Темно-синий Мурано чуть слышно урчал выхлопом возле здания городского Загса солнечным майским утром. За ее наглухо затонированными окнами практически ничего невозможно было разглядеть, и только из-за приспущенного пассажирского окна вяло вился дымок сигареты. Последней, как я надеялся, свободной сигареты.
В принципе, в ее ответе я особо не сомневался, и сидя в нескольких шагах от машины на лавочке смолил уже пятую сигарету подряд, скорее давая ей обещанное в письме время, надо же класс выдерживать). Хотя, черт ее знает, может и взбрыкнуть, наложится это письмо на ее угнетенное, предразводное состояние, вот докурит, выйдет из машины, хлопнет дверью, и гордо, не глядя на меня пойдет к двери Загса, гордо выпрямив спину. Но это вряд ли…
Теперь, наверное, пора представиться. Я – муж. Ее муж. Пока муж. Заявление о разводе ровно месяц лежит в 20 метрах отсюда, за дверью Загса, в столе у какой-нибудь толстой тетки. Она- жена. Пока жена. Мы познакомились года три назад, на моей исторической родине, в одном небольшом переферийном городке. Ей было всего 16, правда я об этом узнал несколько позже. Когда она девственницей оказалась. Причем инициатива полностью ее была. Она танцевала профессионально, и ее партнерши по танцам насоветовали, что когда она эту самую девственность потеряет, то двигаться лучше будет. Как оказалось, правда, кстати. Вот я под руку и подвернулся.
Танцевали они что-то вроде стриптиза, между прочим, только с более художественным уклоном, что-ли. Это в 16-то. По ближайшим городам с программой колесили. Матушка ее в курсе причем была, и очень даже не против – деньги ведь. Интересный персонаж, вообще. Когда я начал регулярно появляться у них в доме, то очень не по себе как-то было – мне 23-24, девочке на тот момент – 16! Я не педофил, и получилось-то все случайно, да и хрен дашь ей n, ранняя девочка, но реакции матери я опасался, что логично в общем. Фиг!
Через неделю сама постель стелить начала нам обоим. Вместе. Вот так вот. На другое смотрела – приличный парень, хорошая машина, трешка в Москве. Вариант, однако. Жадная там матушка. Ну а я в Москве постоянно, работа, мать ее, но каждые выходные мотаться к ним начал. Года полтора так, жениться даже решили.
Потом началось. Сначала один парень, малолетка, из ее прошлой жизни в глаза мне сказал, что уж больно хорошо сосет она. Ну, естественно, в дыню огреб тут же. Как так, моя роднулечка, которая так снизу вверх на меня смотрит – и сосет?! Мда, вот я наивный был… Но насторожился уже. Потом знакомые местные говорить начали – не женись! - Почему? А они глаза отводят.
Сел с ней поговорить, на правду развел просто на эмоциях. Охренел, мягко говоря. Оказывается, ее уже пол-года местный даг один, Анзор, на минет за город вывозит. Нет, все по хорошему, сначала подвезти, потом поговорить, потом подружить, пожаловаться, как у него все с женой плохо. Ну а потом…
Да и начала-то она сама все, я как понял. А потом привык он, а она отказать почему-то не может. Так и дружили. Ебать-то не ебал уже, так, вечером подъедет, позвонит, выходи, мол, поболтаем, выходит, дура, ей там джин-тоник для смелости уже лежит, и за город куда-нибудь, или вообще в гаражи, и как это… Отсоси детка, это тебе не Чикаго))). Так и сосала.
Один раз аж до того дошло, что они втроем с ним и его другом в машине куда-то ехали, друг за рулем, а этот Анзор на заднем сиденье ей член свой в глотку запихивает. Красотка, в общем. И ладно бы какая там чушка грязная была, деревенская ( я про нее говорю) – так нет, кукла, и не скажешь по другому. n лет, рост 175, всю жизнь танцами занималась, сначала бальными, а потом… ну этими)))), статная вся, талия-бедра-ножищи, ни жиринки, грудь, правда не гигантская, полтора, но это возраст). Огромные серо-зеленые глазищи, точеный носик, губки бантиком, длинные русые волосы, гордость ее, и резной такой овал лица, как у Мишель Пфайфер. Сама невинность, в общем, и красивая, по большому счету красивая невинность.
