в прорубь бросилась... и побежала. Стук сердца заглушил все. . Она уже не понимала, то ли слышит шаги за спиной, то ли они мерещатся ей. Ей казалось, что не отстают от нее эти шаги, и холодит спину дыхание этого человека: Остановка давно осталась позади, за спиной оказался уже небольшой скверик, и рядом, у старого, ободрано – желтого здания библиотеки она увидела машину! Такси. Частное такси с дурацкой желтой нашлепкой на крыше. Водитель был в салоне. Она кинулась к дверце машины, стала невежливо дергать ее, рвать на себя ручку. Инстинкт не оставляет места вежливости.

Водитель, видно, ради сохранения в целости этой самой ручки открыл ей дверь, и она пулей влетела в салон.

– Поехали! Крикнула она.

Потом, каким – то не своим голосом зашептала: Пожалуйста, подвезите меня, у меня есть деньги!! – она зачем – то полезла в кошелек, чтобы убедить этого человека помочь ей. У меня есть деньги! – тут же с шепота переходя на крик, продолжила, – помогите. Увезите меня отсюда. За мной кто – то гонится! Помогите, умоляю!

Водитель без слов завел мотор:

Слава Богу, – то ли подумала, то ли пробормотала она, – что же делать теперь, что же делать: Хорошо, что деньги с собой:

Глубоко вздохнув, она, наконец, заставила себя собраться, и внимательно посмотрела на водителя. – Спасибо Вам. Спасибо. Вы Меня очень выручили:

Водила

Он не всегда был водителем. Точнее, работал им совсем недавно, всего два месяца. За баранку сел после того, как на его голову свалилась куча всяких неприятностей.

Сначала он попал под сокращение в армии. В свои 45 он оказался на улице и выяснил, что ничего не умеет. И никому не нужен. Никому не нужны его умения командовать ротой никому ненужных оболтусов. Никому не нужно его стремление угодить причудам постоянно меняющегося, но какого – то одинакового в своей глупости начальства. Он оказался за бортом. С женой отношения давно перешли в стадию, когда она привычно пилила его за маленькую зарплату, а он ходил по субботам в баню с сослуживцами, если не был в наряде. Он давно не спал с женой. А если это и происходило, то как – то буднично, быстро и без удовольствия для обеих: Дочь. Он не любил ее, а она не любила его. Раньше это выливалось в попытки ее повоспитывать. Но поскольку это происходило крайне редко, да и, честно сказать, в состоянии легкого подпития, в котором он обычно возвращался со службы, то кроме взаимной ненависти это ничего не приносило. А потом она выросла. Причем произошло это для него совершенно неожиданно. Однажды, года тр!

и назад, она просто не пришла домой ночевать. Ее не было неделю. Мать сходила с ума, да и он начал волноваться, поскольку в его привычном режиме все нарушилось. Когда она пришла, отец понял, что дочь изменилась. От нее пахло духами, алкоголем и сексом. То, что дочка стала "взрослой", было понятно по блеску в ее глазах. По презрительному взгляду, который она кинула на его вздутые на коленях домашние спортивки, которым было уже лет n. Он попытался восстановить было свою позицию. Закричал на нее, даже хотел ударить. Тогда он ее потерял окончательно. Она сказала, что брезгует им. Что ей стыдно за такого отца: До сих пор ее слова были для него раной:

А потом его уволили. И он стал пить. Пил долго. Может полгода, может больше. Потеряв стержень, которым некогда для него была армия, он пошел на дно. Дочь ушла из дома. Теперь она появлялась раз в неделю, и то когда его не было. Жена вообще перестала с ним общаться иным способом, кроме крика. И, наверное, он и продолжил бы свой путь вниз и закончил как многие под забором, если бы не случай. Умер его дядька. Он жил один бобылем в деревушке в 150 верстах от города. Жил в старой покосившейся халупе. Никому не нужный старик в никому не нужной деревне. И когда бывшему военному и бывшему отцу сообщили о смерти забытого родственника, он бросил все и поехал на похороны. У дядьки ничего не было, кроме старенького "москвиченка", который стоял на приколе уже много лет. Во время поминок, на которых была вся деревня, состоящая из 10 стариков и участкового, он договорился, что заберет машину. Участковый, может под влиянием дешевой водки, а может по доброте душевной, помог ему оформить маши!

ну.

Две недели он приводил ее в порядок. Спал прямо в гараже, перезнакомился со всеми механизаторами из ближайшего райцентра: Он вспомнил свою юность, когда ходил в автомобильный кружок. Занимался он машиной взахлеб, истерически: Всю нерастраченную энергию вложил он в нее, всю свою никчемную жизнь.

