Ей было 18 лет, у нее были длинные, тонкие, светлые волосики и голубоватые глаза с темно-серой окоемкой. Ее детское личико хмурилось, когда ее занимала какая-нибудь мысль, настроения сменялись на ее лице очень быстро, она громко смеялась и активно жестикулировала.

Ему было 24, у него были темнорусые с рыжиной прямые длинные волосы, светлая кожа, еврейские красновато-шоколадные выпуклые глаза и изогнутый породистый нос впридачу. Он был невысок и не любил, когда она одевала каблуки — так было неудобно брать ее за плечи левой рукой, а правой делать широкое движение, киким приподнимают покров над будущим.

Они были знакомы неделю, точнее как раз тот день стал седьмым. Всю эту неделю, стоило им только завидеть друг друга, сразу же начиналась активная жестикуляция и громкий смех и ехидные шутки.

Был конец марта и тем вечером в 7 часов на улице было ужасающе холодно, зима еще не сдала занятых позиций. Накануне в суматохе состоялся какой-то странный отрывочный 1 секундный «пионерский» поцелуй. До того странный, что нельзя было с точностью сказать был он или его не было. Его это раздражало. Ее смущало.

Итак было холодно, была еще снежная метель, Сетовать на то, что он заканчивает работу так поздно, а им необходимо видеться каждый день было бы неуместно. Много всяких причин, что бы приблизить его к цели, а ей дать повод задурить самой себе голову. Направляясь к нему домой с любимой музыкой под мышкой — «что бы показать», она намеревалась «испытать свою силу воли». Силу воли — хахаха.

Уже дня два как в глазах плыл дым и в дыму этом постоянно возникал породистый его профиль. Ноутбук с музыкой поставили на кофейный столик посреди единственной комнаты, принесли батарею для тепла, занимались какой-то творческой ерундой вроде анализа стихотворения про одиночество. Он лежал на диване, рассуждая, уставившись в потолок, вальяжно развалившись в своих замшевых шоколадных пижонских штанах и стальной «домашней» футболке. Номер из серии, — «Хотите увидеть элегантность в небрежности — вот он я».

На полу был турецкий ковер. Приподнявшись на локте, и поняв, что девушка не желает обнять его и лечь рядом на диван, он встал и подошел к компьютеру сделать что-нибудь со звуковым сопровождением. Девушка то и дело трясла головой, стараясь выкинуть из нее треклятый туман, что бы обрести ту ясность мысли, которая была между ними еще день назад и которой она так восхищалась. Она подошла и встала за спиной у сидящего по-турецки на турецком ковре молодого человека, который что-то сосредоточенно разыскивал в памяти электронного друга. Она опустилась на колени.

В этот момент из динамиков полилось неземное. Неземное было дуэтом из еле слышного гитарного перезвона и суховатого пустынного суфийского духового инструмента. Уже не просто туман, а густой сизый дым поплыл по комнате, она дрожала и покачивала головой. Потом неведомо как оказалась сидящей на сплетении его ног, Поставив свои собственые, согнутые в коленях у него за спиной. Его глаза странно блестели, он не торопился ее целовать или обнимать.

Его лицо было удивительно спокойным. Потом была разыграна сценка из концовки амели (как это выглядело для нее), он положил один из своих длинных узловатых, но юношески мягких пальцев на свой глаз, на щеку, свои треугольные губы, она с трудом оторвав голову от застывшего воздуха прикасалась к ним безжизненными губами. Верхняя губа попала в угловатые объятия его губ, которые оказались неожиданно мягкими. 1 секунда и они расстались. Настала его очередь. Он покрывал ее губы короткими нежными, чуть пожимающими поцелуями.

Он целовал ее одними губами, это напоминало тихие школьные игры с лучшей подругой в «мужа и жену», тот священный трепет перед неизведанным чудом поцелуя. Губы приоткрывались совсем чуть-чуть, начинала чувствоваться их нежная, слегка влажная «изнанка». Дыхание ловилось и отпускалось. Игра продолжалась вечность. Он начал осторожно укладываться на спину, она старалась удержать его дыхание во рту, когда ее пальцы вплелись в его ароматные, по-женски мягкие волосы, ей неожиданно захотелось настоящего обжигающего поцелуя, и это была она, кто просунул язычок глубоко в его рот, стараясь почувствовать свежий вкус его слюны.

Это неожиданное проникновение, заставило его резко перевернуть ее на спину и начать до боли в губах впиваться в ее хрупкую шейку. Ее кофточка задралась наверх и она приняла неверное решение ее поправить. В этот момент весьма соблазнительно оголилось декальте (это когда она еще надеялась остановиться, наивная) и он с удовольствием принялся за ее сладкие мягкие холмики, сжимая влажными губами кожу, но не тверденькую болезненную железу внутри грудки. Аккуратно, беззвучно, медленно сдвигали его пальцы край кофты и бюстгальтера вниз, оголив наконец ее розовый маленький сосок.

Она зажмурилась, когда он взял его в рот и почувствовала пронзительное как электрический ток ощущение, какое испытывает человек лишь мечтая о поцелуе, когда оно идет как бы изнутри человеческого тела. Он ласкал ее соски безумно мягкими пальцами, продолжая увлажнять шелковичстую кожу ее живота, когда он дошел до молнии джинс, она в последнем отчаянии схватилась за молнию, неразгибающимися пальцами.

Последовали теплые, безумные волны наслаждения, его ласкающие нервы язык и губы поднимались вверх до шеи и до внимательных, познающих поцелуев полуоткрытых губ, опускались до мягкого живота, изгибов талии, кончики его мягких пальцев не оставляли кончики ее вздрагивающих, пульсирующих сосков. Это было невыносиво хорошо, стиснутая ладонь болела от напряжения. наконец он сам устал и взмолился проникающим под кожу шепотом «Пожалуйста, дай мне поцеловать, Просто дай мне целовать тебя», ее скрюченные пальцы разжались от звука этого вкрадчивого голоса.

Окончанельно раздев ее, он и сам снял с себя футболку. Она уже почти не чувствовала его осторожных облизований внутренней стороны ее бедер, зато когда его язычок впервые коснулся ее клитора, она почти закричала от неожиданности и свежести этого прикосновения. Он не спешил углублятся в ее влагалище и даже открывать половые губки, он ласкал их сверху, с боков, переодически, целуя кожу вокруг ее чистенькой киски, он раскрывал язык как лепесток, и слегка прижимал им сладкую ее кожицу. Облизывая ее киску, он одной рукой расстегивал на себе штаны и эти осторожные, воровские звуки, заставляли все ее тело вздрагивать даже больше, чем от его прикосновений.

Наконец, тихое позванивание его ремня кончилось (Она так и лежала с зажмуренными глазами как девственница, хотя давно уже не была ею) она протянула руку, желая ощутить в ней его член. Ощущение повергло ее в шок! Хотя член еще был достаточно вялый, он был огромен, просто не умещался в руке! Она осторожно сжимала его в пальчиках, чувствуя, как он наливается тяжелой горячей кровью, он приподнял ее таз над ковром, и, надавив одной рукой чуть выше ее лобка, засунул в ее текущую дырочку своего гиганта.

Сделав это, он не принялся бешено работать тазом, а опустился на локти и колени, слегка касаясь ее всем своим телом, абсолютно безволосой грудью и нежными как у ребенка, но, конечно, более обильными волосами внизу живота. Он сделал пару медленных глубоких, оценивающих движений и стал постепенно наращивать темп, чувствуя как ее соски чертят дорожки на коже его груди. Ей казалось, ее оргазм начался задолго до этого и не кончался до самого его оргазма, все соитие их было для нее бесконечным оргазмическим полетом.

Потом были слезы и его непонимание. его провожание до автобуса, тихое напевание сложной мелодии, под которую они целовались, опять неоновые слезы. Но то, что было, было бесконечно хорошо.