Вылизанная вся такая, аккуратная, студентка-отличница первого курса прямо, и подойти-то с неприличным предложением страшно, казалось). А вот, на самом-то деле, пожалуйста, мы не гордые, мы и на заднем сиденье головой поработать можем). Регулярно.
Ну этому Анзору тоже голову расшиб посреди города прямо, все никак до меня дойти не могло, что тут как раз предложение спрос порождает, а не наоборот…
После этого приехала сама в Москву ко мне, что было! На коленях стояла, ревела сутками, говорила, что дурой была (ну есстесстно)), что с собой что-нибудь сделает. Задумался, может ведь, возраст-то такой. Потом ремень приносит, мне тянет, накажи, говорит, я заслужила. Я в шоке сначала, говорю, с ума сошла?! Откуда, вообще идеи такие? Оказывается, Историю О недавно прочитала, под впечатлением, в общем. – Отстань, говорю. – Нет, мне самой нужно.
А я лежал всю ночь, сна естественно, никакого – жениться ведь собрался, жизнь спланировал, только ее 18-ти летия ждали, а тут… Чистая девочка оказалась несколько нечистой, это мягко говоря. Послать ее по-любому надо, да привязался ведь реально, и красивая ведь, сука такая. Может, реально, просто маленькая еще, мозгов не хватило берега увидеть? А теперь всю жизнь на сторону не посмотрит, после такого-то? Мне-то тоже 24 только стукнуло, сам еще дурак-дураком.
Но чувствую, кипит злость такая во мне, хочется ей и правда, больно сделать, чтобы ревела, сука, и дергалась под ремнем. Не подумайте, вообще не быдло, воспитан так, что в жизни ни одну девочку пальцем не тронул, да и не ругался почти ни с кем, характер у меня не тяжелый совсем, жадностью не страдал, наоборот, скорее, кто такой Полибий знаю, брюхом не отягощен, сложением не обижен, внешностью тоже, как и комплексами.
Встал, в общем, не выдержал, иду в другую комнату, где она спит, дергаю ее – вставай, Катюша, решил, наказывать тебя буду. Уверена, что тебе это надо?
— Да…
— Вот, кресло, туда иди, на колени вставай, а грудью на него ложись…
Встает, заспанная вся, мордочка чуть припухшая, молча проходит к креслу, опускается на колени перед ним. А у меня такое болезненное любопытство просыпается, сам от себя не ждал такого, хочется все в подробностях знать, что да как, да где… Смотрю на это тело упругое, совершенное, что на коленях перед креслом стоит, и представить не могу, что оно в сраной даговской девятке за гаражами раком вставало, и в эту длинную красивую шейку его вонючий член старательно пропихивало.
— Давай так, Катюша, будем считать, что это у тебя по молодости мозгов не хватило, плюс то, что я у тебя первый был, любопытство такое долбанутое у тебя было… Сейчас ты мне все честно рассказываешь, ВСЕ, я понимаю, что всего я еще не знаю, и поэтому должно быть еще что-то. Не бойся сделать хуже, хуже некуда уже… Сделай лучше-правдой. Я это оценю, понимаю, что это не просто, потому и ценно.
Проще простить будет. Итак, рассказываешь, получаешь свое наказание, и ты в жизни никого пальцем не тронешь больше. Согласна?
Молча кивает.
Сажусь на диван, прошу ее развернуться лицом ко мне. Поворачивается, порывается встать.
— Нет, Катюш, а вот на коленях останься.
Стоит на коленях, не знает куда руки деть.
— За спину убери их – вошел во вкус, командую).
— Ну? Не молчи, пожалуйста, Катюш, можешь начинать уже…
Она задумывается, нерешительно поднимает глаза, и просит: -Пожалуйста, задавай мне вопросы лучше, я отвечать буду, можно так?
— Ок. Только уж извини, я стесняться не буду, и вещи своими именами называть буду, не возражаешь?
Мотает головой, - нет, не возражаю…
— Хорошо. Итак, Катюша, сколько человек тебя ебало?
На ее щеках проступает краска. Несколько секунд молчит, затем неуверенно спрашивает: -А тебя считать?
— Да.
— Три..
Мда… вот моя девственница… И когда все успевала?
— А сосала у скольких? Честно только, Кать.
— Пять… Вместе с тобой….
— Ух ты, какая быстрая. И выпрямись, я тебя просил стоять на коленях, а не сидеть!
Выпрямляется, сводя плотнее руки за спиной и выпячивая нежную припухлую грудь с розовыми сосками. Блин, ну хороша ведь как, сучка такая… Десять лет бальных танцев не просто так… Осанка, блин…
— Кто они?
— Грищенко…
— Кто это?
— Ну тот, с которым я до тебя встречалась… Я ему обещала, что как лишусь девственности, у нас все будет…
— Сколько раз?
— Один…
— Дальше.
— Анзор.
— Сколько?
— Не знаю, не помню уже…
— Примерно?
— Ну… Раз тридцать, наверное…
— ?! Ни хрена себе, Катюш… Эт что, он тебя каждый день на отсос вывозил?
— Нет… Раза два или три в неделю.
— Дальше.
— Сережа, одноклассник.
— И чего с ним?
— Один раз секс, один раз минет…
— Где?
— Секс дома у меня, минет ночью, на лавочке.
— Ты считаешь себя шлюхой?
Опять приспустилась на коленях, губки задрожали, глазищи наполнились влагой. –Да…
— Иди на кресло, Катюш. Ты готова? Не передумала?
Молча мотает головой, сдерживая подступающие слезы. Медленно разворачивается на коленях, опускается грудью на кресло. При свете бра тени еще сузили ее и без того осиную талию (танцы, блин), еще более акцентируя волнующий переход узкой талии и достаточно широких, развитых бедер. Ее бледная, матовая кожа на спине и бедрах, без единого изъяна начала нервно подергиваться. Страшно ей… Ничего, заслужила, гадина такая.
— Тебя привязать? Рот заткнуть, может, чем-то?
— Да, наверное нужно… Я ведь не знаю, как это… Ночь сейчас…
Так, чем бы привязать-то? Веревок-то дома не держу. Приношу два длинных полотенца из ванной, притягиваю ее руки к подлокотникам кресла (как удобно, что они под английскую старину, есть к чему прицепиться)), еще одним полотенцем поменьше завязываю ей рот . Теперь сказать если что сможет, а кричать-нет, звук глухой, как через подушку.
— Так нормально? Дышать не мешает? Не туго, Катюш?
Отрицательно мотает головой. Вытаскиваю из шкафа брючный ремень, черный, средней ширины, достаточно мягкий, пахнущий дорогой кожей и качеством. Мда, не сэкономил я тогда, знал бы, для чего пригодится). Одна беда-слишком легкий, таким до утра хлестать можно, и без толку. А вот если вдвое сложить-тогда уже поувесистей. На том и остановимся.
Подошел к ней, видно, страшно, и к шагам прислушивается. Ничего, не торопись, гадина, все успеем. Блин, а ведь возбуждает эта покорность и беспомощность, а? Провел сложенным ремнем по ее напрягшейся спине. Катя вся сжалась в ожидании первого удара. Нет, милая, не спеши, побойся немного… Опять провел ремнем вдоль позвоночника, слегка коснулся им ее бедер, наблюдая, как ее начинает выгибать от напряжения и страха, как матовая бархатная кожа становится шершавой от выступивших мурашек.
Со свистом рассек ремнем воздух чуть в стороне от нее, услышал, как она взвизгнула под полотенцем и резко дернулась, даже чуть сдвинув кресло. А вот когда она поняла, что удара не было, и на долю секунды расслабилась – вот тогда на белеющую в полумраке спину Катерины и обрушился мощный, без стеснения, хлесткий удар ремня, оставивший на ее спине длинный, бледный, быстро набухающий розовым след, наискось перечеркнувший ее точеный силуэт, и заставивший ее выгнуться в судороге, с перехваченным дыханием.
— Ну? Не передумала, Катенька? – Поинтересовался я.
Громко выдохнула, даже через полотенце было слышно, выгнувшаяся дугой спина вернулась в изначальное положение. Упрямо, как мне показалось, помотала головой.
— Могу продолжать, Катюш?
— Да…
— Громче, Кать, не слышу.
— Да!
Второй след ремня перечеркнул первый, заставив ее вновь выгнуться дугой, затем еще один поперек бедер, и сразу три подряд опять по спине. Катя судорожно задергалась в удерживающих ее полотенцах, громко всхлипывая. Остановился, провел рукой по набухающим следам. Горячие. Интересно, а сколько вообще надо ударов?
— Кать, ну что, хватит? – Мотнула головой.
— Уверена? – Кивок.
Освободил ее лицо от полотенца, закрывающего рот. Там все оказалось мокрым от слез. И губы, припухшие и распаренные какие-то. У меня сразу тяжело за ширинкой стало – оральный секс – моя слабость. А она это умела, сучка такая, да еще практически рефлекс рвотный отсутствовал, первая девка у меня была, которой можно было по самые помидоры засунуть, и ничего, а размер у меня вполне, не порно звезда, конечно, но все же. Не церемонясь приподнял ее голову за волосы, заставив скривиться от боли, посмотрел в лицо. Как ни странно, никакой жалости я не чувствовал, только злость какую-то, и… вожделение. Звериное вожделение.
Катя взгляд отвела, не выдержала, хоть глаза и пересохли. Не отпуская ее волос, стянул с себя шорты, пристроился рядом с ее лицом. Взял набухший член в руку, подвел к ее лицу, коснулся им щеки, носика, размазывая ее слезы и свою смазку по Катиному лицу. Она привычно потянулась к нему губами, но я отдернул ее голову за волосы обратно, сам развернул ближе к себе.
— Эхмм.. Как это там, в Крестном отце, что ли? Ээээ… «отсоси, детка, это тебе не Чикаго!», усмехнулся в ее удивленно округлившиеся глаза, и насадил ртом на свой член, проникая все глубже, пока не уперся в горло. Преодолев небольшое сопротивление неразогретого горла, пропихнул его еще дальше, пока не уперся телом в ее лицо, и принялся методично , как паровой молот, трахать, по другому не назовешь, ее в рот.
Катя давилась членом, мощно пропихиваемым в ее горло, из глаз опять градом катились слезы, а я то наращивал темп, чувствуя, как размягчается ее горло, то замирал, запихнув член максимально глубоко ей в рот и так держал, пока она не начинала задыхаться. Чувствуя приближение оргазма, остановился, вытащил член из ее рта, давая отдышаться. Встал, обошел ее сзади. Мммм, какой вид отсюда… От души вытянул ее еще пару раз ремнем вдоль позвоночника, вызвав сдавленные рыдания.
— Может тебя в жопу трахнуть, а, Катюша?-возбуждение выбило из меня остатки стеснения.
Вообще был у нас такой опыт уже, но немного, я не большой фанат анального секса, так, для галочки больше, а поэтому оно было редко, нежно, очень аккуратно и по ее настроению. Но сейчас-то чего стесняться?)
— Если хочешь… - Катя явно не хотела, но сказать «нет» не решалась.
Опустился за ней на колени, приставил член к ее бедрам, благо он обильно был смазан ее слюной и не церемонясь вошел в анал. Катя резко дернулась от боли и сжала бедра, сильно сдавив член. Раньше бы это кончилось моими причитаниями «Заинька тебе больно? Прости пожалуйста, милый, правда не очень больно?», теперь же я только злорадно усмехнулся про себя, представив ее стоящую раком перед каким-нибудь малолетним Дон-Жуаном (сука!), и преодолевая сопротивление судорожно сжавшегося сфинктера протолкнул член в нее до упора, пожалев, что не завязал обратно ей рот – это Ааа-ааа-гххх было, наверное, и в подъезде слышно. Ну, надеюсь, соседи крепко спят)))).
А дальше было повторение истории с ее ртом-жестко, мощно, до упора, не обращая внимания на надрывные стоны, временами переходящие в какое-то рычание. Да еще переодически, чтобы не расслаблялась хлестал ее ремнем по спине и бедрам, оставляя заметные даже в полумраке отметины.
В какой-то момент Катя не выдержала, вырвала-таки руки из полотенец, и скорчившись возле кресла затряслась в рыданиях. Но, вроде, не истерика, так что подождем немного, член-то вон, как кол торчит, аж больно. Где тут у нас сигареты? Ага, вот… Развалился в кресле напротив, затянулся ароматным дымом, рассматривая свою еще пока просто девушку, и пытаясь представить ее в роли жены. Хрен его знает… Может из-за юности так вот все? И после такой моральной и физической встряски проймет ее, будет такой всей из себя доброй и верной? Или шлюха патологическая, видел я таких, не мальчик уже, сам нехило нашлялся в свое время, всяких экземпляров встречать приходилось… Не знаю.
Ага, поутихли рыдания-то… А организьм-то просит, так сказать, логического завершения.
— Катюш!
— Катюююуш!
Вытирает остатки слез, еще чуть всхлипывая – Да?
— Иди сюда, Катюш, поближе.
Встает, подходит, вопросительно смотрит, ждет. И почувствовал я в тот момент власть над ней, что ни скажу-все сделает. Хрен знает, откуда уверенность такая, не объяснишь, но чувствую. Тут, наверное, у меня мозги-то и повернулись в какую-то другую сторону, до тех пор никогда влечения к садо-мазо всяким не испытывал, а тут так мне эта власть понравилась-жуть. Член одеревенел прямо опять, в секунду. И понимаю, что боль-то мне ее сама не особенно нужна, мне видеть, как она ждет удара и от страха вздрагивает, приятнее. И готовность этот страх терпеть.
Взял ее за сосок, вниз потянул, прям за него. Скривилась, пока не поняла, чего от нее хочу, затем дошло, опустилась на колени.
— В рот возьми, Катюша.
Вот так, не «поцелуй его», или еще как-то так, как раньше, а как проститутке, командой. Разница тонкая, но она поняла, на щеках выступил румянец обиды. Молча встала на четвереньки, без рук, одним ртом наделась на член, (о, догадливая!) и принялась ритмично отсасывать, весьма старательно, надо сказать, не халтуря, но и без души, это всегда чувствуется, просто качественно работая. Ремесленница, блин. Тренированная. Сука.
Пока она головой работала, у меня и руки сами как-то себе развлечение нашли. Сначала автоматически тискали ее некрупную, но очень упругую и правильной формы грудь, затем пальцы прищемили ее сосочки и я уже осмысленно стал регулировать темп и глубину ее движений. Дерг-дерг вниз – ага, побыстрее, так, потянем –глубже давай, ну….
Еще сильнее вниз, глубже еще, давай, давай поработай головой, раз умная такая… Да, в самую глотку, вот как хорошо… Дергается вверх, выпустить его хочет, нет уж, со всей силы соски вниз, держи его там теперь. Сильнее соски сжать, а то выскальзывают… Больно, наверное… Это ничего, зато член по прежнему в глотке… Надо же, рвотный рефлекс раз в кои веки проявился…
Вырвалась, дышит, слюну сглатывает…
— Давай-ка обратно, Катюш, и языком там шевели, когда он в тебе поглубже будет. Договорились?
Шумно сглатывает, кивает, опять берет его в рот, ну а я, за соски, естественно. Так, несколько разогревочных колебаний, а потом соски покрепче-и вниз. Офигеть, аж носиком в меня уткнулась. Чувствую, поднимается уже из меня, она наверх рвется, несильно пока, правда, а у меня пальцы уже мокрые (или ее грудь?), соски выскальзывают. А вот хрен тебе, сука, левой рукой перехватываю ее за хвост на голове и делаю рывок еще глубже в горло, хотя и так уже…))) Вот и оно))).
Мощная струя бьет ей прямо в горло, даже в рот ничего не попадает, ощущения, скажу вам… Сильные, в общем ощущения, глотает, прямо как из шланга, и язык и глотка дераются, член аж судорогой сводит… Подождал, пока все, до последней капли в нее выйдет, оторвал за хвост от себя.
— Ну что, Зай, хорошо себя чувствовать, когда тобой просто пользуются? Как вещью? А?
Стоит на коленях, глаза вниз, в слюне вся, отдышаться пытается. Краснеет опять. Нет, говорит, плохо…
— А что ты думаешь, к тебе этот чурбан, который вафлил тебя пол-года на задворках, по другому как-то относился? Да и остальные тоже. Любили, может?
Вообще вся пунцовая стала. Нет, не любили, видимо…)
Приложил ладонь к ее лбу, оттолкнул несильно, типа вон пшла…
— Спать иди, Кать. Завтра поговорим.
Продолжение следует. Если кому что интересно – Segmentata@yandex.ru