Когда он приехал домой, то его нельзя было узнать. Мужик поднялся. Плечи распрямились, взгляд загорелся. Жена по привычке начала ругать его, что он был непонятно где, наверное, блядовал, не думал о семье и т. д. И вдруг осеклась и спросила: "Вася, что с тобой?". Он молча показал в окно: А там стояла ОНА. Его машинка. Его Солнышко. И с тех пор он стал ездить на ней. Работать. Бомбить. В первый же месяц он принес домой столько денег, сколько получил бы в армии за полгода:

И вот он стоит в переулке. Просто устал: Никого он не ждал и хотел уже скоро ехать домой. Сегодня был тяжелый день. Его прогнали с хорошего места на вокзале. Причем ладно бы просто ударили его, а то чуть не разбили стекло у машины. Он струсил, уехал. А вот теперь сильно переживал свою трусость. И, проигрывая в голове ситуацию, представлял, что бы он сделал, если бы у него было его армейское табельное оружие. Накручивал себя. Дурная энергия требовала выхода: И тут появилась ОНА.

Для начала эта сучка чуть не сломала ручку его драгоценной машинки. Потом плюхнулась в кресло и закричала на него. Сначала на безусловном рефлексе он выполнил команду "Ехать". А потом стал внимательнее приглядываться к своей случайной клиентке. Женщина. Лет 28 – 30: Разве поймешь этих баб с ихними кремами от морщин. Ухоженная. Чистые гладкие руки с длинными ногтями. Значит, нет детей. У тех, у кого дети – руки другие. Пальцы длинные, но без колец. Значит, живет одна, без мужика: Лицо. Он чуть не тормознул: Лицо незнакомки напоминало лицо его дочери. Каким оно может стать лет через 5 – 10. И тут его переклинило. Он вспомнил, как возбуждался от того, что его дочь ходила по дому почти голая. Он вспомнил, как дрочил почти всю ночь, подсмотрев, как его ненаглядная дочурка сосала член какому – то хахалю на чердаке их же собственной пятиэтажки: Вкрадчиво он спросил незнакомку, куда ей. Она как – то пугливо посмотрела на него и попросила повозить ее по городу.

Потом сбивчиво и бестолково стала рассказывать ему про шаги сзади, про свой страх, про то, что боится показаться смешной, про то что не нашла на остановке нормальных мужиков и если бы не он, то неизвестно что бы с ней было: Она говорила и говорила, а он ехал и с удивлением слушал себя. Наверное, он не смог бы повторить ни одного слова из сказанных ею. Но у него встал. Встал очень. Как в молодости, когда после очередных танцев в офицерском клубе он, провожая свою будущую жену через парк, набросился на нее: Он тогда повалил ее на землю, сорвал трусы из – под летнего платья и ворвался в нее. Уже потом он вспоминал, что не почувствовал никакой преграды при этом, что она подозрительно тихо кричала для девственницы. А тогда: тогда ему было все равно. Он врывался в нее, входил, насиловал, брал, имел: Потом все закончилось как обычно.

Свадьба, ребенок через 5 месяцев после свадьбы, жизнь, рутина: Он и не думал, что когда – нибудь опять сможет почувствовать ЭТО. Позыв, желание, похоть. Он с удивлением обнаружил, что его попутчица молчит. Когда он посмотрел на нее, то увидел что она откинулась на сидение и задремала. Видимо, за своими мыслями он пропустил этот момент. Что ж: тем лучше. Он развернулся и, старясь не тормозить резко, чтобы не разбудить ее, рванул за город. По дороге он лихорадочно вспоминал, видел ли кто – нибудь его машину: Нет. Вроде нет. Он никогда не бывал в этом переулке. Номера грязные. Стоял без огней. Да и кому придет в голову смотреть за номером такси. Такси – они все безликие. Их тысячи:

Так: Хорошо: Мысли вихрем неслись в голове. Как выехать из города? Он вспомнил, как вчера читал заметку под названием "Воровская тропа" в городской бульварной газетенке. Речь в статье шла о том, что не на всех выездах из города стоят милицейские кордоны. И этим зачастую пользуются угонщики машин. Почему – то вспомнился пафосный вопрос из статьи: "не платят ли угонщики за такие вот "тропы" милиции?". Решение пришло само. Он решил рискнуть. Да и что он теряет? Он решил так: если на выезде из города будет пост, то он никуда не поедет. А если нет – ну что ж, это судьба: